Надоело!

      Проснувшись, девушка с удивлением обнаружила, что рядом с ногами, опустившимися на ковер, лежала какая-то обертка. А на столе стояла чашка, оставшаяся с вечера. Две. Одна, по всей видимости находилась в комнате еще дольше, чем вчерашняя. И все бы ничего, Яна решила просто поднять фантик и помыть посуду, но, поднимая голову от пола, она заметила слой пыли на прикроватной тумбочке. Вдохнув ее, кошатница чихнула. Это стало последней каплей. — Все, — она мигом поднялась с кровати и так же быстро отодвинула шторы, закрывающие солнечный свет, — надоело!       Голос в голове возмутился. «Ну вот что ты орешь?». Теперь уже Янин голос оказался в сознании, а Балор спокойно прошел к зеркалу, поправляя прическу. — Между прочим, я не глухой, и ты могла сказать это немного потише, — нравоучение было до такой степени язвительным, что, казалось, куда больше? Балор знал куда, — знаешь, когда находишься там, — он… она… они, не важно, ни он ни Яна так и не решили, как будет вернее, указал\ла\ли пальцем на висок, что отразилось в зеркале, — твой голос и так очень громкий, а сейчас ты еще и кричишь. Что тебе там надоело?       Девушка вернула контроль над своим, между прочим-то! , телом, беря в руку те две кружки и уходя к раковине на кухне. — Срач этот надоел, Балор, — она поставила вымытую посуду на полотенце под непонятный фырк морока, — нет, тебе-то нормально, ты, строго говоря, в нем и не живешь, а мне приходится не только за собой, но и за тобой убирать… — Дорогая, хочу тебе напомнить, что я — кошм… — нотацией начал парень       — Я это и так прекрасно знаю! — Яна сжестикулировала что-то, что могло хоть как-то описать ее эмоции. Сам вон говорит: «Мы да мы», а тут «я не я и хата не моя», не пойдет, — Но это не значит, что ты можешь беспрепятственно устраивать тут черт знает что, еще и причитать потом.       Когда девушка разводила средство для мытья полов, Балор запротестовал, пытаясь выбить химию из рук. Он прекрасно знал, что, если Яна решила что-то делать, то ее ничто не остановит, даже он сам, но попытаться-то можно. Девушка почувствовала это дрожью в руках. — Не мешай. — Я ей видите ли мешаю. Сама занимается какой-то ерундой, а я еще и мешаю, — передразнил кошмар — Это не ерунда, — она переставила ведро с кухни в коридор, — а уборка. И, раз ты, кошмар несчастный, не можешь ничего сделать, хотя бы не отвлекай. Если, конечно, не хочешь, чтоб я каждый день этим занималась.       Балор затих. «Обиделся» — решила Яна. Но сейчас это особо не заботило. За время вынужденного сожительства не только в квартире, но и в теле, они почти всегда мирились сразу и чуть реже через пару дней. Был, правда, один случай — Балор так обиделся на Янино замечание-шутку про его внешность, что контролировал ее целый день, таких делов натворив, что вспоминать страшно. Девушка тогда с ним неделю не разговаривала.       Но сейчас другое. Сейчас он просто готовил какую-то маленькую пакость и не больше. Яна достаточно хорошо его знала, чтоб понять это.       Поэтому, пока Балор снова не возник, она пыталась успеть как можно больше. Не то, чтобы уборка была ей приятна, но все лучше, чем жить в этом хламовнике. Яна вымыла полы, с удивлением заметив, что Морок, как он себя назвал, не появился даже тогда, когда было удобно уронить цветочный горшок. Все было… ненормально. Ну, то есть, как было до него. Это уже не нормально, ведь нормально, это когда мужской голос что-то постоянно комментирует в твоей голове и время от времени управляет. — Может хватит? — неожиданно возник Балор — Вернулся, — она глянула на часы, — полчаса прошло. Ты где был? — Спал. Пытался. Но ты так колобродишь, что никакого покоя, — обидчиво буркнул длинноволосый. — А с каких пор ты стал днем спать? — она уронила швабру. Просто… уронила. Ясно, что не сама. — С тех самых пор, как ты стала вставать чуть свет и творить всякую дичь, — процедил он, заставив инструмент упасть — Повторяю, — она наклонилась и подняла швабру, — в таком гадюшнике я жить не хочу. Поэтому, — Балор вновь заставил ее расслабить кисть, — настоятельно прошу, — Яна опять нагнулась, — перестать! — Что перестать? — по-детски наивно удивился кошмар. Девушка машинально нагнулась и только тогда заметила, что в этот раз Балор не вынудил ее бросить швабру. «Бесит». — Это! — А я ничего и не делал, — тон сменился с насмешливого на приторно-заботливый, — может ты просто устала, вот из рук все и валится. Бросай эту затею и пойдем перекусим, — он опять заставил ее отпустить швабру, — ну вот, я же говорил… Слушай, а ты часом не заболела, давай температуру померяем?       Ярость внутри вскипала. Он просто дразнил ее, как… как собаку. Только вместо мячика или игрушки была эта чертова пластмасска. Не-е-ет, она не сдастся, это уже дело принципа.       Закончив с полами, что далось ей, к слову, достаточно сложно, Яна перешла к окнам. Казалось, что ей приходилось работать в три раза усерднее, ведь почти на каждое действие находился комментарий. — Смотри, там такой котя на улице!       Неожиданно в девушке что-то переклинило, и она мигом забыла про окна, выискивая во дворе знакомый шерстяной комочек. Так, там есть какая-то птица, еще птица, бабулька с сумкой за спиной, несколько детей и… и все… этот… этот кошмар просто ее кинул! «Вот сволочь…» Сжав кулак, Яна, неожиданно для себя, почувствовала, что в руке ничего нет. Этот прохвост еще и втихую заставил ее швырнуть тряпку куда подальше, так как синяя ткань была обнаружена в углу комнаты. — Балор, хватит, я почти закончила, и, спустя пару дней, можешь опять мусорить, — она прополоскала грязную тряпку в ведре с водой. — Почему только через пару дней? Мы же не в музее живем, — съязвил Морок — Потому что ты уважаешь меня и мой труд. Ну, я надеюсь на это, — она повесила тряпку на сушилку, зайдя в ванну. — Ла-а-адно, хорошо…       Но Яна была бы не Яна, если бы не решила хоть как-то отыграться на Балоре, мешавшем ей всю уборку. Ладно, она простила ему швабру и тряпку, это мелочи, но он весь день ныл что-то по типу «Хватит… Ну вот, еще грязнее стало… Да ничего не меняется, Ян… А это вот был мой любимый паук Гоша, а ты его домик сломала, живодерка…». А про развод с котом ей и вспоминать не хотелось. Осталось только придумать, что делать.       Можно сходить в парк, говорят, там сейчас шикарные уличные музыканты, а можно пересечься с Пашей, или… или вообще пересечься с Пашей в парке, во!       Продумывая свой «гениальный» план мести, девушка не заметила, как опрокинула несчастное пластмассовое ведро с остатками воды на плитку в ванной. — Я же говорил, что все из рук валится, — снова возник он       Конечно, Балор сказал это с легким упреком, все же своих планов по срыву уборки он не оставил. Яне пришлось импровизировать, ведь простого упрека в ответ точно не хватит. Видимо план с прогулкой и Пашей придется отложить на потом. — А может ты и прав, замоталась я, может я чуть передохну, а ты пыль протрешь? Тут немного. — Нет, — однозначно отрезал кошмар, кажется, даже вскинув голову, если это, конечно, возможно — Ну пожа-а-алуйста, я вот все тут вылизала, и ты мог бы помочь чуток… — Арх ла-а-адно, но только, чтоб это быстрей закончилось. И тело перестало ей подчиняться. Руки придирчиво оглядели тряпку, но все же взяли ее. Все, что оставалось Яне — уповать на то, как ее «сосед», при всей своей гордости и напыщенности, старательно обводил мокрой тканью все закуточки на полках и тумбочках. Конечно, без бубнежа не обошлось, но оно того стоило, тем более, это же всего лишь шутка, ничего страшного с ним не случится, если немного ручками поработает. Правда, ее выдала тихое хихиканье, на очередное причитание в конце уборки. — Ты чего смеешься? — Да так, — отмахнулась девушка — Стоп, ТАК ТЫ ВСЕ ЭТО ВРЕМЯ СИДЕЛА И УГОРАЛА?! — Нет, пхпхп, — снова смех — Да-а-а!!! — Ну я чуть-чуть… не злись, — озорно пыталась извиниться она. — Яснопонятно, меня… меня! взяли и развели, — он состроил трагичную моську. — Ну все, обиделись мы, бэбэбэ — А вот сейчас возьму и все тут засру опять, за месяц не разгребешь. — Ан-нет, не засрешь, — интонация была похожа на что-то из разряда «Кого ты обмануть пытаешься?». — Засру, — и словно в подтверждение Балор кинул на пол упаковку от карамельки, что он положил себе в рот. — Только попробуй, ты… сон недоделанный, да я тебя… да я! Все, с этой минуты гуляем утром и вечером! Все! На это он снова буркнул что-то в своем стиле, но замолк.