Газеты и планы по завоеванию мира/ עיתונים ותוכניות לשליטה עולמית

      Он едва успевает закрыть за собой дверь, когда из малой гостиной раздается голос: — Ты уже видел «Пророк»? — И тебе привет.       Он снимает и убирает на вешалку возле двери пальто, разувается. Он подворачивает рукава своей рубашки к локтям, прежде чем войти в гостиную.       Гостиная выглядит пустой, только светлая макушка — белое и почти сияющее единственное пятно света — склонена над диваном. — Как насчет «как прошёл твой день, Гарри»? — Как прошел твой день, Гарри? — спрашивает Драко, пока Гарри ищет удобное место на диване, прежде чем уместиться рядом.       Драко тянется навстречу Гарри, чтобы тот мог оставить на его губах один приветственный поцелуй. На одно мгновение после поцелованные губы растягиваются в улыбке, но мгновение спустя Драко уже не улыбается. — Ты видел «Пророк»? — Нет.       Гарри вздыхает и отодвигается чуть назад, игнорируя звук протеста Драко. Он расстегивает верхнюю пуговицу на своей белой — «моя рабочая» — рубашке и вздыхает снова. — Ты говоришь о серьезной части газеты или о разделе сплетен?       «Кхм» Драко выдает его, и Гарри не нужно поворачиваться, чтобы знать, что Драко сейчас покраснел. И всё же Гарри делает это: Драко выглядит покрасневшим, но серьезным. — Я серьезно отношусь к этим «сплетням». И тебе следует. — Драко… — Я — разлучница! — восклицает он в ответ.       Если бы Гарри не знал, что тот сейчас серьёзен (и, если бы они не ссорились на эту тему минимум дважды в месяц c того момента, как осознали своё притяжение друг к другу), он бы рассмеялся. — Ты — Герой Войны Гарри Поттер. А я — враг народа. Обольстившая и укравшая тебя из конопатых объятий Уизли золотоискательница!       Гарри застонал. Он переместился по дивану так, чтобы лечь вдоль тела Драко, и прижался головой к его груди. Так он мог слышать его сердце: это было быстрое агрессивное глухое «тук-тук-тук». Одна из рук Драко переместилась на затылок Гарри, в то время как другая отбивала похожий «тук-тук» звук о спинку дивана.       Когда они съехались, они купили этот диван в частности потому, что он был достаточно широк, чтобы вместить их обоих; пусть им и приходилось прижиматься друг к другу, чтобы не упасть.       Гарри чувствовал злость Драко. Но пальцы второго мужчины продолжали гладить волосы Гарри, и так он знал: Драко зол не на него.       Он понимал беспокойство Драко, он действительно понимал это. Но в то же время у него больше не было ни терпения, ни сил бороться с этими сплетнями и их последствиями. — Что на этот раз? — Августина Шульц, — Драко выплюнул это имя, словно это было ругательство или просто омерзительное слово.       Что ж, здесь Гарри был согласен с ним.       Среди всех журналисток более сильную ненависть, чем к Августине Шульц, Гарри испытывал только к Рите Скиттер.       Гарри поднимает голову и видит нечитаемое выражение на лице Драко. Тогда он растягивается на диване, чтобы подобраться к подбородку Драко, и целует его. — Ох, мне жаль. Это правда проблема?       Драко кивает, и Гарри целует его ещё несколько раз, оставляя маленькие поцелуи на каждой области, которую он достигает: шея, нижняя губа, челюсть. — Опять чепуха про любовные зелья?       Драко качает головой и стонет. Он закрывает глаза одной рукой, но продолжает другой играть с волосами Гарри. — Империус. — Империус? — Гарри действительно удивлен. Он приподнимается на локтях и пододвигается выше, чтобы лучше видеть лицо Драко, — Серьезно?       Драко кивает. Гарри не видит его глаз — одна рука по-прежнему их закрывает – но видит его сжатые губы. В каждой морщинке на его лице видны усталость и горечь. — Она утверждает, что я решил продолжить путь своего отца, и что лучший способ для меня создать новую армию Пожирателей смерти — избавиться от тебя. — Как именно? — спросил Гарри. Это могло бы быть забавным, если бы всё не было так плохо, как это бывает всегда, когда речь идет об Августине Шульц. — О, хорошо, что спросил.       На секунду Драко опускает руку с глаз — Гарри всё еще смотрит на него, и он видит его металлический печальный блеск в глазах – но мгновение спустя снова закрывает своё лицо. Словно прячется.       — Итак. Для начала, оказывается, что я не очень-то сильный волшебник. И поэтому, раз у меня нет ни единого шанса выстоять против тебя на дуэли, мне нужно соблазнить тебя и в спальне воткнуть тебе отравленный кинжал в сердце, когда ты будешь лежать на кровати голый и уязвимый. Как-то так. — А империус?       Гарри вжимается лицом в ямку возле шеи Драко, прижимая губы к мягкой коже. В отличие от Джинни, которая была мягкой и нежной, Драко твердый, острый, угловатый, но его кожа — самая мягкая и приятная вещь, к которой когда-либо прикасался Гарри. Его губы мягко скользят по коже, и, когда он на пробу лижет поцелованное место языком, всего на секунду, он чувствует, как пальцы Драко тянут его волосы, слышит резкий короткий вздох, который вызывает это маленькое прикосновение. — Прекрати, придурок, всё это серьезно, — Драко снова тянет его волосы, но уже не так сильно, как секунду назад, а затем возвращается к расчесыванию головы. (Гарри хочет сказать ему, что после этого Драко не имеет права жаловаться на его, Поттера, грязные волосы, но сдерживается.) — Империус — это потому, что я просто жалкий ограниченный бесталанный волшебник, не считая того, что я уродлив и не могу быть привлекателен для кого-то, и потому единственный способ затащить тебя в постель — наложить на тебя Непростительное.       Гарри издает нечто между усмешкой и фырканьем, но это не смешливый звук, а звук злости и раздражения. — Значит, ты — слабый, некомпетентный волшебник, хотя и достаточно сильный, чтобы создать империус, который продолжает всё это уже полгода? Интересно. И почему ты до сих пор не убил меня?       Драко вытягивает плечи и наконец убирает руку с лица. — Я пытаюсь выведать у тебя секреты Министерства Магии.       Гарри переворачивается и нависает над Драко, удерживаясь на локтях. — Пытаешься выведать у меня секреты о месте, в котором ты тоже работаешь полгода? Интересно.       Наконец, Драко улыбается. Он тянет Гарри за плечи, одной рукой выпуская волосы из плена и опуская её ниже, на шею. — Не спрашивай меня. — Не понимаю, как она вообще смеет обвинять тебя в использовании Непростительного проклятия. Это незаконно, — бормочет Гарри, готовый поцеловать мужчину под собой.       Он рад, что Драко, наконец, вернулся к нему оттуда, из своих сокрушительных тяжелых мыслей о статье.   — Гарри, — отвечает Драко в перерыве между поцелуями, — Ты расстался с Джинни полгода назад, и мы сразу же съехались. Они пишут обо мне подобное примерно раз в неделю. И тебя по-прежнему можно удивить? Возможно, стоит дать им какую-то награду за это, или что-то типа того…       На самом деле, Гарри не так уж и удивлен. Они целуются ещё раз, но теперь уже Гарри берет паузу и отстраняется. — Я должен что-то сделать, с кем-то поговорить. Я хочу защитить тебя от этого. — Ты забываешь, что находишься под империусом, — Драко использует этот-презрительный-тон голоса, как тогда, в школе. На этот раз, он не по-настоящему ядовит.       Пальцы быстро и ловко расстегивают пуговицы белой рубашки. Гарри чувствует, как небольшая волна жара течет по его позвоночнику — это происходит каждый раз, когда Драко прикасается к нему, начиная с их первого раза.       Разумом Гарри почти полностью погружен в ощущение рук его партнера на голых плечах и груди. И всё-таки, Гарри хватает на то, чтобы ответить в этой маленькой прелюдии: — Меня это не волнует. — Это волнует меня.       Драко мягко отталкивает плечи Гарри назад, и он понимает намёк и садится на пятки, коленями по обе стороны от тела Драко. Гарри снимает расстегнутую рубашку и смотрит, как Драко снимает свитер — их глаза не разрывают зрительный контакт ни на мгновение. Они никогда не перестанут задирать друг друга, пусть даже уже в другой форме. Как будто каждый раз, когда Гарри видит, как Драко раздевается, это как в первый раз, волнующе и вызывающе. Как будто его кровь кипит и танцует внутри него каждый раз, когда Драко отвечает ему этим взглядом. — Думаешь, я не заметил, что вы с Роном Уизли не разговаривали с тех пор, как ты расстался с его сестрой? Или что Грейнджер была здесь раз пять за полгода, и никогда, когда я был дома?       Гарри хочет поспорить с ним, но, в действительности, ему нечего возразить. Он не может наладить отношения с Роном. Он знает, что несправедливо так оценивать его преданность: заставляя выбирать между лучшим другом и сестрой. Гермиона не разговаривала с ним в течение двух месяцев, а затем согласилась встретиться с ним, но отказалась находиться с ним и Драко в одном пространстве. Гарри понимает их, да, но в то же время ненавидит тот факт, что они заставляют его сделать выбор.       Он не может игнорировать тот факт, что Драко заставляет его чувствовать так, как не могла — Джинни. Не может не думать о прошлом: все те девять лет, как он дрался с Драко, встреча у мадам Малкин - и не думать, что это между ними могло бы произойти уже тогда. Может быть, если бы не Волан-де-Морт и война, у них могли бы быть нормальные отношения — как у всех подростков или даже как в кино — и они бы не причинили вреда стольким людям своей любовью.       Ему нечего ответить против, поэтому он просто сидит и смотрит, как Драко лежит под ним. Его тонкий торс, бледная молочная грудь глубоко и медленно поднимается и опускается от дыхания.       Гарри опускает руку на эту бледную молочную грудь, широко разводя пальцы — как будто бы это могло подчинить дыхание Драко этим рукам или этими руками. Он хочет что-то ответить, или спросить, почему это беспокоит Драко, или спросить, почему Драко так его защищает, или спросить, как долго будет всё это между ними и что это, но вместо всего он спрашивает: — Откуда ты знаешь, что Гермиона была здесь?       Драко смотрит на него, словно тот рехнулся, спрашивая именно это именно сейчас. Но секунду спустя он смешливо улыбается — внутри себя Гарри благодарен, что ему спустили с рук эту смену темы. — Пакетик ягодного чая в кружке. Ты купил это ей, очевидно — только она пьёт эту гадость.       Гарри смеется и наклоняется для следующего поцелуя. Драко углубляет поцелуй, и Гарри тихо стонет прямо в губы. Руки Драко снова в его волосах, на затылке, надавливая и прижимая. Он убирает руку только тогда, когда Гарри перестает дышать. Тот берет паузу отдышаться, чтобы затем начать осыпать беспрерывными поцелуями челюсть Драко, его шею, ключицы. Драко пытается что-то сказать, смешивая слова с тихими стонами, потому что Гарри в этот момент сосредоточен на выцеловывании его ключиц. — И чтобы ты знал, Поттер, эти пакетики выбрасывают в ведро, а не оставляют их в раковине. Это отвратительно.       Поттер. Когда-то Гарри не заводился от звука своей фамилии, но это было в прошлом. До Драко.       Гарри тихо смеется в ответ на всё это. Отсмеявшись, он опускает рот на один из сосков Драко, а руки — на бедра, и слышит, как все следующие слова того превращаются в стон. Гарри думает, как это удивительно, насколько шесть месяцев с Драко были лучше, чем два с половиной года с Джинни. Интереснее. Спокойнее.       Да, пусть все волшебники буквально ненавидят его. Да, все думают, что он сумасшедший; статьи о его здравомыслии (или его отсутствии) периодически публикуются в Ежедневном Пророке или в брошюрах-исследованиях Святого Мунго. Они пытаются проанализировать каждую маленькую деталь его личности: мертвые родители, жестокие опекуны, тяжелая ответственность перед Всей Волшебной Британией. Они пытаются объяснить, почему, ради Бога, он предпочел Драко-Пожирателя-Смерти-Малфоя всем другим, пусть даже и не Уизли. Они пытаются объяснить это, хотя у самого Гарри нет ответа: он задавал этот вопрос почти каждый день. Всё, что у него выходит, это: «Переспи с ним один раз, и ты поймешь меня» -, и это не очень хороший ответ. Но это единственный ответ, и он продолжает звучать, пока Гарри раздевает Драко окончательно руками, губами спускаясь к конечной остановке.       Затем, когда они лежат голые и теснятся на слишком узком диване, Гарри предполагает, что его гнев за Драко оправдан. Они съехались — точнее, Гарри приехал в Малфой-мэнор — через неделю после того, как он расстался с Джинни, но впервые они занялись сексом примерно за месяц до расставания с ней. Никто не упоминает этот факт, но все знают, что это правда. Он злится на себя почти так же, как злятся на него другие, но он так же знает, что поступил правильно: он бы не отказался от той жизни, которой он живет сейчас, ради возможности никого не расстраивать. Даже если у него нет друзей. Даже если Драко будет единственным, кто у него есть. Потому что он единственный, кого он жаждет.       Он лежал с полуприкрытыми глазами и был уверен, что Драко задремал тоже. Так что он чуть не свалился с дивана от испуга, когда тот подал голос: — Он простит тебя, — от этих слов горло Гарри сжимается, — Уизли. На самом деле они оба. Это может занять немного больше времени, но я уверен, что это произойдет. По какой-то причине они любят тебя.       Гарри чувствует, как что-то, похожее на смех, или искры, или мыльные пузыри (или даже на всё вместе) хочет вырваться наружу. Он целует лицо Драко, поворачиваясь к нему. — А ты?       Драко поворачивается к нему — и его губы ловят в нежный поцелуй. — Ты видел газеты, — бормочет он, не отстраняясь, — Я просто пытаюсь захватить мир.