Летний вечер. Шумно. Стены, пол, да пионеры пестрят яркими красками, что оставляет диско-шар. Грохот музыки, чужих голосов и смеха неприятно бьёт по голове, заставляя морщиться. Илья снова наклоняется чуть ближе к Вове, в попытке расслышать хоть что-то. Блондин говорит громко, практически срываясь на крик, но, тем не менее, разобрать выходит мало что. Друзья, стоящие рядом, точно также пытаются понять хоть слово из предложений, сказанных недовольным Вовой. Темноволосый хмурится, в голове пытаясь сложить хоть какую-то хронологию событий из того, что, наверное, чудом, удалось услышать. Кажется, Семенюк говорил что-то про пиво и о том, как в этом глупом лагере все несправедливо, да нечестно. Неужели пытался алкоголь пронести? Допускать такую мысль, конечно, крайне не хотелось, но это же Вова. Он мог и не такое сотворить.
— Откуда у тебя пиво? — таким же криком спрашивает Коряков, внимательно вглядываясь в лицо друга. Потому что правда интересно, в какой-то степени даже непонятно. Ведь где вообще пионер мог достать алкоголь, находясь двадцать четыре на семь в лагере? А Вова только отмахивается, ответа не даёт. Не хочет говорить. Темноволосый в ответ на это цокает, закатывая глаза. Больно нужно ему знать, откуда взялось это пиво, которое, к слову, исчезло также быстро, как и появилось.
Музыка в зале вновь меняется, на этот раз играя значительно тише. Видимо, кто-то все-таки настучал по голове диджею. И Илья спокойно выдыхает, пока знакомый мотив бьёт по перепонкам, заставляя хмурится. Это что, ABBA? Снова?
— Я не могу больше, её третий раз за вечер крутят — голос Вовы различить уже намного легче, а Илья только кивает, в этот раз оставаясь на стороне Семенюка. Ведь, неужели кассет настолько мало? Ставить одну и ту же песню аж третий раз за одну дискотеку! Это же бесчеловечно. И сейчас Коряков делает для себя мысленный вывод: диджей у них отвратительный. Вот если бы темноволосый был на его месте, то точно бы хоть на несколько частей разорвался, но сделал бы все, лишь бы музыкальное сопровождение было разнообразным.
— Попросите диджея переключить, она у меня уже вот здесь. — Вова указывает на собственную шею, а Коряков так и продолжает кивать, наверное, впервые соглашаясь над каждым словом этого светловолсого хулигана.
— Согласен. — Илья засовывает руки в карманы, оглядывая пионеров. — А пойдёт кто? — тот шмыгает носом, ожидая, что сразу после его вопроса кто-то да вызвется сходить. Но, вопреки всем ожиданиям, все поголовно лишь хлопают глазками, смотря на Илью с какой-то надеждой, да мольбой в глазах. Коряков тяжело вздыхает. Ну как так? Пионер же всегда готов! По крайней мере так всегда говорит Татьяна Денисовна. Да и не только она. Но, видимо, ребята совсем не настоящие пионеры. Ну а что от них можно было ожидать? Вова этот, он же ведь натуральный лентяй! Взгляд скользит дальше, осматривая кудрявого парня, что смотрит в ответ. Как его? Серёжа же, да? Илья с ним мало знаком, но на все сто уверен, что он точно такой же. И-и… На глаза попадается Денис. Ну вот он единственный тут настоящий пионер. Просто не такой решительный.
Снова вздох, а темноволосый лишь бубнит под нос что-то вроде: «Я пойду». Слышатся бодрые, одобрительные фразы знакомых. Кажется, кто-то даже успел похлопать его по плечу. Но парень толком не обращает на это внимания, разворачиваясь в сторону диджейской стойки. Ведь кто если не он, верно? И в голове сейчас мысли только о том, что поступил он правильно. Так, как и нужно было. Татьяна Денисовна точно одобрила бы.
Илья шагает уверенно. Широко, быстро. Вокруг море голосов, смеха, музыки. Все толпятся, кажется, специально лезя подростку под ноги. Но тот лишь ловко обходит их стороной, продолжая свой путь. С каждой секундой музыка становится всё громче, а колонки всё ближе. И уже сейчас парню удаётся рассмотреть силуэт диджея, что пёстро освещен лучами диско шара: светлые, кажется, рыжие волосы; тёмные, спортивные очки; огромная, разноцветная олимпийка. Знакомо. До боли знакомо. Где-то Коряков его точно видел. Илья хмурится, задумываясь, да пытаясь вспомнить, где же могла мелькать эта пестрая макушка. Но в голове, словно назло, совсем пусто. Вариантов просто нет. И парень сильно хмурится, все делая быстрые шаги, да замечая, что до конопатого диджея осталось не больше метра. Брови вдруг летят вверх. Так быстро? Видимо, на размышления ушло много времени.
Пионер всего секунду мнется на месте, почему-то именно сейчас ощущая эту странную неловкость перед громоздким незнакомцем. Но, все держа в голове мысль, что пионеру неуверенность не полагается, подросток протягивает руку, собираясь похлопать парня по плечу. Не успевает. Его действие обрывают, вдруг, обращая внимание. Рыжий поднимает свою голову, всматриваясь в Илью.
— Что-то хотел? — в голосе старшего неожиданно слышно раздражение, от чего брови Корякова нервно и в удивлении поднимаются вверх, а взгляд лишь отходит от тёмных очков к диджейской стойке. И сейчас, когда даже не смотришь на рыжего парня, все равно будто всем телом ощущается его оценивающий взгляд. До мурашек. Илья поправляет края яркого, пионерского галстука, а в голове не укладывается, как незнакомый парень, да ещё и работающий в пионерлагере, может позволять себе разговаривать с ним таким тоном. Хотя, может, день не задался?
От множества собственных мыслей в совокупности с неловким ощущением по всему телу, подросток всего на секунды теряется, кажется, совсем забывая, зачем он сюда пришёл. А может, это просто последствия неожиданности от раздражённого тона. Пионер тяжко вздыхает. Поправляет края белой рубашки, собираясь с собственными мыслями. Не стоять же ему как истукан.
— Можешь песню переключить, — выдавливает из себя парень, вновь засматриваясь на конопатого — пожалуйста? — добавляет тот, хлопая глазками. Илья смотрит немного боязливо, кусая губы. И сквозь музыку очень чётко слышится смешок. Смешок этого рыжего диджея. Сердце пропускает быстрый удар, а на лице Корякова расплывается пятно из одного сплошного непонимания. Ему смешно? Но он же буквально секунду назад был раздражен. Собеседник в яркой олимпийке аккуратным движением поднимает очки, оставляя их где-то в волосах. И только сейчас пионер наконец может заметить как на него смотрят. Как на дурака. Натурального дурака и никак по-другому этот взгляд не описать. Но что он сделал? Неужели сказал что-то не то?
— На что, гений? Выбор не такой уж и большой. — рыжий усмехается, в голосе чётко слышно издевательство. По коже быстро бегут мурашки, а тело тут-же накрывает неловкость. Неприятная неловкость, из-за которой пионер понемногу начинает жалеть, что вообще вызвался идти сюда. Может, это действительно было глупо. Просить переключить песню, учитывая то, что кассет и правда может быть совсем немного. Ужас.
— Ну, не знаю… — Коряков снова тяжело вздыхает, а глазки так и бегают по всему чему только можно, словно и не замечая конопатого парня всего-то в полуметре от себя. И пока в теле всё больше и больше накатывает жар от стыда, а на щеках ощутимо выступает румянец, взгляд уже скользит по кассетам, что неопрятно разбросаны на диджейской стойке. Их и правда не так уж и много. Илья читает название одним за другим, в каждом узнавая то, что играет буквально на каждой дискотеке. Вдруг, парень натыкается на что-то новое. Чётко читается: «Кино — Мама-анархия». Брови удивлённо летят вверх. Волнение отходит куда-то на второй план.
— У тебя есть «Кино»? — вдруг приносит Коряков, вновь глянув на рыжего. Былая неловкость почему-то чуть угасает, давая новое место для совсем нового чувства — заинтересованности. Ведь как оно не может не возникнуть, когда видишь кассету своей любимой группы? Тем более, пионер точно знал, что эту песню он ни на одной из дискотек не слышал. Запомнил бы. Из-за чего очень скоро выходит логичный вывод: кассета-то скорее всего этого рыжего! Может, у них есть общие интересы?
Сам диджей всего секундно поднимает брови, то ли в удивлении, то ли в одобрении. И от этого жеста последние частички стыда улетают. Илья спокойно, глубоко вдыхает. Наконец-то.
— Ага. Мне её вожатый один дал, Руслан. Вчера буквально. — рыжий говорит более спокойно, да разворачивается к кассете, беря её в руки. А у Корякова глаза от подобного тона по пять копеек. Неужели он нажал на нужный рычаг? Стоило узнаться тому, что у него с младшим может быть хотя-бы намёк на общий интерес, как конопатый тутже подобрел. Удивительно. Илья кусает губы, только сейчас задумываясь о словах диджея. Что ещё за Руслан? Понятно, конечно, что вожатый, но пионер, честно говоря, совсем не слышал о нем. Хотя он и без этого плохо знает вожатых других отрядов, так что это не так уж и удивительно. Взгляд всё внимательно следит за рыжим, что, в свою очередь, так-же внимательно глядит. Но не на него, нет. На кассету. Рассматривает со всех сторон, будто видя впервые. А темноволосый и не отвлекает, не думает об этом даже. Лишь смиренно ждёт, наблюдая за тем, как красиво переливаются лучи диско-шара на взрослом лице.
— Нравится такое? — вдруг произносит диджей, поднимая голову. Собственные глаза встречаются с его, ярко-зелеными. Илья секундно теряется. От неожиданности из головы всё вылетает и парень, честно, забывает о чём вообще речь. Но под чужим, тяжёлым взглядом, осознание пришло практически также быстро как и ушло. «Кино», точно.
— Очень. Моя любимая группа. — Коряков слабо, кажется, чуть смущённо улыбается. Тот переполнен ожиданием, будто так и ждя, что вот-вот раздастся радостное: «мне тоже!». Не просто же так он спросил, верно? И так хочется чтобы это действительно было так, ведь идея нового знакомого с такими же интересами до ужаса радовала. Наконец-то будет с кем поговорить на столь волнующие дух темы. Цой, «Кино», группа крови, новый бой, аккорды. Это же так интересно! Но, будто назло, фраза так и не раздаётся. Конопатый лишь кивает, зачем-то разворачиваясь к своей стойке. Темноволосый разочарованно вздыхает. Неужели это все? Конец диалога? Значит, все-таки интересов общих нет? И в душе так неприятно тянет чувством лёгкого разочарования. Ну а что ж он ожидал? Сам себе все и надумал. Но, все же, почему-то неприятно. Уже такие горы мысленные настроил, а по итогу… а по итогу вот. Илья снова тяжело вздыхает. Нужно идти обратно. С пустыми руками, конечно, но что ж поделаешь. Парень окидывает рыжего разочарованным взглядом, уже собираясь уходить. Вдруг, мелодия в здании ощутимо меняется. Меняется на что-то знакомое. Парень хмурится, вслушивается, да мнется на месте, все не уходя. Раздаётся выученный наизусть текст, а брови удивлённо летят вверх.
Солдат шёл по улице домой
И увидел этих ребят
Кто ваша мама, ребята?
Спросил у ребят солдат
Илья неверующе хмурится, кусает собственные губы. Но ему ведь не кажется, да? Это действительно мама-Анархия. И глаза будто автоматически находят этого рыжего диджея, который
намеренно поставил эту песню, зная, что Коряков её обожает. Эта мысль будоражит, заставляя щеки ощутимо краснеть. А парень ловит взгляд самого конопатого. Сидит, довольно улыбается, смотрит внимательно. Ужас. Какой стыд. Взгляд снова смущённо опускается в пол, пока по ушам бьёт любимый мотив.
— Спасибо. — вздыхая, произносит пионер. Руки, так и наравясь чего-то коснуться, зачем-то поправляют красный галстук. И почему-то в душе так необъяснимо от всех этих чувств. Сколько раз за вечер Коряков поменял свое мнение о этом рыжем парне? Раза три, да? Это так странно. Просто до ужаса странно. Честно, темноволосый за всю свою жизнь ни разу настолько противоречивых людей не встречал.
— Пожалуйста, пионер. — вновь слышится усмешка. Голос, будто намеренно, произносит «пионер» как что-то, что является чем-то неправильным. Чем-то, похожим на оскорбление. И брови вновь нахмуренные, темноволосый парень находится в сильных непонятках. Что вообще происходит? Над ним издеваются или нет? К нему нормально относятся или это лишь показалось? Над ним что, смеются из-за того, что он пионер? Вопросов целое море, они, кажется, буквально переполнили голову, уже лезя из ушей. Да и ответы на них хочется получить до ужаса сильно, ведь ничего не понятно. Может, у парня этого просто такая манера общения? Ну, или он издевается… хотя зачем ему издеваться над незнакомым человеком? Незачем ведь, правда? Илья мнется на месте, ему неловко. Снова. Непонятно до ужаса, как поступать и что вообще делать. Он растерян.
— Как тебя звать-то хоть? — снова слышится уже словно родной голос. Коряков поднимает свой взгляд, секундно рассматривая лицо собеседника, будто пытаясь распознать и понять его эмоции, да намерения, что, честно, без этого совсем непонятны. Но на конопатом лице не видно и тени издевательства или усмешки. Только спокойствие, да слабая заинтересованность. Странно. До ужаса странно. Подросток неловко чешет затылок, проговаривая короткое:
— Илья, а те… — не успеет парень договорить, как, вдруг, слышится чужой голос.
— Я Даня. — Кашин снова расплывается в улыбке, не отводя от младшего своего пристального взгляда. Подросток чуть ёжится от ощущения, словно его поедают этими глупыми глазами. Какой стыд. Он что, школьница какая-то, что-бы его глазами жрать? Да хочется уже просто сказать это тупое: «приятно познакомиться, мне пора». И подросток только открывает рот, но его вновь перебивают.
— Все, бывай, Илюх. Тебя уже точно заждались. — тот все еще улыбается, будто самый настоящий Чешир. У губ Данилы тутже оказывается странная бутылка, а Коряков сильно хмурится от абсурдности всего происходящего. Его выгнали, получается, да? Рыжий явно закончил диалог, не давая Илье вставить хоть слово. Как все это странно и непонятно, Господи. Хотя может и к лучшему, что Кашин его вот так вот от себя отвязал. Непонятно, как сам бы рыжий отреагировал на подобную фразы от пионера. Всё, это все слишком сложно. Илья снова чешет затылок, разворачиваясь, да стараясь спокойно направиться в сторону друзей. Диалог выдался слишком напряжённым и насыщенным эмоциями. Впервые такое… Явно нужно всё обдумать.
Всё вокруг так и пестрит яркими огоньками. Громкая, любимая музыка бьёт по перепонкам. Подросток живо шагает, как и в прошлый раз обходя каждого пионера стороной. Но теперь его голова забита совсем другим, а спина словно так и зудит от ощущения, что на него без стеснения пялятся. По коже бегут мурашки, а парень пытается закрывать на это глаза, оправдывая все одним простым «кажется». Не стоит себе сейчас голову всякой ерундой забивать. Вдруг, на глаза попадаются знакомые лица. Те весело что-то обсуждают, совсем не отвлекаясь на постороннее окружение. Но, кажется, хватает всего пары секунд, чтобы на него поднялась пара серых глаз.
— О, Илюха! — Вова расплывается в тёплой улыбке, словно возвращения приятеля тот ждал больше всех. Коряков делает последние, завершающие шаги в сторону друзей. На глаза тут-же попадается довольное лицо Семенюка. От этого приятного, доброго вида из головы совсем вылетает то, что этот патлатый дурак пытался пронести алкоголь. И на лице сама собой появляется такая же улыбка. Радостная, чуть смущенная. Очень приятно то, что ему рады. Блондин, кажется, совсем забывает о том, что до этого он вёл со своими знакомыми диалог. Тот тутже начинает живо, громко тараторить что-то о том, как они тут волновались и боялись, что у подростка ничего не получится, а тут мало того что вышло, так ещё и на песню новую какую-то. Илья прикрывает улыбку рукой, стоит весь румяный от смущения и похвалы, а душу берет гордость. Не подвёл товарищей! Повел себя как самый настоящий пионер. Татьяна Денисовна точно гордилась бы им.
— Честно, я не думал даже, что у тебя получиться может. Там же этот рыжий сидит, он злой какой-то постоянно. А ты смог все-таки. — раздаётся голос Дениса. Тот поправляет очки, осматривая Илью, а второй все пытается полностью не раскраснеться, словно помидор на бабушкиных грядках. Что-то его совсем расхвалили. И так до боли приятно это, но, вместе с тем, настолько непривычно, что парень и не знает как отреагировать на все это. Да ведь он ничего такого и не сделал. Просто попросил переключить песню. А тут его так восхваляют. Пионер проговаривает короткое: «спасибо», руки снова сами собой тянутся к затылку, неловко почесывая. И чувствуется лёгкая рука, что аккуратно треплет по небольшим остаткам волос. Снова слышна похвала Вовы, в которой пионер будто тонет, от чего постепенно становится не приятно, а, скорее, неловко. Слишком много приятных слов ему одному. Если на то дело пошло, то нужно хвалить Кашина, он ведь песню переключил, верно?
И только подросток намеревается сказать об этом, как слышится, что диалог постепенно уходит в другое русло. Вот секунда, вторая, третья… взгляд поднимается с пола на ребят. И никто уже не говорит о нем. Что-то как-то слишком быстро закончили. Хотя, честно, на душе от этого намного легче. Пусть лучше так, чем его будут бесконечно хвалить за какую-то незначительную вещицу. Парень шмыгает носом, пытаясь вслушаться в чужой диалог. Что-то про Татьяну Денисовну, кажется, Дашу. Илья чуть хмурится, вздыхая. Неинтересны ему все эти разговоры про девчонок. Зачем вообще обсуждать девочек, которые буквально с тобой в одном отряде? Они же как сестры, честное слово! Но Коряков все равно пытается вникнуть, отвлечься, потому что его собственные мысли витают совсем вокруг другого. Вокруг этой глупой ситуации с диджеем. Мысли словно зациклились лишь на этом и от этого на душе так и тянет ужасным желанием посмотреть на Данила. Найти его где-то в конце помещения за диджейской стойкой, увидеть, чем он занимается, осознать, наконец, что тот совсем не смотрит.
И Коряков поддается. Не может больше терпеть это отвратительное давление от своих же мыслей. Взгляд поднимается в огромную толпу пионеров. Тот бегает по ним, заходя всё дальше, и дальше, и дальше, и-и… нашёл!
Глаза быстро скользит по знакомой, мужской фигуре. Тот снова глотает что-то из бутылки, совсем не обращая внимания на диджейскую стойку. Кажется, ему искренне все равно на его работу.
Странный он… странный, но интересный.
