***
Аслан тут же вскочил на ноги и встал рядом с Лале. Лицо её в один миг побледнело, а в глазах застыл ужас. — Оч-ч-чень интересно… — султан медленно приближался, продолжая изображать аплодисменты. — Какую дивную картину я здесь застал. Лале, сахарная моя, я и не знал, что ты так умеешь! Отчего же ты со мной не поделилась своими талантами? — Повелитель, я … — дрожащим голосом проговорила она, но Мехмед не стал слушать. — Впрочем, меня больше интересует другое. Танцы это, конечно, хорошо, — он окинул Аслана брезгливым взглядом с головы до ног. — Но танцевать перед «этим»… Не думал, что член династии Османов опустится до такой низости. Лале, остолбенев от страха, мысленно возносила молитвы о спасении. Слишком хорошо когда-то она прочувствовала на своей собственной шкуре, что этот дорвавшийся до власти юнец совершенно непредсказуем в гневе. Он и с ней церемониться не станет, а простого пленника казнит и глазом не моргнёт. От этой мысли к горлу подкатил противный ком. Если из-за её выходки с Асланом что-то случится, она никогда себе этого не простит. Лале заметила, как напрягся юноша — челюсть сжата, желваки заходили ходуном, а руки были стиснуты в кулаки. Он видел, как её трясёт от страха, знал, как сильно она боится этого тирана. Он бы отдал всё, что имел, чтобы защитить её, чтобы она была в безопасности. Против него одного стоял сам султан и восемь его вооружённых солдат. И Аслан был готов перегрызть глотку любому из них. Мехмед подошёл к Лале и положил руку ей на плечо, отчего она испуганно вздрогнула. — Ты что, боишься меня? Зря. Я тебе не враг. Ты сама себе враг, Лале. — Его голос стал более жёстким. — Отплясываешь тут, словно какая-то девка без роду и племени. Позоришь моё честное имя, среди бела дня! Абсолютно недопустимое поведение! Тебе придётся заслужить прощение, мой сладкий лукум. Будь хорошей девочкой и делай, что я скажу. Если, конечно, не хочешь навредить себе и своему другу. Он слегка приподнял указательным пальцем её подбородок. Лале, всеми силами пытаясь скрыть панику, смотрела в ненавистные глаза, и взгляд султана не сулил ничего хорошего. Аслан решительно вклинился между ними, загораживая собой девушку. — Она вам ничего не должна. Охрана заметно напряглась. Глаза Мехмеда гневно сверкнули, и он прошипел: — Не забывай, с кем разговариваешь, щенок. Аслан вздёрнул подбородок, расправил плечи, и султан на фоне мощной, натренированной фигуры юноши стал как будто ниже ростом. — Я прекрасно помню, кто передо мной. А вот вы, кажется, снова стали забывать, что перед вами не ваша наложница из гарема, а госпожа. Султан Мурад в прошлый раз недостаточно ясно объяснил вам, в чём разница? Лале испуганно вскрикнула, прикрыв рот ладонью. Рука Аслана подалась назад, отодвигая девушку подальше. — Уходи, Лале. — Аслан, но как же… Он резко обернулся к ней, лицо его было полно тревоги. — Уходи! Она в нерешительности попятилась, нервно кусая ногти. Её испуганный взгляд метался между Мехмедом, Асланом и кучкой солдат. В голове, как птица в клетке, билась одна мысль — это конец. Султан ни за что такое не простит. Лале была уверена, что в стенах дворца головы с плеч летели и за меньшее. Ещё она была уверена, что Аслану на это плевать. Он будет защищать её, пока может, хоть от самого дьявола. Даже если он один. Даже если без оружия. И если его каким-то чудом прямо здесь не зарубят солдаты, Мехмед его точно не пощадит. И в этом будет её вина. К чёрту всё, нужно было срочно что-то предпринять. Лале решительно шагнула к султану. — Скажите, что мне нужно сделать, падишах. Я готова. Только дайте слово, что ему не причинят вреда. — Лале, что ты делаешь?! — воскликнул Аслан. Мехмед не смог сдержать истеричный смешок. — Надо же, какие вы интересные! Кажется, это будет презабавно. Боюсь, ничего не могу тебе обещать, мой тюльпан. Твой друг, по всей видимости, помутился рассудком и считает себя неуязвимым… Что ж, у меня есть одно действенное средство, чтобы привести его в чувство. — Он шумно втянул носом воздух, окинув взглядом весенний пейзаж. — Чудный день сегодня, не находите? Резко развернувшись, султан зашагал прочь от озера. Взмахнув рукой, он подал знак своим солдатам и коротко приказал: — Девчонку в мои покои, его — за мной.***
Двери султанских покоев распахнулись перед Лале. Два солдата, что позорно протащили её под руки через весь дворец, как рабыню, толкнули её внутрь комнаты. Девушка тут же в гневе ринулась обратно к дверям, но их с шумом захлопнули прямо у неё перед носом. Лале принялась неистово молотить кулаками по резному дереву. — Выпустите меня! Выпустите меня отсюда немедленно! Она изо всех сил дёргала двери, кричала, осыпая стоявших за дверью охранников проклятиями, пусть и понимала, что это бесполезно. Будь она хоть трижды госпожой, нет в этом дворце воли выше, чем воля Мехмеда. И если он приказал ей быть здесь — она будет здесь ровно до тех пор, пока султан не прикажет иное. Обессилев, Лале рухнула на колени. Закрыв лицо руками, она в отчаянии раскачивалась из стороны в сторону, словно это могло помочь отогнать весь окружавший её кошмар. Но перед глазами, будто приклеенная, всё ещё стояла та страшная картина у озера. Как Мехмед отдал приказ, и два солдата бесцеремонно схватили её. Как Аслан бросился ей на помощь, но ему преградили путь другие охранники. Как он неистово бился, чтобы прорваться к ней, и всё-таки умудрился голыми руками вырубить двоих. Аслан яростно отбивался и пытался вырваться, но его всё равно схватили. Она смотрела, как они уводят его. Слышала, как в бессильной злобе и отчаянии он кричал её имя. Его крики всё ещё звучали в её голове, разрывая душу на части. Время шло, неизвестность и страх за Аслана грызли её изнутри, но к ней всё никто не приходил. Не в силах усидеть на месте, она нервно вышагивала по комнате, а воображение рисовало картины одну страшнее другой. Наконец, в коридоре послышалась какая-то возня. Дверь приоткрылась, в комнату вошёл слуга и с поклоном протянул ей свёрток из ткани. — Госпожа, султан Мехмед-хан велел передать, что вам нужно это надеть и побыстрее, за вами скоро придут. Лале скрестила руки на груди и вздёрнула подбородок. — Передай султану Мехмед-хану, что я отказываюсь что-либо делать по его приказу, пока не узнаю, что с моим другом! Слуга согнулся в поклоне ещё сильнее и настойчивее протянул свёрток. — Повелитель так же просил поинтересоваться, не желаете ли вы, чтобы кто-нибудь пришёл и… — он на мгновение замялся. — … помог вам переодеться. Из груди Лале вырвалось какое-то злобное шипение. Она быстрыми шагами пересекла комнату и выхватила свёрток из протянутых рук. Слуга тут же поспешил уйти. Какой завуалированный намёк. Помог… Точнее было бы сказать — придёт и переоденет её насильно. Лале обречённо вздохнула. В последнее время она часто вспоминала то время, когда царствовал её дядя. Тогда никому бы и в голову не пришло, что во дворце может твориться такой беспредел. Но теперь законы устанавливала больная фантазия Мехмеда, и никто не смел ему перечить. Лале распаковала свёрток и, вскрикнув, в ужасе отбросила его. Затуманенным от нахлынувших слёз взглядом она сверлила содержимое, а грудь словно сдавило чем-то тяжёлым, не позволяя сделать вдох. Лале была уверена, что навсегда избавилась от этой вещи, чтобы больше никогда не вспоминать об одном из самых кошмарных дней в её жизни. Но тот самый изумрудно-лиловый костюм для танцев лежал прямо перед ней. Лежал и, словно издеваясь, переливался предательским блеском камней и бисера. Дрожащей рукой Лале коснулась полупрозрачной ткани. Она сразу вспомнила всё, как будто это случилось вчера. Ужас безысходности. Летящий в неё подсвечник. Крики Мехмеда и его яростный, почти безумный взгляд. Резко одёрнув руку, как если бы ткань обожгла её, Лале зажмурилась и шумно выдохнула в попытке прекратить начавшуюся было истерику. Аслан неизвестно где. Кто знает, что происходит с ним сейчас, и какая участь его ждёт. А ей всего-то и надо надеть этот чёртов костюм и надеяться, что так она сможет чем-то помочь. Лале разглядывала ненавистный наряд и с каждой минутой всё лучше понимала замысел Мехмеда. Он развлекался. Это была его игра — выяснить, на что она готова. Каков предел её гордости. Сможет ли страх сломить её. Мехмед упивался своей властью, и игра человеческими жизнями доставляла ему особое удовольствие. Теперь на игровом поле были две фигурки: она и Аслан. Лале была уверена — султан приготовил для них особые правила. Девушка с трудом переоделась и посмотрела в зеркало. Дорогой костюм, украшенный изумрудами и сложной вышивкой, казался ей погребальным саваном. Хотелось немедленно снять с себя эти одежды, разорвать их в клочья и сжечь. Она отошла от зеркала, не в силах смотреть на своё отражение. Окинув взглядом помещение, Лале почувствовала, как её пробирает дрожь, и обхватила себя руками. Когда-то, в этой самой комнате, она сильно оскорбила султана своим отказом. В тот день для неё всё могло закончиться трагично, но помощь подоспела вовремя, и Мехмед оказался покрыт позором в глазах отца. И вот на неё снова надвигается что-то страшное, но надеяться было не на кого. Дядя покинул этот мир, рассказать обо всём Владу было некому, а Аслану самому нужен был спаситель… В этот момент двери в комнату распахнулись, и вошли два евнуха. — Вам нужно пойти с нами, госпожа, — учтиво, но твёрдо сказал один из них и попытался взять её за запястье. Лале одёрнула руку. — Не трогайте меня! Я сама пойду. Слуги поклонились и вышли из комнаты. Лале проследовала за ними.***
Пройдя немало закоулков и коридоров, они оказались перед высокими массивными дверями. Лале растерянно рассматривала их, не понимая, что она здесь делает. Это не было комнатой гарема, кабинетом султана или одними из его особенных покоев. Перед ней был зал заседаний, где падишах с визирями решают свои государственные дела. Привести её сюда, да ещё в таком виде? Страх неизвестности всё сильнее окутывал Лале. Чего ей ожидать? К чему готовиться? Короткий стук слуги, и двери распахнулись перед ней. Девушка вошла и первое, что она увидела, был султан. Он вальяжно восседал на троне, всем своим видом выражая собственное превосходство. — А, это ты. Что ж, проходи. Но едва перешагнув порог, Лале остановилась у самых дверей и дальше идти не спешила. Осторожно окинув взглядом просторный зал, она увидела, что они были тут не одни. По обе стороны от трона стояло по два охранника. Слева от неё, склонив голову, жались в стену несколько слуг. У правой стены расположилось несколько музыкантов, которые так же старательно отводили взгляд. Мехмед в пригласительном жесте махнул рукой, подзывая девушку к себе. Лале была уверена, что от сковавшего её ужаса не сможет ступить и шагу. Но ноги, словно больше не подчиняясь ей, несли её вперёд, с каждой секундой приближая к тому, кого она боялась больше всего. Примерно на середине пути султан так же молча дал ей знак остановиться, и Лале покорно замерла. Помещение было весьма широким, и между девушкой и Мехмедом было всё ещё приличное расстояние. Но даже оттуда Лале заметила, как изменился взгляд султана. Он откровенно рассматривал её, абсолютно без стеснения, подолгу задерживаясь на той или иной части тела. На ней и так почти не было одежды, но под этим взглядом она почувствовала себя совершенно обнажённой. К горлу начала подкатывать тошнота. — Как тебе подарок, мой сладкий лукум? Нравится? Навевает воспоминания? — спросил Мехмед с усмешкой. — Где Аслан? — Лале пыталась не поддаваться на провокацию и старалась, чтобы её голос звучал как можно более строго. Получалось неважно. Усмешка на его лице сменилась злобной гримасой. — Ты расстраиваешь меня, Лале. Несмотря на все твои выходки, я дарю тебе дорогие подарки, а ты продолжаешь выказывать мне неуважение? Не боишься последствий? — Вы не причините мне вред. Не посмеете, — сказала Лале, гордо задрав подбородок. Сказала и сама себе не поверила. Султан рассмеялся, и от этого смеха девушке стало ещё больше не по себе. — Мне и не придётся, — выражение его лица становилось всё более хищным. — Нет, подобные уроки тебя ничему не учат. С такими, как ты, нужно по-другому. Мехмед махнул рукой, и слева от Лале открылась другая дверь. Девушка обернулась на звук, и от увиденного у неё внутри всё похолодело. Двое солдат вели под руки Аслана. Он заметно прихрамывал, на светлой рубахе отчётливо виднелись пятна крови, лицо было в синяках и ссадинах. Лале, застыв, смотрела, как юношу подвели поближе к трону султана. Один из солдат ударил Аслана сзади по ногам, отчего тот рухнул на колени. И тут он поднял голову и увидел стоящую перед ним Лале. Каждый вздох отдавал острой, режущей болью в груди. Скорее всего, эти недоумки сломали ему ребро. От боли периодически темнело в глазах, но он не мог оторвать взгляда от девушки. Аслан как можно внимательнее рассматривал её — никаких видимых повреждений на ней не было. Лале выглядела целой и невредимой, и при мысли об этом боль будто бы ослабла. Но на ней был тот самый наряд, в котором они с Владом нашли её в тот вечер, бьющуюся в истерике, напуганную и дрожащую. И он не мог даже представить себе причину, по которой Лале надела бы такое на встречу с султаном добровольно. А значит, спектакль Мехмеда продолжался. И кульминация была ещё впереди. — Лале, он не тронул тебя? — хрипло спросил Аслан. — Молчать! — рявкнул Мехмед. В спину прилетел удар коленом от охранника, выбивая воздух из лёгких. Грудь снова пронзила острая боль. Сквозь нахлынувшую тёмную пелену Аслан заметил, как Лале испуганно кинулась к нему, но ей преградили путь. Придя в себя, он поймал её взгляд. Увидел, как она, в отчаянии сжимая кулачки у груди, отрицательно покачала головой в ответ на его вопрос. Стало гораздо легче. Юноша вымученно улыбнулся. Лале смотрела на Аслана глазами, полными слёз. В немом оцепенении она не могла ни моргать, ни дышать, и только руки ходили ходуном, сотрясаемые мелкой дрожью. Как он мог улыбаться? Точнее, как он мог улыбаться ей? Вот этими губами, которые были разбиты из-за неё? Если бы не она, этого всего вообще бы не случилось. Лале догадывалась, что Аслан ни в чём её не винит. И никогда не станет. Но совесть — это не то, что можно так легко обмануть. Мехмед поднялся с трона и не спеша подошёл к девушке. Он обошёл Лале по кругу, и она спиной чувствовала, как его изучающий взгляд пожирает её. — Кажется, в прошлый раз мы не закончили… — услышала она голос позади себя. Тяжёлые воспоминания ворвались в сознание, отчего тело вновь накрыло волной холода. — Я всё ещё жду, когда ты станцуешь для своего султана. — Кажется, я вам ничего не обещала. Я не хотела этого делать, вы пытались заставить меня силой. Мехмед в один миг оказался перед ней. — Вы все здесь подчиняетесь МНЕ! — проорал он, тыча в неё указательным пальцем, и Лале невольно испуганно отшатнулась. — Нет никакого «заставить»! Есть мой приказ, который вы обязаны выполнять! — Даже если это заденет честь члена правящей семьи? — раздался голос Аслана. Лале заметила, как от гнева расширились ноздри Мехмеда. Он резко развернулся и направился к юноше, а каждый его шаг гулким эхом разносился по залу. Эти шаги оглушали, словно это был не стук каблуков, а удары колокола, что возвещали об опасности. И эта опасность стремительно приближалась. Аслан никогда не мог просто стерпеть, если видел несправедливость, и Лале всегда восхищалась им за это. Но сейчас она всей душой, всем своим видом пыталась донести до него свою мольбу о молчании. Сегодня это без преувеличения могло спасти ему жизнь. Жестом Мехмед приказал поднять Аслана с колен. Их взгляды встретились, и Лале могла поклясться, что видела молнии, проскочившие между ними. — Хочешь поговорить о чести, друг мой? — доброжелательность в голосе султана была такой же фальшивой, как и его улыбка. Разбитые губы Аслана скривились в ухмылке. — Можно попробовать. Возможно, вы хоть что-то узнаете об этом. Хлёсткий звук пощёчины пронёсся по залу, эхом отражаясь от стен. Ноги юноши едва не подкосились, однако он смог устоять и с вызовом смотрел прямо на султана. Мехмед знал этот взгляд, он видел его уже много раз. Так смотрели на него в Манисе, когда он с позором вернулся туда, сосланный подальше собственным отцом. Для всех вельмож, чиновников и даже янычар он был никем, недоразумением. А он терпел, надеясь, что своими успехами и старанием сможет завоевать благосклонность отца. И они смотрели на него точно так же, как сейчас смотрел этот рыжеволосый юнец — демонстрируя, что не боятся его. Но теперь всё по-другому. Теперь у него была власть, и вся великая Османская империя встаёт перед ним на колени. Эти жалкие людишки могли смотреть на него, как угодно — такие мелочи больше не волнуют того, кто может в один момент оборвать жизнь любому из них. Мехмед хмыкнул и вернулся на свой трон. Лале стояла перед ним, но султана для неё будто не существовало, она неотрывно смотрела только на Аслана. Девушка то и дело нервно теребила юбку и была готова в любой момент сорваться с места к своему другу. Пальцы невольно сжались в кулак. Будь она чуть более сговорчивой, он бы осыпал её золотом, драгоценностями, богатыми платьями. Сделал бы из неё султаншу, достойную своего падишаха. А она, как собачка, бегает за этим пленником. Дура. Мехмед неосознанно и даже немного хищно облизнул губы. Он чувствовал её страх даже отсюда, тот был почти осязаем. Лале всегда была девочкой с характером и умела постоять за себя. Но сейчас она всем своим существом боялась его, и осознание этого насыщало Мехмеда лучше, чем любые яства. Он и сам не знал, почему так желал её. Однажды он почти сумел её заполучить, но ему помешали. С тех пор эта девчонка стала его навязчивой идеей, ему просто необходимо было обладать ею. Конечно, рано или поздно он наиграется с ней, и она ему наскучит. Лале не сможет быть строптивой вечно, а без этого будет совсем неинтересно. Тогда он, скорее всего, выбросит её за ненадобностью, возможно даже выдаст замуж. Но сейчас он намерен с упоением наблюдать, как эти двое будут вертеться, словно ужи на сковороде. Какое занимательное зрелище. — Честь, честь… — задумчиво протянул Мехмед. — Лале, сильно ты беспокоилась за свою честь, когда совершала там у озера все эти… непотребства? Если даже тебе всё равно, почему я должен переживать? Лале с вызовом посмотрела на султана. — Я не сделала ничего, за что мне было бы стыдно. — Даже так? — Мехмед заинтересованно подался вперёд. — В таком случае, моя просьба не покажется тебе странной. Станцуй для меня, Лале. Здесь. Сейчас. Она знала, что не ослышалась. Знала, что весь этот маскарад был неспроста. Но абсурдность ситуации поражала, и Лале невольно переспросила: — Что мне сделать?.. — Ну же, тюльпан мой, — Мехмед махнул рукой, поторапливая девушку. — Сама же сказала — стесняться нечего. Смотри, что я принёс тебе. Кажется, ты в спешке забыла их у озера. Один из слуг подошёл к Лале и положил ей в ладони четыре медных тарелочки. Она смотрела на них, будто видела в первый раз. Потерянным взглядом окинула комнату, стоявших в ней солдат и слуг. И, кажется, только сейчас действительно начала осознавать, что ей придётся сделать перед всеми этими людьми. Глазами, полными отчаяния, она посмотрела на Аслана. Он лишь отрицательно покачал головой, призывая её не делать того, чего она не хочет. На его лице отчетливо читалось яростное желание разнести в пух и прах этот зал вместе с султаном в придачу, но тело отзывалось болью на любое резкое движение. Он пытался вырваться, но стража крепко держала его. Смотря на Лале, видя её умоляющий взгляд, Аслан чувствовал, что ненавидит себя сейчас даже больше, чем Мехмеда. Он был абсолютно бесполезен и совершенно ничем не мог ей помочь. Тишину нарушил короткий щелчок пальцами, и музыканты заиграли какую-то весёлую ритмичную мелодию. Она наполняла собой зал заседаний, и её жизнерадостный настрой настолько не соответствовал тому, что происходило вокруг, что Лале чуть не прыснула от смеха. — Лале-хатун, мы все тебя ждём, — позвал её султан. Игривые нотки в его голосе тут же сменились на холодную сталь. — Не испытывай моё терпение. — Откуда в тебе столько злобы, Мехмед? — неожиданно для себя выпалила девушка и тут же мысленно сжалась, готовясь к любым последствиям. Настолько фамильярный тон был абсолютно непростителен по отношению к падишаху, но вместо очередной вспышки гнева султан неожиданно от души рассмеялся. — Злоба? Ох, это не злоба, мой тюльпан. Это власть! Ты бы понимала меня, будь у тебя хоть капля той власти, что я теперь держу в своих руках. А теперь хватит разговоров! Делай, что тебе велят! — его гневный голос громовым раскатом обрушился на Лале, на секунду перекрыв собой даже громкую музыку. Султан махнул рукой в сторону Аслана и обратился к одному из солдат. — И да, я хочу, чтобы он всё видел. Опустит голову, закроет глаза — бейте. Охрана послушно обступила юношу. Девушка ничего не видела за их спинами, только слышала их гневные выкрики и глухое, хриплое рычание Аслана, который до последнего пытался вырваться из цепкой хватки янычар. Её раздирала на части невозможность ему помочь, убивала сама мысль, что одно её неверное движение или слово может обернуться для Аслана очередной раной. А султан тем временем наблюдал за всем происходящим, как за каким-то весёлым представлением, призванным поднять ему настроение. Словно перед ним выступали артисты с песнями и танцами, а не терзали ни в чём неповинного человека. Один из солдат, устав от этой возни, ударил юношу в живот. Аслан едва не рухнул на пол, но его успели подхватить, подняли на ноги и уже спустя мгновение держали за голову, не позволяя отвернуться. Глубокий вдох. Гордый взгляд и прямая спина, чтобы не выдать страха. Неотрывно смотря на Мехмеда, Лале молча надевала на пальцы тарелочки одну за другой. Что ж, значит иначе никак. Нужно собраться с духом и сделать то, что он просит. Да, унизительно. Да, несправедливо. Но если это успокоит его… Если это поможет сделать так, чтобы Аслана больше не били из-за неё, то… Оно того стоит. — Лале, пожалуйста, не надо. Ты не должна… Сквозь туман в голове и звонкую музыку она услышала родной взволнованный голос. Обернувшись к нему, девушка заглянула прямо в изумрудные глаза юноши. И пусть отчаяние душило её, Лале всё же нашла в себе силы одарить Аслана своей самой лучезарной улыбкой. Не услышала, а скорее прочитала по губам его тихое «Прости». По щеке скатилась одинокая слеза, и Лале, развернувшись ко всем спиной, взмахнув руками и качнув бёдрами в такт музыки, дала себе обещание, что этот тиран до самого её последнего вздоха больше не увидит ни единой её слезы. «Дзынь-дзынь» Мехмеду было не по себе. Что ж, ну вот он — момент истины. Она унижается перед ним, как он и хотел. Прямо на глазах у этого оборванца, как он и хотел. Но что-то было не так. То чувство, которого он так ждал, так и не возникло. Мехмед и сам толком не знал, что он хотел почувствовать, но точно уж не это душевное смятение, что всё сильнее наполняло его с каждой минутой. Всё шло по плану, всё так, как он задумал. И поначалу это действительно доставляло ему удовольствие, но что сейчас с ним не так? Почему, едва она совершила первые движения, радоваться происходящему совсем расхотелось? Он видел ту слезу, что Лале смахнула украдкой. Ради её слёз всё и затевалось, но стоило ему увидеть, что она действительно плачет, как тут же грудь сдавило, будто на неё положили огромный камень. Это чувство возникло всего на мгновение и тут же пропало, но как теперь понять, что это было? Что оно значит? А Лале не прекращала двигаться. Её изящные, тонкие руки плыли по воздуху, вырисовывая кончиками пальцев плавные волны, грудь вздымалась и опускалась, гибкая талия извивалась, бёдра то плавно покачивались, то резко вздрагивали. Драгоценные камни на её костюме мерцали яркими вспышками, преломляя собой солнечный свет, что струился сквозь разноцветные витражи. Время от времени тарелочки на пальцах девушки издавали свой тонкий звон. Он вынудил её, заставил силой, но, закрыв глаза, Лале улыбалась и так увлечённо танцевала, словно она сама хотела этого. А Мехмед, заранее приготовившись к тому, чтобы упиваться её унижением, смотрел на неё и, к своему удивлению, не мог отвести взгляд от восхищения. Долго, мучительно долго он ждал этой мести, но отчего теперь ему казалось, что это она мстит ему? Музыка набирала обороты, становилась более неистовой, а вместе с ней движения Лале становились всё более грубыми, рваными. Она больше не улыбалась, теперь это было похоже скорее на злорадную ухмылку, приправленную искрами, что летели прямо в него из-под ехидно прищуренных глаз. В диком танце девушка всё быстрей приближалась к трону, взмахи руками становились всё более резкими, грудь порывисто вздымалась, бёдра стремительно двигались из стороны в сторону так часто, что за ними почти невозможно было уследить. Она умудрилась заметить его растерянность, поняла его смятение лучше него самого и теперь безо всякого стеснения издевалась над ним, танцуя как настоящая дикарка. Расстояние между ним и Лале стало настолько ничтожным, что султан теперь мог отчётливо разглядеть мелкие капельки пота на её шее. Мехмед никак не ожидал такого напора и непроизвольно шумно сглотнул, вжимаясь в трон в попытках увеличить дистанцию, но пути назад не было. И в тот момент, когда он уже был на грани того, чтобы самому прекратить это безумие, Лале в последний раз взмахнула руками, крутанулась, окутав себя всполохом из ярких тканей её юбки, и резко рухнула перед султаном на колени. Музыка смолкла. В зале повисла какая-то гнетущая тишина, нарушаемая лишь тяжёлым дыханием Лале, которая продолжала сидеть на коленях с опущенной головой. Мехмед молчал. Ему казалось, что попытайся он произнести хоть слово, и из его горла вырвется лишь нечленораздельный хрип. Он на протяжении всего танца просто сидел на своём троне как вкопанный, но умудрился вспотеть и сбить дыхание не меньше, чем эта фурия. Сердце захлёбывалось в таком сумасшедшем барабанном ритме, что его гулкие удары наверняка было слышно даже в самом дальнем углу этой комнаты. О, Аллах, что она с ним сделала?! Нужно было немедленно это прекращать! Мехмед чувствовал, что ему срочно нужно отсюда уйти, иначе она выкинет ещё что-нибудь, и тогда он уже точно не сможет с собой совладать. Султан постарался придать своей позе как можно больше уверенности и стати, а голосу — строгости. — Значит, вот каким танцам учит тебя наставница, Лале-хатун? Вот этим диким пляскам? Неудивительно, что ты ведёшь себя как бесстыжая наложница, с таким-то воспитанием. Сил моих больше нет на это смотреть! Увести! Обоих! — Куда их вести, мой повелитель? — спросил какой-то слуга. Мехмед как-то чересчур нервно махнул рукой, всё ещё не сводя глаз с неподвижной Лале. — Туда же, откуда привели. Пусть ждут! — резко ответил он, быстрым широким шагом пересёк зал заседаний и скрылся за дверью. Только сейчас, когда большинство посторонних осталось позади, Мехмед позволил себе закрыть глаза и шумно выдохнуть, сбрасывая с себя сковавшее его напряжение. Кажется, тут недалеко был выход в летний сад? Прекрасно. Потому что ему срочно нужно было на воздух. Проветриться, остыть и выкинуть наконец из головы эту мимолётную, но всё же торжествующую улыбку на губах Лале, которую он успел заметить, прежде чем уйти. Она должна была остаться сломленной, поверженной, но каким-то образом Лале сумела выиграть этот бой. И она это знала.***
Резкими, нетерпеливыми движениями Лале срывала с себя треклятый костюм, будто каждая секунда соприкосновения ткани с кожей причиняла ей острую боль. Руки не слушались, а пелена из слёз застилала глаза, вынуждая путаться в лямках, застёжках и лоскутах. Да, она выдержала. Даже нашла в себе силы улыбнуться напоследок, чтобы совсем сбить Мехмеда с толку. Он не смог заставить её выглядеть слабой и беспомощной, и даже когда Лале вновь позорно вели по коридору, она до последнего гордо держала голову. Но сейчас, наедине с собой, она больше не могла сдерживаться — слёзы градом катились по её щекам, и она судорожно раз за разом стирала их, злясь на себя, что не может остановить этот поток. Были застёгнуты последние крючки её платья, когда Лале услышала шаги за дверью. Утерев остатки слёз, она тут же выпрямила спину и с совершенно неприкрытой ненавистью смотрела, как открываются тяжёлые двери. Величественной поступью падишах вошёл в покои, надев на себя давно отрепетированную маску пренебрежения. И только в силу привычки ему легко удалось скрыть проскользнувшее на миг внутри него замешательство, когда он увидел заплаканное лицо Лале. — До чего жалкое зрелище… Ещё совсем недавно ты была такой строптивой, куда же делась вся твоя спесь, Лале? Утекла вместе с твоими слезами? Впрочем, неважно, — Мехмед подошёл так близко, что девушка могла разглядеть каждую ворсинку на его вышитом золотыми нитями кафтане. Он заговорил тихо, почти шёпотом, но уверенность в его голосе была твёрже камня. — Надеюсь, теперь ты понимаешь, что я всегда добиваюсь своего. Ты можешь брыкаться, как дикий зверь, загнанный в ловушку, пока твои силы не иссякнут. Но раз ты попала в мой капкан, тебе просто так не выбраться. И то, сколько боли тебе придётся вынести, чтобы получить свою мнимую свободу, зависит от того, как сильно я захочу тебе помочь. — его пальцы почти невесомо провели по локону волос, лежащем на её груди. — Тебе стоит дружить со мной, Лале. Тогда твоя жизнь станет гораздо проще. Она бросила на него уничтожающий взгляд. — И что это будет за жизнь? — Не знаю, — наигранно пожал плечами султан. — Тихая, спокойная? Долгая? — Вы хотите дружбы, мой повелитель, — процедила Лале. — Но я никогда не слышала, чтобы крепкая дружба завязывалась с помощью угроз. — Угроз? — театрально удивился Мехмед. — Ну что ты, какие угрозы. Просто советы на будущее от более опытного наставника. — Где Аслан? С ним всё в порядке? Он цел? Губы султана скривились в усмешке. — Что ты сделаешь, если я скажу «нет»? Лале молчала, но всё было понятно и без слов: будь она чуть менее благоразумной — уже давно бы его ударила. Суровое наказание, которое ожидало девушку за подобную выходку, вряд ли было бы ей по силам. И поэтому сейчас Мехмед мысленно просил её только об одном — сдержаться. И сам не понимал, почему. Подчинить её силой было бы гораздо проще и быстрее, неважно как — главное, результат. Покладистая, смиренная Лале, которая тут же улыбнётся, если он прикажет. Станцует, если он прикажет. Обнимет … если он прикажет. У него была вся власть, которую мужчина мог только пожелать, но эти тёмные глаза прожигали Мехмеда своим гневом, а ведь никто уже долгое время не позволял себе смотреть на него вот так. И всего на мгновение ему захотелось увидеть в этих глазах что-то другое. Но такое же искреннее и честное. — Ну всё-всё, не смотри на меня так, мой гневный тюльпан. В конце концов, мы все сегодня хорошо повеселились, не так ли? Костюм оставь себе. Береги его, это ведь подарок тебе от самого падишаха. Если ты и в этот раз его не сохранишь, это очень расстроит меня. Что ж, до встречи. Я и так потратил на тебя сегодня слишком много времени, — Мехмед направился к дверям, но у самого выхода его нагнал надрывный крик Лале: — Где Аслан?! Интересно, хоть один человек в этом дворце, в этой стране переживает за него так же сильно? Если с ним вдруг случится беда, будут ли его так же искать по зову сердца, а не долга? Готов ли кто-нибудь переступить через себя ради него, не потому что так нужно, а потому что иначе никак? Всё же власть, что была дана ему, способна на многое, но и она не всесильна. — Он в старой конюшне, — спустя время ответил султан, даже не взглянув на девушку. — Ты можешь его увидеть. Странный глухой звук заставил его обернуться: сидя на коленях, тяжело дыша, Лале изо всех сил вцеплялась ногтями в ковёр, чтобы не рухнуть на пол всем телом. Из неё словно вынули стержень, ей даже не хватало сил, чтобы стоять, она обмякла и больше не старалась держать лицо. Вместо гнева на нём было только облегчение, которое Лале уже никак не смогла бы скрыть. Неужели и правда так переживает за этого оборванца? Да что такого она в нём нашла? Что вынуждает её терпеть всё это? — Он же недостоин тебя, — неожиданно для себя выпалил Мехмед, резго шагнув к ней. — Он просто пленник, никто! Он ничего не сможет дать тебе! — Не достоин? — задумчиво произнесла Лале. — Только потому что он не знатный вельможа? Достойным мужчину делают не звания, не титулы. И не семья, в которой он родился. Достойным его делают поступки и чистые помыслы. И судить нужно по ним. Мехмед вдруг рассмеялся, как-то нервно и совсем не весело. — Должно быть, я в твоих глазах выгляжу как полное ничтожество? Она подняла на него усталый взгляд и спокойно, почти равнодушно ответила: — Ненавижу тебя. Он невольно сделал шаг назад, обескураженный её откровенностью. Признаться, он не ждал от неё такой прямоты. Не думал, что у неё ещё остались силы бороться. Она черпала их из какого-то неведомого Мехмеду источника даже сейчас, когда она была один на один со своими страхами. Может ли быть так, что именно этот страх, страх за того юнца делал Лале сильней? Его губы всего на миг тронула улыбка, но султан быстро взял себя в руки. Однако Лале могла поклясться, что видела в ней…сожаление. — Ты и не должна любить меня, мой сладкий лукум, — холодно произнёс Мехмед, вновь становясь прежним. — Ты должна уважать меня. Почитать. И бояться. Я твой повелитель, Лале. Не забывай об этом. Твёрдыми шагами он вышел из комнаты, и вскоре двери за ним захлопнулись.***
Сбившееся дыхание обжигало лёгкие Лале, отчего казалось что каждый вдох вот-вот станет последним. Ноги запинались о какие-то коряги и камни, и она едва не падала, а находить равновесие получалось всё трудней. Какие-то конюхи и солдаты недоумённо смотрели ей вслед, но она этого даже не видела. Перед её глазами была только старая конюшня, к которой она бежала из последних сил, и где Аслан ждал её. У самых ворот Лале заметила Влада. Она хотела спросить его о многом, но лёгкие саднило, и девушка лишь судорожно глотала воздух, не в силах произнести ни слова, только отчаяние и страх кричали в её глазах. — Не переживай так. Он в порядке, — спокойно произнес Влад, едва заметно коснувшись её руки. — Его хорошенько помотали, и нужно подождать, пока он восстановится, но всё будет хорошо. — Ему…что-нибудь…нужно? — только и смогла спросить Лале. — Только время. Покой. И ты, — он отвёл взгляд, делая вид, что его очень интересует рукоять меча. — Я оставил рядом воду и чистую ткань. Если понадоблюсь, я на тренировочной площадке. — С-спасибо, Влад, — улыбнулась она. — Спасибо, что присмотрел за ним. — Не за что меня благодарить, — ответил он, уходя. — Для меня он бы сделал то же самое. Старая дверь протяжно скрипнула. Лале осторожно вошла и оглядела помещение, пока её глаза привыкали к полумраку. По левую сторону были стойла, однако большинство из них пустовало. Старый гнедой конь, что занимал ближайшее из них, коротко фыркнул, приветствуя нового гостя. Другие лошади и вовсе не обратили на Лале внимания. Однако, девушка быстро перевела взгляд правее, где под узким окном, прислонившись спиной к стене, прямо на полу сидел Аслан. Он обернулся на звуки, и при виде Лале его усталое лицо тут же озарила улыбка. — Ты здесь, — тихо произнёс он, когда девушка подошла и села на колени рядом с ним. — Здесь, — ответила она, кончиками пальцев коснувшись его щеки. — Прости. Прошу, прости меня, Лале. Я ничего не смог сделать, совсем ничего, — Аслан попытался пошевелиться, но резкое движение отозвалось острой болью, и он невольно скривился. — Пожалуйста, не двигайся, — Рядом на старом ящике стоял таз с водой и лежали лоскуты ткани. Обмакнув ткань в воду, девушка принялась осторожно обтирать израненное лицо, стирая остатки крови и пот. — Тебе нужен покой, так что не делай резких движений. — Я не заслуживаю твоей заботы. Из-за меня тебе пришлось пережить весь этот кошмар. Только из-за того, что я не смог сдержаться. — Перестань винить себя. Это случилось только из-за меня, Мехмед всё равно не дал бы мне жить спокойно, что бы ты ни сделал. Я просто прожила несколько минут позора, — нервно хохотнула она. — И теперь меня оставят в покое. — Этого вообще не должно было случиться, — прорычал Аслан, стукнув кулаком по земле. — Я не должен был этого допустить. Ты можешь говорить, что угодно, но я себе этого не прощу. — Глупый, отважный мой Аслан, — тепло улыбнулась Лале, снова смочив ткань. — И что бы я делала, если бы ты полез на рожон и случилось что-то ужасное? Как бы я жила дальше? Так что послушай. Если хочешь искупить свою вину, тебе нужно лишь одно. — И что же? — Пожалуйста, береги себя. Он попытался засмеяться, но травмы дали о себе знать, и его лицо вновь исказила гримаса боли. — Сильно болит? — осторожно спросила она. — Бывало и хуже, — хмыкнул Аслан и опять скривился. Повинуясь какому-то сиюминутному порыву, Лале протянула руку и запустила пальцы в его длинные волосы. И словно это сработало, как волшебное лекарство, лицо Аслана тут же расслабилось, он прикрыл глаза и умиротворённо улыбнулся. — Ты чудо, Лале, — прошептал он. — Самое настоящее чудо. — Если бы я только могла, — произнесла она и прикоснулась к его горячему лбу своим, — Я бы так хотела взять твою боль себе. — Пусть никогда этого не случится. Пусть вся боль этого мира всегда обходит тебя стороной. Пусть рядом буду я, чтобы взять её на себя в любую минуту, и тебе никогда не приходилось страдать. Он шептал эти слова, пока его широкая ладонь заботливо гладила её по голове, и Лале улыбнулась, чувствуя, как горячие слёзы стекают по щекам. — Я так люблю тебя, Аслан. — И я люблю тебя, моя милая Лале. — Что же мы будем делать? — рассмеялась она сквозь слёзы. — Нам же никто не позволит… — Я добьюсь, — Аслан отстранил её от себя и решительно посмотрел прямо в глаза. — Что угодно сделаю, землю зубами грызть буду, но он признает меня. Сбежим, если придётся, неважно. Никому тебя не отдам. — Обещаешь? — Обещаю, — ответил он и потянулся ей навстречу. Лале вновь не могла унять слёз, но уже не от страха. Да, впереди их ждала неизвестность и много испытаний, но она больше не боялась. Только бы он был рядом. Только бы свет его изумрудных глаз всё так же сиял. Только бы его губы так же нежно касались её. И что такое страх, что такое боль, когда жизнь уже дала ей лучшее, что только могла — любовь.***
Громкий чих раскатисто нарушил тишину раннего утра, и Лео открыл глаза. Опрометчиво незашторенное с вечера окно теперь сыграло с ним злую шутку и нещадно обрушивало поток солнечных лучей прямо в лицо. Лениво перекатившись на живот, он обнял подушку и сонно простонал. Уснуть уже точно не получится, а значит он снова не выспался. Дурацкая разница во времени, к которой он всё ещё не привык, участь явно не облегчала. А ведь ему снился такой захватывающий сон, и закончился он на самом интересном месте! А ещё в этом сне у него были длинные волосы, что странно, потому что отрастить такие длинные пакли никогда не приходило Лео в голову. И откуда только его подсознание воображает такие забавные вещи? А ещё там была девушка. И хоть он уже не мог вспомнить её лица, ему казалось, что её руки всё ещё гладят его по щекам. И улыбка — нежная, искренняя, бесконечно добрая. Как ни старался, Лео не мог вспомнить, чтобы хоть одна из его знакомых дарила ему улыбку, даже отдалённо похожую на эту. Всем всегда было что-то нужно от него: его деньги, связи или просто наличие симпатичного бойфренда под боком. Но та девушка из сна … Она просто дарила ему свою любовь. И ничего не просила взамен. — Так! Сон закончился, пора приходить в себя! — он сел, как следует растёр лицо, смахивая остатки сонливости, и, наконец, встал с кровати. Сквозь приоткрытую балконную дверь ветер колыхал полупрозрачную занавеску, словно приманивая выйти и подышать утренним свежим воздухом. Тихая румынская улочка, что открывалась с балкона его номера, была совсем не похожа на то, к чему Лео привык дома. Старинная европейская архитектура выглядела немного вычурно, но всё же уютно и любопытно. Сейчас он позавтракает, покормит Носферату и выйдет прогуляться, чтобы немного осмотреть окрестности… Кстати, а где Носферату? Поиски в номере не привели ни к чему. Как Лео ни звал, как ни шелестел вкусняшками — кот упорно отказывался показаться на глаза. Наверняка обиделся на то, что глупый хозяин потащил его в такую даль от дома из-за каких-то там кошачьих родственников. И тут Лео осенило. Балконная дверь. Она всю ночь была открыта. Он вновь выскочил на балкон, но на этот раз оглядел не улицу, а само здание отеля в поисках возможных вариантов кошачьего побега. Вариант был только один — балкон соседнего номера. Накинув на себя первую попавшуюся одежду, Лео, как заправский шпион, прокрался туда, надеясь только на то, что номер пустует, и он не проведёт весь сегодняшний день, разбираясь с местной полицией, пока его кот бродит неизвестно где. Но из ванной доносился шум воды, а значит надо было действовать быстро. Стараясь двигаться максимально беззвучно, Лео осматривал комнату, как вдруг шум в ванной смолк, а спустя мгновение оттуда вышла девушка. Она не сразу заметила непрошенного гостя, а потому Лео успел увидеть её улыбку. Точно такую же, как у девушки из сна. И он просто оторопел, потому что похожей оказалась не только улыбка. Он вспомнил её лицо, до мельчайших деталей, и они были почти как близнецы. Разве что во сне девушка была будто помладше, и взгляд её казался более наивным. Но улыбка... Была та самая. Добрая. Тёплая. До боли в груди родная. Каким-то непостижимым образом он нашёл её, да ещё так быстро, и она притягивала его к себе, как магнит, была необходима, как воздух. И буквально за доли секунды Лео решил, что сделает всё, чтобы она была рядом, и ни за что не позволит ей исчезнуть из его жизни. А потом получил по лицу.