Под сиянием лунным ты вновь прийдешь ко мне.

Ночь. Такая холодная, мрачная, загадочная. Казалось бы, столько тайн она таит, но никто о них не знает, ведь ночь молчалива. Она лишь украшает себя звёздами и луной, освещая всем живым путь. Особенно хорошо это было видно на море, ровненькая полоска света от Луны тянулась до самого берега и лишь волны покачивались на ветру, заставляя ее немного трепетать. Ночь одинока, все спят, а она лишь мирно наблюдает за сонным городом и людьми, которые сладко спят в своих покоях. Только вот одна не спит, она тихо пробирается на пристань не сводя восхищённого взгляда с Луны и ночь незаметно улыбается ей. Девушка подходит к концу пристани и садиться, свешивая ноги вниз. Единственная гостья, которая навещала матушку ночь каждый день в одно и то же время. Только вот, несколько раз она приходила с момента прибытия. И не дожидалась. И ночь хочет ее утешить, обнять. Она чувствует как ей плохо. Она смотрит на воду, на горизонт и ждёт. Ждёт и знает, что дождётся, всегда дожидалась. Волосы завязаны в тугой хвост, платье изрядно помялось, лицо сонное и уставшее, но, это не волнует юную Донью, давно не волнует. С ее момента прибытия в город где все началось прошло не так много времени, но на сердце у неё не спокойно. Она мечется, пытаясь отыскать вдали знакомую фигуру, но проходят минуты, часы, а его все нет. Опять нет. Она снова одна. Такая же одинокая маленькая девочка, которая когда-то сбежала с собственной свадьбы. Но Надежда ярким цветком расцветает в груди всякий раз, когда она видит корабли, видит море и ощущает его. Но этого не хватает. Ей не хватает его. Того, кто сумел пробраться в ее душу, сумел завладеть сердцем, телом и душой. Она не знала, что с ней, но он единственное что у неё было. Кому она доверяла все. Ее личный демон. Ее тьма. Иногда она удивлялась себе, она всегда была за свет, добро, презирала тьму, но избранником у неё оказался именно он. Почему? Она сотню раз спрашивала, но так и не получила ответа. Ухмылка и шелест плаща были единственным ей ответом. — Харон, где же ты.— этот вопрос ночь слышала каждый день. И голос красавицы разрывал душу у любого, кто его услышал. Он был наполнен любовью, болью и отчаянием. Когда-то Манта рассказал ей, что почти все сула, это девушки, которые его любят. Пошли за ним ради любви, а когда он получал что хотел, выбрасывал их словно тряпку. Такие мысли Аделаида всегда прогоняла, но в последнее время она часто стала задумываться, а вдруг она тоже игрушка? Он неоднократно говорил, что хочет, чтобы она стала его правительницей, его королевой тьмы. И в один момент она поняла, что настолько его полюбила, что готова слепо идти за ним, не зная, правда это или ложь. Глупая. Глупая. Глупая маленькая девочка. А ведь она могла быть счастлива. С Себастьяном. Он все ещё пытался ее добиться, пытался привлечь внимание, хоть команда и разбежалась кто куда, он следовал за ней. Аделаида вздохнула прикрывая глаза, в мысли сразу же забрался Манта, его нежные поцелуи, прикосновения, его взгляд темно-фиалковых глаз, который казалось бы смотрит прямо в душу, читает твои мысли, раздевает тебя.С моря подул легкий ветерок, Аделаида зябко поёжилась, пора возвращаться пока никто не заметил, что ее нет. Вздохнув, она смахнула одинокую слезинку которая поселилась в уголке глаз и встав, начала удаляться. — Что, любовь моя, уже похоронила меня средь волн? — раздался насмешливый голос, который как клинок разрезал тишину, заставляя Донью замереть, не в силах повернуться. Знакомая прохлада укутала ее, заставляя блаженно прикрыть глаза и тихо всхлипнуть. — Маленькая.Ты же знаешь, я не выношу твоих слез, — тихий шёпот прямо над ухом заставил ее только сильнее всхлипнуть, и, резко развернувшись, она кинулась в объятья тьмы, которая подобралась к ней почти незаметно, так тихо. — Харон.Ты.Я сплю, да? — голос Доньи тихий, подрагивающий, она уже давно корит себя за то, что такая слабая. Слабая рядом с ним. Из-за него. Из-за этого она сильнее ненавидит себя, его, всех. Он всегда говорил, что всем, а особенно людям слабость присуща и тут нет ничего удивительного, но она лишь Горько усмехалась, закатывая глаза. — Милая, не стоит. Ты же знаешь, что ты не слабая. Ничуть. — снова пробрался в ее мысли. Ужасная привычка, но даже на ее простесты он забирался при всяком удобном случае и сидел там, даже когда она его не видела. Он всегда был с ней, даже, когда его не было рядом. Она тихо смеётся, странно смеётся, поднимает на него глаза и поджимает губу, выглядя, словно ребёнок. Это умиляет Харона. Он улыбается и поводит длинными пальцами по ее скуле, приподнимая ее голову так, чтобы их взгляды снова встретились. Его фиалковый, от которого она полностью теряет контроль, отдаваясь тьме и ее голубой, от которого у него пробегают мурашки. Он дух, но этот взгляд заставляет его быть живее всех живых. Впервые посмотрев в ее глаза он понял, что даже если она захочет уйти, он ее не отпустит. Никогда не отпустит. Она его. Его королева. Его личная тьма. Личная погибель. И если ему суждено погибнуть, то только от ее руки. И вновь она смотрит на него, чаруя своим взором, чаруя красотой души и тела. Он наклоняется к ней и не разрывая зрительного контакта легко касается ее губ, со всей нежностью присущей самому морскому дьяволу, повелителю теней, ее искусителю. Она даже опешила, не сразу отвечая на поцелуй, а лишь отрешенно смотря на него своими голубыми глазами, в которых отражался он, он и ночь, которая с любовью наблюдала за ними. Но девушка слишком скучала, скучала по своему духу, она мечтала вновь ощутить его власть, силу над ней. Чтобы он снова показал ей, кому она принадлежит. Поцелуй быстро перерос в глубокий, страстный, языки сплелись в жарком танце, заставляя обоих терять голову. И лишь когда воздух стал заканчиваться, они с силой оторвались друг от друга, восстанавливая дыхание. Она улыбнулась, утыкаясь ему в шею, а он с наслаждением вдохнул ее запах, обнимая и прижимая ее к себе. — Я скучала.— он знал, прекрасно знал, но раньше прийти не мог. Духам вообще запрещено любить, запрещено иметь контакт с человеком ближе, чем ученица/учитель. Но каждый раз когда он вдыхал ее запах, он понимал, что даже если из-за этого он получит самое жестокое наказанье, она того стоит. Лишь ее улыбка всего стоит. — Я знаю, девочка, знаю.Прости меня, — он тихо шепчет ей это в макушку и прикрывает глаза, расслабляясь. Так хорошо. Лишь биение ее сердце и волны нарушают тишину, заставляя духа наслаждаться этим моментом как можно дольше. — Не уходи, пожалуйста, не уходи. Харон, я согласна на все что угодно, только не оставляй меня, пожалуйста, — снова всхлип, он сжимает зубы. Он бы очень хотел забрать ее, чтобы она стала его королевой, его сокровищем. — Милая.— она отстраняется и поднимает на него свои большие глаза, заставляя его замереть, сглотнуть. — Я.Я не могу.Тебе ещё рано. Я буду навещать тебя столько, сколько смогу, а потом, потом мы обязательно встретимся, обещаю, — со всей серьезностью шептал Манта, мысленно ругая себя. Вот она. Только пожелать и она пойдёт за ним, но нет, так нельзя. Пока нельзя. Она сглатывает, понимающе кивая и этот опустошенный взгляд разбивает Харона, но ничего сделать он не может. — Мне пора, солнце встаёт, — тихо говорит он, заставляя девушку вздрогнуть и опустить взгляд. — Я обязательно прийду, только жди меня, любовь моя, я обязательно прийду, — он невесомо касается ее шеи, пробирается наверх и снимает резинку, запуская руку в густые волосы, а потом отводит их в сторону и целует оголенное плечо, шею, ключицы. — Дождусь.— шепчет она, открывая глаза, но его уже нет. И лишь ночь свидетель их тайной, трагичной любви.