Whole Lotta Murder

1 _____________________________       Эндрю четвёртый вечер подряд сидит на своём постоянном месте в «Райских сумерках», наблюдая за рыжеволосым парнем на танцполе. Он вертит бокал с виски, проводя невидимые линии от шеи молодого человека до восхитительной талии. То, что тот исполняет, едва можно назвать танцем – он мягко покачивается, это скорее движение бёдрами, чем что-то ещё, немного сбивается с ритма, но кого это волнует, когда он выглядит так? Сейчас он стоит лицом к Эндрю, его голова слегка запрокинута назад, обнажая шею, и, чёрт побери, он... Эндрю хочет погрузиться в ту же ложь, которую твердит себе уже несколько дней, – он здесь не ради рыжего паренька, который выглядит как грёбаная влажная мечта. Но он устал и немного пьян, и ему нужен этот парень, прижатый к стене в подсобке, поэтому он прекращает притворство и продолжает пялиться на него.       Небольшая волна паники пронзает внутренности Эндрю, когда рыжий парень встречается с ним взглядом и направляется к бару. Ох, чёрт. Эндрю отворачивается, глотает остатки виски и машет Роланду, чтобы тот принёс ещё.       Мужчина облокотился на барную стойку рядом с Эндрю.       — Кто ты?       Эндрю не смотрит на него. Не то, чтобы это имело большое значение, – его уже поймали на месте преступления.       — Это твоя идея для начала светской беседы? — Говорит Эндрю.       — Я не веду светскую беседу. Ты таращишься на меня.       — И что?       — Ну так перестань.       — Ты ходишь и говоришь каждому, кто на тебя пялится, чтобы они прекратили? Потому что это звучит, как тяжёлая работёнка, — Эндрю, наконец, поворачивается, чтобы взглянуть на собеседника, и улавливает момент, когда шок отражается на его лице, а затем выражение лица снова становится нейтральным.       — Почему ты смотришь на меня? — Спрашивает парень.       — А как ты думаешь, почему?       Ещё одна волна шока. Что ж, у этого разговора есть свои привилегии. Эндрю начинает составлять в голове список вещей, которые он мог бы сказать этому человеку, чтобы заставить его вновь дёрнуться.       Незнакомец приходит в себя за две секунды, лицо приобретает каменное выражение, а затем позволяет ледяной улыбке искривить его рот.       — Я предлагаю тебе сосредоточиться на другом. Я – не тот человек, которого ты ищешь.       — А откуда ты знаешь, что я ищу? Ты меня не знаешь.       Рыжий ухмыляется.       — Пусть так и будет.       Затем он уходит и присоединяется к толпе на танцполе, приковывая к себе десятки голодных глаз, пока движется плавно, как вода огибает камни.       Отказ обычно не ранит, ничего не делает с Эндрю – не то, чтобы он часто его получал. Нет – это нет, и причины не имеют значения. Он уважает это. Миньярд не ждёт, что все будут мыслить так же, как он, или желать того же, или хотеть его. Поэтому он возвращается к свежему напитку перед собой и старается думать о чём-то другом. Но у рыжеволосого хитреца, очевидно, есть собственное гравитационное притяжение. Эндрю чувствует его затылком, ощущает в желании обернуться, в том, как его глаза жаждут вновь сфокусироваться на аккуратных, гладких очертаниях мужского тела.       Он выдерживает целых двадцать минут прежде, чем сдаться. Это безвредно, смотреть на него, повторяет он в голове. И, чёрт возьми, этот парень делает вид, что оглядывается на Эндрю. Боже, да он просто издевается над ним, не так ли? Он медленно двигается, в одной руке держит напиток, другой цепляется за петлю на рваных джинсах. Какой-то громоздкий, татуированный мудак пододвигается ближе, и рыжий отталкивает его, не сводя глаз с Эндрю. Затем он повторяет свои привычные неспешные движения. Его глаза – бушующее, тёмное море в свете клуба, горящие на лице Эндрю, и это настолько долго, что он способен это терпеть.       Он осушает виски и направляется в уборную. Брызги воды на лицо творят чудеса, когда он так разгорячён. Будь он проклят, этот долбаный засранец. Эндрю долго смотрит в зеркало, несколько раз глубоко вдыхает и идёт к чёрному выходу, чтобы покурить.       Когда он, наконец, выходит, бодрящий ночной воздух смягчает его пылающее лицо. Он поворачивается к зоне для курения и... О, да ладно. В какую игру играет этот парень? Рыжий прислонился к стене, в его руке зажжённая сигарета, и он с усмешкой смотрит на Эндрю.       Эндрю закатывает глаза и упирается каблуком в стену позади себя. Он отдалился от парня, насколько это возможно, и всё равно чувствует на себе его треклятые взгляды.       — Пялишься, — говорит Эндрю.       — Это ты начал, — мужчина фыркает.       И это всё. Терпение Эндрю по отношению к этому человеку иссякло.       — Что ты, блядь, делаешь?       Смех. Абсолютный долбоёб.       — Я редко ошибаюсь в своих суждениях о людях. Это… Тревожно.       Эндрю смотрит на него.       — И что же ты думал обо мне?       Парень поворачивается всем корпусом к Эндрю и прижимается предплечьем к стене, опёршись на неё всем весом. Он не закуривает сигарету.       — Скучный, антисоциальный, смотришь на людей так, будто они должны тебя опасаться. Полагаю, большинство из них так и делают. По какой-то причине. Контроль – это, вроде как, твоя фишка. Тебе плевать на компанию, поэтому ты пьёшь здесь не ради компании. Ты здесь только ради одного. И я полагаю, что ты даже не утруждаешься в том, чтобы спросить их имена, когда находишь кого-то, от кого можно это получить.       Эндрю действительно ненавидит этого парня.       — И что, ты думаешь, что ошибаешься в чём-то из этого?       Парень пожимает плечами.       — Ты не подходишь. Должно быть, я ошибся.       — Ты не прав.       Мужчина подходит ближе и останавливается напротив Эндрю. Он по-прежнему не затягивается сигаретой, которая на данный момент пустая трата никотина.       — Я – Нил.       — Я не спрашивал.       Нил смеётся.       — Ты – та ещё штучка, не так ли?       Эндрю сглатывает, глядя на искры в глазах Нила. Он смотрит на него так, словно перед ним пазл, разломанный на кусочки, и рыжий будет рад задаче собрать его воедино. Он смотрит на Эндрю так, будто тот тоже чего-то стоит.       — Эндрю, — говорит он. — Это моё имя. И теперь, когда мы квиты, ты можешь идти.       — Может, я не хочу.       — Может – это слабое слово.       Нил качает головой.       — Я не хочу уходить.       — Чего же ты тогда хочешь? Как ты проницательно заметил, я здесь только ради одного, и сладкие разговоры или сопливые полуночные поцелуи с симпатичными незнакомцами – это не то. Так что, если ты не хочешь, чтобы я довёл тебя до оргазма в...       Нил рассмеялся.       — Я не хочу, чтобы ты доводил меня до оргазма.       — Чего ты хочешь, Нил?       Нил, наконец, подносит сигарету к губам. Огонёк слишком близко к фильтру, но он всё равно затягивается, а затем тушит её.       — Не знаю. Поговорим.       — Ты сказал, что не ведёшь светские беседы.       — Нет. Я сделаю исключение.       Светская беседа – это самое далёкое от того, чем они занимаются. Нил рассказывает о своём хреновом детстве, о своей умершей матери и угадывает случайные черты характера каждого человека, выходящего из клуба покурить. Эндрю рассказывает ему об Аароне и свою собственную дерьмовую душещипательную историю. Он не упоминает мелких деталей, касающихся его профессиональной деятельности. Даже такой человек, как Нил, не справится с убийством, независимо от специфики, и Эндрю это знает.       Два часа спустя Эндрю одной рукой упирается в стену рядом с головой Нила, другой держит его за загривок и настойчиво целует. Нил разрывает поцелуй, и эта раздражающая ухмылка вновь наползает на его лицо.       — Я не собираюсь идти дальше этого.       — Хорошо.       Эндрю снова наклоняется, и Нил прижимает палец к его губам, прежде чем он успевает поцеловать его.       — Я думал, что ты не практикуешь сопливые полуночные поцелуи с симпатичными незнакомцами.       Блядь, этот парень станет его смертью.       — Я сделаю исключение, — говорит Эндрю и стирает самодовольную улыбку с лица Нила поцелуем. ~~~       — Ты отвлекаешься, — замечает Рене.       — Я не отвлекаюсь.       — Я знаю тебя, Эндрю, ты... Нервный. Уже несколько дней.       Рене всегда замечала малейшие изменения в настроении Эндрю. Много лет назад Эндрю тратил время на то, чтобы скрывать это и притвориться, что она ошибается, но теперь он стал умнее. Это бессмысленно. Рене может читать его лучше, чем кто-либо другой.       — Если ты беспокоишься о работе, пощади меня. Я когда-нибудь лажал?       Рене улыбается.       — Я не беспокоюсь о работе.       — Я в норме. Этот тип опаздывает. Хотим ли мы работать с таким правонарушителем?       — Он сказал, что работа будет стоящей. Посмотрим, что он сможет предложить.       Эндрю закатывает глаза. Они редко работают с людьми, у которых много средств, чтобы потратить их на убийство. Правило, которое они оба выработали много лет назад, является основополагающим в их работе – они берутся только за тех, чья жизнь причинит больше боли, чем их смерть. Серийные убийцы и насильники, торговцы людьми, педофилы. Они даже работали с одним или двумя агентами ФБР.       Вначале Эндрю думал, что таким образом он немного очистит мир от грязи. Именно Рене спасла его из третьей приёмной семьи, в которую он угодил, поэтому он рано увидел эту мирскую мерзость. После удачного выживания в первой приёмной семье, он думал, что сможет быть в безопасности в другом месте, но этого не произошло. Он случайно встретил Рене, и когда она узнала, что творилось в новой семье Эндрю, она уговорила его уйти с ней. Взросление в среде банд не было безопаснее в некоторых аспектах, но Миньярд никогда не жалел об этом решении. Рене научила его драться, обращаться с ножом и защищать себя. Они жили вдвоём, пока несколько лет назад Эндрю не нашёл Аарона. Чисто случайно.       Теперь, задумываясь об этом, он может сказать, что его жизнь наполнена несчастными случаями, которые сформировали то, кем он является сегодня. Вот, как он стал заниматься тем, чем занимается, – ещё одна случайность. Правильное время, правильное место. Или неправильное, в зависимости от того, с какой стороны на это посмотреть. Он тоже не жалеет об этом.       В настоящее время они вообще редко берутся за работу. Кто-то должен быть монстром особого типа, недосягаемым полицией, которого невозможно посадить в тюрьму, чтобы Эндрю и Рене вообще согласились. Или монстром и с хорошей оплатой, как в деле, которое они собираются обсудить.       Эндрю теряет самообладание, когда телефон, стоящий на журнальном столике Рене, наконец-то, звонит. Она берёт трубку и включает громкую связь.       — Мистер Веснински, — приветствует Рене.       Мужчина в трубке хмыкает.       — Мисс Смит, я полагаю.       — И мистер Доу. Вы на громкой связи, — говорит Рене.       Вот, как это работает: нанимающий их человек никогда не увидит лиц и не узнает имён. Всё оплачивается криптовалютой, а затем переводится на оффшорный счёт Рене под фальшивым именем. Но Рене и Эндрю всегда точно знают, с кем они работают. Это защита, потому что, в конце концов, именно они больше всех рискуют потерять. За убийство их посадят в тюрьму, возможно, пожизненно. Защита – это главное.       — Давайте оставим любезности и сразу приступим к делу, — говорит Веснински. — Как я уже сказал в первом звонке, мне нужен кто-то, чтобы... Разобраться. Я не должен принимать в этом никакого участия. На самом деле, меня не будет в городе пару недель. Это позволит вам получить достаточно времени.       — Кто метка? — Спрашивает Рене.       — Натаниэль Веснински.       Эндрю хмурится. Что за…       — Мистер Веснински, — говорит Рене и щёлкает языком, — я думаю, вы знакомы с нашими правилами.       — Да, знаком. Именно поэтому я обратился к вам, — отвечает Веснински. — Я отправил вам файл со всей информацией, включая фотографии, которые вы просили.       Эндрю клацает на «неотслеживаемого зверя»‎ Рене, как она любит называть их ноутбук, и открывает новое письмо.       Натаниэль Абрам Веснински, 25.       Список мест, где Натаниэль часто бывает.       Номер телефона, электронная почта, адрес.       Дюжина снимков.       Эндрю открывает фотографию и...       Блядь. Он замирает. Воздух не достигает до лёгких. Что бы ни говорили Рене и Веснински, всё превращается в мутное пятно. Он видел это лицо, целовал эти чёртовы губы. Они шептали его имя в тёмном переулке на задворках клуба, а рука Эндрю блуждала по этому телу.       — Нет, — хрипит Эндрю.       Рене смотрит на него, приподняв бровь.       — Прошу прощения, — говорит Веснински.       — Я сказал «нет». Мы не принимаем эту работу.       — Мистер Доу, я не думаю, что вы понимаете масштаб…       Эндрю тяжело сглатывает.       — Скажите мне, мистер Веснински, почему вы ищете кого-то, кто устранит вашего родственника? Кто он для вас? Сын? Может быть, племянник? Вы сказали, что знаете наши правила. Тогда объясните, почему этот человек соответствует требованиям. Потому что если вы не сможете этого сделать, мы не возьмём эту работу.       Веснински прочистил горло.       — Я как раз собирался. Да, как я уже говорил, я знаю о ваших порядках. Натаниэль... Поверьте мне, мистер Доу, как родителю, мне больно видеть, что мой ребёнок превратился в чудовище. Он неконтролируемый. Вот в чём дело с Натаниэлем… Он связан с Якудзой. Я богатый человек, как вам наверняка известно, поэтому у меня нет причин желать смерти своему сыну ради финансовой выгоды. Он вышел из-под контроля. Он вовлечён в торговлю детьми. Число убийств на его имя растёт по мере того, как мы разговариваем. У меня есть доказательства многих его преступлений.       Нет. Эндрю не верит ни единому ёбаному слову. Он встречал Нила... Натаниэля. Это не может быть правдой.       — Почему бы тогда просто не подключить полицию?       — Как я уже сказал, он связан с Якудзой. Против него было выдвинуто множество обвинений, и все они были сняты. Мистер Доу... Из-за него умирают дети. Он купил всех судей, которые рассматривали его дела. Он... Моя жена, Мэри... Она знала, что он в чём-то замешан, и противостояла ему. Он убил её. Его нужно остановить, пока от его рук не погибло ещё больше людей.       Эндрю хочет ударить по чему-нибудь. Он никогда не ошибался в человеке настолько. Как Натаниэль мог так обмануть его?       — Мне нужны доказательства, — говорит Эндрю. — Пришлите их мне, и мы сможем поговорить снова.       Затем он вешает трубку.       — Эндрю, — начинает Рене.       — Не надо.       — Поговори со мной. В чём дело?       Эндрю погружает лицо в ладони и стонет.       — Я знаю его. Я, блядь... Я встретил его несколько дней назад. Он не... Ты его не видела. Он не мог совершить эти вещи.       Рене вздохнула.       — Ты не безошибочен, Эндрю. Ты можешь заблуждаться насчёт человека. Ты же знаешь это.       — Я знаю. Просто…       — Давай посмотрим, что у него есть, и тогда решим, хорошо?       Эндрю кивает.       — Горячий шоколад?       Ещё один кивок.       Час спустя Веснински присылает им отчёты за отчётами, фотографии, квитанции – всё, что у него есть о преступной деятельности Натаниэля. Достаточно, чтобы посадить парня в тюрьму на три пожизненных срока. Предложение Веснински последовало через пять минут. Десять миллионов.       Эндрю откидывает голову на спинку дивана и пытается смириться с собственной бестолковостью. Дело в том, что он не может понять, как и когда Натаниэль Веснински одурачил его. Как Эндрю мог так ошибиться?       — Да, — наконец, говорит Эндрю, и Рене улыбается.       — Хорошее решение.       Так и есть. На одного детоубийцу в мире меньше. Эндрю способен это сделать. Натаниэль – чудовище. Эндрю повторяет это в своей голове, пока оно не начинает звучать как правда. ~~~       Сегодня чёртова среда. Дождливо и зябко, и всё, чего хочет Эндрю, это выбраться из этой сраной квартиры. Но он не может. Он смотрит в оптический прицел снайперской винтовки, регулируя цель. Квартира находится через дорогу от любимого кафе Натаниэля Веснински. И вот Эндрю выжидает.       В наушнике звучит мягкий голос Рене.       — Он идёт. Один. Он будет на месте назначения через 60 секунд.       Эндрю делает глубокий вдох. На хер это. Чёртов Натаниэль. Чёртов мудак, проклятый кусок ёбаного дерьма! Он хочет бить по всему, сломать всё. Укус лжи Натаниэля по-прежнему свеж в его груди. Эндрю чувствует себя, как дюжина бумажных порезов на руке, когда её суют в ведро с солёной водой.       Вот он. Натаниэль Веснински. Убийца детей. Эндрю смотрит на него через снайперский прицел и сглатывает. Чёрт, он горячий. Его простая чёрная рубашка обтягивает талию, и Эндрю хочет, чтобы его руки оказались там. О, блядь, нет! Зло его не привлекает. К чёрту Натаниэля! Он останавливается у стойки в кафе, и Эндрю начинает считать до десяти. На английском. Потом по-немецки. И он, блядь, не может отвести взгляд. И нажать на курок тоже не может.       Это полное дерьмо. Он уже делал это раньше, и не стоит жалеть детоубийцу, не так ли? Он кусает внутреннюю сторону щеки, пока не чувствует вкус крови.       — В любой момент, — звучит голос Рене в ухе.       Блядь.       Эндрю делает ещё один вдох и берёт себя в руки.       Затем маленькая девочка с двумя светлыми косичками выбегает из-за прилавка прямо к Нилу… Натаниэлю… И бросается ему на руки. Натаниэль подхватывает её, и она обвивает его шею руками.       Блядь.       — Отбой, — говорит Эндрю и притягивает снайперку к себе.       Ебучий пиздец. 2 ______________________________       Эндрю совсем потерял рассудок. Он никогда раньше не проваливал миссии, никогда не трусил. Это из-за ребёнка. Это не из-за Нила... Натаниэля. Твою мать, это не из-за Нила! Конечно, это из-за ребёнка. Эндрю никогда бы не стал так травмировать малыша на всю жизнь.       Но Рене смотрит на него долгим, непонятным взглядом, и он знает, что она не убеждена. Рене не любит обвинять людей, особенно Эндрю, но он чувствует, что фиаско в среду на его совести.       Он проклинает себя за то, что был таким слабым ради этого парня. Честно говоря, наверняка это рассуждает его член, другого объяснения нет. Не то, чтобы Эндрю знает Натаниэля. Он просто горяч. Верно?       Верно.       Итак, в пятницу Эндрю разыскивает Натаниэля и преследует его в клубе в центре города. Он наблюдает за ним издалека. Наблюдает, как он танцует под переливающимися огнями, как он смеётся, как его губы смыкаются вокруг горлышка бутылки пива, и во рту пересыхает. Он с высоким парнем с остроконечными волосами и женщиной, которая хохочет так, будто ей на всё на свете наплевать. Они – пара, заключает Эндрю, судя по тому, как они осыпают друг друга нежностью, словно конфетти.       Появляется бутылка шампанского и праздничные воздушные шары, а два часа спустя пара танцует, и Натаниэль тайком уходит через запасной выход. Эндрю следует за ним.       Ему нужны ответы. Ему тоже нужно положить этому конец.       Натаниэль поднимается по ступенькам, а Эндрю движется следом, бесшумными шагами, сохраняя достаточное расстояние между ними, чтобы не вызвать подозрений. Лестница заканчивается дверью на крышу.       Миньярд не совсем понимает, что здесь делает. Конечно, у него с собой пистолет, но он не может стрелять в Натаниэля в общественном месте, выходя из клуба, в котором установлены камеры наблюдения. Это грязно. Непристойно. Непрофессионально. Эндрю – не такой человек.       Он также не может схлестнуться с Натаниэлем. Он рискует всей операцией. Он знает, что должен уйти, но не успевает подобрать достаточно слов, чтобы переубедить себя, как его рука сама толкает дверь на крышу.       Когда Эндрю выходит на площадку, Натаниэль поворачивается, чтобы взглянуть на него. Он стоит у края крыши. Когда его взгляд останавливается на Эндрю, он улыбается.       — Эндрю, — говорит рыжий. — Ты следишь за мной?       Эндрю подходит ближе и пожимает плечами.       — Я не могу решить, романтично это или жутко, — невнятно произносит Натаниэль.       — Наверное, и то, и другое, — говорит Эндрю, преодолевая комок в горле. Он подходит к Натаниэлю, и эта чёртова улыбка становится ещё шире.       — Сер… — заминка. — Серьёзно, ты следишь за мной?       — Нет. Я видел тебя в клубе. Я не знал, что ты пришёл сюда.       Натаниэль... Нет, Нил, сейчас он – Нил. Кем бы ни был этот тип в материалах Веснински, это не тот человек, который стоит перед Эндрю.       — Обычно я этого не делаю. У моего друга Мэтти день рождения, и он впервые не может отпраздновать его со всеми нашими друзьями. Я не мог не прийти.       — Понятно.       Нил долго смотрит на Эндрю.       — Хочешь остаться на некоторое время? Раз уж ты уже здесь.       Эндрю ненавидит себя.       — Раз уж я уже здесь.       Нил достаёт сигарету и зажигает её. Дым наполняет воздух вокруг него, но он не затягивается. Что с этим парнем, расходующим впустую никотин?       — Ты собираешься это курить? — Спрашивает Миньярд.       — Обычно я не курю.       — Тогда почему... — Эндрю жестом показывает на руку.       — Это напоминает мне о кое-ком. О моей маме. Мне просто нравится запах.       Эндрю нахмурился. Его мама? Разве Натан не сказал, что он убил свою мать?       Нил слегка накренился, и Эндрю поймал его за руку, удерживая на месте.       — М-м, спасибо, — говорит Нил. — Ты сильный, наверняка тренируешься, — мягкое хихиканье, доносящееся от него, пугает Эндрю. Что за... Хуйня.       — Ты пьян? Хочешь пойти домой?       — Нет. Я не люблю дом.       — Что, — Эндрю моргнул.       — Дом, мне не нравится дом. Он слишком большой. И тихий.       — Тебе не нравится дом.       Улыбка Нила медленная, маслянисто-мягкая. От неё у Эндрю что-то ёкнуло в груди.       — М-м. Нет. Мне нравишься ты.       О, блядь. Блядь. Эндрю не настолько доверяет своему голосу, чтобы говорить прямо сейчас. Нил наклоняет голову, его лоб слегка прижимается к плечу Эндрю.       — Ты мне очень нравишься. Ты заставляешь меня забыть всё плохое о себе, — бормочет он.       Эндрю замирает. Всё плохое о себе. Это звучит как признание. В конце концов, он не так невинен, как кажется. Чёрт возьми. Эндрю до сих пор не понимает. Как этот Нил может быть всем тем, что рассказал им Веснински?       Нил наступает на нижний поручень перил и держится за верхний, стоя на голову выше Эндрю. Один неверный шаг, и Нил может перевернуться через невысокое ограждение и упасть на асфальт на улице, на десять этажей под ними. Эндрю подходит ближе, кладёт одну руку на верхний поручень и изучает лицо Нила.       — Ты теперь такой коротышка, — замечает Нил и хихикает. Его рука тянется к лицу Эндрю и задерживается над его щекой, не касаясь её. Эндрю кивает, и Нил накрывает его лицо, проводя большим пальцем по скуле. — Такой хорошенький, — бросает он.       Было бы легко, чертовски легко, закончить всё здесь и сейчас. Нил пьян. Он приходит сюда, поскальзывается, переваливается через перила. Никакой борьбы, ничего. Никаких доказательств настоящего преступления.       — Я хочу поцеловать тебя снова, — говорит Нил, его глаза загораются чем-то грубым и примитивным, Эндрю в секунде от потери своего долбанного разума.       Нил смещается, пытаясь изменить положение, и поскальзывается, крепко хватаясь за перила. Чёрт. Вот оно. Мысли Эндрю материализуются перед глазами. Он инстинктивно хватается за рубашку Нила и удерживает его на месте.       Он может сделать так, чтобы сейчас всё закончилось. Он может столкнуть его с крыши и поставить точку. Получить свои грёбаные деньги, избавить мир от очередного убийцы и покончить с этим. Мгновение неподвижности между ними затягивается. Глаза Нила сфокусированы на Эндрю, рука крепко сжимает его запястье, словно он может читать мысли Миньярда. Что-то похожее на страх проступает на лице Нила, его глаза становятся шире, а дыхание в горле сбивается.       — Эндрю, — говорит Нил так тихо и низко, что Эндрю думает, что ему это показалось.       Эндрю снимает его с перил и прижимает к своей груди. Он зарывается одной рукой в волосы Нила. Нил тихонько хнычет ему в губы, жар его дыхания выводит Эндрю из себя.       — Да, — прошептал Нил, и на этом, блядь, всё. Эндрю не может бороться с этим. Не может отпустить. Ещё один поцелуй – это всё, что ему нужно, чтобы покончить с Натаниэлем Веснински раз и навсегда.       Он целует его. Настойчиво. Прижимается к нему всем телом, пальцы перебирают его волосы, пока не ложатся на шею и не прижимают ближе, не давая ему пошевелиться. Нил опускается на пол, и Эндрю следует за ним, его руки скользят вниз от его шеи, прокладывая неспешные дорожки по груди, ощущая учащённое сердцебиение Нила сквозь тонкую ткань рубашки.       Эндрю давит на него вниз, пока тот не ложится на спину, и... Да, это нечто иное. Нил задыхается под ним, негромкие стоны смешиваются с его неровным дыханием, и грудь Эндрю горит от желания овладеть его телом. Он крепко прижимает Нила к бетонному полу и целует в шею. Нил стонет. Он не может просто... Проклятый говнюк. Эндрю заглушает следующий стон поцелуем, поднимает руки Нила и сжимает его запястья.       Ещё один стон. Эндрю собирается убить его. О. Точно. Это и суть. Но Эндрю проводит влажную дорожку по шее Нила, оставляет засос на ключице, и он уже не может припомнить, какой в этом всём смысл.       — ‘ндрю, — Нил мурлычет его имя, как мольбу.       Грудь Эндрю горит. Он находится где-то между возбуждением и яростью, и это в равной степени заводит и сбивает с толку. Нил снова произносит его имя, и это уже слишком. Слишком много для «ещё одного поцелуя». Эндрю чувствует себя так, словно он только что сошёл с крыши и теперь падает вниз, навстречу неизбежному столкновению с тротуаром.       Эндрю целует его, язык проскальзывает в рот Нила, но это мало помогает ему замолчать. Он стонет. Мягко. Бесстыдно. Одна рука Эндрю отпускает запястье Нила и обхватывает его шею. Не давит, просто держит. Пульс Нила под кожей учащённо бьётся.       — Заткнись, — простонал Эндрю.       Но Нил не замолкает. Эндрю теряет счёт времени. В конце концов, когда Нил покидает крышу, Эндрю понимает одно – он не может этого сделать. Он просто не может. И, возможно, он будет ненавидеть себя за это. Возможно, так и должно быть. Но сейчас он всё ещё чувствует губы Нила на своих, и не может заставить себя волноваться о чём-то ещё. 3 _____________________________       Эндрю застыл на своём пункте в парке, наблюдая за движением точки на экране. Точка – это Нил, бегущий по парку. Всё должно быть именно так, просто должно. Вчера вечером Веснински прислал им обоим ещё больше документов. Списки из сотен имён. Фотографии маленьких детей, израненных и изголодавшихся. А потом трупы. Тех, кто не выжил во время транспортировки.       Они не могут просто позволить Натаниэлю продолжать убивать детей.       Но Эндрю вспоминает о Рене, которая ждёт в ста пятидесяти футах от него, и не может дышать. Он не может думать. Он не может двигаться. Под курткой Рене находится автоматический пневматический пистолет и дротик с нейротоксином, который она должна метнуть в Нила с расстояния. Он погибнет раньше, чем осознает, что происходит.       Точка приближается. Блядь. Блядь. Блядь.       Эндрю запрокидывает голову назад, на секунду закрывает глаза, и раскрасневшееся лицо Нила под ним всплывает в памяти. Он почти чувствует вкус его кожи, ощущает его руки в своих волосах. Слышит эти чёртовы стоны.       Эндрю просто не может соединить точки. Как может человек, которого он держал в объятиях две ночи назад, быть тем самым человеком из файлов Веснински? Вселенная – сраная сука, и Эндрю ненавидит её.       Он снова смотрит на дисплей. Нил слишком близко. Возможно, в двух минутах от него, движется с тем же темпом. Всего один крошечный ядовитый дротик, и всё будет кончено.       Один ядовитый дротик, и Нил исчезнет, а дети будут в безопасности, он не сможет никого убить.       Один ядовитый дротик, и Нил... Мёртв, мёртв, мёртв.       Эндрю срывается.       Он нажимает на свой наушник.       — Мы не будем этого делать, — говорит он.       — Только не это.       — Я сказал, мы не будем этого делать. Отвали.       — Чёрта с два. Не высовывайся и жди меня, если не можешь.       Сердцебиение Эндрю подскочило до небес.       — Не надо.       — Ты плохо соображаешь. Оставайся на месте.       Она права. Он не прав. Но он не может отступить. Он не хочет.       Эндрю бросает взгляд на точку на своём экране и выскакивает из укрытия как раз вовремя, чтобы повалить Нила на землю, прежде чем тот свернёт за угол и направится прямо к позиции Рене.       — Эндрю, что...       Миньярд закрывает его рот рукой.       — Тупой ублюдок. Убирайся отсюда.       Глаза Нила расширяются. Эндрю зажимает ему рот рукой и поднимает на ноги. Нил тяжело дышит, его влажные от пота волосы густыми локонами падают на лоб. Чёрт, какой он красивый. Эндрю хочет врезать ему.       Он отпихивает Нила и смотрит, как тот удирает в этих неприлично коротких шортах для бега. Какой придурок их носит? С такой задницей? Это неправильно. К чертям все остальные преступления, именно за это Нил заслуживает быть посаженным на грёбаный электрический стул.       — Блядь, — мямлит Эндрю. Ну, Рене, вероятно, собирается выстрелить в него этим проклятым дротиком. Ладно, на самом деле нет, но последует строгая лекция о том, что Эндрю вовлекает свой член в работу.       И это… Справедливо.       Проблема в том, что Нил вызывает привыкание. Дело не ограничивается тем, что Эндрю хочет трахнуть его – а он хочет, правда, очень хочет, – но он совершенно не против, когда Нил находится рядом, просто стоит и смотрит на Эндрю. Он готов пялиться в эти кристально-голубые глаза весь день, каждый день, и он не понимает, как человек из досье Веснински может прятаться за этими глазами. В них нет жестокости. В них нет чудовища. Эндрю видит только правду и огонь, который может поглотить его целиком.       Он не может так ошибаться. Что-то не сходится. ~~~       Рене его ударила. Всё в порядке, Эндрю не собирается извиняться за свой поступок.       — Из всех людей, которых ты мог бы трахнуть, ты действительно решил выбрать метку? Ты не можешь просрать это дело, Эндрю! Ты видел, что он совершил! Должна ли я напоминать тебе об этом? И про десять миллионов тоже напоминать?       Эндрю потирает щёку, сидя на голубом бархатном диванчике Рене.       — Я не считаю, что он это сделал.       — Ты не считаешь, что он это сделал.       — Нет.       — Это произошло до или после того, как он сосал твой член? Или во время? Он высасывал твои мозги или что-то в этом духе?       Эндрю фыркнул.       — Забавно. На самом деле, никакого отсоса не было. Я просто не думаю, что он это совершил.       — Почему?       — Когда я ошибался по поводу метки?       Рене отводит взгляд. Точно. Никогда. Никогда такого не было.       — Именно. Что-то не так с Веснински. Нил не...       — Нил?       Эндрю прочистил горло.       — Натаниэль этого не делал.       — И ты уверен?       — Ты не встречала его. Он не может... Он не мог это сделать. Это полностью лишено всякого грёбаного смысла.       Рене улыбается. Эта лыба подсказывает Эндрю, что у них проблемы.       — Ну, тогда ладно. Давай это уладим.       О, блядь, нет!       — Нет, — говорит Эндрю, и его голос звучит совершенно вразрез с паникой, бушующей в груди.       — Да ладно, это будет весело.       — Ты не можешь его убить.       — Не буду.       — Ни хрена ты не не будешь.       — Клянусь Богом, я не трону твоего мальчишку для ёбли.       Эндрю ворчит.       — Не надо. Не называй его так.       — Любовник лучше?       — Отъебись! ~~~       Рене приходит через два часа и заваливается на диван рядом с Миньярдом.       Эндрю выпил. Немного, но достаточно, чтобы затуманить голову и не думать обо всех способах, которыми Рене может убить человека на виду и исчезнуть, как тень.       — Он этого не делал.       — Я же тебе говорил.       — Он милый.       — Ты абсолютно невозможна.       Рене смеётся и делает глоток прямо из бутылки, стоящей на кофейном столике.       — Что мы будем делать?       — Отменим дело, что, по-твоему, мы должны делать?       — Он может нанять кого-то другого.       Эндрю кладёт лицо в ладони.       — Еба-а-а-а-а-а-ать.       — Я бы сказала, что именно это и привело нас в затруднительное положение.       Эндрю слишком пьян, чтобы ответить на остроумные слова Рене. 4 _____________________________       Отказаться от работы на Натана Веснински, оказывается, не так просто, как думал Эндрю. В течение пятнадцати минут по электронной почте Эндрю получает письмо с фотографиями Аарона, Кейтлин и ребёнка, что свидетельствует о том, что Веснински точно знает, кто такие Эндрю и Рене.       Веснински не грозит им полицией. Нет, это не возымело бы того же эффекта. Они не оставили следов, и никто ни хрена не смог бы доказать. Но Аарон... Это совсем другое дело.       Эндрю держит своего брата как можно дальше от его прошлого. Конечно, Аарон знает, каким вырос Эндрю, и по какой-то причине чувствует необъяснимую вину, как будто это он оставил брата, а не Тильда. Но он не знает, что сделал Эндрю. Эндрю планирует сохранить это в тайне.       Теперь Веснински – угроза для жизни Аарона. Для Кейтлин и Софи, и Эндрю не намерен рисковать ни одним из них.       Итак, во вторник он снова в той квартире напротив кафе, куда Нил ходит, и ждёт. Рене здесь нет. Эндрю вообще не сказал ей, что собирается это сделать.       Тишина, наполняющая квартиру, резко контрастирует с криками в голове Эндрю. Он наблюдает через оптику снайперки, как Нил входит в кафе, сдерживает неясное тепло, поднимающееся в груди, когда Нил улыбается, и стабилизирует руку.       Он ещё раз смотрит на его красивое лицо, запоминает каждый изгиб и сглатывает.       Сделай это. Блядь, сделай это.       Либо он, либо Аарон.       Эндрю закрывает глаза, открывает и прицеливается.       Сделай это.       Он нажимает на курок.       Эндрю закрывает глаза и делает глубокий вдох, прежде чем снова посмотреть через прицел. В кафе царит суматоха, и в самом центре Нил смотрит из разбитого окна прямо на Эндрю, или ему так кажется.       Потому что он выстрелил на двадцать дюймов влево от Нила, прямо в стену позади него.       Потому что он – ёбнутый идиот. ~~~       Эндрю курит возле «Райских сумерек», когда Нил находит его. Он знал, что Нил найдёт. Самое смешное, что у него даже нет номера телефона Эндрю, и всё же он ни на секунду не сомневался, что Нил каким-то образом отыщет его снова.       Нил подошёл к нему и прислонился к стене, повернувшись всем телом к Эндрю.       — Это Натан тебя нанял? — Спрашивает он.       И вот оно. Миньярд мог бы солгать, но это бессмысленно. Он уверен, что Нил догадался обо всём в тот день, когда повалил его на землю в парке.       — Да.       — М-м, ясно.       Эндрю ничего не говорит. Он даже не смотрит на Нила. Это не имеет никакого значения, потому что притяжение Нила всё равно влечёт его к нему. Он хочет прикоснуться, хочет почувствовать его кожу под своими пальцами.       — Ты мог бы завершить работу вчера, — говорит Нил.       — Я мог бы.       — Почему ты этого не сделал?       — Ты действительно хочешь, чтобы я ответил на этот вопрос?       Нил перемещается, становится напротив Эндрю и осторожно подносит руку, пока она не оказывается в пространстве между ними. Затем затягивается сигаретой Эндрю, откидывает голову назад и медленно выдыхает дым.       Эндрю не сводит с него глаз. Оголённая кожа шеи соблазняет его, вызывает голодное предвкушение. Он хочет, чтобы его губы были там, ощущая, как пульс отдаётся в них. Он хочет, чтобы стоны Нила заменили все остальные звуки. Нил смотрит на него и упирается одной рукой о стену рядом с головой Эндрю.       — Раз уж я уже здесь, — начинает он и ухмыляется, — ты можешь поцеловать меня.       Чёрт. Он... Он такой глупый. Нил такой чертовски глупый. Эндрю хочет сказать ему именно это, но заместо этого гасит сигарету, разворачивает их и прижимает Нила к стене.       — Да или...       — Да, да, д...       Эндрю затыкает его поцелуем. Он целует Нила так медлительно и долго, что тот теряет ощущение времени. Дело в том, что интерес Эндрю потерять довольно легко. Достаточно Эндрю прижать мужчину к стене в подсобке, заставить кончить, а потом он вдруг становится совсем не интересным. Так что, может быть... Может быть...       Он зацепляет пальцами пояс Нила и проникает языком в его рот. Нил стонет. Очевидно, стоны с именем Эндрю – его излюбленное оружие. Почему ещё Миньярд чувствует слабость в коленях, если это не предназначено для его уничтожения?       Эндрю разрывает поцелуй, возится с пряжкой ремня Нила, но тот не даёт ему задать вопрос. Нил втягивает Эндрю в новый поцелуй и стонет «да» в его рот. Эндрю уже делал это. Много. Часто. С разными мужчинами. Всегда быстро, грязно и жёстко. Но с Нилом это медленно. С Нилом, он целует его на протяжении этого, наслаждается каждым приглушённым звуком, когда его рука разбирает Нила на части. С Нилом – огонь в груди, когда он доводит его до грани, не утихает, а только разгорается ярче, и Эндрю не знает, что с собой делать.       Нил откидывает голову назад к стене, задыхаясь, его пальцы пытаются застегнуть пряжку ремня.       — Ты такой глупый, — говорит Эндрю.       — Да? Как так? — У Нила такое блаженное лицо. Слишком красиво, чтобы смотреть на него, когда голова Эндрю забита сахарной ватой.       — Я послан твоим отцом, чтобы убить тебя, ты забыл об этом?       Нил улыбается.       — Ты не собираешься этого делать.       — Почему? Из-за мастурбации в клубе? Приди в себя.       — Нет. Ты мог убить меня. Дважды, о чём я знаю. Натан не нанял бы тебя, если бы ты не был хорош. Значит, ты просто продолжаешь сбегать. Почему?       Эндрю посмотрел на него.       — Ты не собираешься меня убивать.       К чёрту маленького засранца. Эндрю вынимает нож из нарукавной повязки и прижимает его к животу Нила. Он не вздрогнул.       — Даже за десять миллионов?       Нил щелкает языком.       — Десять? Посмотри-ка, я и не подозревал, что настолько ценен.       Эндрю не двигается.       — Убери нож, ты же знаешь, что не собираешься меня пырнуть.       Эндрю сильнее сжимает оружие.       — Я бы не был так уверен в этом. У меня есть довольно веская причина так поступить.       — Да? — В глазах Нила горит огонь. — Тогда сделай это.       Дыхание Эндрю сбилось.       — Сделай это! — Нил наполовину кричит и сильнее сжимает нож, лезвие прорезает его рубашку и впивается в кожу. — Блядь, сделай это, Эндрю!       Эндрю отступает.       — Я, блядь, ненавижу тебя.       — Если бы ненавидел, я был бы мёртв.       — Он сказал мне... Он показал мне фотографии. Документы. О том, что ты сделал. Дети...       Нил горько улыбается.       — Я полагаю, что это новая хитрость, которую он неожиданно нам продемонстрировал, — Нил проводит пальцами по волосам, отталкивается от стены и направляется к двери. — Я должен идти.       — Нил, — окликает его Эндрю.       Нил останавливается у двери и оглядывается.       — Если ты решишься на это, сделай всё легко. Я чертовски устал от боли.       Потом он уходит. 5 _____________________________       В четверг Натан Веснински присылает фотографии Аарона и Софи в парке, датированные днём ранее. «У вас есть неделя, — говорится в письме».       Сейчас 10 вечера, и Рене не отвечает на звонки последние три часа. Паника бушует в груди Эндрю неистово и яростно. Наконец, он нарушает правила и звонит ей по стационарному телефону. Его можно использовать только для работы или в экстренных случаях, но в его животе поселилось мрачное, липкое чувство, что это чрезвычайная ситуация. И в этом замешан Нил.       — Эндрю, я не могу…       — Где ты?       — Он собирается убить твоего брата. Твою семью. Я не могу этого допустить.       Нет, нет, нет, нет! Она не может так поступить с ним. Она не может просто... Кровь Эндрю превратилась в слякоть.       — Рене, я клянусь, если ты…       — Я знаю, что ты не можешь, и я понимаю, почему. Но я не могу смотреть, как ты теряешь Аарона. Ты знаешь, что это сделает с тобой.       — Рене…       — Лучше, если ты будешь ненавидеть меня, чем себя. Что ты и мог сделать, если бы позволил Аарону умереть из-за интрижки, или что там у вас, с Натаниэлем.       — Не надо. Не делай этого. Пож…       Рене вешает трубку. Его руки дрожат. Каждый вдох, словно нож, пронзает лёгкие. Он не может выследить Рене, но, возможно... Он роется в своей сумке, и вот он – дурацкий трекер, который он положил в кроссовки Нила. Он всё время носит эти отвратительные штуки. Эндрю выбегает из квартиры, прыгает в машину и мчится, как маньяк, к дому в пригороде, надеясь на всё святое, что он доберётся туда вовремя.       Он видит чёрный грузовик на обочине дома Нила и шланг, соединяющий его с домом, и сердце Эндрю замирает. Он знает этот трюк, он делал его раньше. Баллоны с угарным газом в кузове грузовика и навыки Рене по взлому и проникновению в дом, как привидение. Нил, вероятно, заперт в комнате, к которой подсоединен другой конец шланга.       Эндрю ничего не чувствует. Всё вокруг как в тумане, поэтому он не понимает, как он выбрался из машины, прошёл через задний двор Нила, мимо Рене и в итоге разбил окно его дома. Рене зовёт его по имени, но он не останавливается. Он не может.       Миньярд не останавливается, пока Нил не выходит из дома, опираясь на плечо Эндрю, пока сонные глаза Нила не открываются, пока он не произносит его имя, пока смятение не заслоняет хрустальную синеву.       Эндрю выдыхает и наклоняет голову, касаясь лба Нила.       — Ты станешь моей смертью, — бормочет Эндрю.       Нил посмеивается.       — Я могу утверждать, что всё как раз наоборот. +1 _____________________________       Эндрю просыпается в шикарном отеле с Нилом, прижимающимся к его груди. Они провели ночь, обсуждая весь план – Эндрю, Нил и Рене.       Пару дней назад Нил рассказал им о завещании Мэри и её подозрениях, что Натан задумал что-то недоброе. Поэтому все деньги, оставшиеся от её криминальной семьи, были записаны на имя Нила. Намного больше, чем десять миллионов. И Натан Веснински хотел получить всё это. Все документы, которые он предоставил Эндрю и Рене, были либо поддельными, либо взяты из архива самого Натана. Все те вещи, в которых он обвинял Нила, были сделаны самим Натаном.       И вот у них созрел план.       Рене и Эндрю всё ещё крайне осторожны друг с другом и, несомненно, будут это делать ещё какое-то время, но Эндрю знает, почему она так поступила. Рене всегда была рядом, чтобы защитить его. Этот случай ничем не отличается от других. За исключением того, что в этот раз она не знала, что способ, которым она хотела уберечь его, мог уничтожить.       Она назвала Нила интрижкой, конечно, это так, ведь прошло только две недели. Но Нил спит, прижавшись головой к груди Эндрю, и каждый волосок его тела говорит, что это не похоже на кратковременное увлечение. Он обнимает Нила и целует его макушку. Его волосы теперь чёрные, а не рыжие, и Эндрю очень, очень надеется, что сможет снова увидеть этот огненный цвет, когда они уедут отсюда.       Нил мягко сдвигается и издаёт звук, от которого внутренности Эндрю плавятся.       Чёртов засранец. Эндрю мог бы быть очень счастливым, богаче на десять миллионов долларов, но нет, Нил должен был заявиться в этот долбанный клуб и всё испортить. Эндрю снова целует его голову. Может быть, он сможет с этим смириться.       Рене стучит костяшками пальцев по двери и просовывает голову внутрь.       — Просыпайтесь, голубки, я их нашла.       Эндрю закатывает глаза.       Это сработало. Аарон, Кейтлин и Софи в целости и сохранности находятся в Германии в гостях у Ники.       Вся информация об Эндрю и Рене удалена с серверов Веснински после того, как Нил вчера вечером учинил масштабный сбой в системе.       Рене держит их защищённые от взлома фальшивые паспорта.       В здании находится труп размером с Нила, а его медицинские документы заменены на поддельные, чтобы соответствовать телу.       Есть также достаточно взрывчатки, чтобы Веснински Тауэр была сожжена дотла.       Всё будет хорошо.       Нил медленно высвобождается из простыней и бурчит что-то бессвязное в грудь Эндрю.       — Проснись, ты просто ужасен, — говорит Эндрю ему в волосы. — Рене достала нам паспорта.       — М-м-м. Привет, Рене, — сказал Нил и зарылся головой в подушку. — Открой окна, может быть утечка угарного газа.       Рене ехидно смеётся.       — О, Боже мой! Я уже извинилась.       — Я бы преследовал тебя. Для протокола, — говорит Нил и хохочет в подушку.       Рене закатывает глаза.       — Не знаю, почему я не заметила этого раньше. Вы созданы друг для друга. Самые худшие.       Она закрывает за собой дверь.       Нил оборачивается, и... Блядь... Он без рубашки и обнажён, ведь теперь без простыней, прикрывающих тело, – тёплая кожа и подтянутые мышцы. Эндрю хочет лизнуть его. Нил проводит кончиком пальца по щеке Миньярда.       — Что? — Спрашивает Эндрю.       — Ты такой красивый.       — Заткнись.       Нил опускает голову на подушку и ухмыляется.       — Заставь меня.       И Эндрю заставляет. Не то, чтобы молчать, – это то, на что способен Нил, но Эндрю нравится заменять его язвительные слова стонами. Особенно, когда к ним примешивается имя Эндрю. ~~~       Они в аэропорту, за десять минут до посадки на рейс в Бразилию, когда появляются новости. Сильный взрыв в башне Веснински. Около 10 часов вечера мощный взрыв уничтожил Веснински Тауэр. По полученным данным, известный бизнесмен и филантроп Натан Веснински и его сын Натаниэль Веснински по-прежнему находились в здании. О пропавших без вести или пострадавших сотрудниках не сообщалось. До настоящего момента судьба Натана и Натаниэля Веснински остаётся неясной. Возвращаемся к нашему корреспонденту Рэйчел Стивенс. Прямой репортаж с площади Веснински Тауэр.       Эндрю обхватывает рукой плечи Нила.       — Ну, не могу сказать, что я не выполнил его просьбу. Он хотел смерти Натаниэля, он её добился, — шепчет Эндрю ему на ушко и целует его.       — Ты буквально худший.       — Мне это уже говорили. ~~~       Прошло шестьдесят четыре дня, и Рене должна была вернуться в США. Эндрю подозревает, что её затянувшееся пребывание как-то связано с блондинкой, высокой и привлекательной, которая любит приносить Рене безалкогольные фруктовые коктейли на пляж.       Нил выходит из воды, его тело, бронзовое после солнечных лучей, блестит от морской воды. Эндрю сглатывает. В этот момент он отказался от теории, что ему удастся вывести Нила из себя. Нил – это свежий воздух. Глоток жизни. Чёртова зависимость, и всё же она не убивает Эндрю, не причиняет боли. С каждым днём ему становится только лучше.       Он просыпается от лежащего в его постели Нила, от запаха мятного шампуня и тепла этих дней. Просыпается от мягкого взора своего парня и жарких поцелуев, и думает, что жизнь хороша, что он, наконец-то, приземлился.       Нил опускается на колени рядом с Эндрю под солнечным зонтом и выхватывает из рук чашку с водой.       — Ты хорошо выглядишь для мертвеца, — замечает Эндрю и наклоняется, чтобы поцеловать его.       — Я всё время хорошо выгляжу, — говорит Нил, позволяя Эндрю поцеловать самодовольную улыбку на своём лице.       В самом деле, прекрасная жизнь.