Как считаете, что хуже всего для подростка? Плохие отношения с родителями, пьющий отец, маленький бюджет, издёвки одноклассников, вредные привычки, от которых хочется избавиться, но без них жизнь становится невыносимой? Хуже всего, когда это всё вместе… Меня зовут Александра Шефер и это история моей весёлой жизни:
Когда понимаешь, что во всем мире ты не нужен никому, становится очень больно. Хочется убить себя, но… сил не хватает. Тогда есть другой способ, который помогает на время исправить всё. Я наркоманка. От беленьких таблеток, которые я пью, мне не нужен кайф. Хочется всего лишь почувствовать себя в безопасности на несколько секунд, в тепле, в сказочном мире, где всё хорошо. А потом я возвращаюсь в реальность и живу, как обычно, забывая о том сказочном забвении на секунд десять… Это тяжело, но я не могу без этого… Итак, меня зовут Саша Шефер и моя история начинается…***
Вместе со звонком, как и обычно в класс заходит высокая худая девушка. Она устало-презрительным взглядом оглядывает одноклассников, проходя на своё место за последней партой третьего ряда. Плюхнувшись на место, девушка опускается на гладкую поверхность и прикрывает глаза. Учитель, брюнет с обворожительными голубыми глазами, стройный, гордый, с кучей родинок, входит в кабинет, прося жестом девятиклассников сесть. Уставшая девушка на него взгляда не поднимает. Надо бы достать принадлежности для приличия, но, честно сказать, ей похуй. Длинные прямые шоколадные волосы беспорядочной копной были собраны резинкой, в зелёных глазах ничего кроме вечного пофигизма не было. Скин вечной похуистки: вместо школьной формы - широкая серая кофта на замке, под ней - безразмерная чёрная футболка, синие джинсы с широкими штанинами и потрепанные временем кеды. Учитель обвёл взглядом класс. Слегка нахмурившись, заметив, что одна ученица полностью не готова к уроку, он привстал из-за стола и громко обратился к ней: — Саша, вы бы хоть учебник достали, — строго говорит мужчина. — Зачем? Лично мне этот ваш английский язык не сдался, — отвечает Шефер, в конце предложения вовсе зевая. — Александра, — с нажимом произносит учитель. — Арсений Сергеевич, я Вам урок вести мешаю? — брюнет отрицательно качает головой. — Какие ещё проблемы? — она приподнимает голову со стола, облокачиваясь подбородком о руку, и усталым взглядом: отвали англичанин, смотрит в глаза учителю. Мужчина решил сдаться, ведь с этой девочкой точно что-то не так. Бесполезно разговаривать и пытаться заставить что-то делать, захочет — выполнит. Наглая девчонка! Ремнём наверное никогда по жопе не получала. Новый учитель английского довольно молодой, статный, с хорошими рекомендациями — Арсений Попов. Он до этого работал репетитором, потом перебрался в частную школу английского, французского и немецкого языков, а после, узнав, что учебное заведение закрывают по просьбе старых знакомых учителей пошёл работать сюда. В деньгах Арсений особо не нуждался. Он зарабатывает путём публикации книг на немецком языке, а также английском и иногда испанском. Его очень уважают за границей, особенно в Германии. Писатели просят оценить их статьи, сценаристы сценарии фильмов и тому подобное. Как только Попов пришёл работать в эту школу и ему дали этот девятый «В» класс, то из всей толпы учеников он выделил одну мадам. Эту очень странную мадам. Всегда замученная, хмурая, с абсолютным пофигизмом на всё, девочка с немецкой фамилией — Саша ходила по коридорам школы, желая поскорей свалить. Иногда она не приходила на уроки или опаздывала, являясь в середине или к концу для галочки. «Отвратительная девчонка! Никого никогда не слушает! Ненавижу таких детей, которым ничего от жизни не надо», — критиковал каждый раз девочку учитель после очередной её выходки.***
Честно говоря, я ненавижу осень! Эти дожди, грязь, хмурость, серость, холод! Ещё и школа… Терпеть не могу школу. Да и школа тоже меня не особо любит… До восьмого класса я была отличницей, изгоем, но отличницей. Мной постоянно пользовались одноклассники, чтобы не завалить контрольную — это отвратительно! Поэтому я решила с нового учебного года встать на ровне с тупыми даунами, которым лень учебник прочитать, чтобы получить хотя бы три. И знаете, делать домашку, а в школе косить, что типо ты нихера не знаешь трудно, ведь учителя всё равно отлавливают меня на перемене и просят защитить задания ещё раз. И я всегда получаю пятёрки. Человек я сама по себе неглупый. Могу учиться с легкостью на высший балл, если мне не лень. Друзей в классе у меня конечно же нет. Но из десятого класса я закентилась с одним пацаном Тохой. Он такой же похуист как и я, и тоже норм учится. Мы часто зависаем где-то в подъездах, за гаражами, у него в квартире, когда никого нет дома. А у него постоянно никого нет дома, ведь мать всё время на работе. Она учительница начальных классов и репетитор по русскому языку. Антон крутой чел! Мы сразу нашли общий язык, когда я влетела в него, убегая от Попова в начале учебного года. Он даже помог мне спрятаться в мужском туалете. Вот собственно так мы и подружились. Он пока ещё не знает, что я сижу на наркоте, ну и хуй с ним. Само раскроется. Мне честно по барабану на мнение окружающих на эту тему. Белые таблетки — моё спасение от реальности.***
Арсений Сергеевич закрыл окно из-за морозного утра ноября. В классе было ещё пусто. Мужчина лениво листал страницы учебника для девятого класса, залипая куда-то между строк. Вдруг дверь резко отворилась и на пороге появилась Шефер. Она кинула небрежное, здрасте, даже не посмотрев на учителя, бросила рюкзак на парту, и уже собиралась уйти, как учитель её окликнул: — Саша, стой, — строго проговорил мужчина. Девочка, готовая уже уйти на все четыре стороны из ненавистного кабинета, раздражённо повернулась на пятках, и уставилась на профиль Попова с самой презрительной ухмылкой. — Сядь за первую парту, — скомандовал учитель. Шефер лениво поплелась к столу, и на зло Арсению Сергеевичу села на верх парты. Брюнет вздохнул, снимая чёрные очки и потирая переносицу. — Скажи, в чём причина твоего отвратительного поведения? На моих уроках ты лежишь на парте бездельничая! Но тем не менее твоя успеваемость лучшая в классе! — он всплеснул руками. — Это надо на всю школу орать? — едко выкинула девчонка. — Ну и чё, вам это мешает жить? — Нет, но я просто хочу понять, что с тобой не так, — недоуменно бурчит учитель, вглядываясь в лицо подростка. — Вы мозгоправ? — Нет. — Ну и идите нахуй, — она спрыгивает со стола, быстрыми шагами доходит до своего места, рывком поднимая рюкзак и удаляется из класса и из школы тоже. Попов так и остался сидеть с глазами по пять копеек от услышанного мата в свой адрес.***
— Хули этот пидор до меня доебался? — пыхтит Саша, на всех парах летя домой. — Как же все заебали! — она яростно сжимает кулаки, отчего на коже остаются полу месяцы. Царство девятиэтажных панелек, перемешанных с пятиэтажками окружили девочку каменными, серыми джунглями, которые окончательно убили в Шефер ребёнка. — Ich hasse diese Häuser, ich hasse sie!* — шепчет брюнетка, заворачивая в переулок, где находится круглосуточный киоск. «Веснушки» — тот самый захолустный магазинчик, где алкашку и сигареты можно купить подростку. Тётка за кассой, типичная Галя-отмена, окинет тебя безразличным взглядом и даст самую дешевую бутылку на карманные деньги. Белые обшарпанные стены, ржавая, скрипучая дверь, отвалившиеся буквы на вывеске, грязные окна с завявшими цветами на подоконнике. Саша влетает в магазин, снося какую-то мамашу с ребёнком с ног, и подходит к кассе с самым яростным видом, прося кассиршу пробить бутылку дешёвой водки. — Всё никак не успокоишься? — ленивым взглядом обводит продовщица Надежда юную алкоголичку. Её голубые тени на веках и тупую розовую помаду Шефер вспомнит даже в гробу. — Вам-то что с этого? — рычит подросток, вырывая бутылку из пухлых рук и кидая мятую купюру, вылетает из магазина. Мамаша с ребёнком качает головой. — Посмотрите, — как бы обращаясь к невидимым слушателям начинает она. — Совсем молодёжь опустилась! — Ты не понимаешь, — встряет Надежда. — Эта девчонка действительно не выживет без спиртного и сигарет. Мамаша, ждя объяснений, придвинулась поближе к витрине. — Ох, бедное дитя! Я её ещё совсем маленькой помню! — качает головой пухлая продавщица, из-за чего её рыжие, короткие кудри подпрыгивают. — Ну расскажи! — просит мамаша, отправляя сына подождать на улице. Мальчик, лет шести фыркнул, и подхватив свой грузовик вышел. — Пол года назад у неё умерла мама, муж до смерти забил. Семейка у них, конечно! Отчим алкаш, периодически домогается до девочки. Жаль Сашку-то! Никого кроме этого урода у неё и не осталось! — вздыхая, рассказывает она. — Почему же вы в органы опеки не обращаетесь, раз знаете как живёт девочка? — Думаешь в детском доме будет лучше? Ей осталось этот год в школе доучиться, а потом она уедет, — равнодушно-монотонным голосом тянет кассирша. — Лучше в дела их семейства не вмешиваться…***
Придя домой, я бесшумно пробираюсь в свою комнату. Бросив свою потрепанную частыми приключениями сумку на кровать, я начала искать книжку, которую обычно читаю, когда всё бесит. Весь прикол её в том, что она на немецком языке. На моём родном немецком языке! Эх… Как бы я хотела всё вернуть назад. Снова поехать в Берлин с мамой к бабушке, пирожков наесться до боли в животе и лечь спать, слыша немецкую речь. Как же было раньше хорошо. Я так скучаю по маме, по дому, по тем временам, когда было всё мирно… Ну почему нельзя вернуть время назад! Я открыла книгу и прочитала первые строки на странице с закладкой: — Vor langer Zeit gab es einen Grafen mit charmanten blauen Augen und dunklen schokoladenfarbenen Haaren, ** — читаю я, ощущая вдруг такое приятное, успокаивающее тепло по всему телу, что меня вдруг поклонило в сон. Глаза слипаются, и я засыпаю, даже не прочитав половины страницы.***
Серые тучи повисли над небом, делая и так серый райончик хрущевок ещё мрачнее. На улицу спускаются сумерки, хотя время ещё не такое позднее. Нынче уже в шесть вечера темнеть начинает — ноябрь месяц на дворе. Хмуро, темно в царстве панелек. В окнах загорается свет. Многие квартиры этого района хорошие: тёплые, уютные, семейные. Там живут счастливые люди. Но есть и типичные жилища героев шоу «Пусть говорят». В основном такие коморки можно увидеть в малосемейках, но есть и такие, кто роскошно расположился в собственных квартирах. Таким местом считалась квартира одного бывшего бизнесмена Курагина. Дурная слава ходила вокруг двери с цифрой 90. Саша спокойно спала в своей комнате, книга про прекрасного графа лежала на животе, раскрытая на середине. В доме было тихо, до того момента, пока в квартиру не ворвался с шумом и гамом отчим девочки — Денис. Высокий, худощавый, с вечной щетиной на лице, которая выглядела очень неопрятно на его осунувшемся, обвисшем лице. Сутуловатая, худая фигура вызывала тревогу и страх. Денис, что странно с его комплекцией, обладал чудовищной силой. Он ворвался в комнату к мирно спящей немке и громко закричал: — Фашистка! — девочка подпрыгнула, спросоня вертя головой в поисках источника отвратительного звука. Глазам нужно было время, чтобы сфокусироваться. И вот, спустя секунд десять, когда затуманенный сладким сном разум отрезвился, брюнетка сжалась от страха. На пороге её комнаты стоял тот самый человек, которого она ненавидит всей душой. Отчим — человек, из которого дурь, которую он колит себе, выбила всё человеческое. Человек, который забил до смерти её мать. Он стоял, покачиваясь из стороны в сторону и голодным взглядом смотрел на подростка. Брюнетка испуганно смотрела в мутные глаза мужчины, боясь пошевелиться. — Гуттен морген, как спалось? — спрашивает, скорее издеваясь Курагин. — Нормально, — тихо бормочет девочка, поджимая ноги. Денис садится на её кровать, придвигая Шефер к себе. Он прильнул щекой к её растрепанным волосам, вдыхая запах яблок и сигаретного дыма, которым пропитались волосы во время нахождения в квартире. Он начинает поглаживать девочку по спине, уж совсем не по отцовски, опуская ладошку всё ниже. Тело подростка сковал страх, она боялась пошевелиться. А тем временем рука оглаживала уже бедра. Мерзко, мерзко, мерзко, мерзко! — повторяла зеленоглазая. — Ich hasse dich***, — шепчет брюнетка, рыча. Огромные усилия она прикладывает, чтобы заглушить внутренний крик и не оттолкнуть со всей силы этого урода. — Я тоже тебя люблю, шлюшка, — сладко шепчет мужчина, наваливаясь на падчерицу сверху. Его тяжелое тело придавило тощую тушку Шефер. Грязные, грубые руки потянулись к ширинке джинс девочки. И тут у Саши началась реальная паника. В мозг ударил адреналин. Так, так, так! Что делать?!«За кроватью есть пустая бутылка от водки».
Благо одна рука была свободна и немка смогла достать вещь из-за спинки кровати. Со всей силы размахнувшись, Шефер ударила отчима бутылкой по голове, тем самым вырубив его на пару минут. Бессознательное тело упало на подростка. На лысине, куда приземлились бутылка появилось красное пятно. Комнату разразил отчаянный крик девочки. Она скинула тело отчима с себя. В панике вскочив на ноги, от чего в глазах слегка потемнело, девочка начала оглядываться по сторонам, будто ища кого-то, кто сможет ей помочь. В голове летал один вопрос: Что. мне. делать?! Схватив с пола рюкзак, девятиклассница начала собирать самые необходимые вещи. Всё делалось как в тумане. Закончив с этим, брюнетка наскоро надев куртку и кеды, выскользнула из квартиры, с мыслью, что больше сюда не вернётся. Выйдя на улицу, на неё накатилась такая паника, что ноги понеслись в непонятном направлении. Саша бежала, бежала не зная куда и зачем, без оглядки. Сердце бешено колотилось, в голове была какая-то каша. Пришла в себя брюнетка только, когда ноги от бессилия подкосились, и она упала на холодный асфальт. Осмотревшись, она увидела незнакомые цветные высотки, какой-то яркий магазин, слепивший зелёные глаза своей вывеской. Из последних сил Шефер отползла за этот чёртов магазин и облокотившись о стену, запрокинув голову и глядя в серое небо. Из глаз хлынули слёзы. Всё тело трясло от испуга, шока и холода. Ладошки начали замерзать. Живот недовольно ворчит, не ощущая пищи. Саша ела последний раз три дня назад. Желудок начинает колоть ножевой болью. В глазах темнеет и сознание покидает девочку с немецкой фамилией. Она падает куда-то в темноту.***
Знаете, просыпаться я не любила никогда, но сейчас это было особенно неприятно. Нос противно щипала какая-то бурда на ватке, которую держал мужик перед моим носом. Сфокусировать взгляд мне было трудно, но спустя минуту это удалось, и я с ужасом отпрыгнула назад. Передо мной сидел Арсений блять Попович. Ахуеть…