The King's Mate | Пара Короля

Се Лянь не мог не смотреть на Жое. Конечно, он часто смотрел на нее, ведь она была его самой любимой дочерью. Однако в этот раз он смотрел на нее с беспокойством. К этому моменту было совершенно очевидно, что с ней что-то не так, как бы больно ему ни было это признавать. Дело в том, что ее волосы были уже достаточно длинными, чтобы собирать их в короткий хвостик. Так что ждать, пока все изменится, не было больше времени. Хоть ее волосы казались здоровыми и густыми, они были… белыми. В этих волосах не было абсолютно никакой пигментации; они были белыми, как у пожилого человека. Даже не седые, а чисто белые, как снег, в котором он играл в Сяньлэ, когда был еще ребенком. Се Лянь был уверен, что это было бы еще более обескураживающим, если бы она не была такой бледной. Даже у Ши Цинсюаня не было объяснения этому явлению. Он предположил, что это может быть связано с лекарством, но сам не был в этом уверен. Се Лянь знал, что Хуа Чэн тоже беспокоился об этом, но они еще не успели толком об этом поговорить. Нам обязательно нужно это сделать, — подумал он со вздохом и заставил себя снова обратить внимание на свою несчастную дочь. Сейчас она пытается ходить, но отказывается от любой помощи папы, даже несмотря на то, что продолжает падать на свою попу, прежде чем ей удалось сделать целый шаг. Если бы это не было так восхитительно, Се Лянь был уверен, что уже устал бы от ее упрямства. В следующий раз, когда Жое упала на попу, она расплакалась, вероятно, от досады, подумал Се Лянь, и быстро поднял ее на ноги, успокаивая. Когда она закончила выплескивать свое разочарование, омега, наконец, решил ей помочь, и она смогла пройти довольно большое расстояние, пока он держал обе ее маленькие ручки в своих. Когда он позволил ей снова плюхнуться на попу, она радостно забулькала и захлопала в ладоши. Действительно, она слишком очаровательна для слов, — подумал Се Лянь, хотя не мог избавиться от чувства горечи, все еще слишком встревоженный предыдущими мыслями. *** Вечером, когда Се Лянь лежал в постели и уютно грелся в объятиях Хуа Чэна, он решил, что пришло время затронуть эту тему. — Сань Лан… нам нужно поговорить об этом, — начал он. Его муж вздохнул, но кивнул. — Честно говоря, я боюсь, что это может быть из-за меня, — тихо сказал Хуа Чэн, и Се Лянь услышал в его голосе неуверенность. Что случалось крайне редко. — Почему? — мягко спросил Се Лянь. — Ну, Ши Цинсюань говорит, что сомневается, что это какая-то болезнь, потому что все анализы, которые он сделал, дали нормальные результаты. К тому же, я не знаю, как выглядели мои родители. Насколько я знаю, у моего отца или матери мог быть такой же цвет волос, как у Жое. И даже если ни у одного из них, мой правый глаз также странный. Не будет лишним предположить, что в моей родословной что-то не так, что вызывает странное зрение, — объяснил муж. — Я очень надеюсь, что так оно и есть, — с облегчением вздохнул Се Лянь, потому что он чувствовал, что это правда. — Но ты же сказал, что глаз не болит? Значит, мы можем предположить, что это действительно просто цвет ее волос, и что это не признак какого-то заболевания, которое заставляет ее физически страдать, верно? — спросил он с надеждой. — Если это действительно так, то она не должна страдать от этого физически. Я просто беспокоюсь, что потом над ней будут издеваться из-за этого, когда она захочет завести друзей… — Если кто-то будет издеваться над ней за это, то они не заслуживают быть ее друзьями, — нахмурившись, сказал Се Лянь, ненавидя мысль о том, что его драгоценной маленькой дочери придется иметь дело с чем-то подобным. — В любом случае, доктор говорит, что она здорова и не плачет больше, чем другие малыши ее возраста, так что думаю, мы должны пока оставить все как есть, — вздохнул Хуа Чэн и прижался к шее Се Ляня. Конечно, омеге оставалось только согласиться и поцеловать мужа. И, конечно, его пара с энтузиазмом поцеловала его в ответ, и прошло совсем немного времени, прежде чем он оказался лежащим на спине в распахнутой одежде, а альфа целовал его горло и грудь. Се Лянь уже собирался застонать, но звук застрял у него в горле, когда он услышал, как открывается дверь. Хуа Чэн застыл над ним и на долю секунды зарычал, но потом остановился и вздохнул. Услышав вздох, Се Лянь повернул голову в сторону двери и увидел, что в комнату на очень шатких ногах вошла Жое. Но она идет сама! — взволнованно подумал омега и резко сел, ударившись головой о голову альфы. Оба застонали от боли, но Се Лянь быстро собрался с мыслями, поправил халат и поспешно встал с кровати, но только для того, чтобы с распростертыми объятиями приседать рядом с ней, ожидая, пока Жое направится к нему. — Теперь, когда она может ходить, нам придется поставить охранника прямо у ее комнаты, чтобы следить за тем, чтобы она оставалась там ночью, — ворчал Хуа Чэн у него за спиной, хотя Се Лянь мог слышать нежность в его голосе. Это заставило его хихикнуть. Хотя омега также чувствовал себя немного неловко из-за того, что их прервали. Все-таки он не хотел бы пропустить, как их дочь впервые вот так самостоятельно ходит. В конце концов, ей удалось добраться до рук Се Ляня, и он крепко обнял ее, осыпая поздравлениями. Она завизжала от восторга, поэтому, конечно, он не смог утерпеть и решил, что сегодня она будет спать у них. Хуа Чэн, конечно же, не стал протестовать, а просто уложил ее рядом с ними, после чего перекинул руку через нее и Се Ляня. — Завтра наверстаем, — пригрозил Хуа Чэн с ухмылкой, отчего Се Лянь уже почувствовал волнение. Они оба баюкали дочь, пока она не заснула, и Се Лянь вскоре последовал ее примеру. *** Время пролетело незаметно после того, как Жое научилась ходить. Ее бессмысленный лепет превратился в наполовину разумную болтовню, и Се Лянь уже мог вести с ней простые разговоры! На самом деле, не успел омега понять, что произошло, как он уже учил ее писать. Казалось, он только моргнул, а уже прошло три года с тех пор, как Жое впервые пошла самостоятельно. Безумие. — Папа? — спросила Жое, вырывая Се Ляня из его размышлений. — Что такое? — спросил он и бросил быстрый взгляд на иероглифы, которые Жое должна была отрабатывать. Он не увидел ничего плохого. — Почему отец не приходит сюда никогда? — спросила она, и Се Лянь заметил, что она выглядит немного подавленной. — Он всегда приходит на ужин, не так ли? — ответил он, чувствуя себя немного смущенным. — Но он всегда приходит только на ужин. Я никогда не играю с ним, — надулась Жое. Она надулась так же, как и Хуа Чэн, понял Се Лянь. — Я уверен, что он поиграет с тобой после ужина, если ты его попросишь. — Но почему он никогда не бывает здесь днем, как ты? Разве я ему не нравлюсь? — спросила она, внезапно готовая разрыдаться, и ее подбородок опасно дрогнул. При мысли о том, что его дочь будет плакать, Се Лянь на мгновение почувствовал ослепляющую панику, но потом сумел успокоить свое сердце, чтобы ответить. — Твой отец очень любит тебя, — яростно сказал Се Лянь, потому что знал это наверняка. — Он просто занят, решая всевозможные проблемы людей, понимаешь? Но я уверен, что он найдет для нас время, если мы навестим его прямо сейчас, — быстро добавил Се Лянь, поняв, что рассуждения не подействуют на четырехлетнего ребенка. — Мы можем его навестить? — спросила Жое, ее глаза стали такими большими, почти круглыми. У Се Ляня не было сил отказаться от своих слов, когда перед ним предстало такое зрелище. Поэтому, конечно, он только кивнул и, взяв ее за руку, повел в тронный зал. Когда стражники, охранявшие дверь в тронный зал, увидели приближающегося Се Ляня, они переглянулись между собой, после чего один из них вошел в зал, а другой подошел к ним. — Ваше Высочество, — сказал он с глубоким поклоном. — Сейчас проходит совещание, поэтому, пожалуйста, подождите, пока мы не освободим комнату. Се Лянь искренне пожалел, что прервал важную встречу из-за каприза дочери, и поклялся себе, что больше не будет так легко поддаваться на уговоры. К сожалению, времена, когда Хуа Чэн мог спокойно сидеть на троне и развлекать Бань Юэ, давно прошли, и в тронном зале редко можно было найти свободное время. Если не было встреч с королевскими архитекторами, строящими новый дворец в Гуйши, или встреч с окружным магистратом, то у двора тоже было все больше и больше вопросов, которые нужно было довести до сведения короля. И, конечно, время от времени Хуа Чэну приходилось ездить в Гуйши. Через несколько мгновений после того, как охранник заговорил с ним, из тронного зала стало выходить множество людей, все они почтительно приветствовали Се Ляня. Казалось, что он прервал очень важную встречу. В конце концов, Се Лянь получил разрешение войти в тронный зал, и как только он это сделал, Жое вырвала свою руку из его хватки и бросилась к Хуа Чэну, при этом заливаясь слезами. Что интересно, по дороге сюда она не проронила ни слезинки, — в замешательстве подумал Се Лянь. Когда он присоединился к мужу и дочери, Хуа Чэн уже отчаянно пытался успокоить Жое, не понимая, что с ней происходит. Но она лишь цеплялась за его халат и сильно всхлипывала, выглядя весьма безутешной. — Гэгэ, что случилось? — спросил он, все еще обнимая дочь и поглаживая по голове в тщетных попытках успокоить. — Я тоже не совсем уверен. Она спросила, не проводишь ли ты с ней много времени, потому что она тебе не нравится, но я сказал, что ты просто занят… Думаю, она мне не верит? Честно говоря, я не знаю, что происходит сейчас, — объяснил он, чувствуя себя довольно обеспокоенным. Хуа Чэн вздохнул, выглядя довольно уставшим, когда Се Лянь присмотрелся к нему. Видимо, сегодняшний день был особенно тяжелым. — Жое, — немного укоризненно сказал Хуа Чэн. — Я тоже хочу проводить больше времени с вами обоими. Но у меня есть важные обязанности. Я не могу отказаться от них, чтобы поиграть с тобой. Уверен, что твой папа все равно играет с тобой гораздо лучше, чем я, — попытался Хуа Чэн. Это было крайне неудачно; Жое только сильнее заплакала и покачала головой. — Ну тогда… как насчет этого? — спросил он и подождал, пока девочка успокоится настолько, чтобы обратить внимание на его слова. — Этого? — пробормотала она и принюхалась. Сердце Се Ляня готово было разбиться, когда он увидел ее в таком состоянии. — Я не могу найти время, чтобы поиграть с тобой, но если будешь хорошо себя вести и не шуметь, ты можешь перенести свои занятия письмом сюда. Мы можем поставить стол для тебя и твоего папы вон там, и всякий раз, когда у меня будет перерыв, мы сможем проводить его вместе. Это лучше, чем ничего, правда? — спросил он, и Се Лянь понимал, что альфа пытается быть строгим, но, похоже, он действительно был в отчаянии. Жое на мгновение задумалась, но в итоге кивнула. Сань Лан, похоже, очень обрадовался согласию дочери, — подумал Се Лянь и попытался подавить усмешку. Видимо, этого решения действительно было достаточно, чтобы Жое тоже была счастлива. Се Лянь старался каждый день ходить с ней в тронный зал, приходя около полудня, когда Хуа Чэн должен был обедать, чтобы не прерывать очередную встречу. Чаще всего они обедали вместе, после чего совещания возобновлялись, а Се Лянь и Жое направлялись к небольшому письменному столу, который был приготовлен для них. Все необходимое всегда было готово, так что Се Лянь никогда не забывал брать с собой утварь. Жое и в тронном зале вела себя исключительно хорошо и никогда не шумела. Несмотря на то, что ей очень нравилось шутить и быть громкой и упрямой, девочка прекрасно понимала, что ей не разрешат вернуться сюда, если она не будет вести себя хорошо, хотя никто прямо об этом не говорил. Ее поведение во время практики письма было действительно похвальным, и Се Лянь всегда давал ей понять, как он впечатлен ею, когда они выходили из тронного зала во второй половине дня. В какой-то момент Жое попросила награду за свое хорошее поведение, от чего Се Лянь чуть не расплакался. Он предложил научить ее драться, чтобы дать выход ее энергии, но Жое настояла на танцах. В этом не было ничего удивительного, ведь на последнем банкете она наблюдала за танцорами с горящими глазами, а сразу после мероприятия попросилась в танцевальный зал к своей Бань Юэ-цзецзе. Тогда Се Лянь и Хуа Чэн ответили категорическим отказом, после чего она несколько дней была подавлена, поэтому не было ничего удивительного в том, что она снова заговорила об этом. В конце концов, они решили сделать и то, и другое. Се Лянь все чаще стал думать, что он слишком мягок, и ему нужно научиться более строго говорить ей «нет», но когда он видел радость на ее лице, когда она танцевала, он не мог заставить себя пожалеть о том, что уступил, даже если это вызвало дискуссию между ним и Хуа Чэном. Но даже альфа не смог запретить ей продолжать танцевать, видя, с каким удовольствием она показывает ему, чему научилась. К этому времени Се Лянь почти каждый день задавался вопросом, почему никто не предупредил его о том, какой силой природы может быть ребенок. Хотя, если честно, он ни за что на свете не променял бы свою дочь и точно знал, что Хуа Чэн чувствует то же самое.