table of contents :: содержание

      Ужасающий.       То была первая мысль, пришедшая на ум Бачиры, когда он впервые увидел Исаги среди столпившихся ребят, занявших весь коридор здания Блю Лока, именно тогда, когда правда слов Эго, будто насмехающихся, но в тоже время дарящих надежду, резала больнее ножа. Исаги был первым, кто двинулся, и первым, кто рванул вперёд, чтобы ухватить свою мечту за хвост. Он казался жадным до победы, уверенным и непоколебимым. В первый раз Бачира почувствовал желание следовать за кем-то, будь то на вершину мира либо в глубочайшие пучины ада, разгорающееся все ярче и ярче в груди, словно звезда первой величины, желание знать о нем все.       Загадка.       Это было второй мыслью Бачиры об Исаги, когда лицо Киры Рёнске встретилось с мячом, что стремительно закончил его карьеру, и когда выражение лица Йоичи переменилось с гримасы военачальника, наконец-то ухватившего полностью оправданную победу, на мордочку удивлённого котёнка, что никак не мог найти лазерную указку, за которой гнался. Забавный кадр, навсегда запечатлевший в памяти Бачиры поражающе пылающий и голодный взгляд, завладевший глазами Исаги на ту долю секунды, во время которой мяч был в полном его попечении, постепенно стал единственным, о чем Мегуру мог только думать.       Монстр.       Как и он сам, Исаги обладал инстинктами, каких не было ни у кого, и сказать, что Бачира хотел быть рядом с ним только из любопытства, было бы преуменьшением. Он следовал за Исаги не потому, что ему было «любопытно». Нельзя описать этим словом то восхищение, что нарастало у него в груди, когда выражение на лице Исаги принимало довольный и беспощадный вид при виде мяча в воротах. Несомненно, Бачира был очарован Исаги в воплощении монстра, восхищён и запутан в его паутине таящихся секретов.       Безжалостный.       Жестокость Исаги пряталась за сверкающими голубыми глазами и застенчивой улыбкой, как скоро обнаружил Бачира. Он мог показаться скромным на первый взгляд, но сердце его стремилось поглотить все, что вставало у него на пути, без всяких сожалений растаптывая чьи-то мечты, пока они не превращались в пыль. Друг или враг — не имело значения для Исаги, когда дело доходило до футбола, в котором он бы использовал трупы каждого как лестницу, по которой взобрался бы на вершину, если бы это потребовалось. И это была именно та его сторона, которая привлекла Бачиру, незамысловатая ловушка, в которую он добровольно попался, зная, что выпутаться из неё не удастся.       Злодейский.       Каждой истории нужен злодей; в футболе это — Исаги. По крайней мере, он был во всех историях своих соперников. Его способностей стоило опасаться, а совмещая их со стремлением забить бесчисленное количество голов, он был способен добиться такой комбинации, которой ни один герой не осмелился бы противостоять. Непреодолимой силой на поле он отбирает так желаемое долго и счастливо соперников. На самом деле, Бачиру всегда веселило, когда кто-нибудь считал, что Исаги — лёгкая мишень. «Глупцы они», — думал тот, чей партнёр правил полем, и тот, кто обязательно позаботиться о том, чтобы это всегда было так.       Героический.       Исаги был не только злодеем, но и героем — во всех смыслах. Эта мысль никогда не покидала Бачиру с того самого момента, как Исаги свёл воедино команду Z. Она только утвердилась, когда он с пылающими глазами и решительно сжатыми губами пришёл забрать Бачиру у Рина Итоши, дерзко и уверенно провозглашая, что Рин проиграл. У Мегуру в голове возникала эта мысль всякий раз, когда Йоичи подбирал подходящие слова только для того, чтобы подбодрить его или заставить улыбнуться. В такие моменты Бачира чувствовал себя героиней какого-нибудь романтичного фильма, что заставляло его сердце биться чуток быстрее, но он был совсем не против — если только Исаги будет его героем.       Заботливый.       Сразу после того, как Бачира был побеждён простудой и прикован к постели, он обнаружил, что ко всему прочему Исаги оказался матушкой-наседкой. Узнав, что Мегуру заболел, он ворчал хуже, чем мать заболевшего, читая нотации о том, как важно заботиться о себе, пока кормил с ложечки Бачиру, уверенного, что суп точно не был собственного приготовления Йоичи, — что-что, а готовка не была его сильной стороной, — и трепетал над ним с утра до вечера. Бачира чувствовал себя особенным, зная, что такая забота от Исаги направлена только на любимых людей и что он — его номер один.       Весёлый.       Каким бы грациозным не был Исаги на поле, за его пределами он был абсолютным кошмаром. Бачира находил довольно уморительным тот факт, что он был таким забавным и неуклюжим дурачком, когда не загонял мяч в сетку. Бесспорно, это было чертовски мило, когда Йоичи путался в своих же ногах, запинался, а щеки его становились краснее самых спелых помидоров, пока они держались за руки. Он казался совсем другим человеком, но Мегуру знал, что тот навевающий страх нападающий был тем же самым согревающим сердце и забавным Исаги, обе стороны которого Бачира одинаково любил от луны и обратно.       Сладкий.       У Исаги сердце было словно чистейший мёд, разливающий своё содержимое потоком слов, каждая буква которых наполнена нежной любовью. Волнуясь сильнее, чем во время своей первой пресс-конференции, он вынул заветное кольцо из кармана и дрожащим голосом задал тот самый вопрос, который поразил Мегуру до глубины души. И если сердце Исаги было мёдом, то губы его на вкус были точно такими же, как шоколадный торт, который они попробовали прямо перед тем, как Бачира схватил его рубашку и протянул к себе, чтобы подарить в ответ однозначный поцелуй. У Исаги мёд вместо сердца и шоколад вместо губ, и как же Бачира был рад, что смог распробовать оба.       Возлюбленный.       У Исаги было множество качеств, целый сад заботливо посаженных цветов с шипами. Он был и героем, и злодеем, и ворчащей мамочкой, и заботливым партнёром, и чемпионом, и неудачником (Бачира никогда не забудет, как его обыграл шестилетний ребёнок в боулинге), и много ещё кем. Некоторые черты полностью ожидаемы, некоторые — совсем нет, но что точно мог сказать Бачира — Исаги был его дорогим возлюбленным, ради которого он бы сделал всё, что угодно