Зверь

Это всего лишь урок, но выглядит как настоящий бой. Соник наблюдает со стороны, облизывается, слишком задерживая внимание на выступившем вперёд Шэдоу, что изящно обнажает жемчужное лезвие шпаги и делает выпад. Его движения холодно отточенные, а внимание полностью обращено на противника. Соник почти ревнует, закусывая губу и чуть не пропускает момент, когда Шэдоу колким ударом прямо в грудь заканчивает бой, вжимая проигравшего в стену. И закрепляет всё ногой, уткнутой по одну сторону от противника. Соник бы не отказался сейчас находиться на месте этого испуганного ученика. — Вы поняли, Ваше Высочество? — флегматично хриплый голос Шэдоу возвращает в реальность, напоминая, что это всё ещё урок — какая жалость. Он отводит лезвие в сторону и одним движением возвращает в ножны. — Теперь вы. Соник выходит на запылённую битвой арену, и его кровь только раскипается в висках желанием скорейшего сражения. Но он даже не обдаёт и толикой внимания лежащего у стены новичка. Воздух прорезает лязг металла. Соник предпочитает мечам и шпагам саблю — столь же дикое и необузданное, что и он сам. Шэдоу привык к этой бешеной, свободной как горные ветры натуре. Этот ребёнок ещё с двенадцатилетия, в первую встречу, раскрыл ему свой яростный характер, насмешливо, с вызовом взирая в ответ большими глазами, в коих плескалось изумрудное бурное море. Шэдоу решил, что справиться с ним будет трудно, но он точно сделает из того достойного наследника престола Олджилви. Но всё равно оказался слаб перед этой безумной волей к победе. Соник атаковал, когда не ждали и у Шэдоу почти не было шанса — всего секунда, чтобы вытянуть обратно шпагу и блокировать удар. И он справился. Лишь алая капля, стекающая по щеке могла гласить о том, как было трудно. Шэдоу не повёл и бровью, пока в глазах напротив разгорелась самая настоящая кровавая страсть. Их оружия сошлись — режась и скалясь друг об друга, не оставляя противнику и шанса на победу. Шэдоу был самым лучшим фехтовальщиком королевства и тратил жалкие секунды, чтобы прочитать чужие атаки и, не прикладывая даже третьей части своих сил, расправиться с ними. Но Соника всегда было прочитать сложно. Не используя ни один из известных видов боя, создавая на ходу собственный и выдумывая атаки прежде, чем те пойдут в ход, он походил на зверя. Сильный, но более — хитрый. И всегда стремившийся победить. Шэдоу стал наступать. Его утончённая, изящная шпага с посеребрённой гравировкой королевского герба резко контрастировала с обсидиановой, будто вылитой из золы и крови саблей Соника, но ничуть не уступала в силе. Подобно самому хозяину, оружие — гранённое, высеченное из нефрита льдов — могло разрубить даже самые плотные лезвия копий, заставляя отлетать искрами. Резкий, кисло-сладкий привкус победы уже лелеялся на языке. Шэдоу прорубил со свистом воздух, поднося заточенный конец к чужому горлу. Но не рассчитал. И потерял равновесие от бесчестно поставленного в колено удара, последующего после схваченного ладонью конца лезвия. Такой рисковый и дерзкий поступок для будущего короля. Сердце ещё оглушало все чувства, бурлящим котлом проходясь по кончикам пальцев. Пыл битвы не утих, даже когда Шэдоу был прижат к земле с направленной к груди саблей. Соник нависал над ним — распалённый сражением, массивный, как вылитая из раскалённого железа статуя. Сводящий с ума собственной силой. И его глаза так невыносимо, не по-человечески жадно сжирали Шэдоу без остатка прямо тут, на тренировочном поле. Заставляя пламенные искры разгораться по позвоночнику, взрываться внизу живота, выбивая дух и землю под спиной. Шэдоу разжал шпагу в руках, позволяя ещё напряжённому телу сдаться окончательно, растянуться, откидывая назад голову, пряча неумело лицо, которого коснулся язык. Мучительно медленно слизывая выступившую из царапины на щеке кровь. Соник опустился на колени — брал всё так покорно ему дозволенное и оставлял новые режущие больнее любого лезвия раны. Оттого такие и сладостные, трепышащие магмой по ледяной оболочке Шэдоу. Которая ничтожно треснула с первым надломленным всхлипом-стоном из полуприкрытых губ. И Соник упивался этим, как истинный зверь. Полуночный монстр, с заходом заката обретающий истинную личину — когти, что болезненно рвано дерут кожу, оставляя следы на каждом из видимых мест. Клыки, впивающиеся прямо в губы — до крупной дрожи, абсолюта бессилия — смазывающие собственную кровь Шэдоу по языку, растирая, смакуя. И мех, в который тот зарывается, исступлённо хнычет, утыкается носом и вбирает самого Соника всё глубже, до невозможности бесчеловечно. И глаза, что всегда смотрят на Шэдоу так ненасытно, властно, с любовью. Когда Соник позволяет себе сентиментальную бережность, как сейчас, и касается ещё свежеющей раны на колене — ведёт мягким звериным языком, в нужде не упустить ни капли алого привкуса, и целует с томным, изнеженным любовным в утончившихся зрачках. Шэдоу проиграл этот бой, но выиграл другой — приручив сердце одичавшего зверя и почёсывая пепельный, королевский синий мех. Чтобы затем коснуться звериных губ своими, получить удовольствие, доводящее до безумного, когда всё вокруг смешивается и невозможно мыслить, только самозабвенно молить о большем. Чёрт, кажется, битва только начинается.