Карамелька

      Это уже слишком. Не будет она опускаться настолько низко, не будет уподобляться покорному животному! Матовые, слегка блестящие от слюны персиковые губы, нежно обхватывающие маленькую ароматную карамельку настырно утыкались прямо в лицо.       Уже как несколько дней Йонака страдает от непредсказуемых выходок психопатки в красной рубашке, но такого рода издевательство происходит впервые. Понять ход мыслей Моге-ко возможным не представлялось. Вот она в образе странного избалованного ребёнка, обычная дурочка, а потом включает больную фантазию и утраченных жизней верных жёлтых существ уже не сосчитать.       Тело измотано различными "играми", а разум пошатан бесконечной тишиной одиночной камеры, в которой невообразимо громко бьёт по ушам скрежет любимого ножа. В какой-то момент ей даже взбрело в голову заморить брюнетку голодом, теперь уже понятно ради чего это было. Всё-таки подобной целеустремленности можно только позавидовать, пусть та и идёт в комплекте с бредовыми садистскими идеями.       С чего вдруг такие мотивы? Очередная дурацкая игра? Издёвка или пытка? А может, та просто не в курсе, как такие поступки расцениваются? Знает ли она вообще про подобное?       Будучи голодной не первый день, девушка мечтала кинуться на такую малюсенькую конфетку, уже воображая её таяние в своём рту. Но она не настолько лишилась рассудка, чтобы впиваться в губы своему мучителю. Гордость никуда не делась даже на фоне примитивных инстинктов. Так просто своё подчинение она не отдаст, тем более зная, как Моге-ко его вожделеет, пытаясь добиться сутками. Видала та в её глазах тонны ненормального счастья и довольства, когда некогда непоколебимый и стойкий пред лицом самой смерти Могеко стоял перед ней на коленях, чуть ли не облизывая подошву ботинок ради пощады.       Лучше сдохнуть, чем выжить таким способом, став послушным питомцем. Возможно её будущая версия будет проклянать настоящую неконтролируемым потоком криков и бессвязных звуков, пока из глубокого надреза вдоль живота будут медленно вытягиваться органы, но это сейчас ничего не меняет.       Последний шанс, тонкая ниточка, по которой можно вытянуть свою душу подальше от погибели. Но она отворачивается нахмурив брови. Таким образом потерять первый поцелуй Йонака точно не хотела бы.       В ответ Моге-ко только округлила безмолвно глаза. Вот честно, иногда не поймёшь, притворяется она такой, или же правда глупый ребёнок. Чего от неё ждать вообще? Как бы то ни было, психопатка не собирается её убивать или же как-то жестоко пытать, по крайней мере в ближайшее время. Это можно легко понять, если вспомнить как она не церемонится с несчастными пленными из соседних помещений. Пусть и мерзко осознавать себя особенной для блондинки, всё же это так.       Одним движением убрав лакомство в карман жилетки, Моге-ко грустно начала диалог.       – Ты не хочешь целовать Моге-ко..?       На это девушка устало вздохнула. Было желание дико возмутиться такой выходке, но всё же что-то заставило спокойно и расслабленно ответить, постараться говорить тихо и адекватно.       – Я не..–       Резко на шею вскочила неожиданно сильная девичья рука. Пальцы смыкались быстро и решительно, выдавливая, как из тюбика, хриплые вздохи.       – Ты не в том положении, чтобы вести себя так. – Голос, как и настроение, нездорово переменились на раздражённые и холодные. – Бесишь. Бесишь! Моге-ко старается по хорошему, а ты даже не хочешь принять столь щедрый подарок. Тебя не учили как нужно отвечать на милосердие?       Ничего даже сказать не может. Жалкая девчонка скользит руками на ладони сжимающей шею, барахтается в попытках выжить. Свободная конечность потянулась к столу. К предмету на столе. К ножу.       – Всё испортила. Всё веселье, все идеи насмарку.       Теперь ничего интересного. Сдохнет как все. Ужасно, ужасно обидно. Но Моге-ко не собирается идти на поводу у хотелок школьницы. Никто из них не хотел подчиняться другому, но пока Йонака беспомощно сидела перед ней и свято верила в надуманную идею о том, что всё будет хорошо, блондинка крутила меж пальцев рукоятку ножа.       Резкий выпад руки и лезвие проскользнуло под бледную кожу, вынуждая выпустить из лёгких весь воздух и превратить его в хриплые крики и кашель. Не кричать невозможно, это преумножало эффект удушья так, что сложно было сказать, что сейчас приносило больше всего боли.       – Ну что, доигралась, дурочка? Больше не такая особенная?       Теперь то она покричит. Сделает всё по велению лезвия. Но назад дороги нет. А ведь так просто было примкнуть губами к конфете, соглашаясь на лучшую судьбу. Скоро зрачки в алом ободке напитаются кровавым зрелищем.       Бесконтрольные попытки содрать с горла цепкую ладонь ни к чему хорошему не приводили, только сильнее острые, будто специально наточенные ногти врезались в кожу. Внутри всё как завакуумированный полиэтиленовый пакет, который вот-вот порвётся. Паралельно с наступающей асфиксией, из-за которой глаза лениво закатывались назад, под ребром бодро двигался вперёд холодный, причудливой формы нож. Руки ничего не могли поделать ни с чем из вышеперечисленного, практически онемев, но всё ещё инстинктивно пытаясь освободить дыхание.       Слишком длительная нехватка кислорода постепенно уводила сознание прочь, невзирая на жгучую рану, из-за углубления которой из глаз будто летели блёстки сварочного аппарата. Но мучительница так просто отпускать в бессознание не планировала. Жадная до страданий, до взгляда жертвы в её глаза, в которых умирала любая надежда.       Рука чуть поослабла, после чего тёмные глаза завиднелись из под век. Сердце будто бы уже и не билось вовсе, лишь хриплые вздохи могли доказать ей самой, что та ещё жива. Тело ватное, в голове пульсирующая пустота. Что теперь? Что дальше? Внезапный страх нахлынул лишь в преддверии кончины. Каким бы ты ни был смелым и гордым, ты всё ещё кусок мяса, пытающийся не закончить жизненный цикл раньше времени. Личность отходит на второй план со своими принципами и убеждениями, сейчас есть только желание жить, прекратить боль.       Девушку погубила излишняя самоуверенность. Но сложно сказать, изменились ли бы её взгляды, дай Моге-ко ещё один шанс на добровольное подчинение. Как она и говорила сама себе:       – "Лучше сдохнуть, чем выжить таким способом." Рука садистски легко скользнула на острый подбородок, немножечко поднимая темноволосую голову.       – Ну что-о?~ Всё ещё не хочешь по хорошему?       Минут пять назад, без лишних мыслей – нет. Но эти пять минут прошли, и за них она отдалилась от жизни настолько, что в мыслях уже играла сирена аварийного режима, заставляя подумать над решением ещё разок. Опьянённая дыханием смерти Йонака не могла отдышаться, пытаясь собрать любые силы на ответ. Их было не шибко много, поначалу были лишь неразборчивые охи и ахи вперемешку с другими буквами. Ненавязчивая улыбка на губах с ароматом карамели терпеливо ждала связанной речи.       – Ха-х... Х–       Дар речи вывалился прямо из открывшегося для крика рта, но последовал скорее истошный выдох. Дизайн ножа блондинки не просто так представляет собой вместо прямого лезвия непонятно что. Нож слегка провернулся, и красивой завитушкой на кончике инструмента она зацепила свежее мясо, вытягивая наружу. Плоть сходила с привычного места, а красивый узор попутно ещё и цеплял снаружи кожу, точно так же отдирая её вместе с мясом.       – Слишком до-олго! Решайся скорее!       Спина судорожно выгнулась, а руки затряслись, оставалось только стиснуть зубы до боли в дёснах. Тихое шипение и неконтролируемое, в конец сбитое дыхание. Да как тут вообще можно ответить? Капилляры не выдерживали натяжения между кусками плоти и лопались, выпуская наружу большое количество светлой крови.       Разорванные мышцы торчали наружу, частично украсив лезвие. Боль не дала ощутить, как инородный предмет полностью удалился из раны, пока девушка своими, уже покрасневшими от всё появляющихся слёз глазами, его не увидела перед собой. На кончике болталась её собственная вырванная плоть.       – Повторим?~       Игривый тон не сулил ничего хорошего. Ещё одна больная идея из её столь же больной головы? У ошеломлённый брюнетки не было и шанса попытаться ответить сквозь конвульсии. Сразу к делу. В некогда приятно пахнущие губы попал свежий кусок окровавленного мяса. Знакомая история, её лицо вновь прильнуло с явной просьбой взять в рот предлагаемый предмет.       Аккуратно и неспешно рот Йонаки приоткрылся, с дрожью на губах неуверенно приближаясь. Что ей ещё делать? Это ужасно мерзко, неприятно и отвратительно, но казалось самым безболезненным продолжением кровавых игр. Всё тело словно пропускало заряд электричества, заставляя маленькие волоски на коже встать дыбом. Ужасно, ужасно, ужасно. Уставшее тело словно после длительной варки не слушалось, а ведь так хотелось оттолкнуть от себя сумасшедшую. Зажмуренные от боли и отвращения глаза приоткрылись. От такого вида накатывали рвотные позывы, из-за которых рот машинально закрылся и ком в горле медленно проскочил обратно.       Что-то внезапно притянуло её вперёд, проталкивая меж губ мясо. Сквозь неожиданный кровавый поцелуй Йонака пыталась закричать, но чужие губы усердно затыкали рот, да и сил на громкие звуки было в дефиците. Язык психопатки агрессивно проталкивал лакомство вглубь глотки, а свободной от удержания затылка пленной рукой та болезненно давила на уже украшенное синяком от удушья горло. Как собака, которую заставляют проглотить таблетку.       Что тут сделаешь, кроме как инстинктивно сглотнёшь содержимое ротовой полости? Мокрые глаза с отвращением и ужасом округлились, когда девушка чётко ощутила мягкий комок, скользящий внутри, а за ним металлическое послевкусие, с уже угаснувшими нотками карамели. Желудок вот-вот вывернется наружу, а Моге-ко не собиралась давать ей вдохнуть затхлого воздуха камеры, продолжая перемешивать кровь со слюнями во рту.       Но и у блондинки лёгкие не бесконечные, посему пришлось оставить ту на время, отстранившись назад. Школьница только хрипло закашлялась, то ли от вновь пришедшего удушья, то ли от обжигающей субстанции в горле, которую старательно пыталась проглотить обратно. Моге-ко же с радостью поглотила всё, чем игралась на чужом языке.       – Блин, а Моге-ко почти ничего не досталось, – обиженно промурчала она, облизывая окровавленные губы, – поделишься ещё немного?       Шок и паника заложили уши, а противное послевкусие отбивало желание шевелить языком. Молчание и отведённые в сторону до смерти усталые тёмные глаза.       – Даже сейчас не хочешь молить о пощаде?.. Ну-с, тогда это тебе больше не пригодится!~       Моргнуть не успела, как почувствовала на измученном языке когтистые пальцы. Неужели, всё это время, её рот был позорно приоткрыт? Нос попросту не тянул в одиночку снабжение кислородом, к тому же был малость забит из-за продолжительного плача. Шероховатый орган был вытянут наружу, не встречая почти никакого сопротивления у ослабшей. Несвязные мысли уже не могли уследить логическую связь между действиями из вне, поэтому они лишь тихо смотрела в блестящие кровавым рубином глаза мучительницы.       – Моге-ко хочет это.       Что? Язык будто прикусили. Надоедливое лицо снова вблизи, вонзает клыки в плоть. Кончик больше ничего не чувствует, будто онемев. Ватное чувство, а после накатывающее жжение и покалывание. В секунду был пройден путь от усталого транса, до вновь приводящей в чувства, по-новому невыносимой боли. Глаза красные, рот заливало горячей кровью, без остановки бьющей густой струёй из обрубка. Вновь удушье, но уже из-за жидкости, что переполняла рот. И явно специально психопатка держала голову брюнетки запрокинутой назад, давая ей возможность захлёбываться кровью.       Язык мягкий, слегка шершавый. Она уже успела его изучить, но теперь может сделать это с цельным куском. Придерживает маленькими, но острыми зубками, как кошка. После вгрызается, пережёвывая медленно. Лучше даже самого изысканного прошутто. Милое девичье мычание, на фоне звуков бульканья кровавого месива в чужом рту.       Как будто страшный сон. Невозможно так быстро свыкнуться с информацией, что во рту стало так много свободного места. Способность разговаривать больше ей недоступна, эта мысль давила на и без того неспокойный разум. Не взирая на мизерные шансы выжить, её паника была больше завязана на внезапных ограничениях. Как ей теперь объяснить братику, почему та так долго отсутствовала дома?       Каждая последующая выходка Моге-ко перекрывала предыдущую новой порцией боли, приумножая страх и отвращение от уже пережитого. Постепенно начинало болеть всё сразу, всё тело, но периодически все болевые ощущения будто собирались в один колючий комок в каком-нибудь месте, например, на конце огрызка во рту.       Рубашка, в которой та сидела с самого начала, уже знатно перекрасилась в алые тона, даже обзавелась дыркой, сквозь которую виднелись вырванные из под кожи мышцы.       Это конец? Боли на столько много, что чувства уже покидали страдающее тело. Потеря крови немалая, её сознания на долго не хватит.       – Эх, а мы ведь только начали. Будет ужасно скучно, если ты сдохнешь прямо сейчас.       Все, кто не согласны полюбить её, кто отказывается молить о пощаде великую и ужасную Моге-ко, все они будут убиты, а предварительно насильно поставлены на колени. Старшеклассница исключением не стала, хоть и считала себя таковой.       Подбородок лежал почти всем весом на руке психопатки. С губ струились густые красные полосы, намекающие на сильную кровопотерю. Лицо побледнело даже больше обычного, приобретая синеватые оттенки. Второй рукой блондинка освободила из кармана уже немного растаявшую конфету.       – Даже не знаю что вкуснее. Ты, или карамель?       Заплаканные глаза прикрывались опавшей на нос чёлкой, одного глаза, как обычно, почти не видно. Туманный взгляд, лишь с остатками страха. Аккуратное движение, сдвигающие пряди за ухо. В пальцах скользит мягкая карамель, малость запачкавшая руку.       – А вместе так же вкусно?       Игривая улыбка расплывалась пятнами, как и всё вокруг. Ладонь на щеке, а большой палец вдавил конфету в чёрный глаз. Так неожиданно, даже почти не больно. Лишь бульканье кровавого супа во рту стало чуть обильнее, роняя струи жидкости на рубашку. Давление неприятно ощущалось, но чувство боли совсем притупилось. Как будто под анестезией у зубного.       Последнее, что испытывает Йонака – отвращение. К самой себе, своей слабости, а так же к своей мучительнице. Ко всему вокруг. Пожалуй, самый ужасный день в жизни, она так устала. В глазнице во всю хозяйничала Моге-ко, выгрызая, а после вылизывая до самого черепа глазное яблоко вперемешку с тягучей сладкой массой. Привычный плоский обзор, ставший таковым из-за манеры школьницы прикрывать глаз волосами.       Искалеченное лицо совсем потеряло цвет, сменив на трупные тона. Дыхание начало утихать, пока глазницу упорно вылизывал горячий язык. Ну и мерзость. Всё-таки упала. Упала перед ней на колени.       Жизнь пока не покинула тело, но без медицинской помощи, на которую можно даже не надеяться, на долго там не задержится. А блондинка лишь хихикнула, гордо стоя перед потерявшей все жизненные силы девушкой.       Тёплое тельце было бесцеремонно разорвано причудливым ножом в области живота, а неугомонные руки принялись изучать содержимое. Большинство жизненно важных органов небрежно задеты, а жидкости в теле оставалось всё меньше и меньше.       – А-ха-ха! Ты прям как пиньята со сладостями! Так бы и съела всю! – Пошутила красноглазая, надеясь, что ещё тёплое тело оценит юмор.       – Не волнуйся, ты в хороших руках. Моге-ко умеет готовить.       Пошутила?