Прошлое приходит тогда, когда его не ждут.

Даже несмотря на то, что день был тяжёлым, Танджиро тепло улыбался всем, кого встречал и получал подарки в честь своего девятнадцатилетия. Многие пытались спросить его о прошлой жизни, воспоминания о которой он получил совсем недавно. Он отшучивался, говорил, что он был самым обычным работящим пареньком из деревни. Но тяжёлые думы тревожили его. Учитель физики и химии, который иногда с мягкой тёплой улыбкой трепал его по голове, в прошлой жизни был тем, кто убил всех, кто у него был. Мудзан был опасен, но Камадо понимал, что тот прошёл не один круг ада. И что такая реакция на него — остаток прожитых лет такой долгой жизни. Он уважал Кибуцуджи как того, кто все понял и принял. Сейчас Камадо чистым и свежим взглядом осматривал своих друзей. Зеницу остался таким же шуганным, но чуть-чуть адекватнее. Вспоминая счастье сестры, когда она стала Агацумой, а не Камадо, он перестал протестовать их отношениям. Генья поменялся не сильно, но вполне заметно. Шрамов было не меньше. Судьба его была такой же тяжёлой, но в этот раз он остался с братом до конца. Они были в очень хороших отношениях, любили друг друга до беспамятства. Но вот, кто действительно изменился, так это Иноске. Он стал просто идеально спокойным. На все смотрел флегматично, иногда вступал в лёгкие потасовки, но почти всегда заканчивал их первым и не рвался в бой. Но Танджиро быстро нашёл этому объяснение. Все дело в том, что в прошлом Хашибиру воспитали дикие животные, сделав его максимально не доверчивым к внешнему миру, а потому крикливым и агрессивным. В этом же времени у него была семья. Мать, к сожалению, умерла рано. Роды были сложными. Котоха дожила до второго дня рождения Иноске, окружённая любовью и заботой от её мужа. Камадо, как и остальные, не знал ни его имени, ни внешности. Парень даже предположить не мог, кто отчим Хашибиры. Иноске пришлось вырасти рано. Его отец был не очень готов к самостоятельному воспитанию ребёнка, но быстро приловчился, поэтому привил сыну спокойствие и трезвый взгляд на жизнь. Сейчас же Иноске уставился в стену. Он был самым старшим в их компании, родился на день раньше Танджиро. Тринадцатого июля. И сейчас он обдумывал все, что он вспомнил. — Танджиро. Подай пачку.  Камадо протянул ему бумажную коробку и лежащую на ней зажигалку. Он понимал, почему его другу так плохо.  Когда ты получаешь информацию о прошлом, то получаешь абсолютно все, даже момент рождения. Видимо, в детстве Иноске было что-то настолько тяжёлое, что заставило его быть таким подавленным. — Ебаный рот этого казино, блять. Я не понимаю. Ебаная физика. Ну не технарь я, не технарь… Генья что-то резко зачеркивал в своём блокноте. Он в сентябре должен был поступать в университет, где одним из преподов технических наук был его старший брат, Санеми. И, дабы не ударить в грязь лицом, он решил за лето подтянуть математику и другие технические предметы. Это было для него сложно, так как он был силён в языках и литературных делах, он был гуманитарием, в физике у него были особые сложности. Зеницу отложил бутылку с пивом в сторону и подошёл к другу. — Дай сюда, психованный. Бля, ты вообще формулы-то учил? — Да учил я! Хуле ты на меня выебываешься, блондинка? Камадо улыбнулся этой маленькой ссоре, но от созерцания этой картины его оторвал вставший Иноске. Зелёные глаза были полуприкрыты. Он подошёл к Танджиро, обнял его со спины и наклонился к уху. — Скажи им, чтобы не орали. У тебя болит голова, я вижу это. Я вернусь вечером, хорошо? Ещё раз, с днём рождения, Гонпачиро. Я рад, что ты все ещё со мной. Красноволосый потрепал склонившегося над ним друга по голове и кивнул ему. Хашибира ещё раз окинул друзей взглядом и улыбнулся. А потом развернулся и ушёл. В наушниках играла Хатсуне Мику, что немного улучшала настроение Иноске, заставляя того идти чуть быстрее. Дойдя до своего дома, он отключил наушники и осмотрел дверь. Воспоминания били в голову, старый характер пытался вырваться, но парень его подавлял. Он был другим, он не такой. Он новый человек, когда тот был старым. Шлёпнув себя по лицу, он окончательно успокоился и отпер дверь, открывающую вид на лестницу, что шла вверх, к входной двери от квартиры. Заперев калитку на засов, Хашибира аккуратно переступал по ступенькам, явно пытаясь оттянуть предстоящий разговор. Он не ночевал дома два дня, пытаясь переварить то, что вспомнил. Лестница, к его сожалению, была не такой уж длинной. Перед ним предстала лакированная железная дверь, из чистой стали. Вставив ключ в замок, он отпер её и вошел в дом. Встретил его приятный запах чего-то вкусного. С кухни слышался тихий напев какой-то песни. Иноске ещё раз выдохнул. — Я дома! Бубнеж на кухне прекратился. Босые ноги прошлёпали по коридору, и парня встретил приятной внешности мужчина. Его длинные блондинистые волосы были собраны в низкий хвост. На макушке было небольшое чёрное пятно, которое он переодически подкрашивал, так как ему нравился подобный стиль. Длинные ресницы на веках, что прикрывали необычного цвета глаза. Какое-то время они казались голубыми, но потом переливались от одного цвета к другому. Непонятно, как так получилось, но генный код сложился так, что радужка окрасилась в непонятный и нетипичный цвет. — Здравствуй, сын. С прошедшим днём Рождения. Кушать будешь? Доума тепло улыбнулся Иноске, а тот лишь кивнул, снимая обувь и отворачиваясь от отца. Его переполняли смешанные чувства. Он помнил, как Доума ранил его мать и как начал вгрызаться в её спину. Помнил все те слова, что он сказал перед их сражением и помнил тот полный грусти взгляд. Только тогда охотник не понял, что эта грусть означала. А сейчас до него дошло, что, всё таки, не такая уж и отвратительная была Высшая Луна, и у него было что-то к его матери. Что-то, что заставило его биться с её сыном не в полную силу, даже не в половину. Он прошёл на светлую кухню. На столе дымился удон, а рядом с ним стояла тарелка с тофу, который Доума очень хорошо научился готовить. Мужчина тепло улыбнулся Иноске и взглядом пригласил его сесть напротив. Парень сел. Он старался не смотреть на мужчину, который лишь с улыбкой ел то, что он приготовил. Ужин прошёл в тишине. — Отец. Нам надо поговорить. Доума тепло и понимающе улыбнулся. Он встал и сложил грязную посуду в раковину и вернулся к неподвижному Иноске. Тот сидел, скрепив руки в замок. Мужчина сел напротив и взял его пальцы в свои. С силой их разжав, он переплел их руки. — Я понимаю, что ты чувствуешь, Иноске. Но я думаю, что ты понимаешь, что я здесь не просто так. Это значит, что Бог посчитал, что я расплатился за все. Я знаю, что ты можешь бояться меня. И я понимаю твой страх. И… Доума вздрогнул, когда почувствовал на руках влагу. Хашибира плакал. Беззвучно, слегка трясясь. Прямо как учили. Мужчина в шоке смотрел на сына, а потом встал и, обойдя стол, обнял его. Иноске зарыдал почти в голос. Он вцепился в шею отца, уткнувшись туда мокрым носом. Руки были на талии, сжимали её. Блондин успокаивающе гладил его по спине. Он положил подбородок на чёрную макушку. — Я… Я добил тебя тогда… Я наблюдал за тем, как твоё тело рассыпается… Я помню, как ты убил маму… Помню, как ты начал её есть… Я должен был возненавидеть тебя… Но я так люблю тебя! Ужасно люблю! Я не знаю, что мне делать, мне так плохо, отец… Я так привык к тебе… Я обязан тебе всем, что у меня есть… Но то, что было тогда… Доума поцеловал Иноске в лоб. — Я помню тебя совсем маленьким. Что тогда, что сейчас. Ты такой эмоциональный. Ты даже сейчас засыпал только под одну мелодию, что раньше пела Котоха тебе. Я помню, как ты игрался с моим хвостом. Помню, как пинался и кусался. Я люблю тебя, Иноске. Как своего сына, которого я воспитал. Как сына своей любимой женщины, которую я не смог спасти ни в одном из времён. Я никогда не причиню тебе вреда, слышишь? Никогда. Ты самое лучшее, что случалось со мной. Иноске зарыдал от этих слов ещё сильнее. Он только сильнее сжал отца в, и без того крепких, объятьях. Доума ойкнул. Все таки, младший был сильнее его. — Папа… Пап, я так люблю тебя. Пожалуйста, прости меня. Прости меня за каждое слово, сказанное в ту ночь. Так получилось, такова была моя судьба. Мне жаль. Длинные ногти перебирали чёрные волосы, иногда задевая уши. Разноцветные глаза смотрели прямо в зелёные. Доума снова поцеловал Иноске, но теперь в нос. — Ты ни в чем не виноват, любовь моя. Я люблю тебя все равно. Тогда так нужно было поступить. Я заслужил это. Иди спать, милый мой. Тебе надо отдохнуть. Хашибира кивнул и снова обнял отца. Тот успокаивающе провёл рукой по его щеке и провёл взглядом уходящего в комнату парня. Доума моргнул, смахивая влагу. Чувствовать эмоции было все равно непривычно, даже спустя столько лет жизни с ними. Он достал пачку сигарет из кармана и вышел во двор. В соседнем доме горел свет, и он увидел, что из двери кто-то вышел. Бывшая Луна разглядела в этой фигуре старого знакомого. Тот же увидел и его. Они вместе спустились к друг другу. Доума улыбнулся. — Здравствуйте, Аказа-доно. Давно мы с вами не виделись, не находите? — Здравствуй Доума. Да, ты не изменился. Спустя столько лет… Хотя, нет. Ты перестал быть таким бесячим. Меня зовут Хакуджи. Не называй меня Аказой. Доума лишь кивнул и принял к сведению новое имя друга. Они вместе пошли вниз по улице. На дворе была ночь, только звезды освещали улицу. Ну, и свет из окон. — Я заметил, что ты женат. Рад за тебя, Хауджи. Надеюсь, ты счастлив. Доума затянулся сигаретой и беззвучно протянул ее парню, стоящему рядом. Тот молча взял ее в руки и отдал обратно. — Да. Я счастлив. В прошлой жизни мы не успели пожениться, к сожалению. Сейчас у меня растёт дочь. У тебя тоже, как я видел. Почему у тебя кольцо на левой? Доума грустно выдохнул. — Да, у меня растёт сын. В прошлой жизни он был одним из тех, кто убил меня. Сейчас произошёл разговор не из приятных. Ему недавно девятнадцать стукнуло, потому он все помнит. А кольцо на левой… Ты, в отличии от меня, смог её спасти. Хакуджи отвёл взгляд. Было грустно. Потому что каким придурком Доума в прошлом не был, сейчас он другой. Эмоциональный, живой. И он пережил то, что пережил когда-то сам мужчина. Он знал, что лучшей поддержкой сейчас будет молчание. Они вместе дошли обратно к их домам и, обменявшись номерами, разошлись. Хакуджи к любимой жене и дочери, а Доума к своему сыну, Иноске. Он любил его очень сильно и был готов за него убить. Путь от двора до квартиры занял немного времени. И вот, блондин уже стоял над диваном, где тихо сопел парень. Он улыбнулся и снова поцеловал его в лоб. Доума сел на пол рядом с диваном и уснул.