Стипендиальная программа Шанхайского университета

Наруто китайский знал плохо, мог навскидку вспомнить несколько базовых фраз — только и всего. Он всегда соглашался со своими друзьями, когда те звонили ему и называли придурком: потому что только придурок поедет учиться на год в Шанхай, зная только японский и английский на среднем уровне. Тем не менее, это произошло, и Узумаки даже не жалел — преподавание в Шанхайском университете международных исследований было действительно на высоте: учителя могли донести информацию на английском даже тем, кто знал язык плохо. Правда, парень сталкивался с некоторыми трудностями при пополнении дорожных карт, покупке еды и разных мелочей, но за два месяца стало попривычнее. Всегда считая Токио шумным, Наруто не был готов к тому, что существует город более оживленный, но миллионные толпы китайцев, что были видны с высоты крыш зданий, на которые любил забираться парень, показывали, что все возможно. Стипендиальные международные программы — крутая возможность поездить по миру, когда тебе двадцать, и единственным наставлением, что услышал Наруто от отца, который против отъезда сына ничего не имел, было «не выделяйся и не ввязывайся в неприятности». И Наруто не ввязывался: он учился в меру своих возможностей, старался не материть упрощенные китайские иероглифы, сетуя на несправедливость японского лингвистического развития, и никогда — никогда! не участвовал в каких-либо разборках в стенах университета. А разборки были, потому что среди кучи иностранцев всех национальностей и рас в Шанхайском университете международных исследований был еще кое-кто примечательный. Японец, что ходил на занятия исключительно в юбках. И, однажды увидев его, всего такого неформального, с подведенными черным глазами и в темных оттенков юбке, с пластырями на носу и забинтованными руками, из головы своей Узумаки выкинуть того уже не мог. Наруто от него шарахался, как от огня: едва завидев фигуру парня в другом конце коридора, он разворачивался и практически убегал, и плевать, в какую сторону ему нужно было — он готов был оббежать весь кампус, только бы не столкнуться с ним. Наруто такого не понимал и не принимал, и знал, что не сможет выполнить наставления отца, если когда-нибудь этот парень с ним заговорит. Узумаки от всей этой нервотрепки с гендерной идентичностью был в принципе далек, и даже темы для докладов подобные избегал, что уж говорить о живом представителе такого. Очевидно, что Узумаки не был единственным, неспособным к принятию, потому что избивали того парня часто. Часто и жестоко, практически на ежедневной основе. Все об этом знали, но никто ничего не делал, международные университеты вообще отличаются смешением менталитетов и по итогу — бездействием. В стенах этого учебного заведения и так были небольшие проблемы с оборотом запрещенных веществ, до остального комитету по контролю образовательного процесса дела не было. Наруто не хотел знать об этом парне ничего, и ему было плевать, что они из одной страны и — вполне возможно — из одной префектуры. Со своей миссией Узумаки справлялся вполне успешно почти три месяца: на своем факультете медиакоммуникаций он подружился с китаянкой — ТенТен и двумя канадцами — темнокожим Караем и длинноволосым парнем по имени Шиин, который был до того замкнут, что иногда просил Карая отвечать за него на семинарах, заранее записывая свой ответ на ноутбук. Но время везения, видимо, кончилось, поэтому в начале ноября, привычно поднимаясь на крышу одного из зданий университета, Наруто услышал звуки драки. Он так и застыл на последнем лестничном пролете, во все глаза глядя сквозь открытую дверь крыши на потасовку между парнями третьего года обучения и того придурка, что был в юбке. Впрочем, это дракой назвать было сложно: черноволосый японец выглядел, как живой труп, он не давал сдачи, а юбка выше колена в стиле гранж открывала взгляду синяки, больше похожие на открытые переломы. Наруто знал парней, что избивали несчастного — он вполне буднично беседовал с ними иногда в столовой, они казались ему вполне нормальными, к тому же против старших идти — не в рамках менталитета и Японии, и Китая. Одного из парней звали Джиробо — это Узумаки запомнил, поэтому, когда четверо, брезгливо отшвырнув парня в юбке от себя, спускались мимо застывшего Наруто по лестнице, поздоровался блондин именно с ним. Ему отсалютовали, но не более. Поднявшись на крышу, Наруто остановился напротив поднимающегося на ноги — что было удивительно, если честно — парня. Тот хрустнул челюстью и постарался привести в порядку рубашку, но получалось не очень; по открытой воротом ключице стекала кровь. «Хреново» Саске сфокусировал взгляд на стоящим перед ним: тот вроде как прилетел по той же стипендиальной программе, что и он, и вроде как даже был из Токио. Большего он не знал. Явная помесь японской и европейской крови, если судить по внешности — на большего анализа не особо работающего сейчас мозга не хватало. Саске присел у стены одной из надстроек на крыше, более не обращая внимания на незнакомца.       — Я думаю, что они идиоты, — сказал тот. Учиха не признался себе в том, что соскучился по японскому языку в стенах университета. Саске выгнул бровь. Неужели кому-то, кроме подруг, оставшихся в здании, есть до него дело?       — Они явно хотели отделать тебя как следует… — блондин подошел к нему почти вплотную, — они явно не разбираются в болевых точках и нужной силе удара. И прежде, чем Учиха успел подумать над этими словами, его вырубили точным ударом в голову. Наступила темнота. Очнувшись ближе к ночи на том же месте, где помнил себя последний раз, Саске сразу почувствовал все последствия ударов.       — Вот же черт, — он поднялся и отряхнулся, — может, спрыгнуть сразу? — ночной Шанхай светился огнями, окружавшими не самое высокое здание университета. Отбросив эту мысль, Саске, держась за голову, спустился вниз и, приложив пропуск к турникету, вышел из здания. Все же, ему повезло, что на ночь кампус не закрывался, иначе пришлось бы провести ночь в университете, а тогда лишние вопросы от Итачи.       — Блять, Итачи, — Саске почти ударил себя в лоб, вовремя вспомнив, что именно голову сейчас лучше не трогать. Вытащив из кармана ветровки чудом уцелевший телефон, он дал короткую отмашку брату в виде СМС. И направился по своему любимому маршруту: поймать первое попавшееся такси, и на окраину города — в травмпункт. Когда знакомый врач снова начал грозить «обидчикам» полицией, Саске только отмахнулся и кинул на стол купюры, которых было явно больше, чем надо.       — Но я не понимаю, — Кабуто — медбрат, что всегда работал в ночь, встал из-за стола, не обратив внимания на деньги. Он говорил по-английски, — почему Вы не хотите, чтобы их отчислили? Это же так легко!       — Не в этом дело, — хрипло ответил Саске, морщась из-за ран, что уже, впрочем, были обработаны и забинтованы, — их в любом случае накажет жизнь, потому что… — он надрывно рассмеялся, — потому что они обучаются на предпоследнем курсе социологии… как они собираются окончить университет по этой специальности, если не могут принять банальный факт ношения парнем юбки? Социологи, — и снова рассмеялся, совсем не весело. Кабуто только головой покачал. Парню повезло, что не было сотрясения мозга, впрочем, учитывая ход мыслей студента, мозгов там было не особо. В такие моменты врач жалел, что не пошел на психиатра.       — Тебе вызвать такси? Саске пожал плечами.       — Вызывай. Кабуто с готовностью набрал номер и переключился на китайский, называя адрес. Саске южное наречие, коим пользовались в Шанхае, не нравилось.       — Саске… — эмоции на лице Итачи нельзя было описать ни одним словом, эта была дикая смесь… всего, — Господи, да что я должен говорить родителям, когда они звонят узнать, как дела у их младшего сына?       — Ври, — ответил Саске и упал на диван.       — Я же убью их, — тихо сказал Итачи, — если бы ты только сказал, кто это сделал. Брат помотал головой.       — Нет смысла, — он расстегнул юбку, сбрасывая ее, и принялся расстегивать рубашку, — они слишком глупы, я бы и сам справился. Пусть люди примут тот факт, что у одежды нет гендера, и мне плевать, сколько времени на это уйдет. Просто все поймут, что я прав, и тогда мое исследование относительно предрассудков в обществе… ладно, просто принеси чай. Итачи готов был перерезать всех представителей мужского пола гребаного Шанхайского международного университета, если это избавит его брата от постоянных побоев. Саске умел драться, и очень даже хорошо, но этим умением не пользовался. Младший брат вбил себе в голову какую-то чушь по поводу гендерных исследований и никак от нее не отказывался. Дело было далеко не в юбках, и даже не в тенях для век, потому что Итачи отлично слышал, чем именно занимается его брат, когда приводит к себе кого-то из подруг, поэтому вопроса по поводу ориентации не возникало… просто, Саске верил в человеческий ум, слишком верил. А люди были идиотами.       — Мне, наверное, не стоит интересоваться, как прошел день? — он поставил чашку чая перед братом, который теперь остался в одних боксерах, открывая взору гематомы.       — Вообще, в целом, даже неплохо, — устало проговорил Саске. И он бы никогда не рассказал брату о том, что был на несколько секунд достаточно наивен, чтобы допустить мысль о том, что кто-то печется о нем настолько, чтобы встать на его сторону. Ха! На его, «ебанутого парня в юбке». Еще бы. Даже перед собой стыдно было, а ведь давно не наивный ребенок. С такими мыслями он уснул. И, как ни странно, проснулся с ними же.       — Отлично, теперь твой проеб будет мучить тебя вечно, — вздохнул он. Людям все-таки доверять нельзя, их можно только изучать. Он поэтому и поехал по этой программе в Шанхай, где уже некоторое время работал брат, бегло говоривший на китайском и никогда не имеющий достаточно времени, чтобы этому языку научить Саске. Социальная антропология и социологические исследования — точного названия Учиха не помнил, но примерно так назывался его курс. Но у парня к учебе подход был другой, а юбки были удобными, поэтому, застегивая очередную черную юбку, с висящими на ней цепями, двадцатилетний студент думал, как бы так извернуться, чтобы не сдохнуть от боли. Забинтованная наполовину голова придавала еще большего шарма и так местами залепленному пластырями образу. О своем поступке Наруто пожалел сразу же: по приходе в общежитие плохо стало так, что парень побежал блевать. Он ненавидел общество, ненавидел менталитет своей страны и менталитет китайцев, ненавидел Джиробо и свою трусость, которая не дала пойти против системы. Ему нельзя ввязываться в неприятности. Ему можно поступать так, как поступает большинство. И если консервативное общество твердит, что парень в юбке — отклонение, значит это отклонение, и таких нужно избегать. Наруто впервые был рад одноместному размещению, потому что, будь у него сосед по комнате — тот бы пал жертвой необузданного гнева запутавшегося человека. Узумаки позвонил матери почти в истерике, потому что она была мягче отца и потому, что отцу он говорить подробности не собирался. Проговорив с ней минут тридцать, Наруто заметно успокоился и пожелал спокойной ночи, выключив телефон. Кушина была доброй и рассудительной, она посоветовала сыну разобраться в том, с кем он хочет общаться, а с кем нет, и в причинах этого желания. Она посоветовала почитать литературу по поводу традиционной японской одежды, постоянно повторяя, что платья и юбки, вообще-то, встречались в качестве атрибута мужского костюма почти в каждой стране. Наруто списался с ТенТен, потому что та больше разбиралась в подобных темах, и, когда та покрыла его матом на китайском (он впервые поблагодарил вселенную, что не понимает этого страшного языка) и приказала извиниться перед парнем, окончательно успокоился. Да, он именно поэтому и не хотел видеть ублюдка в юбке — потому что знал, шаблон у него порвется окончательно, но, раз уж это произошло и было проиграно буквально в худшем из возможных сценариев, нужно было над этим работать. Недели шли, и все вернулось в прежнее состояние: учеба, проекты с друзьями, красочные презентации внеучебной деятельности и шум кампуса. Наруто больше не боялся ходить по коридорам, но все еще озирался по сторонам. За это время удалось узнать немногое: придурка зовут Саске, Саске очень популярен у девушек… вообще-то, исключительно у девушек, потому что остальные относятся к нему со смесью презрения и опаски, но тому, кажется, все равно. Саске на хорошем счету у преподавателей, Саске — ненавистный директору. Саске натурал.       — Натурал? — переспросил Наруто у одной длинноволосой блондинки в кафе на втором этаже.       — Боже, — она была из Нидерландов, поэтому привыкла к темам, касаемых гендеров и ЛГБТ, — слушай, иногда парень в юбке, это просто, черт возьми, парень в юбке! Вы какие-то непробиваемые здесь. Ты китаец?       — Японец, — поправил Наруто.       — Тц, — она цыкнула, — консервативное правительство. Наруто согласился. Саске снова встретился ему через какое-то время, на той же крыше, отхаркивающий кровь и держащийся за ребра. Он, казалось, был в предобморочном состоянии.       — Твою же мать… — тихо проговорил Наруто, шагая вперед. Саске, увидев, кто идет к нему, слишком резко для своего состояния отскочил назад, рискуя сигануть с крыши вниз.       — Бля… ты только… — неразборчиво шептал он.       — Что? — не понял Наруто.       — Голова, говорю… — совсем тихо сказал Саске, — бей в другое место… и так сотрясение, я это знаю… чувствую, — он слабо улыбнулся разбитыми губами. Наруто было больно на него смотреть — во всех смыслах. Он набрал номер скорой — его ничтожный запас китайских фраз был как раз на этот случай. Саске, кажется, сказал еще что-то, но Узумаки только крикнул ему сидеть и не двигаться, развернувшись к двери с крыши с такой скоростью, что, казалось, сломаются лодыжки. Он никогда не думал, что сможет так быстро бежать; он никогда не думал, что сможет объяснить в медпункте, что ему нужно, с помощью жестов. Наруто вернулся с блистером обезболивающего, водой, и льдом. Саске непонимающе смотрел на парня, который опустился на колени перед ним и протягивал таблетки.       — Держи, выпей сразу все, полегчает, они сильные, — тараторил он, впихивая лекарство в руки. Саске взял и выпил, потому что ситуация казалась нереалистичной — в другое время он бы подозрительно косился на неизвестные таблетки.       — Скорая будет минут через десять, — это Саске слышал уже через шум, который был очевидным сопровождением сотрясения мозга, — я принес лед, так что… Этот парень и тот, что вырубил его неделями ранее, абсолютно точно были одним человеком. О котором пришлось много думать.       — Я ненавижу тебя, — четко выговорил Учиха перед тем, как провалиться в забытие. Наруто с готовностью подхватил его, не дав причинить себе еще больше боли. Если бы их кто-нибудь увидел сейчас в том положении, в котором они были, точно бы подумал много неправильных вещей. Саске очнулся в больнице, под капельницей и со своей любимой спутницей — головной болью. Попробовал пошевелить пальцами — вспомнил, что два из них точно сломаны.       — Дерьмо, — выдохнул он.       — Ты очнулся! Саске не ожидал услышать бодрую японскую речь с пробуждения, он повернул голову. На него из полутьмы зашторенной палаты смотрели голубые глаза. Те, что ассоциировались с болью в затылке.       — Что тебе нужно? — он говорил спокойно, но то, как были напряжены мимические мышцы, выдавало злость.       — Уже ничего. Меня зовут Узумаки Наруто, — парень ответил такой же слабой улыбкой, на которую был некоторое время назад способен Саске, — обычно знакомство со мной происходит по-другому. Извини меня. Повисла тишина.       — Ты больной? Раздвоение личности или еще что-то такое? — спросил Саске, — уходи, я сам могу заплатить за больницу. Учти, скажешь кому-нибудь, и я уложу тебя в травматологию быстрее, чем ты пожалеешь об этом. Наруто упрямо замотал головой.       — Нет.       — Уходи.       — Нет. Саске привстал, и гнев в его черных глазах вступил в свои полные права.       — И что, черт возьми, значит «уже ничего» в ответ на вопрос?! Наруто вздохнул.       — Ну, до того, как ты очнулся, я все думал о том, что хорошо было бы… если бы ты очнулся. Это произошло, в конце концов. Так что больше мне ничего не нужно. Саске моргнул, и потом моргнул еще.       — Почему бы тебе просто не избить меня, как в прошлый раз? Ты выглядел вполне удовлетворенным перед ударом, — Саске по-настоящему злился, — прости, что помню только «перед», потому что после этого я отрубился часов на пять, но, знаешь, это было даже лучше, чем видеть твое лицо. Наруто не отвечал.       — Поэтому я предлагаю тебе альтернативы. Первое: ты валишь отсюда. Второе: ты избиваешь меня еще раз, и тогда ты ТОЖЕ валишь отсюда, только через окно, очевидно. Потому что мне твои игры не нужны.       — А во что я, по-твоему, играю? Саске прыснул, но скорее от отчаяния.       — Думаю, в карты или фишки на желание, потому что иначе тебя бы тут не было. Никто бы не стал избивать человека, и в следующий раз заботиться о нем. Это бред.       — Стало быть, я особенный, — произнес Наруто, — потому что я дерьмовый игрок. И потому что я хотел извиниться за прошлый раз, это самый худший способ знакомства, — он попытался улыбнуться, но вышло плохо. Сюрреалистичный диалог был прерван вбежавшей медсестрой, которая, естественно, говорила на китайском, но Саске отмахнулся от нее парой базовых фраз, согласившись только на измерение давления и какие-то таблетки из разряда антибиотиков. Оставалось надеяться, что он правильно перевел, не хотелось бы загнуться в припадке от аллергии на неизвестное лекарство. Саске снова перевел взгляд на сидевшего рядом парня.       — Ты серьезно?       — Да. Учиха криво усмехнулся.       — Ты же знаком с ним, да? С Джиробо.       — Так и есть, но…       — Так как мне тебе верить, Узумаки Наруто? — было даже печально произносить японское имя, зная, что человек перед тобой более чужой, чем все, кто был «до».       — Ты не даешь мне договорить!       — Ты вырубил меня на крыше университета! Я даже слова не сказал! Я ничего не сказал! — Саске натурально кричал. Наруто стушевался.       — Я-я… я просто хочу извиниться, ты даже не представляешь, как я винил себя…       — Да мне и не нужно, черт возьми! Мне плевать, мы даже не были знакомы, а ты уже сказал, что те, кто избивают меня, делают это, блять, недостаточно жестоко! Ты псих!       — А ты парень, носящий юбки! Как я вообще должен был воспринимать тебя?! КАК?! Последнее восклицание разрезало воздух в помещении, и Саске шумно выдохнул.       — Сваливай, — отмахнулся он, ложась обратно. Наруто медленно выдохнул. И не сдвинулся с места. В тишине сидели долгие сорок минут, Саске начал засыпать. Наруто смотрел на него еще десять минут, а потом заговорил.       — Делай, как большинство, и не выделяйся. Не иди против общества, — Саске приоткрыл один глаз, вслушиваясь в тихие слова, — отличающимся ячейкам никогда ничего не добиться. Нас так учили. Мы так и живем. Школа — уважать сенсея, семья — чтить родителей, работа — не сметь отказывать боссу. Университет, — Наруто поднял на Саске глаза, и у последнего перехватило дыхание, — если странного парня в юбке избивают старшие… или игнорировать, или следовать примеру. Саске медленно закрыл глаза. Он все это знал, знал и ненавидел эти правила, только страну не ту для побега выбрал — в Китае едва ли не строже.       — Но мне надоело, — продолжил Наруто, — может, ублюдок в юбке не такой уж и ублюдок. Саске усмехнулся.       — Ты не можешь знать наверняка.       — Но надеюсь, что узнаю, — ответил Наруто. Саске сел на койке, протягивая забинтованную руку.       — Учиха Саске. Не то, чтобы рад знакомству. В полутьму палаты пробилось шанхайское солнце. Общаться они не стали. Они просто… знали, что существуют в стенах этого университета. Саске носил юбки, Наруто закрывал долги по веб-дизайну. Встретились в один субботний день на крыше. Саске курил, и Узумаки не спешил входить на крышу, позволяя рассматривать парня перед собой. Юбка чуть выше колена, в фиолетовую клетку, черная рубашка, ветровка сверху, обычные носки и кроссовки. Ноги у Саске были с явным, но не слишком, рельефом мышц, и можно было сделать предположение, что тот занимался легкой атлетикой по типу бега. Совсем непохожий на девушку социолог в юбке — вот кем был Учиха Саске.       — Привет.       — Привет, — Саске протянул пачку сигарет, но Наруто отмахнулся.       — Ты поделишься, почему так одеваешься? — Узумаки позволил себе рассматривать парня еще и вблизи, не стесняясь.       — Ты первый, кто задает этот вопрос прямо. Даже девушки не интересовались, они думают, это нетактично. Наруто улыбнулся, подставляя лицо ветру.       — Я бы пошел от обратного, — Саске выдохнул дым, — почему нельзя? Почему есть женские штаны, но нет мужских юбок или платьев, и килт не в счет, потому что, если бы я носил в Китае килт, то сам бы себя посчитал сумасшедшим. Наруто смеялся долго, до слез. Саске мотал головой на идиота, с которым познакомился, но тоже ухмылялся. Он уже потом добавил про важность экспериментов в социологии и про то, что, вообще-то, юбки очень даже удобны, просто никто не пробует.       — А..? — Наруто обвел пальцем свой глаз, показывая, о чем хочет спросить.       — А, это, — Саске прикрыл глаза ненадолго, позволяя рассмотреть не особо заметную подводку, — а что, скажешь, мне не идет? Он точно издевался, Наруто это знал. Поэтому пихнул того в плечо. Ветер трепал черные волосы Саске, когда тот резво уворачивался от толчков.       — Но нравятся тебе девушки? — решил уточнить Наруто, вспоминая давний разговор с одной из них.       — Да. По крайней мере, с парнями я никогда не пробовал, да и проблем с гендерной идентификацией у меня не возникало.       — А современную гендерную теорию я отрицаю, — вставил Наруто, — и я говорю это не как «японец», гендеры как социальный конструкт исторически сопровождал биологический пол. И то, во что преобразовался сейчас, это как-то…       — Неправильно? — уточнил Саске, с интересом разглядывая парня.       — Да, именно, и прости, если я задел твою нежную задницу, облаченную в юбку, о борец за небинарную одежду. Усмехнулись в один голос. И однажды Саске все же сломали руку. Девушки с его курса визжали и плакали от вида окровавленного открытого перелома, кто-то пытался помочь, но Учиха не видел ничего, пелена застилала глаза, и он только помнил, как вышел на улицу во внутренний двор кампуса, опустился за посадки можжевельника у внешней стены и начал загибаться от рыданий. Когда его нашел Наруто, слезы просто обрисовали дорожки на щеках и стекали, не прекращаясь.       — Просто очень больно, — раздельно и тихо проговорил Саске, вздрагивая, — все нормально. Я очень устал. Скорую уже вызвали одногруппники Саске, и оставалось только ждать. Наруто присел перед Саске и, смочив руки водой из бутылки, принялся вытирать его слезы.       — Я не знаю, что для тебя сделать. Саске вырубился от болевого шока раньше, чем услышал эти слова. Когда его выписали из больницы с предписанием носить гипс еще месяц, он узнал две новости. Первая: Наруто запрещено появляться в университете еще две недели — административное взыскание. Вторая: четыре причины административного взыскания лежат в травматологии. Как реагировать, Саске не знал, но это были первые спокойные недели в Шанхае с момента приезда. Когда гипс был снят, а Наруто возвращен в университет, избегали друг друга так же, как и раньше. Говорить было не о чем. Наруто провожал взглядом обвешанную то цепями, то ремнями — каждый раз по-разному — юбку и старался не заострять внимание на том, почему вообще пялится на задницу Учихи. Тот, в свою очередь, старался не думать о том, почему ходит по тем коридорам, в которых занятия есть у Наруто, а не у него самого. Были ли успехи на социологическом фронте у Саске? Определенно. Потому что директор смягчился, уже не брезгуя смотреть на одного из умнейших студентов, а мужская половина одногруппников то и дело звала парня куда-нибудь с собой (конечно, только после того, как вынудили одну девчонку признаться во всех подробностях сексуального контакта с Саске, чтобы убедиться, что тот «нормальный»). Наруто был вроде рад, что Саске избавился от побоев и избегания, но с другой стороны… С другой стороны, он же первый начал общаться с ним! Пересеклись снова, очевидно, на крыше. Был обеденный перерыв между парами, и Наруто сидел, потягивая апельсиновый сок. Саске поднялся по лестнице неслышно, поэтому Наруто вздрогнул, почувствовав чужое присутствие рядом. Саске сел, вытянув длинные ноги и закинув одну на другую, позволяя Узумаки на долгие секунды зависнуть на этой части своего тела.       — Я просто хотел поинтересоваться, зачем ты их избил, — сказал Саске прямо.       — Показать пример, как в следующий раз обходиться с тобой, — великодушно пояснил Наруто, припоминая их первую встречу.       — Ах, точно, а то я уж подумал… За сарказмом Саске скрывал все еще не прошедшую обиду, хотя забыть он, честно, пытался. Они просидели тихо еще несколько минут.       — И что подумал? — с интересом повернулся на него Наруто, сверкнув голубыми глазами.       — Что ты решил поиграть в защитника. Защитника, в котором я не нуждаюсь, — медленно произнес Саске. Наруто покачал головой.       — Я знаю.       — И я умею драться, просто к сведению, — пробормотал Саске, отводя взгляд. Наруто выгнул светлую бровь.       — Ну и что мешает? Саске красноречиво указал взглядом на юбку.       — Не очень-то удобно бить ногами — а люблю я именно ногами — будучи в юбке, если, конечно, те придурки не любители мужского стриптиза. Но это не основное — не хочу вылететь за драку, у брата будут проблемы, да и родители не обрадуются. Вот как, значит, Саске Учиха тоже был человеком, с семьей. Осознавать это было странно.       — Будем друзьями? — предложил Наруто.       — Мы уже друзья, — Саске откинулся затылком о стену и повернул голову на Наруто, они были близко, — ты просто не заметил. Наруто тоже повернулся в его сторону, надолго пропадая в черноте глаз напротив.       — Точно?       — Я социолог, верь мне, — ответил Саске, и Наруто не мог не верить. Саске каждую ночь просыпался, задыхаясь, видя во сне Наруто, яростно избивающего Джиробо до крови, а потом поворачивающегося на самого Учиху, что был сторонним наблюдателем. После этого Наруто обычно оказывался рядом и впивался в губы диким поцелуем, кусая в той же манере, в какой избивал человека до этого. И на этом моменте Саске просыпался: вскакивал на кровати, поднимался и начинал расхаживать по комнате, почти вырывая свои черные волосы — такого масштаба было отчаяние. А однажды приснилось, что Наруто залезает своими руками под юбку к Саске, специально того возбуждая в стенах университета, а потом трахает на кафедре отдела медиакоммуникаций. В ту ночь Саске проснулся не только в отчаянии, но и со стояком. Итачи в свою очередь заебался слушать ворочанья младшего брата каждый божий день, как будто он жил с гигантским хомячком. Когда Учиха начал тщательнее подбирать юбки перед выходом в университет, он уже знал — это последняя стадия. Потому что дальше только осознанное желание наведаться к кому-нибудь из переставших доставать его третьекурсников и попросить избить — специально — потому что он сошел с ума. Одна из подруг предложила Саске зайти послушать открытую лекцию другой образовательной программы, обещала, что будет интересно, и Учиха не стал отказываться. Он понял, что совершил ошибку, когда на главную сцену кампуса вышел Наруто, держа в руках пульт переключения слайдов красочной презентации, подготовленной им и его командой. Рассказывали про международные СМИ и разницу формата представления информации ими. Саске не слушал. Он смотрел: как Наруто бегает глазами по залу, как улыбается, как путается в английской грамматике и одергивает себя на японском. Как находит глазами Саске в перерыве от своих реплик. Стало так душно, что больше сидеть Учиха не мог. Под шум бурных аплодисментов он вылетел вон из лекционной, направляясь на улицу. Февраль был прохладным, но не холодным уж точно, так что заболеть можно было не бояться. Он сел на ступени широкой лестницы в конце у входа, устраивая локти на коленях и склонив голову.       — Что ж, ладно, это было неловко, — сказали сверху, и Учиха понял, что Наруто последовал за ним почти сразу же.       — О чем ты? — глухо.       — Мой английский, — ответил Наруто, присаживаясь рядом, — ты же знаешь его в совершенстве, а я не знал, что ты придешь послушать, знал бы — потренировался бы в нем лучше. Но я все равно польщен, что ты пришел. Саске поднял на него голову, ветер трепал черные пряди.       — Причем тут я и мой английский? Наруто пожал плечами.       — Просто… твое мнение ощущается важнее мнения большинства.       — Даже мнения профессора, что принимал у вас доклад? Узумаки усмехнулся.       — Возможно.       — Идиот. Наруто опустил взгляд на голые ноги Саске.       — Тебе не холодно? Не лето.       — Совсем нет, — помотал головой Учиха, но холодно, вообще-то, было. Узумаки медленно ухмыльнулся и вдруг положил свою ладонь туда, где оканчивалась юбка — чуть выше колена. Саске задохнулся.       — Ага, мурашки! — он кивнул на открытые ноги, — врешь, так и знал. Саске все еще не дышал. Ладонь Наруто была невероятно горячей для обычного человека, и Учиха держался из последних сил, чтобы не попросить придурка сжать руку сильнее — потому что он не просто сошел с ума, он, должно быть, еще и фетишист. Осознание недостатка воздуха пришло к Саске, как только Наруто убрал руку, как и осознание возбуждения, правда, пока не слишком заметного.       — Наруто       — М?       — Ты спрашивал тогда про ориентацию. А что зависело от ответа на вопрос? Узумаки задумался. Он все еще не привык к Саске в юбке, но мог признаться, что образ ему шел, поэтому часто просто разглядывал необычного парня, не имея каких-то сторонних мыслей. Волновало ли его, если Саске вдруг понравится парень?       — Я не знаю, — признался Наруто, — это было, скорее, проверкой, мол, если ты гей в юбке, то это логично, и дело даже не в том, что ты пытаешься убедить в чем-то консервативное общество, просто гей в юбке — банальность, — попытался сформулировать мысль он, — но ты оказался натуралом, значит, по моей прежней логике, ты действительно заинтересован в социологическом исследовании и принятии-непринятии обществом. Как-то так.       — «Прежней логике»? — вздернул бровь Саске.       — Сейчас я тебе просто верю, и я знаю, кто ты, более-менее, так что на данный момент я бы не стал устраивать никаких проверок, социолог. Учиха опустил взгляд.       — Это хорошая новость, потому что я думаю, что бисексуален. Наруто окинул его взглядом, который невозможно было прочитать.       — Появился парень? — осторожно решил уточнить он.       — Нет, — ответил Саске, поднимаясь и отряхивая юбку, — появился интерес. И он впервые за несколько месяцев посмотрел Наруто прямо в глаза. Просто и уверенно, так, что только слепой не понял бы, что он имел ввиду. Он искал в глубине голубых глаз подсказку, что делать дальше, но не находил ничего, а потом Узумаки отвернулся, рассматривая внутренний двор, и Саске понял, что разговор окончен. По прошествии почти пяти месяцев с момента их «знакомства» Саске все еще не мог простить Наруто, как ни пытался. Он помнил, что тот вырубил его без каких-либо на то причин, и не мог отпустить ситуацию.       — Выглядишь еще ужаснее, чем обычно, — шуточно поддел Итачи.       — Чувствую себя так же, если честно. Подобная искренность была обычно чужда Саске, и старший брат отложил ноутбук.       — Поделишься? Тебе не так много времени в Шанхае осталось.       — Мне нравится человек, которого я должен ненавидеть, — сказал Саске. Итачи выгнул бровь.       — И какая сторона чувств тебя больше беспокоит? От чего ты избавился бы с большей вероятностью? Саске начал разглаживать юбку, старательно игнорируя пронзительный взгляд старшего брата. «Любовь» — хотел сказать он. И сказал: «Ненависть». Наруто абсолютно точно знал, что у него аритмия… или брадикардия… или еще что-то такое, предынфарктное состояние, например. Потому что сердце, как начало сдавать в нормальном ритме с момента признания за Саске бисексуальности, так и продолжало, каждый день.       — Мне не могут нравиться парни, — сказал Наруто.       — Почему? — спросил Шиин, отвлекаясь от рисования плаката на графическом планшете. Когда Узумаки понял, что сказал это вслух, внимание друга уже было приковано к нему.       — Потому что… э-э… потому что парни мужественные, а мужчинам нравится что-то такое… хрупкое и нежное? Шиин скептически окинул друга взглядом.       — Мыслишь предрассудками… И Наруто молился, чтобы тот не сказал единственное слово, всегда напоминавшее о Саске, но тот сказал:       —…гендерными. Наруто упал лицом в парту. Спокойная жизнь Саске продлилась недолго. Это дошло до парня вместе с представленным к горлу ножом в одном из темных коридоров кампуса. До этого недели две были незначительные потасовки.       — Привет, шлюха, — шепнули на ухо.       — Слышу от выродков шлюхи. Шлюхи Азии* И, поскольку, патриотизма в шайке обидчиков было, видимо, больше, чем прочей морали, последовал глухой удар. Саске уже начал привыкать, но, вообще-то, конкретно сегодня ему нужно было заниматься, так что он вырвался из цепкой хватки старшего парня и рванул к лестнице. Бегал Учиха быстро, особенно в юбке, а не форменных университетских штанах — которые никто почти и не носил — поэтому на шестом этаже оказался быстро. Внизу был тупик, и путь открыт был только наверх, но проблема была в том, что наверху была только крыша.       — Ну пиздец, — ругался Саске на китайском из-за большей экспрессии.       — Это точно, тебе пиздец, — выплюнул Джиробо, хрустнув кулаками, — девочка. Саске осмотрелся. Какова вероятность, что к вечеру в университете остались желающие подняться на крышу и увидеть их? Низкая. Каков уровень раздражительности самого Учихи после невзаимных чувств к парню и месяцев непрекращающихся побоев? Пиздецки высокая. Саске не отошел ни на шаг, когда четверо стали окружать его. Он сбросил перекинутую через грудь сумку с учебными материалами и чуть отставил одну ногу назад. На правах «старшего», Джиробо всегда бил первым, и Учиха знал это. Он быстро увернулся и, переступив на левую ногу, ударил с разворота с такой силой, что нападавший отлетел в одного из своих дружков, повалившись на поверхность крыши. Как в замедленной съемке, не обращая внимания на плавно опускающиеся на свое законное место после встряски складки юбки, Саске плавно перекатился с носков кроссовок на пятки, откидывая голову назад.       — Что такое, испугались парня в юбке? — ехидно поинтересовался он. Двое оставшихся в строю парней переглянулись и хрустнули суставами, демонстрируя отрицательный ответ. Когда Саске уже начал расстегивать ветровку для удобства полноценной драки, послышался голос:       — Достаточно вам. Наруто стоял, облокотившись о стену одной из надстроек.       — Сваливайте. Повторения от ЭТОГО человека нападавшим не требовалось.       — И этих, — Наруто кивнул на полуживого Джиробо с напарником, — с собой. И Саске остался наедине с Узумаки.       — Я сидел там, — кивнул Наруто на верх надстройки, предупреждая вопросы, — было интересно понаблюдать. Учиха подавил желание вцепиться руками в шею друга. Он сделал два шага, так, чтобы оказаться к нему почти вплотную. Лицо исказила злость.       — Я не могу простить тебя, — сказал он, — за тот, первый случай. Как бы ни старался. Я не знаю о чем ты думаешь, и я хотел бы, но, когда ты говоришь, что тебе интересно наблюдать, я не знаю, хочу ли вообще тебя знать. Наруто прикрыл глаза и понимающе хмыкнул, но он не догадывался, какого масштаба боль испытывал Саске, просто смотря на него. Когда он открыл глаза, чернота напротив искрилась страданием.       — Мы можем больше не общаться? — попросил Учиха, — потому что все, чего я хотел от Шанхая, это исследований других людей, а не экспериментов над собой. Узумаки распахнул глаза и поспешил перехватить Саске, но тот быстро отступил.       — Учиха, ты что несешь? Тот как-то странно посмотрел на Наруто, а потом развел руками, будто позволяя насладиться своим образом в огнях вечернего Шанхая. Сетка поверх клетчатой серо-фиолетовой юбки трепалась под порывами ветра, Узумаки отвлекся на в меру жилистые ноги.       — Было наивно полагать, что это сработает, — совсем убито сказал Саске, и только сейчас Наруто обратил внимание на пластырь у парня на переносице и рядом с бровью, — потому что, какому нормальному парню может понравиться парень в юбке? Учиха был уверен, что Узумаки просто оставит его на крыше, приняв предложение больше не общаться, потому что тот явно считал себя как раз нормальным. Наруто, вопреки ожиданиям, так не считал. Поэтому сердце, неделями до этого заходившееся в бешеном ритме, вернулось к спокойствию только тогда, когда он прижал парня к себе. Саске ударил его по спине, выбивая воздух, но Наруто не отступил, крепче стискивая Учиху.       — Ты же сам просил не играть в защитника, — хрипло рассмеялся он, — а если серьезно, то ты действительно думаешь, что я не вмешался бы? Я соврал тебе, прости. Это ты псих, а не я, в конце концов. Тогда Саске посмотрел на него потрясенно.       — Но, возможно, я все еще тяну на ненормального, упомянутого тобой, потому что, как оказалось, — он красноречиво оглядел его, — ты можешь мне понравиться. Учиха снова попытался вырваться, ему снова не дали.       — Игра в дружбу затянулась, — сказал он, становясь прямо и не позволяя более весу рук Наруто воздействовать на свои плечи, так он был даже выше блондина.       — Да с чего ты взял, что я играю?       — Я социолог, верь мне, — с печальной усмешкой повторил Саске свою давнишнюю фразу.       — На этот раз не верю, — Наруто сцепил руки за его поясницей, — я говорю серьезно. Ты сказал, у тебя появился интерес к парням. Ко мне. Ты в этом не одинок. Учиха пожал плечами.       — Ты не знаешь, что делаешь, журналист, — хмыкнул он. «Посмотрим» — подумал Наруто, на деле же, вместо слов, поцеловал.       — Прости меня. Прости, прости, прости, - шептал Узумаки ему в висок, когда отвлекался от быстрых поцелуев в скулы.       — Пытаюсь, — Саске запрокидывал голову и цеплялся пальцами за сильные плечи. Саске не сдерживался, отвечая на горячие поцелуи, потому что Узумаки сам изъявил желание пойти против системы, пускай сам же потом расхлебывает. Какого же было удивление Учихи, когда он оказался прижат к стене надстройки, а теплые ладони Наруто накрыли его боксеры под юбкой, медленно спускаясь к бедрам. И потом Саске подхватили на руки, заставляя обвить торс ногами и со стоном вжимая в стену.       — Я почти фантазировал об этом, — прохрипел Учиха, пытаясь отдышаться. Наруто оторвался от его шеи, заглядывая в глаза.       — А я фантазировал, но не в стенах университета. Моя комната на территории кампуса… пошли? — прежде, чем Саске ответил, тот снова поцеловал его, настаивая. И чуть позже, когда Учиха лежал на полуторной кровати Наруто, а тот нависал над ним, одной рукой забираясь под юбку и почти закатывая глаза от удовольствия, он понял, что терпеть все эти семь месяцев можно было хотя бы ради этого момента. Все мысли выветрились из головы, когда Наруто сжал его тазовые кости, впиваясь в кожу короткими ногтями, и потянул того на себя.       — 你真是不可思议* [nǐ zhēn shi bù kě sī yì] *ты невозможный Саске ухмыльнулся.       — Как и ты, — от излишнего волнения он мог напутать тоны, так что не рискнул бы на китайский, — но лучше заткнись и продолжай. Наруто не нужно было повторять, поэтому он опустился ниже, закидывая одну ногу Саске себе на плечо и впиваясь зубами в нежную кожу внутренней стороны бедра. Учиха застонал от смеси боли и удовольствия.       — Странный, странный придурок в юбке, что же ты со мной делаешь? — шептал Наруто, находя руками молнию на злосчастной юбке, а губами — шею Саске. Тот не отвечал, рвано вдыхая и чувствуя, что по сравнению со снами в жизни Узумаки еще более горячий.       — Хочешь — прекращай.       — Не после того, как у меня встал от одной демонстрации твоего удара. Саске закатил глаза, и в этот момент Наруто справился с юбкой, отбрасывая ее и хитро глядя на натянутые под тяжестью возбуждения боксеры.       — Ненормальный, — тихо проговорил Учиха, прикрывая лицо рукой, когда Узумаки скользнул пальцами по его члену.       — Ненормальный, — согласился Наруто, и ему впервые в жизни было плевать. Итоги исследовательской Саске представлял на главной сцене кампуса, одетый в темно-синюю рубашку и черные брюки. Он сказал, что в университете больше юбки ни к чему несмотря на то, что на родине намеревался продолжать носить их; он сказал, что все и так знают его ежедневный прикид, и незачем провоцировать комиссию. В аудитории сидели, в основном, иностранцы. Конечно же, члены комиссии ему поставили «отлично», и, конечно же, с толикой неприятия. Последнюю ночь в Шанхае провели на крыше стеклянной многоэтажки. Саске сложил голову к Наруто на колени и любовался миллионами огней и вывесок, Наруто любовался выразительностью подведенных черным глаз и вытянутыми стройными ногами парня. Ни разу за время знакомства они не обменялись контактами, не назвали домашнего адреса или университета. Их рейсы в Токио были с разницей в час, и, когда Саске уже направлялся к гейтам, у Наруто в мозгу вдруг что-то перещелкнуло: он оставил свои вещи посреди зала ожидания, и бросился к удаляющемуся черноволосому парню. — Чт-? — Саске недоумевал, когда его резко развернули со спины. И еще больше удивился, когда, на виду у всех пассажиров, Наруто притянул его к себе и поцеловал. Вот так просто, придурок, который почти год назад утверждал о ненормальности ношения парнем юбки. — Ты хоть номер свой оставь, — шепотом попросил Наруто, отдышавшись после бега на короткую дистанцию, — я ведь не фаталист. Учиха улыбался, как придурок, когда убирал телефон в карман под крики работников аэропорта о том, что может опоздать на посадку. Он провожал взглядом удаляющуюся фигуру Наруто, который, кажется, был счастлив. Саске бы вечно твердил о важности эксперимента в предмете социологии. *(П\А: Шанхай часто называют «Шлюха Азии» за некий происходивший в начале 20 века пиздец)