***
Минхо моргнул, более чем немного удивленный. — Ты уверен? — спросил он, глядя на Чана так, словно у старшего выросла вторая голова. — А? Конечно, — Чан моргнул, смущенный замешательством Минхо. - Ты можешь полностью справиться с сегодняшней тренировкой. Я знаю, что ты справишься с этим лучше, чем я когда-либо. Мне неловко оставлять вас одних, но я должен идти на встречу очень быстро. — Я просто... Я никогда раньше не проводил тренировки в одиночку. — Минхо почувствовал странное бурление в груди - то самое чувство, которое предупреждало его, когда Джисон запирался в своей комнате после тяжелого дня, или подсказывало ему, что нужно проверить тренировочный зал, потому что Хёнджин или Феликс, вероятно, все еще работают, несмотря на поздний час. — Ты второй по старшинству, — усмехнулся Чан, но его улыбка была тяжелой и усталой. — Я знаю, что ты справишься, Мин. Ты можешь руководить командой лучше меня в любой день недели. Все так на тебя равняются. — Мы тоже на тебя равняемся, — напомнил ему Минхо. Он не заметил, как Чан, казалось, вздрогнул от того, как мягко прозвучали его слова. — Мы бы не хотели, чтобы нашим лидером был кто-то другой. — Я просто делаю все, что в моих силах, — слова Чана слегка дрогнули, и чувство в груди Минхо удвоилось. — Я... Мне нужно идти на это... на это собрание. Я вернусь, как только смогу. — Возвращайся скорее! — позвал Джисон с другого конца комнаты. — Я уже скучаю по тебе. — Ты такой подлиза, — Хёнджин игриво потрепал его по затылку. — Все знают, что я больше всех люблю Чанни-хёна. — Я люблю хёна больше всех! — Феликс бросился на двух других, повалив их всех на пол тренировочного зала. Чан посмеивался над их выходками, но Минхо был единственным, кто находился достаточно близко, чтобы увидеть, как внезапно стекленеют глаза старшего. Прежде чем он успел что-то сказать, Чан выскользнул из тренировочного зала.***
— Подожди, правда? — Чонин уставился на Чана широкими, блестящими глазами. — Правда, — улыбнулся он своему макнэ, который начал подпрыгивать на своем месте. — Я знаю, что ты всегда немного стеснялся показывать мне свои тексты, но за последние пару лет ты очень изменился. Я собирался поговорить с Джисоном и Чанбином о том, чтобы ты присутствовал на их мозговых штурмах и помогал им. — Но как насчет тебя? — спросил Чонин, волнение улеглось. — А как же я? — Чан игриво улыбнулся. — Я не... ну, знаешь, не хочу мешать им, — Чонин ерзал на стуле, ковыряясь в дырке на джинсах. Перед встречей с Чаном он разместил в instagram фотографии "наряда дня", и его хён, как всегда, был одним из первых, кому они понравились. Сам Чан никогда не выкладывал фотографии, но он всегда старался поддержать своих парней с помощью своего личного аккаунта. — Все знают, что именно 3racha делают всю музыку... Я не хочу ничего у вас отнимать. — Малыш, ты ни у кого ничего не отнимешь, — пообещал Чан. Он протянул руку и взял руки Чонина, пальцы молодого человека были намного длиннее его собственных. — Ты стал таким большим... — Хён? — Чонин знал этот тон голоса. В последнее время Чан часто говорил отстраненно и грустно. Это звучало так, словно он прощался с кем-то, и это заставило Чонина задуматься, не происходит ли с его лидером чего-то большего. Чан всегда относился к ним по-особенному, давая им понять, как много они для него значат и как он подталкивает их только потому, что знает, что они могут это сделать. — Ах, прости, — Чан моргнул, отводя руки назад и быстро моргая. — Хён стал сентиментальным... Я просто... просто вспомнил, как мы впервые встретились, и каким маленьким ты был тогда. Мне казалось, что я могу прижать тебя к себе и защитить от всего мира, но теперь... теперь ты слишком большой, чтобы я мог тебя защитить... — Хён, ты в порядке? — спросил Чонин. Ему хотелось, чтобы Минхо был рядом - Минхо всегда лучше всех мог придумать, как их утешить. Чонин старался изо всех сил, но это было трудно, потому что они изо всех сил старались не дать ему увидеть их слабости. Хотя они знали, что он уже взрослый, и относились к нему как к взрослому, он все еще был их младшим. — Мм? Да, я в порядке, Инни, — Чан улыбнулся, но улыбка не достигла его глаз. — Я собираюсь отправить тебе по электронной почте несколько битов, над которыми мы работали. Если у тебя есть время, ты мог бы попробовать написать для них тексты, когда будешь работать с Соном и Бином. — Звучит неплохо. — сказал Чонин, но он не мог избавиться от ощущения, что что-то не совсем так.***
— А что насчет тебя? — спросил Джисон, когда Чан начал собирать свои вещи. — А что насчет меня? — поддразнил Чан, застегивая сумку. — Чонин будет здесь через несколько минут, чтобы поработать с текстами песен, и я возлагаю на вас большие надежды. Лирика Инни очень эмоциональна, так что я думаю, вам стоит поработать с ним над балладой для следующего альбома. — Куда ты идешь? — спросил Чанбин, садясь на вращающийся стул. — Я собирался немного поработать над собой, — Чан не встретил ни одного из их растерянных взглядов. — Мне нужно... кое-что написать, и будет легче, если я буду один. — Что ты пишешь? — спросил Джисон. — Хм... просто некоторые личные вещи, — Чан крепко сжал свою сумку. Джисон взглянул на Чанбина и увидел, что старший уже смотрит на него. По выражению лица Чанбина Джисон понял, что они оба внезапно почувствовали одинаковый страх и тревогу. — А ты уверен, что не можешь просто работать здесь? — спросил Джисон, быстро вскочив на ноги, но тут же отступил назад, когда Чан отшатнулся от него. — Я просто... мы всегда работаем вместе... будет странно, если тебя здесь не будет, понимаешь? — Тебе будет хорошо без меня, — Чан улыбнулся, и улыбка выглядела такой непостижимо усталой. — Вы... вы двое настолько гениальны, что иногда меня это пугает. Рядом с вами двумя я едва ли достоин звания продюсера... — Ты же не можешь так думать, правда? — Чанбин прервал его, его брови нахмурились в ужасе от искреннего блеска беды в глазах Чана. — Мне пора идти, — Чан не ответил на вопрос Чанбина. — Держи меня в курсе своих успехов. — Хён... — Привет? — Чонин просунул голову внутрь, его улыбка померкла, когда он заметил напряжение в комнате. — Все ли... в порядке? — Конечно! — прощебетал Чан, закидывая свою сумку на плечо. Чонин увидел, как Джисон и Чанбин посмотрели друг на друга, и младший нахмурил брови. — Ты в надежных руках, Инни. Просто сделай все, что в твоих силах, хорошо? Я знаю, что у тебя все получится. — Куда ты идешь? — спросил Чонин, когда Чан направился к двери. — Мне нужно кое-что доделать, — легко ответил Чан. — Просто помни, не пытайся навязать лирику. Творчество должно идти естественным путем. Сон и Бин — настоящие гении, когда дело доходит до продюсирования, так что ты будешь работать с лучшими. Они даже лучше меня. — Что? — тихо спросил Чонин. — Удачи, — Чан взъерошил свою челку. — И повеселись, хорошо? — Подожди, Хён... Но Чан уже ушел.***
— Почему? — спросил Хёнджин, неловко поглядывая на Феликса. — Потому что... потому что я знаю, что травмы и болезни неизбежны, — ответил Чан, выглядя более усталым, чем обычно. Его волосы были сальными, а мешки под глазами болезненно темными. — Я знаю, что это случится, как бы мы ни были осторожны, поэтому хорошо иметь запасные планы. — Но зачем было отстранять тебя от хореографии? — спросил Феликс с подозрительной ноткой в голосе. — А, я просто подумал, что будет легче перестраивать формации, если сосредоточиться на одном человеке, — сказал Чан, не глядя ни на кого из них. Он возился со своими кольцами, и Феликс понял, что они сидят на его пальцах свободнее, чем обычно. Феликс любил играть с кольцами Чана, когда они обнимались, бездумно крутя их вокруг пальцев друга, пока Чан работал свободной рукой за компьютером, поэтому он был хорошо знаком с тем, как кольца старшего сидят на нем. Сейчас, когда он смотрел, Чан выглядел слишком исхудавшим. — Таким образом, если что-то случится с одним из вас, вы сможете скорректировать формации, основываясь на заранее сделанных изменениях. — Думаю, в этом есть смысл... , — Хёнджин замялся, все еще неуверенно произнося слова. — Минхо сказал, что поможет вам, если понадобится, — Чан не обратил внимания на то, как младшие танцоры смотрят на него. — Я сказал ему, что передам сообщение, но я верю в вас двоих. Если кто и сможет это сделать, так это вы. — Хён... что-то не так? — спросил Феликс, подойдя ближе к Чану. Он протянул руки, предлагая обнять его. Чан просто уставился на него на мгновение, как бы застигнутый врасплох внезапным предложением. Через мгновение он бросился в объятия Феликса. Он уткнулся лицом в плечо Феликса, крепко обнимая молодого человека. Ли поймал взгляд Хёнджина через зеркало, на обоих было одинаковое выражение озабоченности. Дело было не в том, что Чан не общался с ними, а в том, что Чан был склонен сам инициировать родственные отношения. Когда кто-то другой предлагал, он брал лишь самый минимум, после чего спешил заняться чем-то другим. Ни Феликс, ни Хёнджин не могли вспомнить, когда в последний раз Чан просто... позволял себя так держать. — Черт... — прошептал Чан про себя, так тихо, что Феликс едва услышал его. Отступив назад, он одарил Феликса усталой улыбкой. — Спасибо, Ликс... Мне это было очень н-необходимо. — Крис... - Феликс нахмурился, заметив, как надломился голос Чана. Чан подпрыгнул при звуке своего английского имени, что только заставило Феликса нахмуриться еще больше. — Мне пора идти, — Чан отошел, обхватив себя руками в попытке казаться непринужденным. Судя по тому, как его кудри выдавали, что он дрожит, его усилия были бесполезны. — Есть несколько вещей, о которых мне нужно позаботиться. — А ты не можешь остаться здесь и помочь нам? — спросил Хёнджин, взяв Чана за рукав и слегка потянув его. — Я тебе не нужен, — Чан осторожно отстранил руку Хёнджина от своей рубашки. — Ты прекрасно обойдешься без меня... даже если я исчезну сегодня ночью, я полностью уверен, что ты и остальные смогут привести Stray Kids к вершинам, о которых я мог только мечтать. — Почему ты говоришь так, будто покидаешь нас? — прошептал Феликс. Чан замер, уставившись на потертости на полу тренировочного зала. — Хён? — Хёнджин повернулся к Чану, его тон умолял Чана отрицать это. — Я должен идти, — прошептал Чан, его лицо было лишено всяких эмоций. — Не забудь поесть, ладно? Минхо притащит тебя обратно за уши, если ты задержишься. — А как же ты? — Я... Я буду в порядке, — Чан улыбнулся, но улыбка была маленькой и слабой. — Я буду скоро, прям как дождь. — Но... Чан повернулся и ушел, прежде чем кто-то смог его остановить, оставив Хенджина и Феликса одних в комнате. Они посмотрели друг на друга, оба явно думали об одном и том же.***
Чан опустил взгляд на письма в своих руках. Он думал о том, что хотел сказать в них, годами, и это было почти антиклиматическое чувство - наконец-то изложить все эти мысли на бумаге. Он написал несколько писем - по одному каждому из своих членов клуба, по одному родителям, по одному братьям и сестрам. Одно - своему менеджеру, одно - JYP и одно - для официального заявления JYPE. Он положил их на стойку своего общежития, а затем выскользнул наружу, никто не проснулся, чтобы увидеть его уход. Начиная идти к зданию компании, Чан начал размышлять о том, как он дошел до этого момента. Он так устал. Он уставал годами, но изнуряющая усталость становилась все более невыносимой. Он знал, что долго не выдержит такого давления, поэтому начал потихоньку приводить свои дела в порядок. Он начал с того, что стал потихоньку распыляться на свои реплики в их песнях. Он знал, что Сынмин и Чонин прекрасно справятся с его репликами. Если уж на то пошло, они смогут спеть их гораздо лучше, чем то, что смог бы вымолвить сам Чан. Минхо был бы идеальным старшим хёном - он уже заботился о младших членах группы лучше, чем Чан, который был слишком занят всем остальным, чтобы уделять им должное внимание. Хёнджин и Феликс могли бы отвлечь его от хореографии, чтобы не было никаких перерывов в формациях. Чанбин и Джисон могли бы легко переделать свои песни, чтобы убрать его. Без него они звучали бы намного лучше. Им будет его не хватать, но он знал, что они восстановятся. Они вылечатся и будут делать то, что никогда не смогли бы сделать, если бы он их сдерживал. Он не мог не задаваться вопросом, сколько возможностей они упустили из-за него. Как далеко они могли бы продвинуться в своей карьере, если бы он не был таким бременем для них так долго. Скоро это закончится. В тот день он обнял каждого из своих мальчиков, стараясь держаться непринужденно, чтобы никто не заметил. Он просто хотел обнять их всех в последний раз. Он хотел бы еще раз побывать дома, прежде чем сделать это, но он не мог больше ждать. Он должен был сделать это сейчас, или... Здесь не было места для "или". Он просто хотел обнять своих членов группы в последний раз, прежде чем покинуть их навсегда. Он надеялся, что они не будут слишком расстроены. Они говорили, что любят его, но он знал, что они преувеличивают. Он не был человеком, которого легко любить. Он слишком много внимания и времени уделял работе, и у него редко оставалось сил, чтобы показать близким людям, как много они для него значат. Когда в последний раз он присоединялся к ним за ужином? Или на вечерний просмотр фильма? Без него их жизнь не так уж сильно изменится, рассуждал он. Конечно, было бы немного больше работы по продюсированию и хореографии, но это не было похоже на то, что он был рядом с ними во время совместных приключений. Он не был там, чтобы пожелать спокойной ночи, по крайней мере, в последнее время. Обычно он был слишком занят, чтобы даже пожелать доброго утра. Скоро он сможет отдохнуть. Он так устал. Казалось, сколько бы выходных им не давали, сколько бы он ни дремал в течение дня, он был вечно измотан. Казалось, что если бы кто-то вскрыл его, то увидел бы, что изнеможение вырезано глубоко в его костях, показывая его историю стресса и страданий через декоративные порезы и выемки. Его личность была стерта и заменена вечной усталостью. Ему хотелось отдохнуть, но он слишком устал, чтобы радоваться. Он ощущал лишь холодное чувство законченности, пока ехал в лифте на самый верх здания компании. Потребовалось время, чтобы решить, как выйти на улицу. Даже годы. Часть его все еще не была уверена, что это то, чего он хочет, но это был лучший вариант. Он знал, что не может просто... исчезнуть, как хотел вначале. Он не мог уйти в деревья за городом и позволить природе вернуть его себе, превратив обратно в почву, где никто не сможет его найти - по крайней мере, какое-то время. Нет, он не мог этого сделать. Они заслуживали того, чтобы хотя бы попрощаться с ним. Чтобы у них были его похороны. Это был его последний подарок им, полагал он. В письме своему менеджеру он указал, где найти его тело. Он думал, что это жестоко, но так было лучше всего. Кто-то должен найти его, рассуждал он, и как бы больно ни было его менеджеру быть этим человеком, он не хотел, чтобы кто-то из его парней первым увидел его. Город проносился далеко внизу, огни машин освещали ночь так ярко, что казалось, будто наступил день. Он дал себе несколько мгновений, чтобы полюбоваться видами в последний раз. Здания всегда приносили ему чувство спокойствия. Когда он был стажером, он поднимался на крышу и запоминал узоры мигающих огней на вершинах самых высоких зданий. Это было бездумное занятие: чем дольше он концентрировался на огнях, тем меньше времени оставалось на то, чтобы копаться в собственной боли. Таблетки в его кармане зазвенели, когда он поднялся на ноги. Он увидел несколько детей, которые выглядели примерно его возраста, бегущих по тротуару, несмотря на поздний час, их крики были громкими и счастливыми, они смеялись и дразнили друг друга. У него защемило в груди, и ему захотелось узнать, что это за ощущение легкости. Он не мог вспомнить, когда в последний раз освобождался от груза, который спрессовывал его в мелкую пыль. От того человека, который когда-то был Бан Чаном, осталось так мало. Он был оболочкой. Тень, и скоро от него останутся одни воспоминания. Наконец-то он сможет отдохнуть, впервые в жизни. Он так много еще хотел сказать. Всю дорогу он думал о том, что хотел бы добавить к письмам, но было уже поздно. Все мирно спали, и он почувствовал укол сожаления. Завтрашний день будет таким болезненным для его мальчиков... Он знал, что без него им будет лучше, но это не избавит их от первоначальной печали. Он жалел, что нет способа разорвать его связи, чтобы никто не пострадал от его ухода, но он сделал все, что мог. Он подготовил остальных к тому, чтобы они заняли его пустое место в группе так же хорошо, как и он сам. Они прекрасно обойдутся без него. Он только и делал, что сдерживал их. Они ослепляли его тем, какие они замечательные - они смогут преодолеть любое испытание, которое посмеет встать на их пути, и они только продвинутся дальше, если он больше не будет отягощать команду. Было больно, но он делал это не только для себя. Он хотел отдохнуть, да, но это было нечто большее. Он делал это ради Бродячих Детей. Их больше не будут сдерживать. Они наконец-то смогут достичь всех целей, которые, как он знал, они смогут достичь. Это было и для стей тоже - они смотрели на него снизу вверх, но в этом-то и была вся проблема. Он не был тем, кого нужно хвалить. Никто не должен был смотреть на него как на пример или руководство к действию. Он только привел бы своих дорогих стей к гибели вместе с ним. Чем скорее он избавится от себя, тем скорее они найдут кого-то, достойного их привязанности. Он не заслуживал ни их добрых слов, ни их поддержки. Достав из кармана таблетки, он уставился на этикетку. Это было не то, что было на самом деле во флаконе. Он копил их месяцами - даже годами. Обезболивающее для запястья, различные снотворные, прописанные ему от бессонницы, которые никогда не помогали. Опиоиды, оставшиеся после травмы спины Сынмина, которые, по мнению младшего, его руководитель выпил, как только они ему перестали быть нужны. Бутылка была наполнена доверху. Он очень устал. Он схватил свою сумку и достал бутылку с водой. Его ноутбук был в его комнате, пароль был написан на стикере сверху. Чанбину и Джисону написал в своих письмах инструкции о том, что делать с песнями на жестком диске. Часть его души надеялась, что после этого он сможет наблюдать, как они сияют из любой точки мира. Было почти три часа ночи. Никто не проснется еще не раньше, чем через два часа. У него было по крайней мере два с половиной часа, прежде чем кто-то поймет, что его нет. Всего два с половиной часа, прежде чем его отсутствие заметят. Он прислонился к стене и откупорил бутылку. Он высыпал таблетки на ладонь, и капли воды начали падать, заставляя краски сливаться. Подняв глаза, он с удивлением увидел над собой совершенно чистое небо, тысячи ярких звезд наблюдали за его последними мгновениями. Ему стало интересно, превратится ли он в звезду. Сможет ли он смотреть вниз на Землю и наблюдать издалека за всем, что он оставил после себя, его свет наконец засияет так, как не мог сиять при жизни. Дрожащей рукой он открутил крышку бутылки с водой. Это был конец. Назад пути не было. Он был так уверен, что не сможет пережить это. Он знал, что произойдет - его органы остановятся, пока он будет биться в конвульсиях и глотать рвотные массы, но он был уверен, что больше не проснется. Это звучало хорошо. Никогда больше не просыпаться. Никогда не чувствовать сокрушительного изнеможения, которое покрывало его тело, как вторая кожа. Никогда не придется смотреть, как все вокруг рассыпается в прах из-за его собственных недостатков. Первая горсть таблеток прошла на удивление легко, хотя в этом был смысл. Сколько лет он принимал обезболивающие, мелатонин и лекарства в отчаянной, бесполезной попытке заставить все прекратиться? Таблетки для похудения, витамины и добавки - все сразу, потому что у него не было времени принимать их по отдельности. Его желудок мгновенно начал бунтовать, как будто его тело отчаянно цеплялось за жизнь, несмотря на то, как сильно ему нужно было уйти. Пришло его время. Он уже так устал. Ему не хотелось больше принимать таблетки, но он не мог отступить сейчас. Было слишком поздно останавливаться. Он должен был это сделать - это было не только для него. Это больше для парней, напомнил он себе, высыпая в руку вторую горсть разноцветных таблеток. Они звенели друг о друга, создавая такой уникальный звук. Казалось, что он слышит только таблетки и биение собственного сердца. Он даже не слышал, как под ним проносятся машины. Это было не для него. Это было для его мальчиков. Они никогда не достигнут того, что им было предназначено, если он будет их сдерживать. Они никогда не смогут взлететь на новые высоты, если он будет для них как свинцовый груз. Это было для них. Для них, мрачно напомнил он себе, принимая вторую горсть. Он поперхнулся, половина таблеток упала обратно в его руку, так как красочная слюна покрыла их, поднося к губам. Его вырвало, он захлопнул рот рукой. Если бы его вырвало, все было бы испорчено. Как только желудок успокоился настолько, что можно было рискнуть убрать руку, он сделал глоток воды. Медленно вдыхая, он укрепил свои нервы и поднес вторую половину таблеток ко рту... Только для того, чтобы их выбили из его руки. — Чт... — Он удивился, почувствовав руки на своем лице. Они обжигали кожу, и он не замечал, что дрожит от холода, пока их пальцы не нарисовали огонь на его руках и лице. Что-то засунули ему в рот, больно царапая верхнюю часть горла. Он выдохнул один раз, затем два, после чего его вырвало на колени. Этого хватило, чтобы все его тело забилось в конвульсиях, желудок судорожно пытался очиститься от химических веществ, которыми он пытался его накормить. Он почувствовал вкус железа и желчи, его рвало и метало. В конце концов, все, что было запихано в его горло, удалилось, оставив его задыхаться. Чьи-то руки обхватили его за талию, и он прижался к ним, его легкие горели, а в горле першило. — О чем ты, блять, думал? — закричал кто-то, крепко схватив его за лицо. Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы открыть глаза, но он попытался закрыть их снова. Минхо не дал ему этого сделать - он заставил Чана посмотреть на него, вглядеться в ужас, ярость и страх на лице танцора, который скрипел зубами. — Хён... — Кто-то всхлипывал у него за спиной, и его слезы были словно лава на его коже. — ГДЕ ЧЕРТОВЫ ПАРАМЕДИКИ? — Не закрывай глаза! — Рука на его лице крепче сжала челюсть, внезапный прилив боли заставил его задохнуться, глаза распахнулись в шоке. — Они почти здесь, — прошептал более мягкий голос, слова дрожали. — С ним все будет в порядке, да? — Чонин... — Чан-хён будет в порядке, да? — повторил Чонин, почти крича, когда слезы потекли по его щекам. Чан хотел протянуть руку и утешить своего макнэ, но не смог. Даже если бы у него хватило сил, его руки были прижаты к бокам тем, кто рыдал у него на шее. — НЕ СПАТЬ! — крикнул кто-то, заставив его вздрогнуть. Он так устал... Почему они не дали ему поспать? Он так устал... Больно дышать. Почему они просто не отпустили его? Почему они не дали ему отдохнуть? Это все, чего он хотел. — Все будет хорошо, — пообещал кто-то, когда дверь захлопнулась. — Мы никуда не уйдем, да? Ты... ты сказал, что я всегда могу найти тебя, Крис... ты не можешь оставить меня сейчас... — Феликс, малыш, дай парамедикам немного места. — Бан Чан? — Женский голос испугал его. — Вы меня слышите? Мы позаботимся о тебе, хорошо? Просто подожди еще немного. Он хотел что-то сказать, но не смог. Его горло горело, казалось, что оно слишком распухло, чтобы вымолвить хоть слово. Он чувствовал, что его привязывают, а голоса вокруг продолжали гудеть в его затуманенном сознании. — ... ты нашел письма, — говорил кто-то. Чан едва мог сосредоточиться, но он хотел знать. — Ты спас его, малыш. — Что, если он не... — С ним все будет в порядке. Чан почувствовал, как кто-то накрыл его лицо. Он почувствовал, что засыпает, несмотря на усилия медиков, и последнее, что он услышал, был знакомый голос, умоляющий его открыть глаза.***
Он потерпел неудачу. Это все, о чем он мог думать, глядя в белый потолок над собой. Он был один в больничной палате, но было ясно, что он не был здесь недавно. Кушетка у стены была превращена в кровать, тонкие одеяла сбились в кучу и валялись на ней. В палате также было несколько стульев больше, чем обычно, на каждом из них лежали либо подушки, либо одеяла. В воздухе стоял ровный гудок, и Чан не мог не заметить, как сбился ритм. — Бан Чан? Медсестра заглянула в палату, заметив изменения в показаниях его кардиомонитора. Она улыбнулась и впустила его, когда увидела, что он очнулся. — Рада видеть вас на ногах. Я собираюсь проверить некоторые показатели, прежде чем вызвать врача. Чан хотел кивнуть, поприветствовать ее, потому что знал, что так будет вежливо, но не мог заставить себя сдвинуться с места. Она измерила его давление и температуру, проверила зрачки. Возможно, она сделала еще несколько быстрых тестов, но он перестал обращать на это внимание. Его глаза расфокусировались на переплетении одеял. Он так устал. — Ваш менеджер ждет в холле, — сказала она. Они оба подпрыгнули, когда кардиомонитор затрещал. — Вы хотите поговорить с ним? Чан колебался, прежде чем кивнуть. Он знал, что рано или поздно ему придется признать свои действия, и как бы ему не хотелось просто заснуть и погрузиться в темноту бессознательного состояния, он понимал, что только продлевает их боль. Медсестра тепло улыбнулась и выскользнула из палаты. Несколько мгновений спустя дверь снова открылась. — Чан... — прошептал мужчина, быстро перемещаясь, чтобы сесть на стул, стоящий ближе всего к больничной койке. Он выглядел растрепанным, его волосы были в беспорядке, а глаза тяжелыми. Он показал Чану усталую улыбку, но они оба знали, что она слишком тяжелая. — Прости... — прохрипел он, боль разрывала его горло. — Вот, выпей воды, — сказал мужчина, быстро наполняя чашку из кувшина и поднося ее ко рту. — Они должны были промыть тебе желудок, поэтому горло будет немного болеть. Минхо сделал все возможное, чтобы вытащить как можно больше таблеток из твоего желудка до приезда медиков, и он немного поцарапал тебе горло, но... он спас тебе жизнь. — Как... — Как они узнали? Как они узнали, где его найти? — Джисону приснился кошмар, и он пошел за водой, — мужчина пересказал историю, которую ему рассказали, пока они ждали новостей о своем лидере. "Он увидел письма на прилавке и... и начал паниковать. Он сказал, что сначала прочитал мое, потому что в нем, скорее всего, будет больше информации. — Как он узнал? — Потому что он слишком хорошо вас знает, — менеджер предложил ему еще одну небольшую улыбку. — Он знал, что ты все равно попытаешься скрыть от них. Разбудил Чанбина и Хенджина и позвонил мне, пока они звонили в другое общежитие. Они добрались до крыши раньше меня, очевидно. — Я не хотел, чтобы они меня нашли... — Говорить было больно. Казалось, что его горло перерезали лезвиями, но он отогнал боль. — Почему ты никому из нас не сказал, что чувствуешь себя так? — спросил он, прежде чем отступить назад. — Я имею в виду... Я думаю, ты уже сказал, почему не указал в письмах, но... но мы могли бы что-то сделать, пока все не стало так плохо. Мы... мы могли бы поддержать тебя... нас не было рядом, когда ты нуждался в нас. — ... мне жаль. — Пожалуйста, не извиняйся, — мягко оборвал его мужчина. — Я отослал остальных принять душ и поесть, но я уверен, что они поспешат вернуться, как только услышат новости. Ты хочешь, чтобы я сказал им сейчас или у тебя есть несколько минут, прежде чем весь зоопарк ворвется сюда? Чан усмехнулся такому сравнению, и напряжение в воздухе между двумя мужчинами, казалось, ослабло. Менеджер протянул руку и взял его за плечо, не обращая внимания на провода и трубки, торчащие из его руки. — Почему бы нам не уделить несколько минут себе? — предложил его менеджер. — Зная их, если они поспешат вернуться, один из них поскользнется в душе и окажется в другой палате со швами и сотрясением мозга. Чан снова захихикал, звук был грубым и горловым. Он не ошибался - он обожал своих мальчиков, но они были немного аварийными. Он кивнул, откинувшись на спинку кровати. Он знал, что скоро в комнате начнется хаос. Скоро ему придется говорить, объясняться и молиться, чтобы его не забрали за то, что он такой эгоист. — Они любят тебя, — сказал менеджер, почувствовав мысли в голове Чана. — Они по очереди ложатся спать, чтобы ты не просыпался один. Конечно, единственный раз, когда я заставил их уйти, это когда ты наконец-то пришел в себя. — Как долго? — Около двух дней, — мужчина попытался улыбнуться, но обнаружил, что улыбка слишком тяжела, чтобы ее удержать. — Ты... им удалось вовремя вывести таблетки, но у тебя недостаточный вес, и они сказали, что ты мало ел в последние несколько дней, поэтому таблетки подействовали сильнее, чем должны были. Ты полностью поправишься, но это будет нелегко. — Я так и думал... — Чан закрыл глаза, желая погрузиться в пол. Почему? Почему они должны были найти его? Почему он должен был проснуться? — Теперь, когда ты очнулся, врачи собираются поговорить с тобой о том, что будет дальше... Хочешь, я останусь с тобой на это время? — Пожалуйста. — Он не хотел делать это один. Он не думал, что достаточно силен. — Я горжусь тобой, Чанни, — сказал его менеджер. Чан просто смотрел на него, изо всех сил стараясь не заплакать. Ему хотелось блевать - все пошло не так. Как все могло пойти не так? Он был так осторожен. — Не смотри на меня так. Я горжусь. Ты все еще здесь, да? Это повод для гордости. Ты хотел уйти, но остался. Я знаю, что сейчас это не очень хорошо, но однажды так и будет. — Я устал... — Я знаю, — вздохнул он, слегка сжав руку Чана. — Но все наладится. Рассвет всегда придет, какой бы темной ни казалась ночь. Чан закрыл глаза, позволяя себе сосредоточиться на весе и тепле руки другого человека в своей собственной. Он был так осторожен, но все равно потерпел неудачу. Он убедился, что его план был безупречен, но все равно каким-то образом проснулся снова. Как ему теперь встретиться со своими мемберами? Как он должен был извиниться? — Ты слишком много думаешь, — ласково выругался его менеджер. — Закрой глаза. Я разбужу тебя, когда придет доктор. — Мм... хорошо, хён... — пробормотал он. — Мы любим тебя, Чанни. Он хотел в это верить, и, возможно, в глубине души он знал, что когда-нибудь так и будет. Но пока что он отдыхал. Это было все, что он когда-либо хотел сделать, и даже если это не тот отдых, к которому он стремился, этого будет достаточно.