***
Сегодня чудесный день. Дети уходили на долгожданные каникулы, впрочем, как и их родители, и впереди шли прекрасные летние месяцы, наполненные солнцем и теплом. Время было послеобеденное, классный час потихоньку подходил к концу. Учитель Ли, по обычаю, хвалила свой любимый класс и давала напутствующие слова, а еще просила не забывать про список литературы, который по-хорошему стоило бы полностью прочитать за летние каникулы. Также дала совет родителям чаще заниматься с детьми и давать им смысловую нагрузку, чтобы маленькие детские умы совсем ничего не позабыли, придя в третий класс начальной школы. Йошинори сидел рядом с Асами, внимательно слушая девушку и слабо постукивая по дневничку дочери. Все оценки были выставлены: почти все пятерки и только по математике у девочки была твёрдая четвёрка. Но для Йоши это было совершенно не принципиально, он видел с каким трудом его ребёнку давалась такая сложная наука, как математика, и давить на неё ещё больше он просто не видел смысла. Да и не любил он такие методы воспитания. Разве оценки это важно? Важно то, что оставалось в голове. Асами училась и старалась, с математикой они вместе тоже сидели и хоть иногда девочка могла капризничать, как многие дети в таком возрасте и в таком положении, она все же досиживала до конца. Йоши видел её старания и в любом случае всегда гордился своей дочерью. Как гордился и Асахи. Йоши слабо улыбается своим мыслям, но, понимая, что может прослушать их классную, быстро берет себя в руки. О своём бывшем (что уже с некоторого времени было под большим-большим вопросом) возлюбленном, он подумает немного позже. К тому же после классного часа они встретятся вновь, и втроём все вместе пойдут куда-нибудь посидеть. С каждым разом Йоши все больше казалось, что они уже стали одной семьёй, и главное как легко в эту семью вошёл Асахи. Как он возился с Асами, как проявлял инициативу, как помогал и любил ее — и все это без всякой корысти, напоминаний или обязательства. Он просто полюбил Асами и полюбил свою новую роль — роль отца. Смотря на них двоих, Йоши с каждым разом понимал, что Джункю был прав — у них все произошло бы иначе, скажи он правду восемь лет назад. Прав был и Асахи, когда сказал, что у их дочери была бы полная семья. Они правы. Но сделанного не воротишь, а обиженного тогда маленького эмоционального Йошинори вряд ли бы можно было в чем-то переубедить. Возможно это должно было случиться, чтобы понять насколько они оказались ценны и важны друг для друга. Но цена оказалась временем, потраченными нервами и переживаниями, слезами и практически депрессией, а также осознанием. Осознанием, что чувства никуда не исчезли. Они потерялись сами, но не потеряли свою любовь. Учитель Ли все же заканчивает свой классный час, благодарит детей и их родителей за прекрасную работу, а также передаёт, что надеется на их продуктивность и в следующем учебном году. Сейчас же заслуженный отдых. Радостные дети с шумом соскакивают со своих мест и выбегают из класса, чтобы в коридоре спокойно подождать своих некоторых нерасторопных родителей. — Минджу-я, — зовёт дочурку Йоши, не забывая использовать корейское имя малышки, — подождешь меня чуть-чуть? Мне надо переговорить с учителем Ли. — Конечно, папуль, — Асами с мягкой наивной улыбкой кивает и выбегает из кабинета. У Йоши нет желания долго задерживать девушку и задерживаться самому, поэтому он быстро уточняет некоторые непонятные ему детали и благодарит её за полученные знания и заботу о своём ребёнке. Учитель Ли лишь тепло улыбается и тихонько подмигивает, когда в кабинете они остаются лишь вдвоём. — Черен, — продолжает заговорщески улыбаться омега, — вне школы можете называть меня Черен. И я очень рада, что вы наконец нашли друг друга. Йоши сразу понимает о чем она говорит, а также вспоминает рассказы Асахи о том, как они раньше учились вместе в педагогическом университете. Его щечки слегка окрашиваются в розовый, и, на свое удивление, он больше не чувствует той самой жгучей обиды и неприязни, когда кто-то упоминал Асахи. Наоборот. Его сердцу снова тепло и хорошо. Его сердце все такое же хрупкое и зашитое вдоль и поперек, но сейчас оно полно старых и, главное, новых чувств к своему альфе. Ему кажется, что он заново влюбился в него. — С-спасибо, Черен, — слегка спотыкаясь, но искренне благодарит он девушку, — тогда для вас я Йоши. — Для тебя, — мягко поправляет его Черен, — очень приятно, Йоши-кун. На такой милой и приятной ноте они прощаются, и Йоши выходит из кабинета, сразу находя Асами на скамейке недалеко от кабинета. Девочка подскакивает со своего места и тут же оказывается рядом с папочкой, весело щебеча о том, как она рада летним каникулам. Йоши заинтересованно ее слушает, но в конце коридора оба уже видят Асахи, как раз идущего к ним навстречу. — Беги к папе, — тихонько говорит Йоши, чтобы услышала только Асами, и с трепетом наблюдает, как радостная девочка в припрыжку мчится к альфе. Людей в такое время и в такой день уже практически нет, кроме учителей, которые тоже в скором времени покинут на сегодня школу. Так думал Йоши. — Ким Банчон-щи, подождите, пожалуйста, — слышит Йошинори знакомый неприятный для него голос, от чего он неосознанно дергается, но сразу его даже и не узнает, машинально поворачиваясь к зовущей его женщине. Ох. Давно они не разговаривали. Хотя они и не разговаривали обычно, а просто-напросто бычились, потому что кто-то не понимал элементарных слов. Их дети совершенно не хотели дружить или жить хотя бы на нейтральной стороне, а однокласснице только дай повод как-нибудь задеть или издевательски похихикать над его дочкой. — Вы что-то хотели, госпожа Им? — с дежурной улыбкой интересуется Йоши, когда мать девочки подходит к нему ближе. Она не была низкой, но по сравнению с мужчиной-омегой все же еле доставала ему до подбородка. — Да, хотела, — кивает женщина. Взмах. Йошинори даже не понял, что произошло. Почему его голова безвольно и резко дернулась в сторону, почему больно и грубо обожгло щеку? Он совсем ничего не понял, ведь пощечина прилетает неожиданно и без каких-либо слов, от чего Йоши делает шаг назад, сразу прижимая ладонь к горящей щеке, быстро смаргивая первичную реакцию на боль. После звенящего хлестка, на этаже наступила гробовая тишина, пока мужчина в это время от шока раскрыл глаза и тяжело дышал, пытаясь осознать, что сейчас произошло. Ведь такого он совершенно не ожидал. Молодая омега стояла напротив, и хоть она была небольшого роста, но смотрела надменно и свысока, показательно сложив руки на своей груди. За ней поодаль стояла ошарашенная девочка, кажется она и сама не ожидала такого от своей матери. — Нихрена ж себе, — Йоши откровенно не сдерживается в словах и болезненно шипит от легкого движения. Вмазала так вмазала. — Вздумал с моим супругом шашни крутить, да? — цедит женщина, подходя ближе, но Йоши принципиально даже не двигается с места. Только вот о чем госпожа Им говорит, мужчина совсем не понимает. Он? Он вздумал, когда этому придурку само взбрело в голову, что подкатывать к чужим омегам это норма? Как же люди любили обвинять во всем других, совершенно не желая видеть другую картину, — решил из семьи увести, да? Сам свою семью не построил, решил другую разрушить? Какая же ты все-таки тварь. А вот насчёт семьи было неприятно и обидно. Ведь она все-таки сказала правду. Но замахнуться вновь у неё не получается. — Папа! Асами?! — Да что вы себе позволяете?! Асахи. Йоши чувствует как за его ноги хватается Асами, на что он, все еще обескураженный чужими словами и поведением, растерянно на неё смотрит. Вот честно, даже слов не находится, в себя бы прийти для начала. Асахи же прошел вперед, но Йоши совсем медленно соображал и даже не понял, что женщину от него грубо оттолкнули. Асами же в это время тоже аккуратно прошла вперёд, неумело и неуклюже закрывая собой папочку. Маленькая защитница. Асахи зол. Асахи охренеть как зол, а желание все разрушить к чертям собачьим чуть ли не пересиливает все разумное, что осталось в его голове, но мужчина все же берет себя в руки. Он Джэхека успокаивает одним лишь взглядом, себя что ли не сможет? Когда он увидел своих любимых, выходящих из кабинета, то сразу же направился к ним, и какова же была его радость, когда Асами сразу же прибавила скорость. Пока Йоши задержался — видимо его кто-то позвал — Асахи присел на корточки, сразу раскрывая руки для своего дитя. — Ну что? Могу тебя поздравить? — улыбается Асахи, показывая свою ямочку, которую Асами тыкает своим изящным пальчиком, и тоже в ответ показывает свою. В её больших добрых глазах расстилается целая галактика, наполненная нежностью и любовью, и отец обещает себе, что сделает все, чтобы не дать ей потухнуть и передать в далёком будущем в надежные руки. — Можешь! У меня только одна четвёрка по математике и папа сказал, что я большая умница, — гордо отвечает Асами, держась за плечи отца, и Асахи хихикает с того, что это же математика. Самый любимый в кавычках его предмет, который он с самого первого класса в гробу видел со всеми формулами, теоремами и прочей ерундой. И только Асахи хотел тоже похвалить малышку, как они услышали хлесткий звук пощечины и сразу же на него обернулись. И увидели, как уже знакомая для обоих женщина опускает свою ладонь, увидели, как голова Йошинори наклонилась в бок при характерном ударе по лицу. — Какого черта?! — альфа даже позабыл, что рядом с ним ребёнок, но кажется и она совсем не обратила на это внимание, с ужасом смотря, как кто-то поднял руку на её папочку. Асахи сразу поднимается с ног, быстрым шагом идя к родителям (родителям, мать вашу!), а Асами словно приходит в себя. — Папа! И бежит к потерянному Йошинори, отважно прикрывая его своим маленьким тельцем. Асахи видит это. — Да что вы себе позволяете?! — Хамада встаёт вперёд, почти рычит женщине в лицо и отталкивает её от старшего, не позволяя даже приблизиться к нему. На доли секунд взгляд дамочки становится непонимающим — кто-то смеет защищать это ничтожество от неё? — но также быстро возвращает свое выражение лица на место. — Я спрашиваю. Что. Вы. Себе. Позволяете. — буквально по слогам выбрасывает слова Асахи, жгучими и ледяными глазами смотря на самую безобразную женщину в его жизни. В груди все бурлит и кипит от ненависти и злости, агрессии, которая растёт с каждой секундой, и Асахи даже отчасти жалеет, что по своим принципам и воспитанию никогда не посмеет поднять руку на женщину, да и на омегу в целом. Хотя эта мразь спокойно и от самой души влепила смачную пощёчину его любимому человеку. — Ты вообще кто такой? — о, как разговаривают родители таких прекрасных ангелочков-детишек, — не лезь не в своё дело, щен… — Так, во-первых, — жестко отсекает Асахи, наблюдая за высокомерной и совсем потерявшей страх особой перед собой, — вы разговариваете с учителем, поэтому попрошу выбирать выражения и проявить уважение. Во-вторых, это школа. Школа. Учебное заведение, к тому же начального образования. И то, что вы сейчас себе позволяете абсолютно не приемлемо в этих стенах. Не приемлемо ни в этих стенах, ни в каких-либо других. — А это я буду решать, что себе позволять или не позволять, ясно? Учить меня собрались? — откровенно хамит женщина, а Асахи в шоке замечает, как к ней сзади тихонько подходит девочка и бормочет себе под нос что-то вроде «мама, не надо». Она начала этот пиздец не только в школе, хоть и опустевшей, но и перед собственным ребёнком?! — И какой же вы пример подаете своей дочери?! — Отчитывать теперь будете? Не вам это делать, учитель, — едко бросает она, выделяя последнее слово — прекрасный намек, что ей абсолютно по барабану кто перед ней стоит, — к тому же пусть моя дочь знает, где её любимый папа пропадает вечерами и с кем, вместо того, чтобы проводить время с ней. Из кабинета выскакивает на шум и ругань удивленная Черен, которая услышав последние слова выглядит достаточно охреневшей, но сразу спешит выяснит в чем дело, пока Асахи жестом не показывает ей не лезть, и она немедленно останавливается. Потом правда даёт себе заметку немного поругаться на него — ишь ты удумал с её родительницами разбираться и еще жестами ее останавливать. Видя с кем конкретно идет разборка, Черен закатывает глаза — как же она устала от этого кто бы знал. Но вдруг они слышат тихий смех. Не забавный, не поломанный (к счастью Асахи), а лишь какой-то жалостливый, но по отношению к матери, которая была так уверена в своей правоте. Йоши смеётся, убирая ладонь со своей щеки, а Черен в шоке смотрит на покраснение на чужом лице. Что же тут, мать вашу, происходит?! — Госпожа Им, — Йоши улыбается, несмотря на то, что его щека горит, и улыбаться в принципе было немного неприятно. Асахи так хочется сейчас к ней прикоснуться и успокоить ласковым прикосновениями и поцелуями, — кажется вы немного промахнулись. Ваш прелестный муж и, в чем я не сомневаюсь, прекрасный отец вашей дочери явно проводил время не со мной. И да, давайте не будем это выяснять при детях в школе, в которой нам ещё четыре года учиться. Вам не знаю, но нам так точно. Асахи усмехается. Он бы явно удивился, если в их компании был бы еще четвёртый, совершенно неуместный персонаж. Да и Асами бы не поняла такого прикола. — Вот как заговорил, да? — цедит сквозь зубы омега и вновь наступает на него, но Асахи перехватывает её руку, — отпусти меня, я ему покажу, что значит чужих мужей из семьи уводить! Я видела вашу переписку и знаю, что он был с тобой! — Только попробуй тронуть его. Ледяной, уничтожающий взгляд, крепкое сжатие тонкого запястья в сильных руках — и женщина сразу же замолкает, тихо шикнув от боли. Дергает руку, но та не поддаётся, пока мужчина спокойно наблюдает за её неудачными попытками выбраться. — Раз не хотите слышать меня, как сотрудника, тогда буду говорить по-другому, — грубо продолжил Асахи, и они оба схлестнулись яростными взглядами, пока Черен с Йошинори удивленно на него смотрели, — вы видели эту переписку, но даже не удосужились сперва разобраться со своим благоверным, раз так смело разбрасываетесь сейчас словами и, тем более, руками? Неужели я зря старался, чтобы более в красивой форме послать вашего супруга куда подальше от Банчона-щи? Было дело. Когда поклонник уже совсем стал надоедать своим вниманием и постоянными сообщениями, даже несмотря на то, что он каждый раз оказывался в чёрном списке, Йоши психанул и просто-напросто рассказал обо всем Асахи. А что? Сказал же, если что давать ему об этом знать, вот Йоши и дал. А Асахи лишь с удовольствием пролистал все от самого начала до конца, злясь на этого горе/недопоклонника и радуясь, что Йоши наконец-то начал потихоньку доверять ему. Поэтому вот кто-кто, а Асахи как никто другой знал, чем закончилась последняя выходка этого альфы, ведь сам лично на пальцах ему объяснил, что если ещё раз появится на горизонте, то жизнь сладкой точно не покажется. Госпожа Им непонимающе хлопает глазами, а её рука как-то слабо и безвольно опускается — кажется она переваривает у себя в голове все услышанное. Но Асахи решает поставить совсем окончательную точку в этом деле. — Не одну вас, госпожа Им, возмутило то, что ваш супруг за вашей же спиной подбивает клинья к чужим омегам, — слегка понижает голос Асахи, чтобы дети особо ничего не услышали и не поняли, и позволяет себе ухмыльнулся, — меня вот очень даже возмутило. — Так, — на этот раз влезает уже Черен, которой этот цирк достаточно надоел. Асахи с ней более чем согласен и солидарен, — кто-нибудь мне объяснит, что здесь происходит?! — Учитель Ли, понимаете тут какое дело. О каком хорошем поведении детей идёт речь, если сами родители ещё не научились себя вести подобающе в стенах учебного заведения, да и вообще в целом? Асахи говорит откровенно и прямо, не увиливая и с удовольствием замечая как всеми оттенками меняется лицо женщины. Теперь она тихонько помалкивает, пристыженная с головы до ног. Она все еще завалена своим же мыслительным процессом, пока пелена ярости и ненависти постепенно сходит, а на ее смену приходит осознание. Кажется, она ошиблась. И не только сейчас, но и много лет назад, когда выходила замуж за своего мужчину. Только вот её ли он был все это время?.. Йоши из-под чёлки наблюдал за ней и ему даже немного стало её жаль. Просто и по-человечески жаль, хотя это нисколько не умаляло её поступков, которые также перенеслись и на её дочь. Сейчас же ситуация в их семье образовалась не самая приятная, но возможно это и есть их наказание. За все те слова, сказанные вслед его дочери. Щека все еще горела, Йоши тихо ойкнул от своего же неловкого прикосновения, из-за чего на него обратили внимание все присутствующие, но сам он смотрел только на встревоженного Асахи, которому легонько покачал головой, показывая, что все хорошо. Одной рукой Йоши держался за Асами, которая злым взглядом испепеляла свою одноклассницу. Только вот на ней самой не было лица. Все молчали. Черен же устало помассировала свою переносицу — середина дня, дети ушли на заслуженные каникулы, и наконец-то должны были появиться долгожданные тишина и спокойствие, но не тут-то было. И главное от кого? От взрослых людей! Господи, да за что это именно ей? — Мы ещё вернёмся к этому разговору, — после пары минут раздумий говорит все-таки учительница и переводит взгляд на все это время молчавшую и поникшую Чонху и её мать, — идите уже домой. Пожалуйста. Женщина дернулась, последний раз окинула взглядом Йошинори и его ребенка, но сразу же наткнулась и на этого учителя, которого она знать не знала и который ни разу не отошёл от них. Поэтому что-то еще говорить она больше не рискнула. Развернувшись на каблуках и отдаляясь от остальных, омега позвала за собой и девочку, которая… так и стояла, не сдвинувшись с места. Чонха смотрела на Асами, и кажется все взрослые, кроме ее матери, впервые увидели совершенно другой взгляд, обращенный к однокласснице. — Уходи, — вдруг подала голос Асами. Она отпустила папу, но далеко от него все равно не ушла, — уходи, Чонха. — Минджу-я… Кажется впервые в жизни она назвала её по имени. — Все-таки имя моё ты помнишь, — качает головой Асами с горькой усмешкой, — ещё раз говорю, уходи! — Хам Чонха! Уже зовет и мать, но Чонха переводит взгляд то на злую и разочарованную Минджу, то на её удивленного папу-омегу, наблюдавшего за их интересным общением. И все же легонько склоняет перед ними голову. — Простите. Девочка убегает, взрослым даже показалось, что на её личике заскверкали слезы, но Минджу все равно провожала её равнодушным взглядом. Она никогда не простит.***
— Асами, солнце, — зовёт её отец, на что девочка тут же поднимает голову, — принеси, пожалуйста, аптечку. Папе надо обработать рану. Асами кивает и тут же скрывается на кухне, где у них хранилась аптечка, пока Асахи присаживается рядом с понурым омегой, аккуратно поворачивая его голову. После этого происшествия ни о чем другом, кроме дома, речи идти и не могло, а все свои планы пришлось отменить. Отметили называется, конец учебного года своего ребенка. — Сильно? — тихо спрашивает Йоши, позволяя младшему прикасаться к своему лицу. — Достаточно, — выдыхает Асахи и позволяет себе слабо погладить пальцами вокруг покраснения и слегка содранной кожи. Йоши же не вырывается, — силы она точно не пожалела. — О да, я это почувствовал, — хмыкнул Йоши, отводя слегка пристыженный взгляд на свои колени, — как только ума хватило в школе перед детьми… — Вот! — Асами забегает в гостиную с небольшим ящиком в руках и Асахи с благодарностью его принимает, ставя себе на колени, чтобы найти все необходимое. Девочка же в это время присаживается по другую сторону от папочки, тут же обнимая его, — сильно больно, пап? — Не переживай, — Йоши находит в себе силы хотя бы улыбнуться для дочери, и мягко целует её в лобик, сжимая маленькую ладонь в своих руках, — терпимо. Прости меня, что тебе пришлось это увидеть. — Но ты ни в чем не виноват, — чётко проговаривает Асами, поднимая голову и заглядывая в родные родительские глаза. Её папа был самым-самым красивым, даже с таким ужасным покраснением на щеке, — она не имела права вообще касаться тебя! Никто не имеет! И говорить те ужасные слова тоже! Она просто отвратительна! Теперь Йоши не может сдержать улыбки — у него правда растёт маленькая защитница. Но как же все равно было стыдно перед ней, что она увидела всю эту ситуацию, увидела, как ударяют её папочку, как в чем-то обвиняют. Ужасно и кошмарно, кажется Йоши будет еще долго думать об этом. — Правильно говоришь, милая, — на этот раз отвечает уже Асахи, на что папа с дочкой одновременно поворачивается к нему, светя своими большими глазами. Асахи руку на сердце кладёт, что чуть не заплакал от этой картины, — запомни, Асами, никто, абсолютно никто не имеет права поднимать руку ни на папочку, ни на тебя, ни на любого другого. То, что ты сегодня увидела, это значит, что у человека нет ни совести, ни стыда, ни тем более человечности. Хорошие люди так никогда не поступят. Никогда. Йоши улыбается, слушая эти слова и все еще обнимая девочку. — А ты ко мне повернись, — на этот раз Асахи уже обращался к нему, — щеку обработать надо. — А может не надо? Это всего лишь пощёчина… — Йоши-кун, — ворчливо тянет альфа с ватным диском наперевес и наблюдает, как Йоши наигранно отдаляется от него, а Асами тихо хихикает, с удовольствием наблюдая за родителями, — из-за ее когтей у тебя явно не только царапки будут, но и синяк выплывет. Не веди себя как маленький, мы быстро обезвредим и все. — Оно жечь будет… и больно… — Не волнуйся, я поцелую потом и все пройдёт. — Ага, здравствуйте. А еще что сделаешь?! — Ну фу, папы, можно не при мне? Оба настолько были увлечены собственной перепалкой, что и забыли под боком свою дочурку. Асами в шутку скривила свое личико, но по ней было хорошо видно насколько она счастлива наблюдать за ними. Казалось, что даже на лбу написано: «продолжайте, продолжайте, а я посмотрю». — Ты хулиганка, — смеётся Йоши, тиская девочку за бока, на что та заливается смехом и пытается уйти от загребущих родных рук. Асахи же с молчаливой улыбкой наблюдал, ощущая как наполнялось любовью его сердце, когда он слышал такой радостный, родной смех самых дорогих людей. — Так, ты повернешься ко мне или нет? — Ну ладно, ладно, — ворчит старший, в шутку делая одолжение, но снова обращает внимание на дочь под незаметные закаты глаз альфы. Все что угодно сделает, но не к нему с перекисью, — иди помой ручки и личико. Уже давно дома, а ты все ещё этого не сделала. Асами послушно кивает и скрывается в ванной комнате, незаметно прикрывая дверь. Йоши же глубоко выдыхает, набираясь смелости, и все-таки поворачивается к Асахи лицом, подставляет пострадавшую щеку и по-детски жмурит свои глаза. Альфа на эту выходку лишь улыбается, чувствуя в своей груди счастье. Кажется, Йоши возвращался. И возвращался к нему. Он вновь показывал ему свое настоящее я — нежное и игривое. Омега дергается и слегка шипит, когда обмоченная ватка все-таки касается его щеки, а после тихонько скулит, потому что неприятно. Чертов маникюр у этой женщины, не могла покороче ногти сделать или менее острее? Теперь на лице у него будет открываться прекрасный вид на царапины, которые и тональником-то не получится скрыть. — Асахи, хватит, — тихо и без шутки подает голос Йоши и на этот раз он не выдерживает, хватается за чужую кисть, — жжет… — Все-все, убираю, — кивает младший, совсем не чувствуя возмущения на чужие выходки. Казалось бы взрослый человек, мог и потерпеть, но нет, для Асахи эти слова, эти действия Йоши будут намного ценнее всего другого. Ведь он снова доверяет ему. Как и раньше. Йошинори с облегчением выдыхает, когда больше не чувствует адской ваты на своём лице, но обратно не отодвигается и не отворачивается. Его глаза спокойно бегали по лицу напротив, пока Асахи в ответ напряжённо чего-то ждал, затаив дыхание. Впервые после их встречи Йоши был так близко. Да что там, он впервые позволил прикоснуться к нему. Асахи мечтал об этом все эти годы, и сейчас, смотря на человека, который ни разу изменился за восемь лет, которого он ни разу не разлюбил, не мог поверить, что это правда. — Все еще болит, — вполголоса разрушает идеальную тишину Йоши, все также смотря в чужие околдованные им самим глаза. Даже Асами не слышно и не видно, но оба решили, что девочка ушла в комнату переодеться, — ты сказал, что поцелуешь и все пройдёт. Асахи показалось, что он скоро задохнется — настолько его дыхание затаилось на этих словах и на этом взгляде прекрасных любимых глаз. Было немного боязно — вдруг ему послышалось и его сейчас оттолкнут? Или уже теперь Йоши влепит ему смачную пощёчину? Асахи не знал, что его ждёт, но он все равно тянется к лицу напротив и касается губами израненной щеки. Аккуратно и мягко, практически невесомо и очень нежно, боясь потревожить покрасневшее раздражение. Младший чувствует как Йоши с дрожью выдыхает ему практически на ухо и целует кожу ещё раз, но уже чуть ниже. — Теперь болит? — шепчет Асахи, чуть отодвигаясь от любимого лица, но лишь затем, чтобы заглянуть в его глаза. Его омега был так близко, он мог чувствовать, как гулко бьется чужое сердце напротив, и боялся за свое, которое вот-вот и могло выпрыгнуть из своего хозяина. — Меньше, — кивает Йоши и даже не думает увеличивать дистанцию между ними, — но ещё недостаточно. Асахи даже не дослушивает до конца, как вновь касается губами местечка под раной, а после и вовсе целует уголок губ, от чего Йоши вздрагивает и снова выдыхает, чувствуя такое дразнящее прикосновение. Хамада ждёт около пятнадцати секунд, но его никто не отталкивает и не стучит по голове, и все же он не сдерживается — уже полноценно целует, захватывая чужие губы в плен, а пальцами прихватывая подбородок. Сколько же он мечтал об этом? Сколько ждал, сколько желал хотя бы разочек прикоснуться к своему любимому человеку, которого потерял много лет назад? Хотя бы разочек урвать поцелуй с таких мягких любимых губ. Йоши замирает, но почти сразу расслабляется, прикрывая глаза и отвечая на самый долгожданный и такой знакомый поцелуй в своей жизни. Он знал, что творил, знал, что дороги назад с этого момента больше не будет, знал, что его друзья вряд ли одобрят такой порыв. Знал. Но также он знал, что именно сейчас он позволяет быть себе счастливым, знал, что сейчас происходит принятие. Йоши простил Асахи давно, как только он познакомился со своей дочерью, но принимал его только сейчас. Осознанно и желанно. Все равно, что скажут другие, он любит своего альфу. Все эти годы. Любит. Прощает. И дает ему второй шанс. Воздуха все же начинает не хватать. Йоши неохотно разрывает поцелуй, но в глазах напротив видит не только нежность и любовь, а также отчаяние и безумный страх, как у сумасшедшего. Таким он этого альфу еще никогда не видел. Асахи неправильно понял и уже думал совершенно не в том направлении. — Йоши-кун… — Пожалуйста, Асахи, — тихо начинает Йошинори и аккуратно кладёт свою голову ему на плечо, вдыхая его аромат. Асахи напряжённо замирает, готовясь услышать следующие слова. Если Йоши все же его оттолкнет он не знает, что будет дальше делать. Не знает, — пожалуйста. Не отпускай меня больше. Асахи неверяще смотрит перед собой. Не оттолкнул. Он его не оттолкнул. Младший не сдерживается и в порыве эмоций зарывается своими пальцами в чужие мягкие волосы, прижимая омегу к себе, а другой рукой обнимая за плечи. Он чувствует, как к нему ластятся в ответ, прячась в крепких и долгожданных объятиях. На лице его расцветает глупая влюблённая улыбка. — Не отпущу. Больше никогда не отпущу. Кто-то маленький бесшумно ютится под дверью, аккуратно и очень тихо заглядывая в единственную щелочку, которую Асами специально оставила для себя, когда уходила умываться. Все это время она даже не думала заходить и переводить на себя все внимание, прекрасно видя, какие искры летали между её родителями. Кажется, это все. Кажется, её родители, её любимые родители снова вместе. Асами осторожно отходит назад, она даже дыхание задерживает, чтобы не дать понять о своем нахождении. Делает пару шагов по направлению к комнате и совсем скрывается в ней, словно и не она в это время подглядывала за своими родителями. Детское искреннее счастье переполняет её до краёв, а в рюкзачке она быстренько ищет свой телефон. Пара движений по экрану и вот идут знакомые гудки. — Хей, солнышко, — слышит на том конце ласковый голос. — Дядя Кю, — шепчет Асами заговорщески и совсем нетерпеливо, — дядя Кю, кажется мои папочка и папа снова вместе. Дядя Кю в ответ лишь облегчённо выдыхает. Наконец-то.***