Я уверен, это ясно и очевидно для меня,
Что это не просто алиби, необходимое тебе.
Нет, это что-то для борьбы с жаром –
Да, это приведёт тебя в норму.
Dance, Little Liar (оригинал Arctic Monkeys)
- Детка, ты скоро?
- Иду!
Девушка металась по квартире, собирая свой образ: бордовая помада оказалась на раковине в ванной комнате, среди многочисленных баночек с кремами и лосьонами после бритья; маленькая черная сумочка от Chanel была найдена брошенной на кресле в гостиной. Ее всегда несколько неряшливо лежавшие волосы рассыпались по плечам и спине каждый раз, когда девушка разворачивалась на 180 градусов обратно, то ли вспомнив, где что лежит, то ли в растерянности: они непростительно опаздывали. Сегодня пара отправлялась в театр, на премьеру с участием их общего друга, и ей, как никогда прежде, хотелось произвести неизгладимое впечатление: если не на Алекса, так на какого-нибудь третьего лица.
Она являлась ведущим корреспондентом журнала Q. Он - бессменным фронтменом Arctic Monkeys.
Ей приходилось терпеть его невыносимый характер. Обстоятельства вынуждали ее вымучивать из себя улыбку и иллюзию абсолютного участия в разговоре. Она едва ли не проклинала еще совсем молоденькую себя, стоящую на пороге взрослой жизни, за выбор профессии, спустя некоторый временной интервал позволившей свести ее с Алексом Тернером.
"
Садист Солист британской Инди-рок группы Arctic Monkeys Алекс Тернер расхвалил свое тщедушное эго раскрыл интересные подробности о процессе записи пятого по счету студийного альбома группы.
Едва ли не самая ожидаемая пластинка года в Британии..."
- Какая Вы прелестная, Кейтли. - Алекс раз за разом пробегал взглядом по рукописному тексту, улыбаясь и посмеиваясь. - Я могу рассчитывать на Ваш автограф? Прямо на этом листе.
Она силилась не выдавать своего пренебрежения, сжимая в пальцах автоматическую ручку.
- Вы не имеете никаких прав на прочтение моих черновиков. Все, что здесь - личное дело меня и только, Вас это не должно никоим образом касаться.
Брюнет облокотился на стол, в издевательском недоверии скрещивая руки на груди.
- Вы можете дать мне стопроцентную гарантию, что статья не запятнает мою репутацию своими дешевыми утками?
Девушка презрительно оглядела парня, сто раз пожелав ему упасть с лестницы, возвращаясь домой.
- Оставим нашу неприязнь при себе, Мистер Тернер.
Они долго отплевывались друг от друга - оба были законченными эгоистами, чтобы трезво оценивать сложившуюся ситуацию, не скатываясь к своему личному превосходству. Для них игра в кошки-мышки только начиналась. С самого начала мысль о ненависти казалась им весьма перспективной и интересной - она абстрагировала их от привычной жизни, внося ту особую порцию острого перца, которой так не хватало молодым людям. А потом, незаметно для самих себя, они стали приходить друг к другу: в ресторан, кинотеатр под открытым небом, на съемную квартиру.
Друзья давали им не больше трех месяцев относительного спокойствия. Мэтт обещал выбить всю дурь из Алекса, если тот еще хотя бы раз заявится на репетицию пьяный и насквозь пропахший ее духами. Но самому Алексу крайне нравилась ее привычка оставлять записки на подушке. Ему нравилось, что Кейтли руководила им, обводила его вокруг своего идеального пальчика, сажала на цепь подле себя.
Он просыпался достаточно поздно, чтобы наблюдать лишь тлеющие окурки ее сигарет в своей излюбленной, черно-белой пепельнице. Каждый раз, проводя утро за размышлениями, Тернер приходил к мысли о ее неизгладимой любви хотя бы к курению, чувству совершенной отрешенности по отношению к нему, Алексу, которому подобная позиция была в новинку. Это подстегивало крепче любого стимула, встряхивало сильнее электрического разряда, доводило до исступления в разы действеннее утреннего секса.
В данную минуту он не могу думать ни о чем, кроме ее тонких и длинных ног. Маленькое черное платье соблазнительно выделяло все прелести фигуры напротив, и стоило девушке лишь нагнуться, застегивая многочисленные ремни на сапожках, как его мысли оказывались за пределами сознания, отождествляя вожделенную фигуру с чем-то внеземным, нереальным, божественным. Тернер прекрасно знал, что она - его, всецело и полностью, независимо от ее собственного решения. Но Кейтли была совершенно иного мнения.
- Застегни молнию.
Голос доносился до него с заметным отставанием. Затуманенный взгляд не покидал ее обтянутых черным капроном щиколоток.
- Алекс!
И он, как дрессированная собачонка, едва ли не бежал на ее зов, сверкая от счастья.
- Закодируйся, Тернер. - Она собрала волосы в кулак, оголяя спину. - Или прекращай пить с утра.
Кончик его носа едва заметно касался холодной кожи спины. Дурманящий аромат ее духов в буквальном смысле сводил его с ума. В симбиозе с неповторимым ничем иным запахом кожи, создавал эмоциональный шквал, сносящий все на своем пути даже там, где мужчина ставил каркасно-бетонные стены - сердце. Алекс провел языком по позвоночнику, утыкаясь во впадинку на затылке. Вдохнул полной грудью, задерживая воздух в легких, как делал бы, прикуривая элитную сигарету.
Она напряглась и вытянулась, принимая выжидающую позицию. Он играл с ней, будто Кейтли являлась неотъемлемой частью его гитары, пытался разбудить в ней чувства посредством прикосновений, надеялся услышать глухую вибрацию где-то внутри, словно от звуков баса, доносящихся из усилителя. Но она оставалась непоколебима и спокойна, как гордое море, сокрывшееся за штилем.
- Мы опаздываем, Тернер.
Ее голос был низок и строг. Она выждала свойственную ей паузу, еще какое-то время, перед тем, как продолжить:
- Примени свои пальцы в деле и застегни молнию.
С характерным лязгом, присущим металлическим застежкам, ткань платья сокрыла девичью спину от взгляда потемневших глаз.
- Надеюсь, ты понимаешь, что самостоятельно роешь могилу, Уейлсли? - шепнул на ухо Алекс, перехватывая волосы девушки в свою ладонь, сжимая в кулаке и оттягивая на себя.
Кейтли прогнулась в спине, но опираться на сзади стоящего Тернера не стала - от греха подальше. Лишь приторно-сладко улыбнулась, обнажая белоснежные зубы, от чего Алексу на мгновение показалось, что перед ним искусительница - нечто опасное, античеловечное и ядовитое; существо, не имеющее и малейшего понятия касательно добродушия, честности и любви.
Ее губы, приоткрытые и сочно-бордовые, едва коснулись мочки его уха, обезоруживая Алекса:
- Прибереги напал на вечер, сладкий.
Доставая расческу-гребень из внутреннего кармана пиджака, Алекс улыбался, практически сиял, предоставляя воображению возможность завуалировать образ разгневанной девушки, отразить его от каждого угла сознания, словно звук, раскатами отталкивающийся от стен. Он не желал признавать, пожалуй, даже самому себе, что именно такая Кейтли - взвинченная, взбалмошная, растрепанная, в какой-то степени помятая, с пунцовыми от эмоций щеками - именно такая Кейтли вспыхивала перед его глазами каждую секунду. Вспыхивала и сияла, озаряя и возбуждая.
Он был готов рассмеяться, едва ли восприняв собственные доводы всерьез, но ее пальцы, сомкнувшиеся на запястье, остудили пыл.
- Машина внизу. И, умоляю тебя, завязывай хохлиться.
Сидя на заднем сиденье тонированного Форда, каждый думал о своем, сохраняя молчание.
- Ты даже не поцелуешь меня? - Спустя некоторое, весьма короткое время, не выдержал Алекс.
Кейтли в насмешке вскинула левую бровь вверх, цокнула языком, врезаясь взглядом в знакомые черты.
- У меня помада.
Грубо рассмеявшись, он собственнически положил ладонь на ее колено, сжимая, но не поглаживая.
- То есть, ты просто не хочешь целовать меня?
- Нет, не хочу.
Судорожно вздохнув, Тернер пожалел, что не захватил с собой сигареты.
- Ты же понимаешь, что нас не должны видеть вместе, Алекс? Ты же помнишь об этом и торжественно клянешься, что ни при каких исходах не подойдешь ко мне? - С вызовом, словно предлагая сыграть в безумно увлекательный квест, спрашивала Кейтли. - Даже в том случае, если кто-то из нас начнет умирать, захлебываясь собственной слюной - соблюдать дистанцию, помнишь?
- Помню, клянусь, но не понимаю.
Пренебрежительно зацепив указательным пальцев манжетку белой, накрахмаленной рубашки, Кейтли скинула его ладонь со своего колена, небрежно закидывая ногу на ногу.
- Мне вполне хватит первых двух пунктов, малыш.
Остаток пути был проведен за безмолвствованием: ладони зудели, желая прикоснуться к друг другу, легкие требовали отравляющего никотина, нацеленного расслабить обоих.
Надев на голову черную шляпу с широкими полями, Кейтли первая открыла дверцу со своей стороны и вышла, оставив мужчину в смятении. В его голове будто поселилась черная дыра, засасывающая все те реплики, что были уготованы на сегодня заранее. Единственное, что странным образом согревало его - слова, ворочающиеся скорее внизу живота, чем звенящие в ушах - вечер. Напал на вечер. Приберечь напал на вечер. С этой особой он становился конченым ослоголиком, зацикленным отнюдь не на платонических ощущениях, упиваясь теми короткими ночами, что оставались в запасе. И от понимания таких метаморфоз ему не было стыдно. Разве что немного неловко перед стенами в его спальне, будто обретающими в одночасье и глаза, и уши.
Отсчитав ровно 360 секунд, дверца с легким щелчком открылась, выпуская под испепеляющие лучи прожекторов Алекса Тернера, пытающегося незаметно для чужих глаз отыскать в толпе вожделенную фигуру, облаченную в черное, и еще не до конца уверенного в том, что делает все достаточно правильно.
