Серебряный Лис

На самом краю земли зябко и дуют ветра. С Запада там кругом дремучий колючий лес шелестит вершинами, подставляет тонкие ветви порывам ветра, теплому солнцу и проливным дождям. С Востока — сплошная синь воды Бесконечно Вечного Океана. Там почти никогда не бывает гостей. На самом краю земли стоит одинокая хижина. По ночам ее окна светятся мягким оранжевым светом. Там скрипят половицы, от ветра колышутся занавески и золотистая пыль танцует в лучах солнца, оседая на полках. Живет там Серебряный Лис. По утрам он неспешно курит на своем крыльце и смотрит на птиц. Затем, собирает волосы и выходит на променад. Ищет ягоды и целебные травы, запасается водой из лесного ручья и порой охотится на глупых кроликов. Лису нравится бродить среди деревьев, и то, как ветер путается в его волосах. Нравится таинственная тишь запутанные тропы и запах растаявшей на солнце смолы. Сильнее всего нравится доходить до границы леса и оставлять загадочные символы и знаки на стволах сосен и крупных валунах, чтобы потом, затаившись, наблюдать за людьми, которые на свой страх и риск решаются дойти до самого края. Люди рассказывают друг другу байки о Лисе, пугают Серебряным своих детей, чтобы те даже не думали соваться в лес. И представляют его всегда по разному — то огромным зубастым чудовищем, способным одним ударом убить с десяток воинов, то сгорбленным слепым стариком, который хранит все секреты мироздания. Многое о нем говорят и хорошего, и плохого, но сходятся все в одном — горе тому, кто рискнет ступить на его земли. Серебряный Лис опасен. А Лис не знает что о нем говорят, но людей старается избегать. Жизнь как-то раз уже преподала ему урок о том, какими могут быть люди и на что они способны. Урок этот тонкими шрамами навечно записан на его теле и лице. Жестокие попались учителя. Люди несли угрозу, но от этого не становились менее привлекательными, менее интересными. Лис любил тайком наблюдать за тем, как долго они всматриваются в оставленные им узоры, строят свои догадки, пытаются подобраться к краю. По вечерам он возвращается домой, забирается на крышу своего дома и провожает солнце за горизонт. Глядит на уходящие вдаль корабли. Они уходят так медленно и этим совсем не похожи на людей. Порой ему кажется, что сама их жизнь уходит быстрее, чем корабли. Бродя по лесу он часто находит тех несчастных, что уже никогда не смогут выйти из леса. С тихой грустью закрывает их невидящие глаза, вплетает в их волосы цветы. Такие хрупкие, беззащитные и пустые оболочки — все что осталось от них. Лис смотрит на это и сердце его наполняет печаль. В этом — его работа. Когда солнце, наконец, скрывается за горизонтом, Лис возвращается в дом, зажигает старую лампу и долго смотрит на огонь. Думает о жизни. В последнее время, о своей собственной, в основном. Слишком неспешно она течет, слишком размеренно. И каждый день похож один на другой как две капли воды. Наверное, он был одним из тех кораблей. А огонек тихонько трепещет под стеклом фонаря. Только он один видит, как иногда по щекам Лиса скатываются редкие жемчужины слез. *** Тишину леса прорезал топот копыт. Звонкий лай собак прокатился по чаще. Охотники привязывали лошадей к деревьям — дальше лес слишком сгущался, верхом не проедешь. — Эй, Винсент, кинь мне колчан, — крикнул высокий аристократ, под ногами которого путался крупный черный пес. Молодой граф выполнил просьбу старого знакомого и жестом поманил собаку к себе. — Не понимаю, чего ты к нему привязался, — сказал своему псу Винсент. — Я уже начинаю жалеть, что взял тебя с собой, знаешь? Пес зевнул, весело помахивая хвостом, и снова побежал к Реймонду, который теперь внимательно осматривал свой лук. — Если собаки не тревожатся, значит мы не там ищем, — заявил Дидрих. — Учуяли бы Лиса, сразу бы дали понять что он где-то поблизости. А сейчас они чуют разве что только что-то вкусное у тебя в кармане, Уэллс. Хватит зевать, отправляемся в чащу! Охота на загадочного Лиса стала новым увлечением аристократов, и была чем-то вроде проверки на храбрость. Слухи о чудовище, живущем на самом краю, расползались быстро, и чем дальше — тем невероятнее были истории о нем. Винсент, Честер, Дидрих, Реймонд и Клиффорд приехали сюда издалека, и каждый из них не верил в сказки и легенды. Все они верили только в свою силу и мастерство, и хотя причины, по которым каждый из них решился отправится на край земли были совершенно разными, цель их была одна — найти и пленить Серебряного Лиса. Жители близлежащей деревни предупреждали о том, что из проклятого леса еще никто не возвращался, но охотники игнорировали предупреждение. Куда обычным крестьянам тягаться с теми, кто с самого детства обучался стратегии боя, проводил бесчисленное множество часов за тренировками и всегда попадал точно в цель? Они шли по лесу неспешно, поглядывали на гончих псов, время от времени отпускали разные шутки по поводу своего пребывания здесь. А еще расставляли капканы. Такие беспечные и самоуверенные. Все, кроме Винсента Фантомхайва. Он чувствовал какую-то совершенно необъяснимую тревогу. Как будто что-то надоедливо скреблось под ребрами, пыталось его развернуть и отправить назад туда, откуда пришел — в мир роскошных садов, званых приемов и дорогих вин. В мир избранных, куда обычным людям дорога закрыта. Что-то жуткое было в этом лесу, в скрюченных черных корягах и холоде, пробирающем до самых костей. Время от времени, ему казалось, что деревья перешептываются, и ветер уносит их слова в глубину чащи. Предупреждает своего хозяина о чужаках. Неприятное чувство сопровождало его все время, пока он расставлял силки, и усиливалось, стоило взглянуть на лица своих компаньонов. Они выглядели так самодовольно, словно Лис уже давно находится в их сетях, словно никто и никогда не сможет противостоять им. И Винсент думал о том, насколько это унизительно — пятеро взрослых мужчин, семь крупных натренированных псов, сверкающее оружие у каждого, включая четверых сопровождающих их слуг и все это против одного лишь Лиса. Не это ли показывало их слабость перед ним? Чем дальше охотники пробирались вглубь леса, тем сильнее Винсент убеждался в том, что огромное чудище им не встретится. Слишком спокойными были эти места. Совсем не походили они на логово жуткого смертоносного зверя. От этого на душе становилось только хуже. Необъяснимое предчувствие беды плотно засело в подкорке его сознания, и если не ждать ее из леса, как знать, не придет ли она с другой стороны? К вечеру охотники решили разбить ночлег на небольшой поляне, со всех сторон окруженной высокими соснами. Фантомхайв вызвался развести костер, пропустив мимо ушей колкости своих спутников. Другие аристократы высмеивали его решение поехать на охоту в одиночку, не взяв никого из прислуги, и не догадывались, что Винсент намеренно поехал один. Когда дело касалось работы, Фантомхайв полагался только на себя. Охота на Лиса, конечно, была всего лишь его работой. — Говорят, будто зверь этот размером с лошадь будет, — Дидрих привалился к дереву, с удовольствием вытягивая уставшие ноги. — Жалеешь, что не взял капканы побольше? — ухмыльнулся Клиффорд. — Взгляни-ка сюда, — барон похлопал по увесистой сумке, которая лежала рядом с его ружьем. — Пороха и патронов у меня хватит на то, чтобы перебить всю живность в этом лесу. Кому стоит жалеть, так это Реймонду. Эй, Рей, скажи, ты на полном серьезе веришь, что твои стрелы эффективнее моего ружья? — Оба вы набитые дураки, — перебил собиравшегося ответить Реймонда Честер. — Всем известно, что нет ощущения лучше, чем сразить чудовище добрым мечом! Говорят, хорошая сталь всегда впитывает в себя силу поверженного врага. И уж поверьте, мой меч давно напитался. Вокруг суетились слуги, похрапывали усталые собаки, и Винсенту казалось, что все вокруг так неправильно, так чуждо этому месту. Здесь должна быть звенящая тишина, нарушаемая лишь шелестом листьев и таинственный полумрак, не потревоженный всполохами костра. Лес, внимая его мыслям покачивал ветками, как будто слабый больной пытается отогнать от себя непрошенных гостей. Фантомхайв думал о том, как неприятно природе слушать людские споры и лязг оружия, чувствовать запах пороха и огня. Укрывать в своей тени тех, кто несет разрушения и смерть. — А ты что скажешь, Винсент? — обратился к нему Дидрих. — Ты ведь тоже с собой ружье взял, согласись же со мной! — Прости, Крот, но я считаю, что все мы те еще глупцы. Если здесь и вправду обитает демонический лис, то ни пули, ни сталь его не возьмут. Он поглотит наши души быстрее, чем Клиффорд выговорит мою фамилию. — Жуткий же ты человек… И не смей меня так называть! — буркнул в ответ барон. Губы Винсента тронула самодовольная ухмылка. — Цепной Пёс королевы в своем репертуаре. — Не тебе это говорить, Честер, — парировал Фантомхайв. — Вряд ли мои дела темнее твоих. — Ну хватит, — Реймонд поднялся с места. — Мы здесь не для того, чтобы перемывать друг другу кости. Сейчас нам нужно быть заодно. — Согласен. И да, Фан-том-хайв, я без проблем могу выговорить твою фамилию, — сказал Клиффорд. Аристократы дружно рассмеялись и принялись за еду, не замечая любопытных желто-зеленых глаз, которые наблюдали за ними из темноты. *** Жуткий, почти нечеловеческий вопль разбудил Винсента в то утро. Граф вскочил на ноги и вместе со всеми остальными поспешил туда, откуда донесся крик. В паре метров от места, где расположились охотники, рядом с густыми кустами терновника стоял перепуганный Клиффорд. Рядом громко лаяли псы. На земле, среди алой от крови травы, распласталось безжизненное тело Честера. В его груди торчал тот самый, напитавшийся кровью его врагов меч. — В-вы видите? — кричал Клиффорд. — Видите это? Неужели… Реймонд вышел вперед, внимательно осматривая рану. Винсент тоже приблизился к телу Честера, и глаза его округлились от удивления: кто-то явно пытался украсить тело цветами. Они валялись неподалеку, будто бы тот, кто принес их, был вынужден убегать. — Взгляните, удар нанесен точно в цель, — констатировал Уэллс. — Тот, кто это сделал, очевидно мастерски владеет мечом. — О чем ты говоришь, Реймонд! — Клиффорда заметно трясло. — Честер мертв! Разуй глаза, здесь не твоя чертова клиника! — Разуть глаза стоит тебе. Графа Хартфорда убили его же мечом, в забытом богами лесу. И я уверен, что поблизости нет никого, кроме нас. — На что это ты намекаешь? — спросил Клиффорд. Реймонд сдвинул брови. — Убийца все еще где-то поблизости. — Бред! — снова закричал Клиффорд, выхватив револьвер из кобуры. — Ты хочешь сказать, Честера убил кто-то из нас? — Слуга Хартфорда тоже пропал, — заметил Винсент, но тут же подумал о том, что хрупкий мальчишка Кайл едва мог поднять тяжелый меч Честера, не говоря уж о том, чтобы пронзить им грудную клетку крепкого мужчины, который был намного выше, чем он. Дидрих последовал за своей гончей, и вскоре вернулся с неприятным известием: — Мальчишка не смог убежать далеко. Храни Господь их души, — упавшим голосом сказал он и перекрестился. Клиффорд по прежнему сжимал пистолет, будто бы он мог защитить его от всего на свете. Руки его тряслись так сильно, что казалось, будто сейчас он выронит оружие. — Это мог быть любой из вас! — кричал он. Глаза его горели слепой яростью. Винсент хорошо знал этот взгляд, и потому молчал, боясь подлить масла в огонь. — Кто оставался в ночном карауле с Честером? — Тебя так трясет, что ты не сможешь попасть в цель, даже подойдя к ней вплотную, Диккенс, — спокойно сказал Реймонд. Каждое его слово, казалось, обжигало холодом. Ледяное спокойствие Уэллса так резко контрастировало с истеричностью Клиффорда, что в голову Винсента невольно закрадывались подозрения. Дидрих встал между ними: — Все мы знаем Честера. Он сам вызвался дежурить, и сам отправил всех слуг спать. Винсент кивнул. Виконт Честер Хартфорд всегда и во всем был лучшим. Он занимал только первые места, одевался только у лучших кутюрье, набивал свою трубку только лучшим табаком. Все его существо состояло из самоуверенности и отваги, которая, в иной раз граничила с ослепляющей глупостью, ведь даже отправившись на край земли он вооружился одним лишь мечом. Несомненно, он свято верил в то, что первым найдет Серебряного Лиса, ведь именно он всегда и во всем был первым. Как выяснилось, даже в смерти. Губы Винсента невольно расплылись в ухмылке, и это не укрылось от злого взгляда Клиффорда. — Дьявольский аристократ, — прорычал он, сильнее сжимая револьвер. Костяшки пальцев Диккенса совсем побелели, но Винсент не смотрел на него. Он смотрел на цветы, лежащие неподалеку. — Успокойся, — сказал Дидрих, вплотную подойдя к разъяренному Клиффорду. — Сейчас ты делаешь только хуже. Мы должны разобраться в ситуации, а не переубивать друг друга из-за глупых подозрений. — Нет, он прав, — заметил Реймонд. — Фантомхайв ведет себя подозрительно. Не он ли говорил о том, что все наши души скоро поглотит дьявольский лис? Уэллс приблизился, заглядывая прямо в лицо графа. Винсент краем глаза заметил, как Дидрих еле заметно кивнул ему, готовый в любой момент броситься на Реймонда. Он ответил таким же еле заметным кивком и поднял глаза на Уэллса: — Ты ведешь себя не менее подозрительно. Ищешь кого бы обвинить, пока не обвинили тебя? Вдруг прогремел выстрел. Пес Дидриха рухнул замертво, не успев издать ни звука. Алая кровь быстро впитывалась в землю, окрашивая траву и камни. Клиффорд отшвырнул револьвер и бросился наутек. Гончие инстинктивно погнались следом, оглашая лес громким лаем. *** Лай этот слышал и Лис. Он был неподалеку, прятался в тени деревьев, с интересом прислушиваясь к новым для этих мест звукам и шорохам. Когда он услышал выстрел, что-то внутри шевельнулось, заставило его спрятаться в глубь леса. Такое забытое воспоминание — запах пороха и громкий хлопок, от которого невольно трясутся поджилки в ногах. Он знал, что псы не смогут учуять его запах и что их хозяевам сейчас совсем не до него, но что-то подсказывало, что именно сейчас он должен быть начеку. Впервые за много лет Лис чувствовал опасность, но вместе с тем и дикое любопытство. Именно оно заставляло его бесшумно следовать за этими странными людьми, которые вдруг вмиг позабыли о своей цели. Они продолжали охоту, но теперь это была охота вовсе не на Серебряного Лиса. И была ли охота на него основной целью этих людей? Тот, за кем они гнались, был охвачен ужасом. Лис давно потерял его из виду, но все еще чувствовал его страх. При желании, он мог бы легко выследить его, но этот человек не представлял для него интереса. Как и не представлял угрозы. За долгие годы Серебряный повидал немало безумцев, которым довелось заблудиться в его лесу, и этот, безусловно, был одним из таких. Осторожной тенью Лис пробирался сквозь заросли, и вскоре снова услышал голоса охотников: — Так мы его не догоним, — прорычал запыхавшийся черноволосый мужчина. Лис окинул взглядом его ружье и невольно поморщился. Он всегда считал ружья безвкусным и чересчур громким оружием. — Ты прав, Дидрих, — сказал другой мужчина. За его плечами висел длинный лук, при взгляде на который шрам, пересекающий лицо Лиса начал зудеть. — Нам надо разделиться. Мы почти на краю земли, далеко он не убежит. Кто-то из нас обязательно на него наткнется. Лис осторожно подался вперед, стараясь разглядеть третьего охотника, который стоял к нему спиной. Он был уверен, что движется абсолютно бесшумно, но мужчина вдруг повернулся в его сторону. На секунду Серебряному показалось, что его заметили. Он притаился и ждал, почти уверенный в том, что густые заросли совсем не мешают этому человеку видеть его как на ладони. А затем он услышал шаги. Шаги в сторону его укрытия. *** — Куда собрался, Фантомхайв? — окликнул его Реймонд. Граф опустился на колено и принялся что-то искать в траве. — Клиффорд тут был, — Винсент показал мужчинам револьвер. — Думаю, Уэллс прав. Разделимся. В разговор включился Дитрих: — Какой смысл? Теперь мы знаем в какую сторону нужно идти, туда и пойдем. — Ты видел как Диккенс сжимал пистолет, Крот. Очень сомневаюсь, что он выронил его случайно. — Хочет запутать след, — Дидрих потер переносицу. — Ладно, разделимся. Аристократы разошлись в разные стороны. Когда Винсент остался один, на секунду ему показалось, что нечто мелькнуло в тени деревьев неподалеку, и он побежал туда, боясь упустить беглеца. Беглеца ли? Он мчался вперед, не замечая, как ветви хватают его за волосы и царапают щеки. Видел, как впереди качаются кусты, потревоженные кем-то, кто пробегал здесь до него, и все его тело охватывал невероятный азарт. Дьявольский пес любил охоту, и сейчас, совершенно точно напал на след. Слева мелькнуло что-то серое. «Нет же! Серебряное», — подумал Винсент и резко остановился. В голове что-то щелкнуло, а после пришло осознание. Осознание собственной глупости. Граф услышал, как треснула ветка за его спиной и резко метнулся в сторону. Там, где он только что стоял, в землю вонзилась стрела. — Проклятье, — прошипел Фантомхайв и бросился за деревья. Следующая стрела пролетела совсем рядом с его укрытием и вонзилась в соседний ствол. Прямо в загадочный символ глаза, оставленный явно не матерью-природой. Винсент заметил их только сейчас все эти символы. Они были практически на каждом шагу, но рассматривать их не было времени — нужно было срочно найти другое укрытие. Реймонд явно не жалел стрел, снова и снова заставляя графа угадывать, откуда прилетит следующая. Он был хорошим охотником, а кроме того, прекрасным стратегом. Знал, как загонять жертву и как добиваться своего. Реймонд был воином во всех смыслах этого слова. И считал крайне несправедливым тот факт, что место Цепного Пса её величества занимает этот сопляк Фантомхайв, в котором лично он не видел ни одно из тех качеств, которыми обладал сам. План его работал как часы: Честер и подумать не мог, что его партнер по бизнесу и старый приятель способен вонзить меч в его грудь, а от того с легкостью доверил Реймонду свое любимое оружие, не успев издать ни звука, перед смертью. Разум Клиффорда давно трещал по швам, а потому требовалось лишь слегка надавить, чтобы избавиться от лишнего свидетеля. Все усложнял Дидрих, но здесь сыграл на руку случай — Винсент в последние годы не выезжал из Англии без своей пешки. Уэллс не понимал, почему этот немец так предан графу, и пока не придумал, как переманить его на свою сторону, но, к его счастью, Дидрих сам пошел ровно в противоположную от Фантомхайва сторону, тем самым значительно упростив ему задачу. Оставалось только прикончить Цепного Пса королевы. И занять его место. *** Винсент так и не понял, как это случилось. Сначала, он услышал тихий свист, с которым поет стрела, выпущенная твердой рукой Реймонда. Затем его левое плечо вспыхнуло яркой болью и он упал на землю, не в силах пошевелиться. Еще никогда граф Фантомхайв так сильно не ошибался. Все-таки, было в этом лесу нечто такое, что путало его разум, сбивало с толку.  Притупило его чутье. По крайней мере, именно так он думал сейчас, лежа на мягкой траве и чувствуя, как холодный яд медленно расползается по венам. Реймонд подошел не спеша, вальяжно закинул лук за спину и слегка наклонил голову, чтобы граф мог видеть его самодовольную ухмылку: — Гляди-ка, я подстрелил дикого пса. Удачная вышла охота, не правда ли, Фантомхайв?   Он нарочно растягивал слова, будто смакуя каждую секунду своей победы. Винсент старался не показывать слабость и смотрел в ответ с вызовом, но в зрение уже не фокусировалось. Он силился пошевелиться, но тело его оцепенело настолько, что он не мог даже разжать губ, чтобы выплюнуть проклятие в Реймонда. — Не волнуйся, Фантомхайв, я помолюсь за тебя, — проворковал Уэллс. — Помолюсь, чтобы дьявольский лис нашел тебя раньше, чем твоя немецкая шавка, и не оставил от тебя ни косточки! Он замахнулся, в сердцах пнул Винсента по ребрам, выбив воздух из его легких, и  граф провалился в тягучую липкую темноту. *** Серебряный Лис прислушивался к каждому шороху, зорко следил за каждой тенью вокруг него, и лишь убедившись, что ни одной живой души нет поблизости, приблизился к телу. Закрыл невидящие глаза, в которых навеки застыл испуг, и принялся вплетать в волосы этого человека цветы. Алые маки были ему к лицу. Были похожи на кровавую рану в его груди. Как страшно, должно быть, было умирать от пуль. С каждым цветком воспоминания погибшего вспыхивали перед глазами Лиса. Когда он закончил, уже знал все о прошлом того, кто лежал перед ним, вплоть до последней минуты. Сколько человеческих жизней видели его желто-зеленые глаза? Кажется, целые сотни. Лишь на мгновение Серебряный застыл у тела, думая о том, как быстро он забудет о том, что только что видел, и двинулся дальше. Он всегда забывал чужие жизни, но точно помнил, что охотников осталось трое, а значит, задерживаться нельзя. Такова его работа — провожать путников в последний путь, и сейчас он бесшумно скользил по их следам, ведомый запахом боли. По пути Лис собрал букет цветов горечавки. Ему казалось, что эти цветы будут отлично смотреться в волосах того, кто едва не заметил его. Того высоко человека, чей взгляд карих глаз отличался от всех тех, кто пришел в его лес вместе с ним. Будто он знает больше, чем все они. Будто есть в нем что-то такое, чего не знал даже сам Лис. Вскоре, он вышел на поляну, залитую уходящим за горизонт солнцем, и увидел его. Сколько спокойствия и умиротворения было в этом аристократическом лице. Если бы не стрела, торчащая под ключицей, можно было подумать, что он спит. Лис опустился на колени, осторожно откинул прядь волос с его лба, обрисовал контур скул. «Холодно» — подумал он с тихой скорбью. Горечавка и впрямь очень шла ему. Красиво подчеркивала синий отблеск его волос. Лис был почти готов приступить к привычному ритуалу, как вдруг заметил, что ресницы его слабо дрогнули, и скорбь внутри сменилась надеждой. Тогда Лис лег головой на его грудь и внимательно прислушался. Сердце билось слабо, но оно билось, а значит, действовать надо было быстро. *** В протопленной печи стоял горшок с водой, на столе были раскиданы вязанки трав. Лис судорожно перебирал каждую из них, то и дело поглядывая на бледного человека, вытянувшегося на его кровати. Он выглядел лучше, чем в лесу. Пытался открыть глаза, и мелко дрожал, словно ему было очень холодно. Лис перепробовал почти все, что знал, но вытравить яд было не так-то просто. Человек медленно умирал, и с каждой неудавшейся попыткой его спасти, Серебряному казалось, что лучшее из того, что он может для него сделать — это вплести цветы в его волосы, забрать воспоминания, а вместе с ними и жизнь. Только вот он не хотел сдаваться. Не отдавая себе отчет, он снова и снова искал в старых пыльных тетрадях рецепты, подбирал ингредиенты так, чтобы в случае чего не сделать хуже. В отчаянии Лис оперся руками о стол и опустил голову, чувствуя, как сильно стучит в висках. Впервые за столько лет он решительно не знал что делать, а мысли путались. Думать ясно мешал страх за чужую жизнь. Впервые за столько лет Лис мог кого-то спасти, а потому не мог сдаться сейчас. Он просто не имел на это право. Глубоко вдохнув, Серебряный резко выдохнул и закрыл глаза, взывая к давно забытой силе. Руки сами потянулись к пучку травы, сжали ее так, словно она могла спасти от неминуемого падения, а затем бросили в кипящую воду, которая мгновенно окрасилась в красный. От горького запаха слезились глаза, но Лис не обращал на это внимания так же, как и на то, что схватив горшок с зельем он сильно обжег руки. Он метнулся к кровати и застыл. На него внимательно смотрели карие глаза. — Серебряный… Лис, — еле слышно прошептал граф и тут же зашелся кашлем. — Молчи. Ты очень слаб. Губы Винсента тронула слабая улыбка: — Противоядия… — каждое слово стоило ему немалых усилий, но все-же он договорил. — Нет. — Я сейчас вытащу стрелу, — предупредил Лис, проигнорировав слова Фантомхайва. Длинные пальцы крепко ухватили древко и потянули на себя. Винсент стиснул зубы, шипя от боли, когда из раны хлынула горячая кровь. Черная как смола. Лис быстро зажал рану тряпицей, щедро смоченной в отваре. Винсент вздрогнул, и закрыл глаза, потеряв сознание. Его спаситель метнулся назад к столу, схватил другой пучок и растер его между руками, превращая высушенную траву в серебристую пыль. — Это поможет, — неуверенно сказал он, обращаясь, скорее, к себе самому. — Должно помочь. Нужно было сменить повязку — ткань уже стала черной, но крови явно стало меньше, а значит отвар действовал. Когда она совсем остановилась, Лис бережно коснулся раны, оставляя на почерневшей коже сверкающие пылинки. Винсент резко распахнул глаза и подался вперед от новой вспышки боли. — Терпи, охотник. Сейчас будет еще больнее. Стоило Лису отпустить его плечо, как из раны снова хлынула густая черная кровь. Лис шептал беззвучное заклинание, вкладывая в каждое слово всю силу, что была в его власти. Желто-зеленые колдовские глаза смотрели только на то, как по бледной, почти прозрачной коже струится угольно-черная кровь. Винсент тяжело дышал и то и дело проваливался в темноту, теряя сознание. Думал он только о том, чтобы все его мучения как можно скорее закончились, а затем все мысли вытолкнула из головы новая боль, сильнее прежней. Стало холодно, после чего — спокойно. Когда на небе зажглись первые звезды Лис сидел на крыше и вглядывался в серебристые блики на воде. Море было спокойным, и он думал о кораблях, которые давным давно скрылись за горизонтом. Тело его налилось усталостью, а в голове пульсировало так, будто он долго долго гнался за кем-то невидимым. В его окнах горел теплый свет, а из трубы шел слабый дым — напоминание о том, что там ждут. Тихо вздохнув, Лис поднялся на ноги — передышка окончена. Пора возвращаться назад. Скрипнула дверь, пропуская его внутрь. Серебряный помешал угли в печи, подкинул дров, и подошел к кровати. Лицо Винсента снова было безмятежным, будто бы сотканным изо льда, да и кожа на ощупь была как лед. «Недостаточно», — подумал Лис, покосившись на печь, в которой уже занялся огонь. Затем он сгреб в охапку свои самые теплые накидки и как мог, укутал ими графа. Собирать по крупицам чужую жизнь было сложно. Сложнее, чем он мог себе представить. Это высасывало все силы, но вместе с тем дарило какое-то новое, совершенно незнакомое ему ранее чувство. Оно медленно тлело где-то под ребрами, и усиливалось, стоило лечь головой на холодную грудь и услышать тихое биение живого сердца. — Ты выкарабкаешься, — уверенно, хоть и еле слышно, прошептал Лис, после чего, наконец, сдался сну. И за окном забрезжил рассвет. *** Винсент открыл глаза слишком резко, от чего мир вокруг тут же подернулся рябью. Привыкнув к яркому свету, он с удивлением наткнулся взглядом на серебристую макушку Лиса, мирно спавшего на его груди. Граф осторожно подвинулся к стене, стараясь не потревожить его, но сон Серебряного был чутким. Тот пробурчал что-то невнятное, и поднял голову. — Болит? — поинтересовался Лис, легонько приподнимая края потемневшей от крови повязки. — Нет, — соврал Фантомхайв. — Ты меня спас. — И ты решил отплатить мне за это ложью? — в желто-изумрудных глазах мужчины запрыгали озорные искорки. — Знаю что болит. Тебе повезло, что тот охотник не стал тебя добивать. Хотел чтобы ты мучился, яд выбрал прескверный. Сильный, но действует медленно. — Я такой же охотник, как и тот, что меня подстрелил, — сказал Винсент. — Зачем было меня спасать? Лис лучезарно улыбнулся и пожал плечами: — Было интересно, смогу ли. Я, знаешь ли, сколько себя помню, мог только отнимать жизнь. Такова моя роль в этом мире. Простая работа, но и сложная одновременно. Мне надоело забирать. — Выходит, ты — Смерть? — Люди называют по разному. Кто-то зовет и Смертью. Я же предпочитаю называться Лисом, — мужчина придвинулся, потянулся рукой к лицу графа и приложил палец к его губам, с которых чуть было не сорвался новый вопрос. — Хватит спрашивать, ладно? Рано или поздно, ты узнаешь всё, что тебе требуется узнать. А сейчас — спи. Последняя фраза прозвучала бы будто прямо в мыслях Винсента. Глаза Лиса на секунду полыхнули зеленым, и Фантомхайв уснул, подчинившись его неведомой силе. С новым рассветом пришла гроза. Когда граф проснулся, Серебряный сидел и следил за тем, как капли дождя растекаются по стеклу. На столе перед ним горели свечи, освещая острое лицо, через которое тянулся старый шрам. Вид у Лиса был неважный: он весь осунулся, под глазами залегли тени печали. Он неосознанно щурился, будто размышляя над чем-то важным. Где-то над лесом прогремел гром. Винсент сидел неподвижно и нервно покусывал губу, сдерживая желание озвучить накопившиеся вопросы. — Молчишь, значит не дурак, — подал голос Лис. — Я все равно не стану отвечать. Затем, Серебряный поднялся, скрипнув стулом, окунул в свежий отвар кусок чистой ткани и приблизился к кровати, явно намереваясь сменить повязку, однако Винсент накрыл свое плечо ладонью: — Мне полагается три вопроса, — его брови нахмурились. — Как во всяких сказках и легендах. Я задал только два. Лис вопросительно посмотрел на него, и граф продолжил не спрашивая, а утверждая: — Раз уж довелось беседовать с самой Смертью, хочу сделать все по правилам. Три вопроса. Ты ответишь еще на один. Серебряный какое-то время молчал, прожигая его любопытным взглядом, а потом рассмеялся так звонко, как могут только дети, и Винсенту показалось, что этот смех прокатился по лесу прямо как громовой раскат. — Как в сказках и легендах, значит — ухмыльнулся Лис. Его плечи еще подрагивали от смеха, но вот во взгляде было что-то такое, от чего Фантомхайву было не по себе. — Сейчас моя очередь задавать вопросы, охотник. Хотя, знаешь, быть может, я и отвечу тебе однажды. Когда придет время. Если, конечно, ты снова сумеешь меня рассмешить. Повисшая между ними тишина наполнилась завыванием ветра за окном и шумом дождя. Только сейчас Винсент понял, почему люди боялись Серебряного Лиса — было за что бояться. Сейчас он смотрел на него совсем не так, как в тот, первый раз. Так смотрит Смерть. Смотрит и улыбается. — Ну так спрашивай, — граф наконец смог совладать с зарождающейся внутри тревогой. Постарался ответить ему тем же жутким взглядом. — Лис безо всяких усилий убрал руку Винсента, мешавшую ему поменять повязку. Снял бинты и и осторожно приложил к ране чистую, пропитанную травяным настоем ткань, стирая выступившую сукровицу. Фантомхайв не сопротивлялся. — Ты убьешь меня? Отвезешь к своей королеве? — Откуда… — начал было Винсент, но тут же осекся. Глупый вопрос. Конечно, он знает все. Эти глаза видели его насквозь. — Ничего. Я тебя не трону. Серебряный улыбнулся каким-то своим мыслям. Жестом показал ему приподняться и продолжил обрабатывать рану. — Считаешь меня чудовищем? — спросил он снова. — Нет. Ты не злой, — Лис в ответ только усмехнулся, и вскоре закончил с повязкой. Больше, казалось, не собирался  спрашивать ничего. Снова грянул гром, и Серебряный как-то встревоженно метнулся к выходу, подхватывая легкую накидку. У двери он замер, будто прислушивался к чему-то. Нахмурил брови. Винсент не выдержал: — Больше ничего не спросишь? Может быть, хочешь узнать, что я собираюсь делать дальше? — На этот вопрос ответ мне известен, — Серебряный вновь одарил его жутковатой улыбкой. — Ты уйдешь. И дверь за ним захлопнулась. *** Когда Лис вернулся назад, промокший до нитки и жутко уставший, гроза уже утихла, а Винсент дремал, не слыша его шагов. С длинных волос капала вода, но Серебряного это не волновало. Он подошел к графу, легко коснулся его лба, проверяя, не начался ли жар. Холодное прикосновение не могло не пробудить Фантомхайва. Он тут же сел на кровати, всем своим видом показывая, что чувствует себя лучше. Лис склонил голову, и протянул ему руку, приглашая встать. — Идем, прогуляемся, — сказал он. — Тебе не помешает побыть на воздухе. Винсент проигнорировал протянутую ладонь и попытался встать самостоятельно, однако едва оказался на ногах, в глазах запрыгали искорки и он пошатнулся, едва не упав. Лис подхватил его, чудом не задев рану: — Не так быстро, охотник. — Меня зовут Винсент Фантомхайв, — с вызовом бросил он в ответ, запоздало понимая, как глупо звучит напускная гордость сейчас, когда приходится цепляться за чужие плечи, чтобы сохранить равновесие. — Как скажешь, — мягко улыбнулся Лис. — Винсент. От того, как он это произнес, внутри графа что-то екнуло. Поговаривали, что имена несут в себе особый, колдовской смысл, и сейчас он, кажется, как никогда понял значение этих слов. Лис назвал его имя так, словно пробовал его на вкус, прекрасно зная о том, какую силу получит, произнеся его вслух. Между тем, каждый новый шаг давался Фантомхайву все легче. Оказавшись на улице, он уже твердо стоял на ногах сам, и о недавней слабости напоминала лишь легкая ноющая боль в плече. Лис двинулся по тропинке, которая уводила куда-то в лес, не дожидаясь спутника, и Винсенту ничего не оставалось, кроме как идти за ним, уткнувшись взглядом в его спину. Вскоре послышался шум воды. «Река? — подумал граф, но стоило пройти еще немного, как лес резко закончился, и дальше — до самого горизонта простирался спокойный океан. — Край Света». Серебряный сел прямо на землю, свесив ноги в обрыв, и казался таким безмятежным, что Винсент невольно повторил его действия. Когда он посмотрел вниз, сердце невольно пропустило удар: от высоты кружилась голова и захватывало дух. — Не вниз, — рука Лиса изящно приподняла его подбородок. — Смотри вдаль. И граф смотрел. Смотрел на спокойную воду и отблески закатного солнца в ней. На эту величественную ширь, рядом с которой они оба казались такими ничтожными, что почти нереальными. И изредка поглядывал на своего спутника, не решаясь нарушить тишину между ними первым. Вскоре он увидел что-то белое вдалеке. Вгляделся внимательно, силясь рассмотреть, что же там такое. — Гляди, как медленно уходят эти корабли, — тихо сказал Лис. На секунду Винсенту показалось, что его голос дрогнул. — Мы можем сидеть тут до рассвета, а они все еще будут видны. Жаль, что у людей не так. Фантомхайв потянулся рукой к острому лицу и костяшками пальцев коснулся его щеки. Серебряный замер, наблюдая за тем, как граф смотрит на его шрам, спутанные волосы, бледные губы. Смотреть в глаза Смерти, находясь на самом краю, Винсент не решался долго, а когда, наконец, поднял взгляд, ощутил самое странное чувство из всех, что он когда либо испытывал. Он ожидал чего-то скверного, как новая вспышка боли, но ее не последовало. Вопрос о том, что Лис имеет в виду, так и застыл на губах — как только их взгляды встретились, Винсент понял все, что скрывалось за этими словами. Странный удар сердца пустил по телу волну легкой слабости, стоило графу немного податься вперед. Веки налились свинцом. Серебряный Лис грустно улыбнулся, и поднялся на ноги: — Идем, тебе давно пора. — Пора? — удивился Фантомхайв. На секунду он подумал, что сейчас Лис просто столкнет его вниз. Его можно было понять, но предсказать его действия, как выяснилось, было невозможно. — И куда же? — Вот ты и задал свой последний вопрос, охотник, — сказав это, Лис зашагал прочь, явно намекая на то, что Винсент должен следовать за ним. — Я отвечу на него, но сначала нужно выйти из леса. Ты и так слишком задержался на краю. Остаток пути они шли молча, и тишину нарушал только шелест деревьев и редкое пение птиц. В голове Фантомхайва было совершенно пусто: он не думал о тех, с кем вошел в этот лес, не думал о том, что совсем недавно с трудом мог подняться с кровати, не думал о том, что его ждет. Сейчас был только этот путь, и маячивший впереди ориентир — разметавшиеся по спине волосы, цвета серебра. — Здесь наши пути расходятся, — Лис остановился у дороги. — Иди прямо по ней, и скоро выйдешь к деревне. Тебе предстоит решить кучу важных дел, и я бы советовал не затягивать с ними. Винсент почувствовал себя так, будто только что глотнул свежего воздуха, вынырнув из пучины. В голове в момент прояснилось и он спросил: — Где Дидрих? И Реймонд? Я ранен и… — И он за это уже заплатил, — закончил за него Лис. — Со всем этим ты разберешься сам. Плечо будет болеть еще какое-то время, но ты не умрешь. В этом лесу время ведет себя иначе, и поверь, ты пробыл в моей хижине намного дольше, чем тебе кажется. Потому — уходи. Губы графа еле заметно дрогнули. Возвращаться назад совсем не хотелось. Зачем возвращаться туда? Разве его дом не здесь? И прежде чем он сказал это вслух, Лис заявил: — Не забывай о том, кто я такой, и в чем заключается моя работа. Рядом со мной раны не залечить. В конце концов, это бы погубило нас обоих. Одарив его последней печальной улыбкой, Серебряный двинулся прочь.   — Стой! — крик Винсента будто ударился в его спину. — Мы ведь еще встретимся? — Как знать, — пожал плечами Лис, не оборачиваясь. — Я живу на краю земли, и теперь ты это знаешь. А затем, скрылся из виду, шагнув в чащу леса. *** На самом краю земли время ведет себя переменчиво, как ветер, что дует с моря. Будни Лиса текли своим чередом, с разницей только в том, что теперь он все чаще поднимался на крышу. Все чаще становился неподвижным, задумчивым зрителем, каждый раз, когда тяжелые дождевые капли падали на стекло. Он не ведал сколько времени прошло с тех пор, как первая душа, которую он отпустил, покинула эти земли. Порой ему казалось, что прошел лишь миг. Порой — что минула целая вечность. И каждый раз, когда он видел, как цветет горечавка, в сердце скреблось нечто невысказанное. В тот день ветер разгулялся не на шутку. Он принес с собой вьюгу и липкий снег, быстро покрывший ветви деревьев. Лис долго не мог развести огонь в печи, и когда пламя, наконец, поддалось, рухнул без сил на кровать, кутаясь в ворох одеял. На душе было неспокойно: он знал, что кто-то блуждает в лесу, но выйти на поиски в такую пургу было гиблым делом. То, что он сделал когда-то вопреки своему предназначению сильно подкосило его. Лис ослаб, и уже не мог так же легко, как прежде бродить по своим владениям в поисках новых заблудших душ. Веки слипались, а голова, казалось, налилась свинцом. Лис слушал, как воет ветер за окном и трещат дрова в печи, думая только о том, как сильно он устал. За сегодня? Или за эти годы? Почти задремав, Лис услышал, как скрипнула дверь, впуская внутрь морозный воздух и гостя, которого он никак не ожидал увидеть. Винсент привалился спиной к двери и медленно сполз на пол, не проронив ни слова. Серебряный тут же вскочил и обеспокоенно ринулся к нему. Граф мелко дрожал, и, похоже, совершенно выбился из сил, однако, собрав всю волю в кулак, поднял голову. Как и тогда, стоило поймать его взгляд, как все стало понятно без слов: то, как он жил, покинув лес, и  как постепенно угасали воспоминания о самых странных мгновениях его жизни. То, как в конце, от них остался лишь шрам на левом плече и то эфемерное, которое ныло чуть ниже ключицы, под ребрами каждый раз, когда пальцы касались рубца. Лис помог ему подняться, скинуть тяжелую меховую накидку и дойти до кровати. Сам он сел на краешек рядом. Все как тогда, не хватало лишь запаха целебных трав и солнечных лучей, пробивающихся сквозь занавески. Винсент потянулся рукой к лицу Серебряного и приложил палец к его губам, повторяя его же жест: — Три вопроса, помнишь? Как в сказках и легендах. — Ты их уже задал, — тихо ответил Лис. — Я да, — Фантомхайв приподнялся на кровати. — Ты — нет. У тебя остался один, последний. Лис замер, изучая его лицо. Он почти не изменился, разве что взгляд стал жестче, и первые еле заметные морщинки уже тронули его кожу. Сколько же лет прошло для него? Спросить об этом? Или лучше о том, как ему удалось добраться так далеко в такую метель? Сотни вопросов и тысячи мыслей копошились в его голове, и все эти мысли он разом отмел прочь. Вопрос был только один, а потому спросить нужно было лишь самое важное: — Почему ты вернулся? В ответ Винсент подался вперед, еле ощутимо поцеловав его у виска, зарылся пальцами в серебряные пряди и прошептал: — Потому что помню кто ты. И потому что готов. Лис опустил голову, уткнувшись лбом между ключиц графа. Тот дышал ровно, спокойно. Совершенно не лукавил. — А что, если я не готов? — только и смог произнести Лис, перед тем, как губы Винсента коснулись его собственных, и воспоминания этой души понеслись перед глазами их обоих. Не отдавая себе отчет, Серебряный ответил на поцелуй лишь на секунду, а после отпрянул, оттолкнувшись от Фантомхайва. Воспоминания не замедлили своего бега, и их оставалось совсем немного. — Ты лжец, — улыбнулся граф и медленно закрыл глаза. Лис прижался к его груди, напрочь отказываясь верить в очевидное. Сердце Винсента то срывалось на бег, то замирало, и вместе с ним срывалась и замирала надежда в сердце Лиса, до тех пор, пока перед глазами не промелькнуло последнее воспоминание, разделенное на двоих. А затем биение прекратилось. Серебряный Лис еще долго не мог подняться — лежал и прислушивался, не показалось ли. Быть может, сейчас оно застучит снова. Быть может, еще можно все исправить. Но вскоре буря на улице утихла так же, как и буря в душе Лиса. В конце концов, души людей существуют до тех пор, покуда существуют их воспоминания. Он вытер застывшие слёзы, слабо улыбнулся: — Я не забуду, Винсент. Тебя я не забуду. И тихую, полную светлой печали песню ветер пронес по всему лесу, унося далеко-далеко. За самый край.