Приходи, потанцуй со мной

Мадам Трейси выглянула за дверь. Блюдце с молоком стояло нетронутым, снова. Кошки не прикоснулись к угощению – понимали, что оно не для них. Мадам Трейси вздохнула с облегчением и, забрав блюдце, вылила молоко. Те, для кого оно предназначалось… они бы обязательно выпили лакомство. Не могут устоять перед молоком и хлебом, говорила бабушка. Значит, они все еще не могут покинуть лес. Агнесса обладала мощным даром, и в тот момент она была действительно в ярости. Кажется, Полли была ее племянницей… Мадам Трейси вымыла блюдце и поставила на полку. В ее возрасте память становится все хуже, особенно когда пытаешься помнить то, чего помнить тебе не следует, то, чего не было, и то, что еще будет. Какая мешанина в голове! Каждое утро мадам Трейси начинала с того, что напоминала себе, кто она и какой сегодня день. Глядя на молодую Анафему, мадам Трейси испытывала приступ ностальгии – ах, когда-то и у нее все было разложено по полочкам… а сейчас ее голова напоминала ее дом: переполненный вещами и милыми безделушками, с порядком, известном только хозяйке – правда, известном не сегодня, не вчера и, возможно, даже не в следующий вторник. Главное, что пока все в порядке, размышляла мадам Трейси, ставя турку на плиту. Чашечка бодрящего кофе с утра – вот все, что ей нужно. И выкинуть этих мелких паршивцев из головы. Надо бы разложить карты, чтобы привести мысли в порядок… Раздался надрывный звон. Мадам Трейси поспешно повернулась на звук и обнаружила, что стеклянный кувшин с остатками вчерашнего лимонада лопнул. Покачав головой, она взяла тряпку и принялась аккуратно собирать осколки. Охнув, мадам Трейси выронила один и отдернула руку с появившимся порезом. На миг ей показалось, что в осколке отразились темные холодные глаза. По спине женщины поползли мурашки – в комнате вдруг похолодало. – У тебя нет здесь власти, – выдохнула мадам Трейси. Холод отступил, но она была уверена, что ей не показалось. Дурной знак… *** – Может, сходим перекусим? – предложил Ньют. Анафема оторвалась от компьютера и, поправив очки, строго посмотрела на него. – Для завтрака поздно, для обеда рано. – Тогда просто выпьем кофе? – предпринял новую попытку Ньют. – Я, вообще-то, на работе, – Анафема обвела рукой заполненные книгами полки, однако Ньют не собирался сдаваться. – А толку? Сейчас все пользуются телефонами, разве часто народ ходит в библиотеку? – Мне нужно обработать новые поступления. – Это учебники, они все равно никому не понадобятся до сентября! Анафема одарила его еще одним строгим взглядом и вернулась к работе. Ньют вздохнул. С Анафемой было сложно – у нее напрочь отсутствовало чувство романтики. Подарить цветы? Плохая идея. Хорошая – помочь с прополкой цветов у дома. Погулять под луной? Отличная идея, держи корзину, идем собирать травы. Возможно, в жизни Анафемы и был романтичный период, когда она мечтала о принце и спала в обнимку с плюшевым медведем, которому поверяла все девчачьи тайны, но Ньют этот период пропустил, занятый попытками собрать радиоуправляемый вертолет из тостера и старого магнитофона. Их устраивала компания друг друга, они отлично проводили время вместе, Ньюту нравилось помогать в библиотеке, а Анафема охотно помогала ему с техникой. Сама она владела компьютером на уровне обычного пользователя, зато ее слушалась мышка, а клавиатура выводила то, что на ней печатали. Если на работе или дома намертво зависал компьютер или не печатал принтер, Ньют прятал руки за спину, отходил в сторонку и диктовал, что нужно делать, а Анафема безукоризненно выполняла все указания, не всегда понимая их. Симбиоз получался неплохой, а главное, рабочий. Но самый главный вопрос, который волновал Ньюта, – это стоит ли предлагать Анафеме встречаться? Или нужно сразу звать замуж? Все-таки, они так давно знакомы, уже как-то и неловко даже… одна мысль, что в ответ на предложение Анафема строго посмотрит поверх очков… – Ты не в духе сегодня, что случилось? – наконец, рискнул спросить Ньют. Подруга редко бывала такой резкой. Строгой – частенько, сосредоточенной – обычное дело, но вот такой… почти сердитой… – Ничего. Пока ничего, мысленно добавила Анафема, но вслух не сказала, лишь мрачно уставилась на экран, куда вводила данные новых книг. – Дурное предчувствие? – сочувственно предположил Ньют. Девушка молча кивнула. К сожалению, ее третий глаз напрочь отказывался смотреть в будущее. В прошлое – пожалуйста, но завеса грядущего для нее была плотно задернута, и лишь туманные ощущения надвигающейся беды иной раз тяготили ее. Но об этом надо говорить с матерью или мадам Трейси, а уж точно не с Ньютом, которого никто в ведьмовство посвящать не собирался. В Тадфилде издревле магией занимались исключительно женщины, колдуны себя чувствовали в их краях неуютно. Бабка Анафемы усмехалась и заявляла, что не зря в их сказках много говорится о королеве фей, но почти ни слова – о короле, за исключением мужчин, которых уводила королева. Анафема же обычно напоминала, что эти сказки писали как раз женщины их рода. Но колдуны в Тадфилде не приживались. В магии здесь процветала дискриминация по половому признаку. – Иногда у меня бывает дурное предчувствие, но потом я обедаю, и все проходит, – поделился Ньют, надеясь развеселить Анафему. Но то ли шутка вышла неудачная, то ли предчувствие слишком дурное, но девушка даже не улыбнулась. – Давай дождемся обеда и куда-нибудь сходим, – заключила Анафема. Может, хоть кофейная гуща что-то подскажет. *** Все утро и весь день Альфред занимался уборкой и проверкой состояния дома. Ремонта он, к счастью, не требовал, но Фелль уже исписал три страницы блокнота пометками, что необходимо купить и поправить. Сколько всего надо подкрасить… а еще чердак… – Все, хватит на сегодня! – решительно сказал он сам себе и бросил тряпку в ведро, когда осознал, что пятно, которое он пытается оттереть со шкафа, – это облупившаяся краска, а не грязь. Пожалуй, нужно как следует вымыть окна. Размышляя, стоит ли сегодня пойти в лес к Кроули, Альфред открыл на ноутбуке фотографии сказок Агнессы первого издания. Щелкнув наугад на одной иконке, он нашел начало сказки и углубился в чтение. Может, расспросить Кроули об этих историях? Теперь, когда он научился прятать мысли от эльфа, ему было спокойнее. Да и вообще, Кроули оказался вполне дружелюбным и совершенно не хотел его обидеть. Ну, наверное. С чудесным народцем стоит держать ухо востро. Вот и сказка попалась под стать – про Дикую охоту. В отличие от второго издания, здесь было больше пугающих подробностей, и вся история больше напоминала страшилку, в то время как переработанная сказка была скорее предостережением, чтобы дети не выходили на улицу в грозу – эльфы украдут. А тут выходило, что и вправду украдут, уведут и ребенка, и молодежь, кто приглянется. Да и ответ на вопрос, на кого ведется охота, Феллю совсем не понравился. Он читал скандинавские мифы, где Охота собирала души умерших, а тут… к чему эльфам мертвые, если с живыми интереснее? «…и мчится Дикая Охота, летит над полями и домами, с громким хохотом и криками. Кони ее черные, как ночь, и серебристые, как луна. Черные гривы развеваются, тучами заслоняя звезды, а жемчужно-белые проливаются на землю лунным светом. Во главе Охоты – прекрасная королева фей, а чуть позади – ее верный ловчий, трубящий в охотничий рожок», – так выглядел текст в литературной обработке. Агнесса не отличалась таким мастерством слога и описывала Охоту куда проще: «Кони народца – не твари Божия, а суть порождения ночи и луны. Копытом камни дробят, зубами кости перегрызают. А только красивее тех коней вовек не сыскать. Во главе Охоты – сама королева Вельзевул, за ней следом – ее верный псарь Хастур, что трубит в охотничий рог, звуки которова вселяют ужас в сердца всякого, кто услышит его». – Потрясающе, – Альфред снова засомневался, стоит ли идти в лес. Но, согласно сказкам, народец больше не может покинуть лес – Агнесса, узнав, что королева фей обратила жениха с невестой и всех гостей в камень, зачаровала их, чтобы они охраняли границу и не выпускали больше народец за пределы леса. Так Полли и Тед стали стражами и предостережением… Он играет с огнем, продолжая видеться с Кроули. Хотя, если судить по тем же сказкам, прежде ведьмы умудрялись поддерживать шаткое перемирие с народцем – те шалили, но особых бед не доставляли. Во всяком случае, Тадфилду, который был под защитой рода Агнессы. Пока не случилась пресловутая свадьба… Альфред открыл следующую сказку и непроизвольно улыбнулся – в детстве они все втроем дружно терпеть ее не могли. Фея и человек полюбили друг друга, но не желали жертвовать чем-то ради этой любви: фея не хотела отказываться от бессмертия и покидать волшебную страну навеки, а человек не готов был навсегда расстаться с семьей и друзьями. Они долго спорили и в итоге расстались, ушли каждый в свою страну, в свой мир. Фелль помнил, как их троих раздражали эти глупые влюбленные и как они до хрипоты спорили, кто должен был уступить. Может, расспросить Кроули об этой сказке? Правда ли была такая любовь, которая окончилась так нелепо? А было ли вообще чувство… Альфред уже привычным движением сунул бутылку молока в рюкзак и забрался на велосипед. Поздновато он собрался, скоро уже стемнеет, но он за день так надышался пылью, что свежий лесной воздух был ему просто необходим. Тем более, погода стояла чудесная. Лес встретил гостя приветливым шумом ветра в листве. Азирафаэль услышал детские голоса у камней и свернул в сторону, чтобы не мешать их играм. На полянке он спрыгнул на землю и прислонил велосипед к дереву. Даже если Кроули веселится с детьми или не придет по каким-то другим причинам, он неплохо проведет здесь время с книгой, которую прихватил, или даже со сказками Агнессы. Азирафаэль переступил через тропинку от камней, собираясь устроиться под деревом, но тут почувствовал чей-то взгляд – внимательный, цепкий. Ему стало не по себе. – Кроули? Это ты? – спросил он неуверенно. Тишина. Напугать человека – это было вполне в духе эльфа. А может, он хочет поиграть в прятки? Азирафаэль настороженно огляделся, пытаясь определить источник беспокойства. Чужой взгляд был почти осязаемый, Азирафаэль чувствовал его затылком, от него прошибал холодный пот. Фелль медленно обошел полянку, подавляя желание перебежать тропинку и оказаться на безопасной стороне – очень похоже на шутки Кроули, как в тот раз, когда тому захотелось поиграть в догонялки. – Кроули? Шорох в кустах. Азирафаэль, глубоко вздохнув, подошел к высоченным зарослям, раздвинул ветки и остолбенел – на него смотрел огромный карий глаз, обрамленный длинными ресницами. А следующее, на что обратил внимание Азирафаэль, это длинный и острый черный витой рог. Фелль попятился. Следом из кустов вышел конь – точнее, судя по рогу, самый настоящий единорог, черный как смоль. Чудесный зверь тряхнул роскошной черной гривой и наклонил голову, направив рог прямо на грудь человеку. Азирафаэль похолодел, сердце, бешено колотясь, рухнуло в пятки. Сейчас он отчетливо осознавал, как кони Дикой охоты могли быть прекрасными и одновременно ужасающими. Единорог сделал шаг в его сторону, двигаясь абсолютно бесшумно – никакого цоканья копыт или стука, будто животное весило меньше перышка и горделиво плыло на Азирафаэля. Шаг, еще шаг… – Бентли! Вот ты где! Между Феллем и единорогом возник Кроули, радостно обнявший могучую шею животного. – Бентли? – переспросил Азирафаэль, переводя дыхание. Сейчас он был действительно рад видеть эльфа. – Вы уже познакомились? – Кроули потрепал единорога за ухом и повернулся к Феллю, широко улыбнувшись. Тот неопределенно пожал плечами. – Бентли, это Азирафаэль, мы с ним играли раньше, а теперь снова играем. Он вырос, смотри! Азирафаэль, это мой Бентли. Ну же, поздоровайся, не будь грубым! – Гм, привет, – пробормотал Фелль, все еще настороженно глядя на единорога. Тот вытянул шею, снова пугающе наклонив голову, но лишь для того, чтобы ткнуться носом в плечо человека. Азирафаэль покачнулся, а зверь, заинтересовавшись его рюкзаком, ткнул носом и туда. Сообразив, что тот мог учуять какие-то запахи, Фелль снял рюкзак, достал оттуда хлеб и, отломив кусочек, протянул единорогу. Тот фыркнул и величаво принял угощение. – Ты ему понравился, – удовлетворенно заключил Кроули. – М… скорее, ему понравилось содержимое моего рюкзака, – предположил Азирафаэль, протягивая эльфу молоко. Тот фыркнул – почти как Бентли – и мотнул головой. – Нет-нет, он бы просто убежал или проткнул тебя рогом, будь у тебя там хоть лучшие яства мира. – Тогда с чего такое внимание? – напряженно уточнил Фелль. Единорог, прожевав лакомство, снова ткнул его носом в плечо, требуя добавки. Кроули задумчиво потер подбородок. – Понимаешь, единороги подпускают к себе только юных невинных дев. – И при чем тут я? Кроули склонил голову к плечу. В его глазах зажглись лукавые искорки. – Ну, ты юный... судя по всему, невинный... Азирафаэль вспыхнул. – Я не дева, так что твоя зверюга ошиблась! Кроули легкомысленно пожал плечами. – Значит, ты просто ему понравился. – Эм... – Фелль нервно посмотрел на единорога. Тот ответил пристальным взглядом темно-карих глаз, в глубине которых сияли звезды. – Мило. – А единорогам нравятся юные невинные девы! – закончил свою мысль Кроули и радостно засмеялся. – Да блин! – Азирафаэль попытался обидеться, но обижаться на столько прекрасное и совершенное создание, как эльф, было невозможно. Хотя, увидев хитринку в глазах Кроули, Фелль честно попытался еще раз. – Ты сегодня поздно. – Убирался дома, много дел, – отозвался Азирафаэль, протягивая Бентли еще хлеба и наблюдая, как он жует с явно довольным видом. – Но все равно решил прийти. – Я очень рад, – заверил его Кроули, и судя по его сияющему виду, ничуть не преувеличил. – Во что поиграем? – Ну… – Фелль задумался, но не успел ответить – его мысли прервал зычный строгий оклик: – Сколько раз повторять, в столь поздний час детям надо быть дома! Очень важно соблюдать режим. Ну-ка, кто у нас здесь? Уши единорога встали торчком, он моментально повернул голову в сторону источника звука. А затем совершенно бесшумно сорвался с места и побежал вглубь леса. Кроули бросился за ним, оставив Азирафаэля перед дилеммой – пойти поздороваться с Габриэлем или спрятаться в кустах. Но было поздно – на дорожке уже появился Габриэль в спортивном костюме. Он часто выходил по вечерам на пробежку, заодно разгоняя заигравшихся детишек по домам. Заметив не успевшего последовать за единорогом Фелля, он остановился и радостно поприветствовал его: – Альфред, какими судьбами? – Да вот, решил перед сном прогуляться, подышать свежим воздухом. Убирался весь день, – пояснил Фелль. – Кого это ты спугнул? – Да Адама с друзьями, – отозвался Габриэль весело. Он никогда не называл ребятишек Этими, упорно используя исключительно их имена, чем дико бесил Пеппер. – Такие молодцы, так много времени проводят на свежем воздухе. Но режим необходим и детям, и взрослым. Я сказал им, что лучше утром приехать пораньше. – Да, пожалуй. – И тебе не стоит засиживаться, вот-вот стемнеет, – продолжал Габриэль. – Ты на велосипеде, опасно ночью ехать, не разбирая дороги. Лучше отправляйся сейчас, как раз успеешь выбраться на хорошую дорогу к ночи. – Да я еще совсем немного посижу и… – Никаких еще немного! У нас тут дороги такие, еще сломаешь что-то, – отрезал Габриэль, и Азирафаэль понял, что тот не отстанет, пока не убедится, что Фелль послушал его совета. Делать нечего, придется завтра извиняться перед Кроули – это всяко проще, чем переспорить Габриэля. Когда Фелль открывал калитку у дома, его окликнула соседка: – Альфред, дорогой, Маг не у тебя? – Нет, – Альфред остановился и указал на прислоненный к стене велосипед. – Я только приехал. А что, он еще не вернулся? – Нет, – бабушка Мага выглядела встревоженно. – Он днем ушел с друзьями на речку. Может, ты его встретил? – Нет, – Фелль покачал головой, тоже чувствуя смутное беспокойство, – по дороге он мне не попадался, я был в лесу. Сейчас Габриэль вернется с пробежки, может, встретит и погонит домой. Наверное, Маг засиделся с ребятами. – Понимаешь, я звонила родителям друзей Мага, они уже все дома… и говорят, что Маг ушел домой раньше них. Вот я и подумала, что он пошел к тебе. – О Боже… – Азирафаэль побледнел. Оставив бабушку Мага обзванивать его друзей, он опять сел на велосипед и поехал навстречу Габриэлю, надеясь, что тот видел Мага. Но мальчика нигде не было.