Дрожь и покорность, взгляды и стоны.

      Сяо опускает взгляд вниз и тут же дёргается, резко отводя его в сторону. В потолок. Да хоть куда-нибудь, лишь бы не видеть, что происходит внизу. Он в ловушке, в моей ловушке; членом — в тисках горячей глотки.       Я знаю — Сяо не может не издавать чертовски неприличных звуков, и мокрые от слюны ладони, которыми он пытается прикрыть рот, ему совершенно не помогают. Он выглядит грязно, получая удовольствие от непотребства, и я точно знаю, каково ему. Я знаю, как ему стыдно.       Я знаю, как ему хорошо.       Он не отказывает мне, да и уже не сможет этого сделать. Ведь он не хочет ставить меня в неловкое положение.       Полагаю, мне стоит объясниться. Я не одержимый.

***

      Сяо не в состоянии коснуться ногами пола, сидя на слишком высоком для него стуле. Мне — в самый раз, а ему неудобно. В первый раз я едва не упрекнул себя за эту мысль, но, будучи всегда честным с самим собой, глупо отрицать, что это выглядит очаровательно. Каждый раз, когда он приходит ко мне домой, — пусть случается это редко — он залезает на этот стул. Не садится, а именно залезает. Он ждёт, когда я отвернусь и переключу с него своё внимание, только после этого в лёгком прыжке опускается на мягкое.       Это забавно — знать, как Якса силён на самом деле, но не суметь сдержать улыбки при виде того, как он не может коснуться носками пола.       Пожалуй, я мог бы наблюдать за этим больше дней, но в отношение его — действия лучше слов.       Поэтому я ничего не объясняю, когда поднимаюсь с места и встаю напротив него. Сяо нравятся мои поцелуи, но не нравится то, что он сам не умеет целоваться. А я заворожён тем, как выжидающе на меня поднимается сверкающий золотом взор, как призывно приоткрываются губы (Сяо сразу запомнил, что мне по душе исследовать его рот языком) и как обрывается его речь на полуслове.       Сяо воин, но не когда я кладу ладонь на его щёку и приподнимаю подбородок, чтобы рассмотреть лицо вблизи. Сейчас он податлив, почти ласков, но одно неверное движение — и я сполна прочувствую его колючую кожуру, через которую так долго пробивался.       Я затягиваю его в неторопливый, но настойчивый поцелуй, стоя меж разведённых ног. Удобно. А вот Сяо держать голову в положении вверх не прельщает — я чувствую, как он заёрзал, попытался выпрямиться, чтобы хоть немного сбавить напряжение, и позволил ему это, самостоятельно склонившись ниже и тем самым углубив поцелуй.       Мой язык длиннее, чем мог бы быть у этой оболочки. Так удобнее проникать его кончиком сквозь открытые, влажные губы, пощекотать нежные дёсна и поймать дрожащий язычок, буквально опутывая его своим. Раньше я так не делал. Сяо точно опешил, но постарался этого не показать. А я заметил.       Я не закрываю глаза полностью, медленно смакуя розовые губы. Совсем недавно одним из моих любимых занятий стало наблюдение за Сяо при поцелуе. У него дрожат веки и иногда слипаются в кучки длинные ресницы от влаги на глазах. Поначалу я думал, что ему неприятно, и он терпит настолько, что слёзы катятся по щекам, но я рад, что ошибался. Он попросту сильно смущается. И он не может свыкнуться с нашими новыми отношениями. Его завести ничего не стоит, Сяо твердеет до смешного быстро, но как раз это мне сейчас на руку.       Он не может принять, что прямо сейчас я вдавливаю язык в его нёбо и почти вылизываю до гланд. Это похоже на секс через рот. Сяо моментально покраснел, и по этому я определяю его возбуждение.       …Ещё немного по тому, как он пахом старается потереться о моё бедро. Нетерпеливый.       Я дам ему то, что он хочет, потому что желаю того сам. Слишком быстро разделяю наши губы, не давая ему опомниться и вставить слово, и опускаюсь на колено, освобождая напряжённую плоть. Сяо дёргается, но не противится. Он не знает, куда деть руки, и я услужливо кладу их на свои плечи, позволяя сжимать подрагивающими кончиками пальцев.       Он что-то говорит, а я не отвечаю. Моё занятие куда интереснее. Я обхватываю губами небольших размеров головку, придерживая тремя пальцами у основания, и свободной ладонью подбираю аккуратные яички, неторопливо перебирая скользкими пальцами. Сяо уже едва ли не хнычет, а я ведь только начал.       Он зовет меня по имени, по званию, по прозвищу, но когда я снизу поднимаю на него взгляд — отводит свой, не в силах с собой совладать. Я беззвучно усмехаюсь и продолжаю. Мне ничего не стоит вобрать член целиком в рот, оплести шершавым языком по длине, но я медлю, насаживаясь мучительно долго. Толкаюсь головкой в щёку пару раз и через плотную ткань плаща чувствую, как Сяо активнее ёрзает и сильно сжимает мои волосы, то ли притягивая, то ли отстраняя. Он не может найти удобное положение, и это то, чего мне так хотелось.       Я скашиваю взгляд на одну из его ног и победно улыбаюсь глазами — его не прекращает бить дрожь, а ножки сильнее сводит судорога от напряжения, потому что ему просто некуда поставить стопу. Сяо перевозбужден и хочет кончить, но не может, не находя для себя комфортное положение. Я тоже не двигаюсь назад, чтобы он ненароком не слез, и поистине наслаждаюсь тем, как внутренними сторонами колен он трётся об меня, но не разрешает себе закинуть ноги.       Великолепно.       Я делаю это сам спустя некоторое время, когда слышу собачий скулёж и несдержанные стоны; когда хватка в волосах становится болезненной, а не приятной. Беру его ноги под коленками и кладу себе на плечи, чтобы он зацепился, расслабился и, наконец, обильно кончил, болезненным толчками подкидывая бёдра.       Тогда я отстраняюсь, ещё немного подержав плоть во рту, и сплёвываю белёсое на бархат тёмных перчаток. Вязкая сперма выглядит даже забавно, но она не столь достойна внимания, сколь красный, точно спелый томат, мой уставший Якса.