***
Кабинет Альбуса-заместителя иногда слишком похож на кабинет Альбуса-директора, так что иногда с усталости Гарри теряется. Тогда палочка будто сама просится в руку, хочется покрутить в пальцах древко, ощутить все впадинки и выщебинки. А иногда Гарри себя ощущает стариком и просто прикрывает глаза, считая про себя. Мордред, страшно ведь подумать, они сейчас с Альбусом, мать его, Дамблдором почти ровесники! Между ними всё еще десятилетие-второе, и всё же. Гарри ногтями проходится по спине Фоукса, чешет-гладит между перьями. В другой руке он держит чашку с восхитительным зеленым чаем, а Альбус не напротив, с другой стороны стола, как было всегда в его детстве. Сейчас он сидит рядом на диване, устало трет переносицу и с проклятиями разбирает почту, большую часть писем отправляя в камин — поклонники. «У Локхарта было больше», — думает Гарри со странной насмешкой и отпивает очередной глоток. М-да, и в какой момент что-то слегка пошло не так? Он упустил вожжи?.. — Мечтаю утопиться в очах ваших бездонной глубины, — с чувством внезапно зачитывает Альбус, а Гарри фыркает и не думает прятать насмешку. — Ты как, как Мастер трансфигурации, глаза в озера «бездонной глубины» превратить способен? — Предпочитаю мозг в песок — толку больше, а смертность одинаковая. И объем меньше. — Какая практичность. — Гарри фырчит и ему вторит Фоукс. Письмо летит в камин и почему-то загорается ядовито-розовым огнем, а в воздухе появляется странный запах… Гарри почти складывается пополам, заходясь в хохоте, вслепую машет палочкой, защищая нос фильтром. Альбус, сурово поджав губы, бестолково машет своей, пытаясь сделать что-то одновременно и с дымом — с отчетливым приворотным душком, — и с самим письмом, медленно тлеющим и еще Мерлин знает с чем, да только толку что-то пока никакого. Гарри, разгибаясь, и не думает помогать, вновь начинает чесать Фоукса, одновременно мимолетно-печально заглядывая в чашку — случайно почти всё расплескал, согнувшись в хохоте. — Такими темпами я и по зельеварению получу Мастерство, — кривится Альбус, наконец-то справившись, — всего-то Адское Пламя для письма вызвал, делов-то. — Трепещу и жажду, — лениво отзывается Гарри, раскидываясь на диване и левитируя чашку на стол. — А чего еще ты жаждешь? — Альбус наигранно-заинтересованно оборачивается к нему, и Гарри вновь смеется, не стесняясь запрокинуть голову и показать обманчиво-беззащитное горло.***
— Ваше приглашение, мистер Смит. — Малфой протягивает свиток, кокетливо перевязанный бечевкой, завязанной на бантик и на конце залитой сургучом с оттиском. Гарри почти смешно от такой-то помпезности в его магазинчике и от всей этой ситуации в целом. Это ведь теперь ему еще и на бал идти — какой ужас. — Минутку, лорд-мистер Абраксас, — фыркает он и легонько проводит пальцами по лепесткам орхидей в вазе. Щекочет: — Давай, Долли, просыпайся. Долли — вечная засоня — просыпается неохотно, отмахивается, но Гарри неумолим. И она взлетает, чтобы скорбной сверкающей фигуркой зависнуть перед его носом, вперив грозный взгляд. — Яйцо ледяной птицы достань, пожалуйста, — просит, улыбаясь и игнорируя ее взгляд. Долли вздыхает, переворачивается в воздухе, раз, второй. Исчезает наконец, напустив искр, — Гарри отчаянно чихает, как и всегда от них. Когда она появляется вновь, в руках у нее яйцо, которое раза в три больше нее. Гарри аккуратно то берет, благодарно улыбается: — Спасибо. Долли в ответ щебечет, и Гарри только прижмуривается на любые ее слова. Лишь кивает, когда она машет на прощание, вновь устраиваясь спать на орхидеях. А затем вновь возвращает свое внимание Малфою, что так усиленно делал постную мину — аж перестарался, бедненький. — Ваше яйцо. — Гарри аккуратно перекладывает яйцо на подушечку, трансфигурированную из какого-то мусора. У Малфоя совсем сложное лицо делается, он будто и не верит, тянется рукой, а затем ее одергивает. Вновь смотрит на Гарри, говорит хрипло: — Мой домовик передаст деньги сегодня. — Я сниму защиту, — кивает Гарри. — Пусть «постучится». — Как?.. — почти шепчет Малфой, легко касаясь яйца. Он хмурится, прислушиваясь к чему-то. — Оно отдано добровольно. — Чудеса дипломатии, — фыркает Гарри. — И двадцать галеонов оперативных расходов — чтобы собрать кой-какие сплетни. Малфой кивает, а затем будто встряхивается, становясь вновь собой. Деловито говорит, неуловимо улыбаясь и чуть кивая на приглашение, небрежно брошенное Гарри на прилавок: — Библиотеку открою для вас после бала. Гарри смеется, качает головой: — Это чтобы я до конца всего действия не сбежал? — спрашивает насмешливо. — Полагаю, в этом был план, — снисходительно кивает Малфой, и Гарри вновь фыркает. Вот же вредный павлин. Потому что Гарри действительно планировал засветиться в начале, а затем раствориться в толпе. Но ничего, партия длинная, до конца еще ой как далеко. — Надеюсь, клуб-по-интересам совсем не украдет у народа хозяина вечера. — Ради вас, — надменно скалится Малфой. Гарри улыбается, нарочно-плебейски машет рукой — ну как здесь удержаться. — Чао-чао, лорд-мистер, тогда. Жду эльфа. — Всего доброго, мистер Смит. — Малфой бережно подхватывает яйцо, кивает. Идет к выходу, чтобы, уже открыв дверь, на миг обернуться, бросить насмешливо-протяжное: — Га-арри, — и исчезнуть в вихре аппарации, стоило переступить порог.***
Гарри нашел книгу почти неожиданно. Почти испуганно. Он застыл у стеллажа, сжимая в руке корешок, непонятно чего боясь. Но он уже видел почти стершиеся чернильные буквы названия на обложке. Он уже точно знает, что держит в руках. Гарри вздыхает. Перехватывает книгу, бережно пальцем повторяет линии названия. Кивает сам себе, оглядывается — всё еще несколько потерянно. Ладно. Ладно. Он просто не ожидал встретить ее здесь — в седьмой секции Запретной части Хогвартской библиотеки. С одной стороны подпираемую «Почему приворот на волосах лучше приворота на крови», а с другой — жизнеописанием какой-то гордой владелицы гарема на триста тел, и добровольных из них было… Гарри и сам не понимал, зачем заглянул внутрь, но лучше бы в тот момент любопытство ему о себе не напоминало. Впрочем, когда Гарри открывает книгу и с первой же страницы врезается в брачные ритуалы тан-танов, а буквально через одну видит полноростный портрет какого-то голого бородатого мужика — возможно, не зря книга стояла в секции книг с приворотами и прочей «любовной» тематики. Гарри вновь смотрит на обложку, убеждаясь, что не перепутал книги. Но нет — это та. В каком-то дурном настрое Гарри лезет в третью секцию, с легкостью находит томик «Волхованье всех презлейшее». Сразу листает в конец, где, как помнит, находился карандашный портрет автора — и он не ошибся. Сходство голого мужика и Герпия почти поразительное, и Гарри смеется, запрокинув голову. Это же надо было так вляпаться. Теперь он уже и не удивлен, что в его время в «О зверьях и парадоксах» не хватало некоторых страниц. Гарри возвращается к рабочей зоне с мягким креслом и столом, листает книгу — да, кроме изображений Герпия разной степени извращенности, есть и рисунки самих тан-тан, и схематический набросок временных течений. Книга больше похожа просто на личный дневник, чем исследование. И всё же всё еще содержит драгоценные знания. И Гарри вчитывается, делая собственные заметки на пустом пергаменте, внезапно находя интересные моменты и в совершенно личных заметках — хотя о чём-то предпочел бы никогда и не знать. И всё же в прошлом — что только для него было прошлым, а для прочих будущим, которое вряд ли наступит вообще — он многое упустил, читая кем-то сильно подправленную версию, без всей этой кучи личного. Впрочем, тогда его и тан-тан волновали чисто — Гарри хмыкает, вспоминая Риддла, — академически. Он, помнится, тогда штудировал библиотеку Хогвартса в попытках понять, что же делать с даром, который вроде как был всегда, да только сам он был слишком туп, чтобы это понять. Обычная ситуация — для него. Гарри прикусывает перо, задумчиво затем щекочет влажным кончиком себя за нос, чихает. Глаза жадно бегают по строчкам, а прочего мира и вовсе не существует.***
Гарри задумчиво стоит у окна Директорской Башни, на улице первый снег и точки-дети весело бегают под ним. Вспышки заклинаний и смех, Гарри будто и сам сейчас там, внизу, среди них. На улице уже ноябрь, лето давно закончилось и буквально весь Хогвартс всего для двоих человек остался в нем. Теперь повсюду дети, а сам Гарри натыкается почти в каждое свое посещение библиотеки на кого-то из профессоров — пусть с Альбусом они договаривались всего на лето, но Диппет был весьма любезен. Кряхтит с полки Шляпа, и Гарри кидает на нее беглый взгляд искоса, но затем опять опускает его к земле, выглядывая из окна. Шотландский ветер, тот самый, который так любит кусаться, безжалостно бьет в лицо, но он не зря ведь маг. Не научившись в школе бытовым чарам, у него было время научиться им потом, когда оказалось, что жизнь-то это не сплошной Патронус с Экспеллиармусом. Рождество скоро. Диппет подходит бесшумно, даже колокольчики, которыми Альбус утром украсил загнутые носки его ботинок, и не думают звенеть. Гарри замечает его в отражении, чуть двигается, позволяя стать рядом и тоже выглянуть в окно, освежиться. — Иногда верный ответ — самый простой. — Но для того, чтобы найти хоть какой-то ответ, — нужно задать вопрос. — Когда я был юн, — начинает, лукаво улыбаясь, Диппет, и Гарри, кажется, уже догадывается, о чём пойдет речь, приподнимает в неверящей усмешке бровь, — мир был совсем другим. И даже чтобы просто попасть в Хогвартс первого сентября, я должен был самолично тогда поймать и оседлать дракона… Гарри качает головой, фырчит, спрашивая: — Так тот список действительно существует? Каждый год во время приветственной речи первого сентября Диппет начинает свою с этих слов. Про босоногую и безбородую юность и то, как сложно в то время было просто добраться до школы — только волшебные твари в его речи каждый раз новые. И ходит по школе байка, что когда-то кем-то был начат незнамо где список, каких зверей Диппет уже упомянул. И вроде как то ли список ежегодно кто-то очень ответственный дополняет, то ли этим непонятно как призраки заведуют, то ли сам Диппет… Но список есть. Говорят, Ньют Скамандер как-то нашел тот список — и из-за него и стал магозоологом. Страшная вещь, короче, тот список. Гарри бы с удовольствием им полюбопытствовал, ну как, такая вещь и без его носа. Звери же! — Кто знает, — мерцает глазами Диппет, и Гарри уже даже привык, что Дамблдор научится в будущем этому трюку именно от него (это при том, что сам Диппет очков не носит принципиально). — Но речь сейчас не о списке, а о том, что молодые должны уметь ловить момент. Не быть всегда самыми-самыми, это всё успеется. А и просто наслаждаться жизнью. — По-моему, я только этим и занимаюсь… — со вздохом бормочет Гарри. — Отчасти. Но и тебе есть куда стремиться. А уж Альбусу… — Диппет качает головой. — Будешь чаю? — С удовольствием, директор. — Гарри кидает последний взгляд в окно и отходит к креслу, садится. — Что вы, к слову, думаете о последней публикации Скамандера?..***
— Гарри, а, Гарри! — Руфус вертится волчком, крутится, Гарри только глаза закатывает на это. Надо было остаться дома, но Руфус разнылся и пришлось идти гулять по предпраздничному маггловскому Лондону. Примирял Гарри с жизнью только весьма недурный глинтвейн. Но и он подходил к концу. — Что? — Мы ведь встретим Рождество вместе? Надо украсить твой магазин, а то непорядок, и… — Прости, у меня другие планы. — Что?.. — переспрашивает Руфус потерянно, будто враз уткнувшись в стену и растеряв всю радость. — Какие? — Пригласили на бал, — пожимает плечами Гарри, и не думая скрывать. — Без возможности плюс одного, прости. — Когда? — голос Руфуса дает петуха. — Пригласили? — Гарри почти насмешничает, и ему почти неприятно от собственной же жестокости. Но еще больше — безразлично. — В сентябре. — Я про др!.. — Руфус, — обрывает его Гарри. — Мы встретимся с тобой двадцать седьмого — тогда и отметим Рождество, если для тебя это так важно. — А для тебя нет?! — Рождество — такой же день, как и любой прочий. Разве что выходной, что бывает весьма кстати. — Гарри! — у Руфуса в голосе почти истерика. — Руфус, — но у Гарри только ледяное спокойствие.