Монстр

Билли всегда предпочитал женщин постарше по многим причинам. Они созревшие, в полноте своего цветения. Они также знали, как себя вести, в отличие от старшеклассниц, которые переживают начальные стадии взросления, в виде взрывных фабрик на голове и розового блестящего блеска на губах со вкусом мокрого мела. Их поцелуй не приносил никакого удовольствия. Дешёвый отслаивающийся синий лак для ногтей усеивал сиденье его Камаро, и их тени для век всегда были невыносимо яркими и безвкусными.   Это отличалось от женщин старшего возраста, которые были в своем теле достаточно долго, чтобы знать, что делает их утонченнее, какая одежда подчеркивает их фигуру, какая помада лучше всего держится после минета.     Дело не в том, что он отказывался от более подходящей возрастной группы; он не был гребаным идиотом, и прекрасно понимал, что оба варианта пригодны для остужения страсти и похоти, но он не гонялся за старшеклассницами. Зачем ему беспокоиться, когда какая-то красотка в туфлях на кошачьих каблуках будет пожирать его глазами, проходя мимо супермаркета, обязательно наклоняясь, чтобы схватить что-то, что ей может быть даже не нужно, и застенчиво подмигнет, когда поймают его взгляд. Если движения её бёдер придётся по вкусу, он мог бы найти способ перекинуться парой слов, пощупать её для тет-а-тет. В половине случаев это приводило к быстрым связям на заднем сидении его Камаро, пока мороженое таяло в женской сумочке, и это был совсем не плохой средний показатель.   Вот почему он не предвидел этого.   Он опаздывает, зная, что его придурок-отец и старательная мачеха уехали из города, приоткрывая дверь и закуривая очередную сигарету. Он потягивается и выпускает клуб дыма над головой, затем идет по коридору к своей комнате, останавливаясь, когда замечает, что маленькая Максин не только не спит, если судить по свету, льющемуся в обычно темное пространство, но и что ее дверь открыта.   Билли почти уверен, что он ушел с вечеринки после полуночи, так что Макс должна быть в постели и мечтать о Лукасе Синклере и других мальчишках в её детском клубе. Но вот она, длинные рыжие волосы, мокрые на бледных веснушчатых плечах, спиной к нему, а он наблюдает через отверстие. Она роняет полотенце, и он смотрит — конечно, смотрит. Даже если он предпочитает женщин постарше, он все равно может оценить женские формы во всем спектре — и должен сдерживать себя, чтобы не насвистывать при взгляде на её оголённый вид со спины.   Она спортивная девушка, так что его не должно удивлять, что у нее подтянутые ноги и тонкая талия, но он никогда бы не догадался, что её зад такой красивый. Появилось желание вонзить в эту сочную плоть свои зубы. Когда она поворачивается вполоборота, он оценивает изгиб её маленьких грудей или то, что позволяет видеть досягаемость угла, отмечая хорошенький розовый бугорок, трепещущий в прохладе воздуха. Он задаётся вопросом, насколько чувствительны должны быть эти цветущие формы, и его штаны почти болезненно натянулись.   Он тяжело смотрит на Макс. Осознание, наконец, вырывает его из наблюдения над сводной сестрой, переодевающейся в постель.   Его сводная сестра, блять.   Он бросается на кровать и смотрит в потолок, размышляя над этим резким поворотом событий. Да, иногда его интересовали девушки его возраста, на год или два моложе, но Макс на четыре грёбаных года моложе его, и это всегда было чем-то вроде границы. Не то чтобы это было бы правильно без разницы в возрасте, но стоит учитывать, что они ещё и сводные брат и сестра.   Хоть он никогда не будет согласен с таким статусом. Макс его не заслуживает.   Он ненавидит Максин уже много лет, не зная, началось ли это с того момента, когда они встретились, или когда он понял, что его отец никогда не ударит её, как своего сына. Даже если она капризничает, дерзит, прогуливает школу, Нил её не бьёт. Нет, он преследует свою любимую цель, самого Билли. Каким-то образом Билли должен держать её под своим контролем, следить за тем, чтобы она ходила на занятия и ещё куча надоедливых дел предназначенных для нянек. Если он этого не делает, его ждёт болезненное столкновение с кулаком, если не ремень.   Билли затягивается сигаретой, закинув одну руку за голову, изучая серый потолок и размышляя о тайнах своего либидо.   Он должен быть высушен после того, сколько он кончил сегодня, но его проклятый орган не получил удовлетворительного оповещения. Вспышка воспоминаний о линии её тела, когда она наклонилась, заставила его затрепетать.   Он не собирается этого делать. Он не собирается мастурбировать на изображение Макс, которое сейчас у него в голове.   Так он говорит себе около трёх минут, прежде чем бормочет: «Да пошло оно всё», и держит сигарету между губами, чтобы снять слишком тесные джинсы. Он без трусов, потому что знал, что сегодня вечером получит кое-что, и не хотел иметь дело с лишним слоем одежды. Он дразнит лёгкими пальцами свой ствол и пытается представить, как распутная Кэрол смотрела на него с колен, но он продолжает видеть веснушки, мокрые волосы и…   Есть ли смысл притворяться, что это не причина, по которой он расстегнул свои штаны?   В своей голове он видит, как Макс полностью поворачивается, её ярко-голубые глаза расширяются при виде его, а хрупкие ручонки спешат прикрыться. Он сомневается, что она позволила кому-нибудь из клуба неудачников тронуть себя. " — Боже, посмотри на маленькую Максин, она выросла.   Она пятится к своей кровати, раскрасневшись от ушей до кончика носа, и переводит его взгляд вдоль своих длинных ног, когда задняя часть её бедер касается матраца. Она бросается на свою кровать и хватает подушку, чтобы держать ее перед своим телом. — Макс, Макс, Макс. Я уже посмотрел всё шоу. — коварной интонацией чеширского кота, он приближается уверенной поступью и выхватывает подушку из её рук. Это было легко.   В уме он представлял себе волосы снизу того же оттенка, что и на её голове. Аккуратный треугольник кудрей, от которого он облизывается: — Ну вот.   Когда-то она боялась его. Даже со своим подростковым мужеством она осмелилась бы толкнуть его так далеко. Теперь он представляет её именно такой — покорной и смущённой, а не самоуверенной девчонкой, какой она всегда была. — Билли... — голос дрожит, когда она бормочет его имя, и он скалит зубы, как волк. Усмешка.   Насыщает уста влагой предвкушающего языка, прежде чем склониться над ней. Её страх опьяняет. — Что случилось? Ты стесняешься?   Она подтягивает колени к груди, пряча туда лицо. — Да ладно, Макси, не будь такой. Билли скользит пальцем ей под подбородок и заставляет встретиться с ним взглядом.   Её глаза теперь красные, и он сжимает затвердевшую плоть сквозь джинсы. Голубой цвет расширенных глаз падает непроизвольно ниже его живота. — Нравится то, что ты видишь? — Билли хихикает.   Она пытается отшатнуться, но его хватка на её лице крепче сжимает её челюсть грубыми пальцами. — П-пожалуйста. — мямлит как напуганный котёнок. — Боже, Максин, нет способа лучше заставить парня почувствовать себя желанным, чем этот.   Он толкает её спиной на кровать и скользит вверх по её ногам. Она сопротивляется ему только секунду, прежде чем позволить ему разлучить их. — Так красиво.    Он заглядывает в самое сокровенное место, затем прожигает цепким взором линию по её телу, чтобы увидеть, как она снова краснеет, сильнее, чем раньше. — Оставайся такой же, хорошая девочка.   Как и почти любую девушку, с которой он спал, эти слова заставляют её дрожать. Билли ухмыляется. Он смачивает два пальца, затем проводит ими по её вершине, маленькими кругами вводит по пику нетронутого места. Через несколько секунд он затвердевает, и она извивается. — Ни один из твоих маленьких бойфрендов не трогал тебя, да? Ты капаешь.   Чтобы подчеркнуть свою точку зрения, его пальцы погружаются в её скользкую дырочку. Его средний палец проникает прямо внутрь, несмотря на то, насколько она напряжена. — Не надо, Билли. — Но твое тело так нуждается. Она вздрагивает, когда он вводит другой палец и прижимает их. — Я не могу… — Приятно, не так ли?   Его большой палец бренчит по её маленькому клитору в тандеме с лёгкими движениями вверх-вниз. Её ноги пытаются сомкнуться, но он упирается локтями в её бедра, чтобы удержаться на месте. Свободная рука поднимается вверх, не желая обделять вниманием манящую грудь. По розовым бугоркам пустили элетрический ток, когда их умело начали прокручивать. Через несколько секунд она дрожит, стены трепещут вокруг его пальцев, и…" — Дерьмо.   Сперма выплёскивается на живот, выставленный напоказ от того, что он задрал рубашку, касаясь себя. Одежда сползает с плеч выполняя роль полотенца, чтобы вытереть себя. Билли испытывает отвращение к себе и усмехается в сторону двери, словно возможно увидит стоящую там Макса.   Билли отодвигает этот инцидент на задний план, пытаясь забыть о сильных молочных бедрах и о том, как они привели к идеальной маленькой попке, которую можно отшлёпать. Однако воспоминания всегда приходят в самые тяжелые времена. Когда он жёстко имеет какую-нибудь блондинку, когда он не спит в своей постели посреди ночи, время от времени, когда ему нужно куда-то отвезти маленькую соплячку.   Ему нужны лучшие отвлекающие факторы. Это происходит в форме слишком использованной Карен Уилер. Её дочь — заносчивая стерва, но её мать охотно играет с ним в кокетливые маленькие игры. Когда он, наконец, получает шанс переспать с ней, он в восторге. Это будет окончательное «Пошли нахрен» для Нэнси и Майка, которые были занозой в его заднице с тех пор, как он попал в этот город.   Удивительно, что несколько лет делают с женской фигурой. Сначала они бесформенные манекены из палочек, как и мальчики, но когда они достигают половой зрелости, они начинают расцветать. И к тому времени, когда им исполняется двадцать с небольшим, они уже вступают в свои права, стареют, как хорошее вино.   Он должен отдать дань Нилу, Сьюзан не такая уж уродливая. Билли уверен, Макс будет ещё лучше.   От этой мысли снова стискивает зубы. Билли пытается стряхнуть это из головы, мысленно сильнее нажимая ногой на педаль газа в надежде, что он проедет мимо лезущих в разум соблазнов. Вместо этого он столкнулся с катастрофой.   Билли чувствует себя дерьмом. Голова раскалывается, всё тело болит. Он трёт пульсирующие виски, задаваясь вопросом, может ли он выпить тайленол или что-то в этом роде. От этой мысли у него переворачивается желудок, так что эта идея вскоре отбрасывается.   В доме тихо, несмотря на яркий свет, проникающий сквозь плотные шторы. Опять же, почему бы и нет? Сьюзен и Нила не было, а засранка редко появлялась летом.   Стук захлопывающейся двери заставляет его вздрогнуть от пульсирующей боли в голове. Дверь Макс открывается и хлопает рядом с его собственной комнатой. Он кричит: — Господи Иисусе, не могла бы ты перестать хлопать чертовыми дверями? — Конечно, папа. — её саркастический ответ, как контрольный выстрел, что срывает из узд самоконтроля.   Тьма пульсирует в его глазах, противодействуя боли в висках. У Билли внезапно возникает желание сделать с ней то же, что он сделал с Хизер, но как только это приходит ему в голову, он отбрасывает эту мысль назад. Он может ненавидеть эту суку, но он не хочет её убивать. Как насчет того, чтобы просто сделать ей больно?   Это кажется справедливым. Если бы Билли так топтался вокруг, хлопая дверью, Нейл бы его угробил. Макс не должна тянуть это дерьмо только потому что она девушка.   Её дверь распахивается с поворотом и толчком. Билли вырисовывается в кадре. — Повтори, соплячка. — Билли, какого хрена!   Она начинает вставать, но он толкает её обратно на кровать. — Заткнись. В последнее время тебе было слишком комфортно, и теперь это прекращается. Мужская рука окольцовывает горло. Он готов сильнее сжать пальцы до недостатка кислорода в лёгких, если она начнет действовать. — Ты меня раздражаешь.   Макс толкает его запястье, но оно не поддаётся. Может быть, она и спортивная малышка, но Билли старше, сильнее и больше чем то, что ползает по краю и умоляет себя уничтожить. — Хорошо. Извини, я больше не буду хлопать дверью, — фыркнула она.   Медленная жестокая улыбка расползается по его лицу, и он наслаждается тем, как расширяются её блестящие глаза, а зрачки увеличиваются от страха. — Дело не только в дверях, Максин. Ты вела себя как стерва с тех пор, как мы переехали, и мне надоело упускать это из виду. — Я сказала, что сожалею…   Макс задыхается, когда его рука обрывает девичьи слова. — Ты меня взбесила, и на этот раз тебе просто так не отделаться.   Её глаза покраснели и слезятся от удушья или из-за того, как она напугана. Он не уверен, и ему все равно. Макс с трудом сглатывает, когда он ослабляет хватку. — Ч-что ты собираешься делать? — шепчет она.   Он наклоняет голову, внимательно рассматривая каждую частичку трясущегося тельца. Она в футболке и шортах, и вид её молочных бёдер с созвездием веснушек напоминает ему ту ночь, когда он наблюдал за ней после душа.   Он облизывает губы, взгляд снова скользит по её лицу, раскрасневшемуся от румянца. — Вот, что я тебе скажу, будь хорошей девочкой, и я буду относиться к тебе снисходительно.   Словно довольная таким поворотом событий, темнота внутри мурлычет. Кажется, ему сносит крышу от удовольствия, наблюдая за тем, как он разыгрывает это насилие. — Пожалуйста, — хнычет она, слёзы наконец текут по её щекам. — Пожалуйста, не надо.   Он мычит, затем забирается на кровать и садится на её бёдра. Макс отталкивает его, пытается оттолкнуть, и он смеётся над её тщетностью. — Попрошайничество — это хорошо для тебя, Максин. Тебе следует делать это чаще.   Рука, не находящаяся у неё на горле, скользит вверх и вниз по её боку, прежде чем он оказывается под её футболкой и прикасается к теплой коже. Билли не думает, что когда-либо чувствовал что-то настолько мягкое в своей жизни. Он проталкивает его вверх по её животу, пока тот не сжимается в лифчике, и Билли начинает скользить рукой между её плотью и косточками. Макс отводит руку назад и со всей силы шлепает его по щеке. Удар сотрясает жилистую шею, а голова быстро напоминает о щемящей ломоте.   Он бездумно бьёт в ответ тыльной стороной руки, резко припечатав рыжую макушку к матрасу. Она головокружительно моргает, когда он приводит себя в порядок, затем задирает окончательно девичий верх настолько высоко, насколько это возможно, обнажая сочные груди, которые он раньше едва замечал. Он ласкательно по ним проводит, оценивая, как они подходят форме его широких ладоней. Тепло мягких бугорков и то, как они твердеют при малейшем раздражении. Не может быть, чтобы кто-нибудь из парней, с которыми она околачивается, не прикасался к ним.   Он наклоняется и засасывает один в рот, собирая зубами как можно больше плоти между собой. Его язык обхватывает затвердевший маленький выступ, и он стонет, прижимаясь к ней.   Это вырывает Макс из цепей бездействия, и она толкает его голову, как будто хочет сбросить его, но Билли просто снова хватает её за шею, убирая руку со второй груди. Небольшого сжатия достаточно, чтобы не дать ей слишком много драться, хотя она все ещё умоляет его остановиться. Это ласкательная мелодия для его ушей. Интересно, как она звучит на пике удовольсьвия.   Его член мучительно тверд при мысли об этом. Он садится, вытирает слюну изо рта и смотрит на оставшиеся следы от зубов вокруг её соска.   Затем он сползает вниз по её бедрам, опираясь на девичьи икры, и расстёгивает пуговицу её шорт.   Макс не выдерживает и слёзы потекли сильным потоком из глаз: — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, прекрати, Билли. — Скоро у тебя не будет так много времени на разговоры.   Ёе трусики соединяются с шортами, когда он стаскивает их вниз, осторожно стягивая их с неё, чтобы она не пришла к каким-нибудь умным идеям, затем он раздвигает её бедра и почти изливается в собственные джинсы, как проклятый лузер.   Щадящий куст над её лоном темнее волос на макушке, почти малиновый, а внутренняя часть её губ такая розовая, что у него слюнки текут. — У тебя такая хорошенькая киска, малышка.   Она стоит лицом к стене, зажмурив глаза и рыдая. — Ой, не будь такой, Максин. Я пытаюсь быть милым.   Он издевается над ней; он знает, что это унизительно, и стремится к тому, чтобы так и было. Когда он её возьмёт, она никогда не сможет с этим смириться. — Я заставлю тебя чувствовать себя очень хорошо. Ты когда-нибудь играла с самой собой?    Грубый палец начинает елозить нежными движениями внизу от чего Макс просто пытается сжаться сильнее. — Я задал вопрос. — резко сталь заиграла в голосе.   Макс обязана ответить, но не может ничего внятного проговорить. Поэтому лишь отрицательно качает головой. — О, тогда это должно быть потрясающе.   Билли сползает вниз по кровати, одной рукой обхватив её живот, чтобы прижать к груди, а другой прижимает к бёдрам. Потом, тут же падает вниз, словно сорвавшаяся капля.   Сегодня она уже была на улице, так что пот есть, но не слишком сильный. В основном это приятный аромат. Он экспериментально гладит её складочки; она сухая, но ненадолго. Билли лукаво улыбается ей, прежде чем обхватить губами её клитор и начать сосать.   Макс подпрыгивает вперёд, пытаясь сесть от потрясения, но он сильнее давит ей на грудь и кусает за бедро, что заставляет её снова садится. Затем его рот возвращается к её чувствительному месту, умело и быстро приближая её к краю. — Стой, — кричит она. — Билли, остановись. Я не могу, я не могу.   Она качает головой, её ноги дрожат, а затем она стонет, её спина выгибается, и она сжимает в кулаке одеяло. Крики становятся громче, затем переходят в низкое хныканье.   Билли уничтожает её. Медленно, горячо и безжалостно. Двигается уверенно чтобы растянуть эту смесь наказания и блаженства как можно дольше, затем отступает. Она раскраснелась, тяжело дышит и никогда ещё не выглядела такой красивой.   Прежде чем она успевает полностью прийти в себя, его палец оказывается внутри узкого отвертсивя, играя с просачивающейся наружу влагой. — Хватит, — хрипит она.   Билли усмехается и отрицательно качает головой. — А теперь, Максин, мне нужно растянуть тебя, прежде чем я тебя трахну.   Ей удается встать на полпути, прежде чем он толкает её обратно, снова обхватив рукой за горло. — Думала, я просто тебя удовлетворю и всё? Мне это кажется не очень справедливым, не так ли? Я делаю всю эту работу и даже не кончаю. — ядовито усмехается. — Я знал, что ты эгоистичный маленький ребёнок, но не настолько же, черт возьми.   Она не отвечает; возможно, потому что он душит её, но Билли это не волнует. Он вводит еще один палец, стимулируя её изнутри, пока там не становится достаточно свободно.   Сердце замирает в груди, перекрывая дыхание, когда Билли расстегивает джинсы и стягивает их вниз. — Он слишком большой. Он не подойдет, это…   Её широко распахнутые глаза в ужасе смотрят на его голую плоть, что провоцирует лишь смех и польщенние. Он никогда не устанет слышать о своих размерах. — Не волнуйся, я все устрою.   Билли вязко плюет себе на руку и гладит сначала себя, потом приблизил жаждущую головку к её горячим складкам, скользких от соках вожделения. — Сделай глубокий вдох, малышка.   Он проталкивается внутрь, и она напрягается, почти болезненно. Макс пытаётся отдёрнуть его за плечи. Билли просто позволяет ей предпринять эти жалкие усилия, не обращая внимания на слабую напористость. Вместо этого, он сконцентрировался полностью на процессе вторжения, намереваямь проникнуть глубже. Когда он, наконец, залезает внутрь, его лицо оказывается рядом с маленьким ушком. Тяжело дыша, Билли прижимается носом к медным волосам, наслаждаясь тем, как её рыдающее тело трепещит рядом с ним. — Ты так хорошо себя ведёшь, Макс. Влажный поцелуй касается девичьего виска, не обращая внимания на то, как она извивается. — Больно. — Просто стой спокойно; боль уйдёт через секунду.   Он ловит себя на том, что пытается облегчить страдание этой маленькой, надоедливой девочки. Обнимает её, гладит по щеке и очищает личико от слез. — Ну вот. Это не так уж плохо, да?   Он откидывается назад достаточно, чтобы видеть её лицо. Сапфировый омут заглатывает в свой стеклянный океан. Макс смотрит сквозь него. Пытается мысленно отдалиться.   Глубоко внутри, в ней всё ещё пылает огонь. — Не дуйся, малышка. Я снова заставлю тебя чувствовать себя хорошо. — Не надо, — выплевывает она. Он усмехается. — Я хочу, чтобы ты наслаждалась своим первым разом. Каким братом я был бы, если бы не сделал этого?   Её глаза снова фокусируются на нем, и он читает ненависть в этом цепком взгляде. — Ты мне не брат. — Ой, ну это нехорошо. — насмешливый тон голоса делает вид, что дуется, но это быстро рассеивается в свете удовольствия. — Я все равно помогу тебе насладиться этим. Я просто хороший парень.   Он мочит пальцы, начиная играть с её чувствительной жемчужиной, и Макс сжимается вокруг него, когда её глаза расширяются. Она опускает тяжёлый груз ресниц и сворачивается калачиком. Билли знает, что она пытается отделиться от этого момента, и ему это не нравится. Мужские пальцы поднимают кончик подбородока и он прижимается к ней губами, в полной мере пользуясь преимуществом, когда она задыхается от него, чтобы засунуть свой язык в маленький рот. Он усмехается, задаваясь вопросом, может ли она попробовать себя на вкус. На вкус она как газировка, и он стонет, трётся внутри неё так глубоко, как только может.   Пальцы Билли ускоряются, желая, чтобы она достигла оргазма до воцаренния абсолютной эйфории. Обещал ведь. Второй оргазм, кажется, нарастает даже быстрее, чем первый (может быть, потому, что он пытается поразить её сладкое место внутри), и она визжит под ним. Он чувствует вибрации её крика, ускоряет толчки, наслаждаясь трепетом узких стенок. Всё это доводит его до крайности; он оттягивает рот. — Черт возьми. — рычит он ей в ухо, изливаясь внутри неё, сильнее, чем когда-либо прежде.   Когда это прекращается, он падает сверху, оставляя ещё несколько поцелуев на её губах. Она все равно не борется.   Билли садится, вытирая лоб её футболкой и натягивая джинсы. Макс выглядит совершенно развратной,  полные окружности выглядывают из её приподнятого лифчика, губы опухли от его поцелуев, а бёдра раздвинуты, акцентируя внимание на лишённую своей неприкасаемости промежность из которой капает белая струя. — Это было чертовски невероятно, Максин. Спасибо. Мне это было нужно.   Он усмехается её остекленевшему, блаженному взгляду, затем не спеша возвращается в свою комнату, весело насвистывая.   Билли падает на кровать, постсексуальная вялость распространяется по всему его телу. Теперь головная боль уменьшилась, и что-то внутри заметно успокоилось. Сквозь тишину дома он едва слышит скрип с другой стороны стены. Макс двигается, хоть и не сильно. Наверное, слишком больно, чтобы встать и принять душ. Улыбка остается на его лице, пока он не слышит её возобновившиеся всхлипы, а затем хмурится.   Он думал, что она наслаждалась этим в конце. Ему дважды удалось довезти её до оргазма. Как она могла его за это ненавидеть? Это продолжается, должно быть, несколько часов, затем двери робко открываются и закрываются. Слышно как полились струйки душа. Через полчаса опять тишина. Входная дверь скрипит, и Билли знает, что её не будет до конца дня.   Он снова остаётся один в тишине, что-то неприятное сжимает его грудь.   Билли вспоминает другие сексуальные контакты. Он знает, что всё началось плохо, но она бы не размякла так сильно до конца, если бы на каком-то подсознательном уровне не хотела этого.   Может быть, она плакала из-за потери девственности. Женщины могут быть странными в таких вещах, но он был достаточно добр, чтобы обеспечить ей удовольствие. Большинству девушек было бы все равно. Он даже не пытался заставить её ответить взаимностью. Может, ей просто нужно время. Да, наверное, это так. Просто она отреагировала слишком эмоционально. Он должен был остаться и по-обниматься, или ещё что-нибудь.   В следующий раз, когда он увидит её, он уверен, что она вернётся к своей обычной, вспыльчивой версии Макс. Хоть и голос в его затылке, тот, который он долго подавлял и который еще больше заглушается его внутренним зверем, говорит Билли об обратном. —  Это было слишком. — шепчет противный голос. — Она будет желать твоей смерти, пока оно не настанет.   Его голова снова начинает раскалываться, и он почти благодарен: мешает думать о том, какой он кусок дерьма.   Может быть, размышляет он с головокружением, когда сон закрадывается в его разум, он заслуживает каждую каплю боли, которую он когда-либо получал от Нейла.