* * *
Погружаясь в воспоминания директора о юном Волдеморте, я ожидал увидеть чудовище, что ещё в самом детстве было одержимо идеей убить всех вокруг и поработить мир, основываясь на словах Дамблдора. И какого же было моё удивление, когда вместо ожидаемого монстра я увидел лишь одинокого и забитого мальчишку, жившего без тепла и любви с людьми, что боялись его и не понимали, надеясь придушить его, пока он не набрал всей своей силы. Но заметил это только я один, ведь Дамблдор, в свою очередь, не видел того же, что и я. Для него Том выглядел как мальчик, что уже готов ступить на путь тьмы, готов сделать шаг, что отделяет его от становления убийцей. И это было подстать директору, он часто не обращал внимания на вещи, которые, по его мнению, не стоили и внимания. — Уже тогда проявлялась его суть, его истинное лицо, он рассказывал мне, что мог делать так, чтобы с людьми происходили плохие вещи, мог причинять им боль. Человек так говорит лишь тогда, когда совершал это. И он явно делал это и не раз. Миссис Коул тогда довольно подробно мне поведала о нем и о всех непонятных инцидентах, в которых, так или иначе, Том подозревался. — Но, сэр, при всем моем уважении, он же рос в магловском приюте. Нельзя исключать вероятность того, что другие дети считали его уродом и ненормальным, не принимая его в свой круг. Не исключено, что дело доходило и до издевательств, особенно тогда, когда у Реддла проснулась магия. Все-таки в те времена воспитатели несильно заботились о своих подопечных. — Неужели ты жалеешь его, Гарри? — мягко спросил меня Дамблдор, — не стоит этого делать, мой мальчик, он того не заслужил. — Я не пытаюсь его пожалеть или обелить как-то. Я просто хочу разобраться во всей этой ситуации. На мой взгляд, считать одиннадцатилетнего ребенка злом вселенского масштаба довольно странно, вы не находите? — спросил я сквозь зубы, чувствуя как гнев все сильнее разгорался в моей груди, подкатывая к горлу. — Почему вы постоянно отказывали ему в пребывание летом в Хогвартсе? Ведь тогда была Вторая Мировая война и Лондон регулярно бомбили. Находится в приюте было небезопасно. — Я не думаю, что стоит поднимать эту тему сейчас, Гарри, спустя столько лет. Но позволю себе заметить, что тогдашним директором был Армандо Диппет, и именно он отказывал Тому в этом, а не я. Могу лишь сказать то, что мистер Реддл слышал каждый раз. Хогвартс не является детский лагерем, никто не мог обеспечить постоянный присмотр за подростком, — непреклонно заявил Дамблдор. Немного помолчав, обдумывая его слова, я вновь решился подать голос лишь через пару минут: — Вы же не считаете, что он был рожден таким? Что заслужил это? Он же всего лишь ребенок, хоть и весьма трудный. Говорящие молчание стало мне ответом. Следующие слова я сказал довольно резко, бросив их старому колдуну прямо в лицо: — Если честно, сэр, узнав, как вы с ним обращались, то я не удивлён, что он стал именно таким. Я не стал дожидаться его ответа. Захлопнув дверь за собой, я выбежал из кабинета. Я бежал, не разбирая дороги, на пути мне попадались студенты, что кричали мне вслед, когда я расталкивал их локтями, пробираясь вперед. Но я не слышал того, что именно они кричали мне, собственный пульс набатом стучал в моей голове, а сердце билось словно маленькая птичка, желающая выпорхнуть из моей грудной клетки, разрывая ее своими крыльями и когтями. Я бежал, чувствуя, что срыв мой совсем не далеко, еще чуть-чуть и стихийный выброс случится прямо в коридоре, если я не смогу успокоится. Но вблизи замаячила такая знакомая дверь, что вела в Выручай-комнату, и я невольно прибавил шагу, хотя казалось, что быстрее уже некуда. Добежав, я стал судорожно ходить взад-вперёд, представляя место, где никто не мог меня потревожить, место, где я наконец смогу расслабиться и почувствовать себя в безопасности. Быстро открыв дверь, я рванул к кожаному дивану у камина и просто упал на него. Мне надо было успокоиться и подумать. Внутри меня закипала ярость, грозясь вырваться наружу в любой момент. Впервые в своей жизни я сердился не на Волдеморта или его Пожирателей, а на Дамблдора. В данный момент, лёжа на диване, единственной уцелевшей после сильного выброса вещи, я осознаю и переосмысливаю всё, что знал о Темном Лорде. Теперь, помимо убийцы моих родителей и многих других невинных или не совсем таковых людей, я вижу одинокого и несчастного ребёнка. И эти образы в моей голове смешиваются, дополняя друг друга. Сейчас я понимаю, почему Реддл так ненавидел директора, почему и откуда взялся это страх смерти, настолько большой, что он создал крестражи, раскалывая свою душу на несколько частей. — Ещё бы ему не появиться, — фыркнул я, закатывая глаза. Понятно и почему было постоянные чувства одиночества и пустоты внутри, которые я ощущал каждый раз, когда видел видения с его участием. Они были насквозь пропитаны печалью и тоской, вот только причину их я понял только сейчас, несмотря на все мои ранние попытки разгадать такую сложную загадку, как душа Темного Лорда, хоть и разбитая на семь частей. Вот только непонятно что с этим теперь делать.* * *
Каждый раз, уничтожая крестраж один за другим, Гарри малодушно хотел отступить, сдаться, если уж на то пошло. Он никак не мог провести чёрту, где кончается забитый и одинокий Том Марволо Реддл, и начинается устрашающий Тёмный Лорд Волдеморт. Он сочувствовал им обоим так же, как и любил. Да, любил. Ещё на втором курсе, увидев Тома Реддла, маленький Гарри поразился его красоте и уму. Правда, узнав, кем он является на самом деле, юный гриффиндорец запретил себе эти мысли. Но это не помешало и дальше восхищаться им каждый раз, когда узнавал о тёмном волшебнике что-то новое, по крупицам собирая информацию о нем из газет и от других людей, в глубине души надеясь вновь увидеть этого неординарного мага, когда тот сможет сложить свою расколовшуюся душу в единое целое, а вместе с ней и свой разум, вновь обретя кристальную чистоту и остроту сознания. Восхищаться и ужасаться. Но возродившейся Волдеморт вдребезги разбил все его надежды и мечты, оказавшись чертовым психопатом, лишь изредка в глазах которого блестели знания и ум, в очередной раз сдаваясь под тяжестью накатывавших волн безумия. Но это не мешало ему с замиранием сердца засыпать ночью, ожидая нового видения, в котором он становился на шаг ближе к нему. Каждый раз Гарри наслаждался мощью магии Лорда, что окутывала его словно одеяло при любой их встрече. Он ощущал себя мотыльком, что осознает опасность, но все равно летит на свет огня. И в такие моменты он действительно понимал Пожирателей Смерти, что присягнули в верности своему Милорду. Понимал и сожалел, что они находятся по разные стороны баррикад. Гарри осознавал, что, возможно, это немного ненормально радоваться тому, что осколок чужой души находился в тебе. Но если этот крестраж принадлежал Темному Лорду, то все хорошо. Теперь и он в какой-то мере принадлежал ему. Сама мысль об этом будоражила что-то темное внутри него, бросая в дрожь. Он не отрицает, что, возможно, на его чувство влияет сам крестраж, но ему было откровенно плевать на это все. Но эту радость вскоре вытеснило осознание того, что ему придется умереть от руки Волдеморта, от руки человека, которого он любил, несмотря ни на что. Стоя на опушке Запретного Леса, Гарри немного смирился с этим всем. Смирился с несправедливостью и жестокостью судьбы этого мира, что мешает ему стать чем-то большим, чем просто раздражающая помеха на пути к величию, когда в него полетел зелёный луч убивающего проклятья.* * *
Очутившись на прозрачном вокзале Кингс-Кросс и поговорив с директором по душам, я понял, что все еще не закончилось, впереди меня ждало главное испытание - убийство своей первой и, возможно, последней влюбленности. Все это больше смахивало на становление нового Темного Лорда, а не на победу Героя. Но суть не в этом. Даже вспоминая все его злодеяния, я понимал, что не испытываю к нему былой ненависти как раньше, в детстве. Сейчас мне стало плевать и на убитых им моих родителей, и на пару-тройку десятиметровых гор других трупов, что следовали за ним на всем его кровавом пути. Это откровенно пугало меня, но я привык быть честным с самим собой и понимал, что это было довольно ожидаемо. Либо мне становилось плевать на этот факт с высокой колокольни, либо я бы просто разочаровался в объекте своей любви, но второй исход был маловероятен. Я же Поттер. А они влюблялись раз и навсегда. Я не смогу его убить. Это я осознавал предельно ясно. Поднять палочку на того, кем восхищался все эти долге годы, кого любил? Увольте! Если со своей смертью от руки Темного Лорда я еще как-то мог смириться, а иррациональная часть моей души даже тихо обрадовалась этому факту, дергаясь в экстазе, то убить я его не смогу, несмотря на все свои обещания Дамблдору на том вокзале. А обещания я привык сдерживать всегда, невзирая на все препятствия.* * *
Впервые Волдеморт начал сомневаться в своих действиях, когда стоял возле детской кроватки, смотря в яркие изумрудные глаза, что так походили на его любимое проклятье. Но если он этого не сделает, не убьёт этого ребёнка, то тот убьёт его первым, лет эдак через двадцать, если не больше, но сделает это. Нельзя оставлять врагов за своей спиной, даже если это всего лишь дитя с