i keep the ends out for the tie that binds/я держу концы веревки, которая связывает

— Нам нужен жених. — говорит Динь, сканируя глазами собравшуюся небольшую толпу. Все уже заняли свои места. Все, кроме… — Эмма! — А? — Эмма поднимает голову с того места, где она пряталась во внутреннем дворике, играя на своем телефоне и явно пытаясь не обращать внимания на то, что происходит вокруг нее. — Эмма, подойди сюда, пожалуйста. Нам нужен кто-то на роль жениха. — Что вам нужно? — спрашивает Эмма, молясь, чтобы она каким-то образом просто не расслышала, о чем ее просит Динь. — Правда, мисс Свон, вы что, оглохли? — спрашивает Реджина, стоя в проходе, с Генри под руку, готовым провести ее по ковровой дорожке, выложенной на заднем дворе дома Реджины. Но она только дразнит, Эмма поняла это по ее тону, поэтому она мягко улыбается, прежде чем взглянуть на Динь, стоящую в центре свадебной арки. — Нет, я просто… почему я? — Ты единственная, у кого еще нет работы! Да ладно, это всего лишь репетиция. Тебе не нужно ничего делать, просто стань здесь. — уговаривает Динь. — Тогда зачем я тебе нужна? — бормочет Эмма, шагая вперед, желая оказаться в любой другой точке мира. Она бы даже вернулась в Зачарованный лес, если бы это означало избежать этого. — Нам нужно репетировать, глупышка. — Динь смеется. — Ты ведь понимаешь, что, после того, как Робин и его веселая компания отправились в лес в свое холостяцкое приключение, — Эмма изо всех сил старается не выдать презрения в голосе, — эта репетиция — самое далекое от того, какой на самом деле будет свадьба, верно? — Нам нужно репетировать! — снова говорит Динь, ее тон немного жестче, и когда Эмма смотрит на нее, она видит, что ее руки немного дрожат. Ох. Ей нужно репетировать. Это первая официальная обязанность Динь после того, как ей вернули крылья, поэтому Эмма догадывается, что она немного нервничает. — Хорошо. Отлично. Я здесь. — Эмма занимает место слева от Динь, глядя в пол, вместо того, чтобы смотреть на проход, где через несколько мгновений появится Реджина. — Давайте покончим с этим. — Хорошо, поехали! — Динь хлопает в ладоши, и музыка начинает тихо играть, пока Дэвид и Кэтрин идут к алтарю. Кэтрин — подружка невесты Реджины, а Дэвиду на этой репетиции поручили роль Маленького Джона. Эмма полагает, что было бы забавно наблюдать, как они идут к алтарю вместе, если бы это было в другое время и по другому поводу, но сейчас она делает все возможное, чтобы не думать о всей этой ситуации. Как только они заняли свои места, Снежка начала идти по проходу, заменяя Роланда, который будет нести кольца и связующую веревку. Для репетиции она несет обычную — она похожа на ту, с помощью которой Эмму спускали в шахту, чтобы спасти Генри и Арчи, думает она, — и никаких колец, слава богу. Эмма ни за что не смогла бы надеть кольцо на палец Реджины. После того, как Снежка заняла свое место, музыка меняется, и Эмма чувствует, как у нее сводит живот и замирает сердце. Кажется, что ее глаза обладают собственным разумом, потому что, хотя Эмма меньше всего на свете хочет смотреть, как Реджина идет к алтарю, она не может отвести взгляд. Даже когда она кричит в своей голове, что нужно просто моргнуть, отвернуться или сделать хотя бы что-то, ее взгляд остается сфокусированным. Она видит только Реджину и Генри, идущих к ней. И все, о чем она может думать, — как бы ей хотелось, чтобы все это было на самом деле. Реджина и Генри останавливаются перед ней, и Генри осторожно кладет руки своей матери в руки Эммы, держа свои сверху и давая им свое благословение. Эмма чувствует, как ее глаза наполняются слезами, и затем ей все же удается смотреть вниз, прям на их руки, а не на Реджину, потому что Реджина не должна знать, она не должна видеть то, что так ясно написано на лице Эммы. Динь произносит торжественные слова церемонии, но Эмма не слышит ни слова из того, что она говорит. Все, что она слышит, это шум крови в ушах и стук собственного сердца. Ей кажется, что она едва сохраняет самообладание, и все, что она может сделать, это оставаться на месте, а не выдергивать руки и бежать, куда глаза глядят. Она думала, что сможет это сделать. Она думала, что сможет справиться с этим, но теперь она точно знает, что не выдержит. Она не может присутствовать на свадьбе. Она не может сидеть и смотреть, как Реджина выходит замуж за Робина, когда все, чего она хочет, — это быть на его месте, как сейчас. Это настоящая пытка, и Эмма не может этого вынести. Она отпускает руки Реджины и делает шаг назад, готовая убежать, но голос Динь пробивается в ее сознание и останавливает ее. — Стой, Эмма. Нам еще нужно попрактиковаться в связывании душ. — Динь. — Голос Эммы слаб, и, вероятно, звучит умоляюще, но ей все равно. Ей просто нужно уйти отсюда. Как можно скорее. — Не волнуйся, это не свяжет вас по-настоящему. — смеется Динь, как будто Эмма беспокоится именно об этом. — Снежка? Белоснежка выходит вперед с веревкой в руках и передает ее Динь. Она говорит несколько слов о связующей веревке, о том, что она навсегда скрепит настоящую любовь, и прочие банальности Зачарованного леса, которые Эмма сейчас не хочет слышать. Она не хочет знать о том, как это навсегда свяжет Робина и Реджину. Она не хочет думать о том, что они — настоящие родственные души, предсказанные волшебной пылью или еще какой-нибудь ерундой. Потому что Эмма любит Реджину, а разве это не имеет значения? Разве Спасительница не должна получить свой счастливый конец тоже? Динь наклоняется и начинает обматывать веревку вокруг их запястий, веревка петляет над и под ними и стягивает их вместе. Эмма обнаруживает, что ее пальцы сами собой переплетаются с пальцами Реджины, и Реджина не отстраняется, скорее всего, потому, что из-за небольшого натяжения веревки она не может этого сделать. Но Эмма думает, что чувствует давление пальцев Реджины на свои, и это заставляет ее сердце чувствовать легкость и боль одновременно, потому что скоро это будут Реджина и Робин, и боже, как она хочет, чтобы это была она. Динь произносит небольшое заклинание, которое сопровождает связывание, и вскидывает руки вверх, демонстрируя, что осыпает их волшебной пылью, что и произойдет на самом деле во время церемонии — именно пыль делает связывание, или, по крайней мере, так это понимает Эмма — хотя в данный момент в ее руках ее нет. Нет ни волшебной пыли, ни настоящей золотой связующей веревки, ни магии вообще. Только вот… Только вот, прежде чем Эмма успевает отдернуть руки, убраться отсюда и восстановить все свои стены, веревка начинает светиться ярко-красным светом и внезапно еще туже затягивается вокруг их запястий. Эмма чувствует покалывание и тепло, распространяющееся по телу от каждого миллиметра кожи, к которому прикасается веревка, и ее сердце внезапно становится таким полным, что готово разорваться на маленькие кусочки. Она поднимает глаза и видит, что глаза Реджины расширились от всего происходящего. Затем, так же внезапно, как и началось, веревка перестает светиться и каким-то образом падает с рук и приземляется у их ног в форме сердца. Эмма замечает, что ее рука все еще переплетена с рукой Реджины, а веревка уже не белого цвета, а золотого. На одну захватывающую секунду ее сердце подпрыгивает, и улыбка расплывается по ее лицу, когда она понимает, что произошло. Но секундой позже Реджина тоже это осознает. И ее реакция прямо противоположна реакции Эммы.

***

— Что, черт возьми, ты наделала? — Реджина практически рычит, как и в тот момент, когда она поняла, что произошло. Они переместились в ее кабинет, только Эмма, Реджина и Динь, и Эмма снова чувствует, что хотела бы оказаться где-угодно, но только не в этом месте. Прошло много времени с тех пор, как она так сильно ощущала гнев Реджины, и если раньше он разжигал ее собственные эмоции, то теперь он оставляет лишь чувство обиды и пустоты. — Реджина, я клянусь тебе, что не знаю… — Динь пытается снова, но Реджина прерывает ее. — Ты сказала, что это всего лишь репетиция. Ты сказала, что ничего не случится. — И не должно было. Я не понимаю, как это произошло. Я не использовала связующую веревку или волшебную пыль. Не было никакой магии, так что… — Ну, она должна была быть, потому что эта чертова веревка светилась. — Реджина… — Эмма пытается, потому что она нутром чует, что здесь действительно не обошлось без магии, но только не от Динь. — Нет. — Реджина огрызается. — Ты не имеешь права говорить. И они снова вернулись к этому, думает Эмма, садясь обратно, сильно прикусывая язык и сдерживая слезы. — Что случилось? — Дверь в кабинет открывается, и входит Голубая Фея. — Звонила Снежка и сказала, что произошел какой-то инцидент и что я могу понадобиться. Реджина рычит, поворачиваясь к Голубой. — Случилось то, что этой жалкой фее каким-то образом удалось связать нас с Эммой во время репетиции моей свадьбы! Голубая моргает, переводит взгляд с Эммы на Реджину и, наконец, на Динь. — Мне казалось, я говорила тебе, что нельзя использовать волшебную пыль, пока я не дам ее тебе. Неужели ты не усвоила урок о воровстве в прошлый раз? — Я не использовала никакой пыли! — начала возмущаться Динь. — Она действительно не использовала. — говорит Эмма. — Она даже не использовала настоящий связующую веревку. Та была обычной. — Ну, тогда, Реджина, ты, должно быть, ошибаешься. Если не использовалась настоящая связывающая веревка или волшебная пыль, то вас было невозможно связать. — Веревка светилась красным. Она затянулась вокруг наших запястий. Казалось, что… — Реджина останавливается, и Эмма задается вопросом, по какой причине, но у нее нет времени думать об этом. — Вполне возможно, что было произнесено какое-то другое заклинание, но я уверяю вас, что это не могло быть связыванием. Вот, я докажу это. Голубая достает палочку и проводит ею над Эммой и Реджиной, на ее лице появляется самодовольная ухмылка. Однако ухмылка быстро исчезает, когда она снова взмахивает палочкой над ними. — Но это невозможно. — Я так и сказала! — восклицает Динь. — Подожди, ты хочешь сказать, что мы действительно связаны? — спрашивает Эмма. — Типа, женаты? — Это не должно быть возможным, но да, вы женаты. — Это катастрофа! — рычит Реджина. — Отмените это. Отмените это прямо сейчас. Динь выглядит так, будто хочет уменьшиться до тех размеров, которые Эмма всегда представляла себе по просмотренным фильмам. Голубая держится чуть лучше, но не намного. — Реджина, ты знаешь так же хорошо, как и я, что связывание возможно только… —… с родственной душой, да. Мисс Свон, конечно же, ею не является. — Эмма заметно вздрагивает при этом, но Реджина так взволнована, что даже не замечает этого. — Мы не должны были быть связаны с самого начала. Поэтому вы найдете способ отменить это. — Эй, — Эмма начинает говорить, не в силах остановить слова, непроизвольно вырывающиеся из ее рта, — неужели мысль о том, что я связана с тобой, так ужасна? Реджина поворачивается к ней, и Эмма жалеет, что спросила об этом. — Да! Конечно, ужасна. Через три дня я должна выйти замуж за свою родственную душу, а теперь я привязана к тебе! Я поклялась, что больше никогда не буду связана с кем-то, кто не… — Слова Реджины прервались, но Эмма поняла, что она имела в виду. Она говорит о своем браке с королем. В глазах Реджины жениться на Эмме было так же плохо, как быть замужем за Леопольдом. Эмма отворачивается, чтобы скрыть слезы, которые наворачиваются ей на глаза. Реджина даже не замечает этого, ее внимание снова переключается на Динь и Голубую. — Я выйду замуж за Робина в день нашей свадьбы, так что вам, черт возьми, лучше придумать, что можно сделать, чтобы отменить это чудовищное недоразумение! И с этими словами она выбегает из комнаты, захлопывая за собой дверь. Динь и Голубая уходят через несколько мгновений, горячо перешептываясь. Эмма падает на стул, и слезы непроизвольно текут по ее щекам.

***

— Это была не ты. — говорит Эмма, когда Динь открывает дверь в ее комнату у бабушки несколько часов спустя. — Что? — Магия, связывание, это была не ты. — говорит Эмма, заходя в комнату и начиная расхаживать по ней. — Я думаю, это была я. Глаза Динь расширяются. — Ты? Эмма пожимает плечами. — Мы знаем, что у меня есть магия. И я думаю — я имею в виду — моя магия порой непредсказуема. Я еще не совсем ее контролирую. И ты, очевидно, не хотела связывать нас с Реджиной, но… — Но? — спрашивает Динь, пытаясь вытянуть из Эммы остаток признания. — Но думаю, что я хотела. Я думала в тот момент о том, как бы я хотела, чтобы это было на самом деле. И я думаю, что моя магия просто… заставила это случиться. — Эмма. — Динь задыхается, наблюдая, как спасительница рухнула на кровать, положив голову на руки и сотрясая плечи. — Ты говоришь, что хотела жениться на Реджине? — Да. Слово выходит приглушенным, но Динь все равно его слышит. — Но… но это значит, что… Эмма поднимает взгляд от своих рук, ее глаза и нос покраснели. — Да. — О Боже! — Динь задыхается. — Но Реджина не… она не знает, не так ли? — Нет. — шепчет Эмма. — Почему ты ей не сказала? — Она выходит замуж за другого человека, Динь. Я думаю, это довольно очевидно, кому принадлежит ее сердце, особенно после ее сегодняшнего взрыва. — Эмма вытирает глаза и прочищает горло. — Вот почему я здесь. Я знаю, что вы с Голубой сказали, но должен же быть способ нас развязать, верно? Динь хмурится. — Эмма, связывание должно быть на всю жизнь. Это не похоже на ваши браки здесь. Вы не можете просто развестись. — Значит, нас никак нельзя развязать? — Ну, то есть, я полагаю, что если один из вас умрет, то… — Стоп! Я не думаю, что Реджина или я хотим умереть прямо сейчас, ясно? Должно быть что-то еще. — Эмма смотрит на Динь и видит это. Выражение ее лица говорит, что есть другой способ. — Динь? Есть что-то еще, не так ли?. — Связывание должно держать родственных душ вместе навсегда. Кроме смерти, единственный способ разрушить его — это доказать, что ты больше не хочешь быть с этим человеком… навсегда отказавшись от того, что любишь больше всего. — Господи! — кричит Эмма, вставая с кровати и возобновляя свои шаги. — Что, черт возьми, с вами, ребята, и с вашими гребаными крайностями? Истинная любовь, родственные души, узы навеки, и если ты хочешь выбраться из этого, ты должен умереть или навсегда отказаться от этого? Вы все чертовски сумасшедшие! — Мне жаль, Эмма. Мы с Голубой все обсудили, и я всю ночь изучала этот вопрос. Это только два способа, которые я нашла. Мы просто должны сказать Реджине, что… — Нет. — Эмма качает головой. — Нет? Эмма, что ты имеешь в виду? — Мы ничего не скажем Реджине, кроме того, что ее свадьба снова состоится. Я сделаю это. Я разорву нашу связь. — Эмма! Ты не можешь убить себя! — Динь, задыхаясь от ужаса, бросается к Эмме, чтобы схватить ее и попытаться привести в чувства. — Нет, Динь, я не собираюсь убивать себя. Глаза Динь расширяются, когда она понимает, что Эмма имеет в виду. — Но, Эмма, отказаться от того, что ты любишь больше всего… — Сторибрук. — говорит Эмма, ее глаза блестят от непролитых слез. — Я люблю Реджину, но я также люблю Сторибрук и всех, кто в нем живет. Мой сын, мои родители, мой младший брат… они — это то, от чего я должна отказаться, чтобы развязать наши души. Я не могу оставаться здесь и не могу больше видеть никого из них. — Но ты не можешь! Эмма улыбается, даже когда слезы катятся по ее щекам. — Ты сама это сказала, Динь. Это единственный другой путь. — Она тяжело вздохнула и вытерла щеки. — У меня все еще есть моя квартира в Нью-Йорке. Я вернусь туда. Генри будет с Реджиной, у них будут Робин и Роланд, целая новая семья. А у моих родителей будет ребенок. У них все будет хорошо. Они все будут в порядке. Динь хмурится, глядя на Эмму. Может быть, со всеми остальными все будет хорошо, но будет ли Эмма? — Эмма, ты любишь Реджину. Как ты можешь… — Ты слышала ее сегодня. Она не хочет быть связанной со мной. Она хочет выйти замуж за Робина. Он — ее настоящая любовь. — Но… — Динь вдруг засомневалась. Магия Эммы может быть сильной, это правда, но чтобы привязка сработала, стороны должны быть родственными душами. — Не надо. — Эмма покачала головой, не желая слушать, что скажет Динь. Легче, если она поверит, что со стороны Реджины нет никаких чувств. — Я люблю ее. И именно так я могу это сделать. Потому что я верю, что когда ты любишь кого-то, ты должен быть достаточно бескорыстным, чтобы дать ему то, чего он хочет. Она хочет выйти замуж за Робина, и я дам ей это. Она заслуживает счастья. Я хочу дать ей это. Динь чувствует, как на ее глаза наворачиваются слезы, когда она понимает, что Эмма готова сделать для Реджины. — Я… я смогу попрощаться с Генри? Просто я не хочу уезжать, не попрощавшись с ним. — Да, конечно. — Динь протягивает руку, сжимая ее ладонь. — Я буду ждать тебя у черты города. Мы сделаем это там, так что как только ты перейдешь, все будет сделано. Эмма кивает. — Спасибо, Динь. — Эмма. — зовет она, наблюдая, как Эмма оборачивается в дверях. — Ты собираешься рассказать Реджине? Эмма только слабо качает головой и уходит. Динь грустно вздыхает.

***

У Эммы красные глаза, когда она вылезает из Жука у городской черты. Сердце Динь разрывается, когда она идет вперед, готовая снова попытаться отговорить ее от этого, но Эмма только качает головой. — Парень все понимает. Он… он знает, что Реджина заслуживает счастливого конца, и поэтому я должна это сделать. — Эмма говорит, пытаясь убедить себя так же, как и Динь. Это было самое трудное, что она когда-либо делала, пытаясь объяснить Генри, что должно произойти и почему. Он плакал и боролся с ней, пока она тоже не сломалась от рыданий, умоляя его понять. — Пожалуйста, Генри. Пожалуйста. Она больше не злая. Она твоя мама. Я должна дать ей счастливый конец, которого она хочет. Я должна. Однажды она уже отказалась от тебя, и это чуть не убило ее. Вы не можете быть друг без друга. Но ты можешь быть без меня. У тебя все будет хорошо без меня. — Она уверяла сквозь слезы, которые затуманивали зрение и едва не душили ее. — А как же ты? — спросил Генри, слезы текли по его щекам, но он уже не был так истеричен, как Эмма. Смирение уже начало зарождаться. — Тебе будет плохо без нас. Эмма улыбнулась и поцеловала его в лоб, вложив в этот поцелуй столько же любви, если не больше, как и в тот день, когда она чуть не потеряла его навсегда. — Но у вас все будет хорошо. С вами обоими. И это главное. Эмма тряхнула головой, прогоняя воспоминания и боль, и заставила себя улыбнуться. — Я не могла сказать родителям… Я написала им записку. Реджине тоже. Генри сказал, что объяснит это моим родителям. — Она выпустила рваный смешок. — Я оставляю своего одиннадцатилетнего сына объяснять, почему я уезжаю из города и никогда не вернусь. Боже. — Эмма смахивает слезы, которые катятся по ее щекам. — Эмма, ты не должна… — Динь пытается снова. — Да. Я должна, — она решительна, — Так что, пожалуйста, не усложняй ситуацию, Динь. Просто… разорви нашу связь и отпусти меня. Динь кивает и берет Эмму за руки, произнося слова, которые она читала снова и снова после ухода Эммы, и заставляет Эмму пройти через своего рода ритуал, обещая отдать то, что она любит больше всего. Все заканчивается тем, что Динь держит веревку, связывавшую ее с Реджиной, а Эмма перерезает ее ножом. В тот момент она чувствует, как нож пронзает ее сердце, и едва успевает вернуться в машину из-за слез, затуманивающих зрение, и боли, пронизывающей ее. — Прощай, Эмма. — шепчет Динь, глядя, как она уезжает. Эмма пересекает черту города и не может не вспомнить, когда она в последний раз уезжала из Сторибрука в Нью-Йорк. Ей хочется, чтобы ее воспоминания снова стерлись, но такова цена, которую она платит за свою магию и чувства к Реджине. Она проклята, чтобы помнить, а не забывать.

***

— Я подумала, — говорит Реджина, глядя на себя в зеркало во весь рост и проводя руками по белому платью, которое, как она думала, никогда не наденет, ее пальцы дрожат по причинам, о которых она не хочет думать, — что, возможно, пока у нас с Робином будет медовый месяц, ты мог бы поехать в Нью-Йорк и навестить Эмму. Может быть, убедить ее прекратить эти глупости и вернуться домой. Генри поднимает голову с того места, где он возился со своим галстуком. Он был тихим и замкнутым последние два дня, с тех пор как Эмма уехала, оставив лишь записку, в которой не было почти никакого смысла для объяснений, и для Реджины это еще одна причина проклясть Эмму Свон. Она могла обидеть Реджину своим уходом — не то чтобы Реджина признала, что это так — но она не могла обидеть Генри, не навлекая на себя гнев Реджины. — Ч-что? Реджина поворачивается и смотрит на него, нахмурившись. — Генри, только потому, что твоя мать решила сбежать в Нью-Йорк по прихоти, это не значит, что я буду скрывать тебя от нее. Конечно, ты знаешь… — Мам, — прерывает ее Генри, и в этом слове звучит такая серьезность, что Реджина затаивает дыхание, — Я не могу навестить Эмму. — Генри, черта больше не держит нас здесь, в Сторибруке, и ты всегда мог уехать, так что… — Нет. — Генри качает головой, его голос становится все громче, все злее. — Прекрати. Почему ты так поступаешь? Почему ты так себя ведешь? Почему… — Генри. — Динь стоит в дверях. Ее голос останавливает его шквал вопросов, заставляя и его, и Реджину посмотреть на нее. — Она не знает. — Что? — шепчет Генри, качая головой. — Нет. Эмма должна была ей сказать. Зачем ей это скрывать? — Чего я не знаю? — Реджина переводит взгляд с Динь на Генри и обратно, пытаясь понять, о чем те говорят. — Эмма должна была сказать мне что? О чем вы говорите? — Я не могу навестить Эмму. — повторил Генри, его голос надломился. — Я больше никогда не смогу ее увидеть. Никто из нас не сможет. Это была ее цена. — Ее цена за что? — в отчаянии восклицает Реджина. — Что она сделала сейчас такого, что могло бы… — Она разорвала связь с тобой. — говорит ей Генри. Он говорит это так просто, но Реджине кажется, что воздух внезапно исчез из комнаты, а она сама получила удар кулаком в живот. Она поворачивается к Динь с расширенными глазами. — Что? — Ты сказала, что не хочешь быть с ней связана. — говорит Динь прямо, и Реджина не может понять, как они оба сейчас могут быть настолько серьезными. Неужели они не понимают, что произошло? Черт, понимает ли она, что произошло? Нет. Ответ — нет. Потому что, конечно, Эмма не могла… она не смогла бы. — А ты не переставала удивляться, как так получилось, что ты вдруг смогла выйти замуж за Робина? — спрашивает Динь, поднимая бровь. — Ты… я сказала тебе найти способ разорвать эту связь… я сказала тебе, а потом ты сказала, что… и я подумала… — Реджина спотыкается на полуслове, понимая, что она не задумывалась о том, как именно им это удалось сделать, когда Динь сказала ей, что свадьба все еще может состояться. Она просто решила, что фея придумала какое-то заклинание или лазейку. — Я пыталась сказать тебе, что это невозможно, по крайней мере, без огромных жертв, но ты… не очень-то прислушивалась ко мне. — Динь пожимает плечами. Реджина знает, что это правда, вспоминая сцену в своем кабинете — свои гневные слова и то, как она набросилась на Эмму. Она не задумывалась, когда на следующий день к ней пришла Динь и сказала, что она может выйти замуж за Робина. Она долго не зацикливалась на полученной от Эммы записки, в которой говорилось, что ей нужно ехать в Нью-Йорк, что ей очень жаль и что она желает Реджине всего самого счастливого на свете. Теперь это все, о чем она может думать. — Огромная жертва. — Реджина повторяет слова, правда медленно просачивается в ее сознание. Эмма принесла себя в жертву. Ради нее. — То, что она любит больше всего. — Генри вздыхает, и в его голосе звучит усталость. Усталость от магии, проклятий, жертвоприношений и всего остального. — Звучит знакомо? — Усталость и горечь. Уже не маленький мальчик, который верил в сказки, а молодой человек, который увидел их темную сторону. Он качает головой. — Уже почти время. Я должен пойти убедиться, что все готовы. — Генри. — Реджина зовет его, но Динь кладет руку ей на предплечье. — Отпусти его. Ему просто нужна минутка. Он будет в порядке. — Почему? — Реджина чуть ли не задыхается, поворачиваясь к Динь. — Почему она… — А как ты думаешь? — спрашивает Динь, ее голос тверд. Затем она качает головой и предлагает Реджине маленькую, грустную улыбку. — Потому что это было то, чего ты хотела. И она сделала бы все, чтобы дать тебе счастливый конец. Даже отказаться от своего. А теперь давай, Генри прав. Пришло время тебе выйти замуж. Реджина следует за ней, ее разум клубится в тумане, пока слова Динь повторяются в ее голове.

***

— Генри. — Реджина крепко сжимает его руку. Играет музыка, начинается свадебная церемония, но она стоит на месте, не в силах пошевелиться. Она так много хочет сказать, но не может найти нужных слов, поэтому просто держится за него, не двигаясь. — Мама, все хорошо. — он уверяет ее, его голос мягкий. — Я не виню тебя. — Я не… Я бы не стала… Ведь так? Эмма лишила ее права выбора, не сказав ей, но Реджина знает, как она вела себя в кабинете в тот день. Она знает, что Злая Королева все еще является ее частью, все еще скрывается под поверхностью. Злая Королева сделала бы все, что угодно, причинила бы боль любому, чтобы получить то, чего она хочет. Черт возьми, она делала уже все это. Так помешала бы Реджина Эмме разорвать связь их душ, если бы знала о последствиях? Учитывая то, как болит ее сердце сейчас, она должна верить, что остановила бы, но она не может быть в этом уверена. — Эмма все объяснила. Никто не виноват. И она права — ты заслуживаешь того, чтобы наконец-то получить свой счастливый конец. — Он улыбается ей, кладет свою ладонь на ее руку и мягко сжимает. — Все в порядке. — Мне жаль. — тихо шепчет она, ее глаза слезятся, когда начинается свадебный марш. Этого недостаточно, но это все, что у нее есть. Потому что в очередной раз Реджина разрушила что-то, пытаясь найти свое собственное счастье. Но вместо ненависти, которую обычно обрушивают на нее, она встречает любовь и понимание со стороны своего сына и человека, который пожертвовал своим счастьем ради нее. Генри начинает медленно двигать их вперед, улыбка все еще на месте. Он смотрит в конец прохода, где стоит Робин, а затем поворачивается к ней. — Я обещал ей, что не буду его ненавидеть. — Что? Генри тихонько смеется. — Она знала, что я никогда не смогу тебя ненавидеть. Она смотрит с Генри в конец прохода, и ее шаги замирают на мгновение. Она знает, что там ее должен ждать Робин, красивый в своем смокинге. Но вид его, а не Эммы, в этой ужасной кожаной куртке, суетящейся в конце прохода, немного сбивает с толку. Они доходят до конца прохода, и Генри дает ей свое благословение, целуя ее в щеку. — Я люблю тебя, мам. — он шепчет ей на ухо, и на мгновение она ощущает блаженство, которое должен был принести этот день. Но тут Динь начинает говорить, и она смотрит на человека, стоящего напротив нее, и его глаза голубые, а не зеленые, волосы темные, а не светлые. Она моргает, стараясь отогнать все мысли об Эмме. Как только она выйдет замуж за Робина, она найдет способ вернуть Эмму в Сторибрук и в свою — нет, Генри — жизнь, где ей самое место. Наверняка где-то есть лазейка. Она найдет ее. Как только она выйдет замуж за Робина. Но она не станет портить день своей свадьбы. Свой счастливый день. Вот только он не кажется ей счастливым. Почему-то сейчас все кажется неправильным. Это должен был быть ее счастливый конец. Она получает все, чего когда-либо хотела — она выходит замуж за свою вторую половинку, ее сын принадлежит ей и только ей, Эмма навсегда покидает Сторибрук — и тут у нее сводит живот. Потому что, как бы она ни желала этого раньше, она уже давно не хочет, чтобы Эмма уезжала. На самом деле, теперь невозможно представить ее жизнь — и даже ее счастливый конец — без Эммы. Эмма. Упрямая идиотка, которая отказалась от того, что любит больше всего, только ради того, чтобы Реджина была счастлива. Так почему же она несчастлива? Если Эмма отказалась от столького ради нее, то Реджина должна была бы почувствовать счастье на своей свадьбе. Веревка обвивается вокруг их запястий, поблескивая золотом в солнечном свете, а руки, держащие ее, не мягкие и уверенные, а наоборот, мозолистые и твердые. Ее пальцы переплетаются с его, но не чувствуется, что они идеально подходят друг другу, не так, как с Эммой. Динь произносит слова и Реджина смотрит на Робина, человека, с которым она должна провести остаток своей жизни, и все, о чем она может думать — это Эмма. В тот момент, когда Динь подбрасывает в воздух волшебную пыль, она понимает, что это — Робин — совсем не то, чего она хочет. Все, чего она хочет, — это Эмма. — Нет. — говорит она с придыханием, пытаясь отдернуть руку, но веревка туго затянута, и, в конце концов, пыль падает на них.

***

Эмма открывает дверь в свою квартиру, измученная после пробежки, которая так и не помогла ей забыть, что Реджина теперь официально замужем за Робином и, вероятно, отправилась в сказочный медовый месяц, так что пришло время для плана Б — напиться в хлам и — хотя бы на мгновение- забыть о своих чувствах. Но сначала ей нужно принять душ. Она бросает ключи и бутылку с водой на столик у двери и стягивает через голову промокшую от пота майку, когда чувствует присутствие другого человека в своей квартире. Она оборачивается, ее футболка выпадает из пальцев, и она замирает. — Реджина! — задыхается она. — Что ты здесь делаешь? — И затем, прежде чем та успевает ответить, — Убирайся! — Эмма. — Серьезно, Реджина, убирайся отсюда. — Эмма протягивает руку, хватает Реджину за предплечье и тащит ее к двери. — Ты должна уйти отсюда прямо сейчас. Ты не можешь здесь находиться. — Потому что я — то, что ты любишь больше всего? — Реджина поднимает на нее бровь и стоит непоколебимо, отказываясь двигаться. Эмма моргает. — Отчасти. — она признается, хотя это и больно, потому что, возможно, это заставит Реджину понять, что она должна уйти сейчас. Но женщина не двигается. — Реджина, уходи! — Почему ты так беспокоишься о том, что я здесь? — спрашивает Реджина, ее глаза блуждают по потному телу Эммы. — Не делай этого. — качая головой, говорит Эмма, отворачивается от Реджины и идет к бару с алкоголем, наливая себе напиток. — Чего не делать, Эмма? Эмма проглатывает виски, который она налила в стаканчик, прежде чем повернуться. — Не облажайся! — шипит она. — Ты хотела, чтобы мы были свободны. Мы свободны! Не испорти это, сделав какую-нибудь глупость. — И как, Эмма, я могу это испортить? — спрашивает Реджина, подходя к ней ближе. — Конечно, ты уже знаешь, что ценой того, чтобы мы стали свободными, было то, что мне пришлось отказаться от того, что я люблю больше всего. Ты уже бросила мне это в лицо. Так что я не знаю, что ты здесь делаешь, Реджина, но после всего, что я отдала ради твоего счастья, ты должна прекратить попытки испортить свой счастливый конец и убираться отсюда. Сейчас же. — А что если я не испорчу свой счастливый конец? Что, если я здесь, чтобы получить его? — Возвращайся к своему мужу, Реджина. — Эмма говорит слабо, потому что она не может этого сделать. Она не может это слушать, не тогда, когда Реджина должна знать, что Эмма влюблена в нее и по какой-то причине продолжает играть в эту игру. — У меня нет мужа. — спокойно говорит Реджина. — У меня есть жена. — Нет. — Эмма качает головой. — Или, по крайней мере, будет, когда она вернется со мной в Сторибрук. — Нет. — Эмма говорит громче, ее рука дрожит вокруг стакана, который она сжимает. — Прекрати, Реджина. — Эмма. — Реджина придвигается ближе, протягивая руку, чтобы коснуться ее. — Прекрати! — кричит Эмма, бросая стакан через всю комнату, и они обе вздрагивают, когда он ударяется о стену, разбиваясь на осколки. — Прекрати, Реджина. Реджина хватает Эмму за руки и крепко держит их, даже когда Эмма слабо сопротивляется, слезы текут по ее щекам. Она в полном беспорядке, но Реджина считает ее самым прекрасным беспорядком, который она когда-либо видела. — Я не выходила за него замуж. — Реджина говорит, ловя взгляд Эммы и заставляя ее удерживать зрительный контакт. — Я шла к алтарю и позволила им обернуть веревку вокруг наших запястий, и все, о чем я могла думать, это о тебе. Как это было приятно, когда ты стояла там со мной. Как это было правильно. И как неправильно это было с ним. Я должна была догадаться, как только связывание сработало с тобой. Но я испугалась и пошла по легкому, как мне казалось, пути. Но я знала, что это неправильно. Динь произнесла слова и бросила пыль. Я попыталась остановить это, но не смогла. Я не могла отстраниться. Но это не имело значения. Реджина отпускает руки Эммы и поднимает их, чтобы обхватить ее лицо. — Это не имело значения, потому что это не сработало. Настоящая связующая веревка и настоящая волшебная пыль, и это не сработало. Потому что Робин — не моя родственная душа. Он не мой счастливый конец, Эмма. Может, он никогда им и не был. Или, может, был, но это изменилось. Я изменилась. И мой счастливый конец тоже. Это не Робин. Дело в тебе, Эмма. — Ты не хотела меня. — Голос Эммы такой тихий, что Реджина почти не слышит его. Но в этих четырех словах столько боли, что она не может ее не услышать. Не может она пропустить и то, как Эмма выпрямляется и отстраняется, ее слова становятся громче. — Ты не хотела меня тогда, и единственная причина, по которой ты хочешь меня сейчас, — это то, что у тебя не получилось с Робином. И я сожалею об этом. Но я не могу быть твоим запасным вариантом, Реджина. Я думаю, что ты должна уйти. — Эмма отворачивается от нее. — Нет! Нет, я не уйду. Черт возьми, Эмма, ты слышала, что я сказала? Я хотела остановить это до того, как оно не сработало. По правде говоря, глубоко в своем сердце я знала, что это не сработает. Потому что это было не то, чего я хотела. Он не был тем, чего я хотела. Это была ты. И сейчас это ты. Только ты, Эмма. Эмма по-прежнему не поворачивается и не смотрит на нее. — Послушай меня! — кричит Реджина, хватая Эмму и разворачивая ее, прижимая спиной к стене. Ее рука оказывается на грудной клетке Эммы, что так похоже на тот ужасный день в больничной кладовке, когда она думала, что потеряет Генри. Страх сейчас тот же, он пульсирует в ее венах. Только на этот раз она сама удерживает Эмму. На этот раз она борется, не желая ее отпускать. — Ты — мой выбор, Эмма. Мой единственный выбор. Мой. Ничей больше. Ни судьбы, ни пророчества, ни волшебной пыли, ни моей матери, ни книги, ни чей-либо еще, кроме моего. Я хочу тебя. Я выбираю тебя. Ты сказала мне не испортить свой счастливый конец. Теперь я прошу тебя о том же. Ты была готова отдать все ради моего счастья. Так почему бы вместо этого тебе не взять его целиком для нас обеих? Слезы скатываются по щекам Эммы, когда она смотрит на Реджину. Это то, чего она хотела, то, на что она надеялась и о чем мечтала. — Реджина. — Я люблю тебя, Эмма. — говорит Реджина, позволяя собственным слезам упасть, слова, которые она еще не сказала, слова, которые Эмма должна была услышать. — Я люблю тебя. Я думаю, что люблю уже очень давно. Но я так боялась, что ты не сможешь полюбить меня в ответ, что пыталась выбрать легкий путь. Я должна была знать лучше, и мне очень жаль, что я причинила тебе боль, Эмма. Но мне нужно, чтобы ты выслушала меня, мне нужно, чтобы ты поняла. Я люблю тебя. Я хочу быть с тобой. Я хочу дать тебе все, что в моих силах. Поэтому, пожалуйста, возвращайся со мной в Сторибрук. Эмма медленно кивает. — Хорошо? — спрашивает Реджина, улыбка озаряет ее лицо. — Хорошо. — говорит она, и тут Реджина наклоняется вперед и целует ее. Эмма чувствует вкус соли, своего пота и слез, но она также чувствует вкус Реджины и ощущает ее руки, нежно обнимающие ее. — Я люблю тебя, Реджина. — Она говорит ей в губы, наконец-то произнося слова вслух. — Я так сильно люблю тебя. Я только хочу, чтобы ты была счастлива. Я только хочу… — Ты делаешь меня счастливой, Эмма. — Реджина прерывает ее. — Ты любишь меня. Ты знаешь меня — всю меня — и ты все еще любишь меня. И это самый большой подарок, о котором я когда-либо могла просить. Это все, что мне когда-либо будет нужно.

***

— Ты уверена в этом? — спрашивает Эмма, останавливая машину прямо перед чертой города, на ее лице все еще играет нотка неуверенности. Реджина протягивает руку и переплетает их пальцы, как в тот день, когда она случайно стала женой Эммы. — Я уверена в этом больше, чем когда-либо в чем-либо в своей жизни. Эмма целует ее, а затем нажимает на педаль газа, пересекая черту. При этом она чувствует прилив возвращающейся магии, но еще больше она чувствует полноту своего сердца. Это место, эти люди — то, что она любит больше всего на свете. И сейчас, глядя на женщину, с которой, как она знает, она связана до конца своих дней — даже без магии и волшебной пыли — она знает, что ей никогда больше не придется отказываться от этого.

happy ending