A Quiet Life

Утро — это полный отстой. Минхо помнит, как, будучи тринадцатилетним, он хоронился под грудой одеял и подушек с маленьким спящим рядом под пледом Сони, игнорируя просьбу мамы встать и собираться в школу, которая доносилась с первого этажа. Ведь какого черта ему нужно было это делать? Сейчас Минхо почти двадцать и он лежит на кровати, которая не представляет из себя что-то большее, чем просто матрац на полу. Это все, что может себе позволить Минхо, особенно после того, как он заменил посудомоечную машинку в квартире, пусть и по просьбе ее хозяина. А этот старый придурок всегда недолюбливал Минхо, чему парень не был удивлен совсем. Он поднял взгляд на треснувший потолок, отчего по плечам и ключицам, выглядывающим из-под одеяла, прошелся холодок. Минхо так увлекся никотином, что не замечает жжения в задней части горла, когда делает еще одну затяжку сигареты, держа ее между пальцами. Он опускает руку, и пепел сыплется на пол, пока Минхо сам сдерживает дым в легких. Прежде чем выдохнуть, он глядит вниз на капну пушистых каштановых волос, выглядывающую из края одеяла, и нежно проводит по ней пальцами. Окна были открыты всю ночь, так как Минхо потерял голову от тошнотворно сладкого запаха травы Феликса, который приперся курить с Джисоном, но свалил еще до того, как они закончили. Идею предложил Джисон, и, хотя Минхо никогда не баловался таким, он не отказал студентам, которых приглашает каждую ночь, соглашаясь на это ради щенячьего взгляда Джисона, который использует его каждый раз, как ему хочется что-то получить. Ну, за этот взгляд и поцелуй обычно Минхо делает что угодно. Феликс ушел еще перед рассветом, то есть час назад или около того. По правде, Минхо не мог осуждать его за эту посиделку, он еще помнил, как сам в свои восемнадцать ненавидел жизнь. И может он всего лишь парень лучшего друга, у которого всегда есть свободный диван для тех, кому просто нужно прилечь, когда жизнь катиться к чертям, но он совсем не против. Прошлая ночь запомнилась занудными фильмами с пиратских сайтов и черствым чесночным хлебом из бакалеи, куда Джисон устроился, чтобы зарабатывать на карманные расходы. Хотя эти деньги ему вовсе не нужны, учитывая доходом его родителей и стипендиями универа. Впрочем, это было мило. Минхо уставился на трещину в своем потолке, которая обвивается вокруг неподвижного потолочного вентилятора и сужается где-то в дальнем правом углу. Сигаретный смок клубится в воздухе тяжелыми и ленивыми спиралями, пока не исчезает в неизвестность, цепляясь своим существом за стены комнаты и одежду Минхо, Запах дыма обращает странные взгляды толпы на Минхо, когда он идет по улице. Впрочем, его это ни капли не волнует. Он встанет где-то, может, минут через двадцать, громко зевая, из-за холодного воздуха от выключенного отопления. Несмотря на это, на нем все еще будут только пижамные штаны, что он надевает перед сном. Он снова поджарит до гари тосты для Джисона, но парень продолжает пытаться, потому что это заставляет Джисона улыбаться. Включает старый чайник, который каждый раз придает воде привкус железа. Перебить его можно только огромным количеством сахара, которое без рвоты может переносить только Джисон. Поверьте Минхо, он пытался. Впрочем, это жизнь. Он придет обратно в комнату, найдет ком из одеяла на матраце и толкнет его ногой, услышав в ответ знакомый стон. Тот самый, который заставляет его губы распылаться в нежной улыбке, а сердце трепетать так же, как это было в первый раз. — Еще рано... — промычит Джисон, отрывая голову от подушки Минхо. Его спутанные волосы взбалмошны как птичье гнездо, полное статического электричества из-за сна в одеяльном коконе. — Ты всегда так говоришь, милый, — Сладко произнесет Минхо. Сладко, потому что он не может по-другому ответить Джисону. — Смотри, я сделал тебя чай, если от этого станет хоть немного лучше. Минхо заберется на матрац, скрестив ноги и держа в руках кружку для Джисона, потому что оставленные от других кружек на кровати пятна научили его серьезнее относиться к таким вещам. Он придержит сигарету губами и пройдется пальцами по волосам Джисона, потому что он знает, что Джисон это любит. Он выпустит сигаретный дым, который заставит слезиться глаза, как от солнечного света, проходящего через окно. Тени изменятся и расползутся по комнате, окрашивая все в золото, пока тьма рассеивается. Когда Джисон в итоге встанет, он нахмурится и зажмурит глаза от слишком яркого света. Джисон скажет: — Тебе вредно курить — или что-то в этом роде Он все равно возьмет остаток окурка от вчерашнего запаса Феликса и возможно вдохнет дым, после прикосновения в поцелуе к сладким губам Минхо, от чего он наконец придет в сознание. Минхо даст этому случится, даже если вчера и позавчера он обещал, что они оба не будут больше в этом участвовать вместе, потому что, даже если ему наплевать на собственные легкие, он сделает для Джисона что угодно. Они находятся в самом комфортном моменте для себя, потому что они всегда все делают вместе. Джисон прижмет руками к себе Минхо, потому что Минхо такой идиот и не надевает рубашку перед сном, а у Джисона же самая тонкая рубашка из всех существующих на земле, потому что да пошло оно, почему бы и нет? Это дает им безотказный шанс на объятия каждое утро. Минхо прикасается и нежно проводит по спине Джисона, пока Джисон пьет чай, и они оба накрываются вновь одеялом Минхо, которое насквозь пропахло дымом и черствым чесночным хлебом. Стоило бы сказать, что это могло быть отвратительным, но так оно и есть. Джисон сонно пошевелит губами «люблю тебя» прямо над кружкой чая и Минхо это заметит. Он ни на что не сможет это променять. Но сейчас он лежит здесь, на своей кровати. Один, ожидая, когда Джисон пошевелится. Хотя... он знает, что не совсем один. Потому что Джисон свернулся калачиком, повернувшись в его сторону. Рука парня мирно покоилась на животе Минхо. Солнце еще не взошло, и Минхо нужно бы пойти и поговорить с хозяином квартиры об отоплении, чтобы Джисон больше не дрожал, но он не сможет променять это спокойствие ни на какие деньги мира. Это спокойная жизнь, где двое существуют во времени и пространстве друг друга, а Минхо это очень нравится. – Я тоже люблю тебя, солнце