Мое сердце так тоскует Ни к чему мне денег звон. Лишь моряк меня утешит, Ведь дороже злата он.
***
Баам был родом из бедной семьи, он почти не имел денег, но верил в возможное светлое будущее. А еще в Бога. Торговцы на корабле называли его про себя чудаком. Все посмеивались, что в такое время подобные ему люди существуют. Когда в янтарных глазах отразился полыхающий парус с мачтой, когда всех вокруг окутала паника, один из торговцев схватил вдруг Баама за плечи, прижимая к борту. — Где же твой Бог, святоша?! — кричал он, вцепляясь грязными пальцами в белый воротник изодранной рубашки. Безумный бегающий взгляд выдавал в нем страх. — Почему он сейчас наблюдает, как мы умираем?! Или твоих молитв недостаточно?! — Отпустите! У Баама ответная хватка на запястье была ничуть не слабее. Все на горящем корабле цеплялись за свои жизни, пока пираты со скрипучим смехом убивали каждого, кто попадется им на глаза. Чем он хуже? Можно было сколько угодно молиться Богу, но разве стоило полагаться только на судьбу? Сильнейший ужас разгонял кровь по венам, заставляя сердце биться у глотки. Взвывший от отчаяния мужчина продолжал хвататься за Баама. Он висел на нем, задевая коленями грязный пол, кричал что-то еще, но Баам почти не слышал, оглушенный выстрелами, взрывами и чужими предсмертными воплями. Неизвестно, сколько бы он еще провозился, пытаясь вырваться, но чужая сабля избавила его от лишней мороки и одним свистящим движением отделила голову обезумевшего торговца от шеи. Крик в тот же миг оборвался, кровь хлынула из раны темным потоком, попадая на одежду и лицо еще не успевшего ничего осознать Баама. Обезглавленное тело забилось в судорогах, теряя остатки жизни, и рухнуло на усыпанную трупами палубу. Сжимая борт дрожащими пальцами, Баам сам едва не осел вниз. Не получалось даже закричать — язык попросту отнялся. Запах крови и гари были ему отвратительны до слез в глазах и подкатившей к горлу тошноты. Неужели пираты действительно настолько бесчеловечны? Они убивают и грабят не столько ради наживы, сколько ради забавы. Сжимая сквозь рубашку крест на груди, Баам одними губами шептал слова единственной вспомнившейся ему на тот момент молитвы. Стоящий перед ним пират криво улыбался, с клинка в его руке лилась алая кровь. — О, так ты из этих, набожных? — хохотнул он. — Прости, что прерываю твою исповедь, — однако же ни капли раскаяния в его голосе не слышалось. Баам зажмурился, но ожидаемый смертельный удар отразил клинок другого пирата. — Стой! Он молодой, и у него неплохое телосложение. Он может быть нам полезен. Баам действительно был страшно выносливым, пусть и казался на первый взгляд худоватым. Он мог в одиночку отдраить палубу целиком и лишь немного запыхаться к концу. — Тогда пойдешь с нами! На голову обрушился удар рукояти клинка. В глазах потемнело, все звуки стали слышны как за закрытой дверью. Последнее, что помнил Баам, как на палубу тяжело рухнула горящая мачта.***
Да, пираты бесчеловечны. Капитан лишил жизни всех, кто отказался объединиться с ним. Такому неведомо милосердие. Он называл себя Хоакином. Молодой, с белоснежными волосами до пояса, низко схваченными лентой на затылке, он мало походил на пирата. Словно сбежавший из семьи мальчишка-аристократ. Вот только команда дрожала перед ним, словно тот был дьяволом, способным в любой момент убить их всех одним лишь взглядом. Он подошел к Бааму и приставил саблю к его шее, задав всего один вопрос: — Ты хочешь жить? Баам грозно нахмурился и ответил не раздумывая, дернувшись навстречу лезвию: — Вы не господь Бог, чтобы решать, кому жить, а кому умирать. В глазах горел золотой огонь непокорности. Баам ясно дал понять, что ни за что не переметнется на сторону дьявола. Пусть даже умрет. Все равно. — Ха! — Хоакин насмешливо приподнял светлые брови. — А ты из тех, кто полагается на судьбу, да? — он опустил оружие, встав прямо. — Ты прав, я не Бог — я его помощник. — Встретив непонимание в глазах напротив, он оскалился. — Я палач. Давай проверим, насколько сильно любит тебя жизнь.***
Ледяные руки едва удавалось согреть дыханием. Огни кораблей давно скрылись за горизонтом, бросив лодку с обреченным на смерть юношей качаться на всхлипывающих волнах. Земля далеко, у него в запасе лишь полупустая фляга с водой, а еды и подавно нет. Пираты оставили его здесь как дар, чтобы получить разрешение пройти адские воды — одна жизнь в обмен на остальные. Оценят ли такую плату по достоинству? Это место кишит русалками. Здесь пропадали не только корабли, но и целые торговые караваны. Те, кому удавалось выжить, рассказывали о прекраснейших девушках с чешуйчатыми хвостами вместо ног. Не в силах пережить разъедающую изнутри тоску, ослепленные любовью моряки очень скоро убивали себя. Довольно печальный конец, не правда ли? Баам понимал: у него нет и шанса. Не будь он верующим, без раздумий бы прыгнул в воду. Но намеренное прерывание собственной жизни — грех. Поэтому он либо замерзнет, либо кое-кто другой явится по его душу. Какая из смертей его настигнет быстрее? Сил грести уже не было. Растирая плечи в попытке согреться, Баам жался в углу лодки. Если он переживет ночь, так это настоящее чудо. Только все равно вряд ли долго протянет. Воды хватит еще максимум на сутки. Его отправили сюда умирать как неугодного. А ведь запросто могли лишить головы. Раздавшийся совсем рядом негромкий всплеск заставил задремавшего было Баама встрепенуться. Держась за весло, как за единственное оружие, которое у него было, он осторожно выглянул за борт. Доски под ногами протяжно скрипнули. Было темно, только луна освещала иссиня-черную гладь моря. Тихую и безжизненную, совсем пустую. Скорее всего, послышалось. Стоило только об этом подумать, как дно лодки что-то задело. Да с такой силой, что Баам не удержался и упал, ударившись затылком. В глазах потемнело, звезды закачались. Понадобилось немного времени, чтобы прийти в себя и понять, что качается не небо, а лодка. Баам с трудом поднялся, цепляясь за борт. Голова кружилась от слабости и боли. Сказывались вторые сутки без еды. Сознание утекало, как песок сквозь пальцы. Тщетно пытаясь удержать взгляд в одной точке, он свалился на борт, едва не выпав из лодки. Его кисть полностью погрузилась в ледяную воду, Баам продрог настолько, что уже не чувствовал разницы. Но он был жив, судя по срывающимся с губ сгусткам пара. Услышав знакомый всплеск, он лишь едва дернулся, нахмурившись. Приоткрыл глаза, почувствовав, как щек коснулось что-то мокрое. Образ плыл, но Баам пытался сфокусировать взгляд на крупном светлом пятне в центре, которое постепенно становилось четче, собираясь в человеческое лицо. Баам сразу заметил глаза, что сверкали в темноте красивыми голубыми огнями, и это была далеко не метафора. Они и правда светились. Баам так хотел разглядеть их поближе, лишь краем сознания понимая, что здесь что-то не так. «Что? Человек? Здесь? Но ведь вода. Кругом вода. Откуда?» Баам едва мотнул головой, решив, что это наваждение. Но оно никуда не делось. Существо, оказавшееся перед ним, действительно напоминало человека: бледная кожа, покрытая местами россыпью отливающих бирюзовым чешуек, намокшие светло-голубые волосы, которые и до плеч едва доставали. Оно держало его голову, обхватив ладонями щеки, и смотрело со странным беспокойством. — Совсем замерз, — голос принадлежал явно юноше. Мягкий, успокаивающий. И Баам бы расслабился в этом убаюкивающем тепле, что окутало его с головы до ног, если бы не заставившее зашевелиться осознание, кто перед ним. Он дернулся слишком резко, собрав все свои силы, что у него еще остались, но смог лишь достать из воды руку. Вернуться в лодку не получилось, и Баам обессиленно рухнул обратно, хрипло кашляя. Тело его совсем не слушалось. Горло словно обросло изнутри терновником. Говорить было нельзя, только шептать. Существо сначала испуганно ринулось от него, спрятав лицо наполовину в воде, но, увидев чужую беспомощность, осторожно подплыло обратно. Бааму не пришлось снова на него смотреть, чтобы понять, что перед ним самая настоящая русалка. Но разве в легендах рассказывалось не о прекрасных девушках с волосами до пояса? Баам зажмурил веки, вспомнив слова одного человека, который видел, на что способны русалки. Коварные хищницы, скрываемые под морской гладью и неспособные на сочувствие. Не слушай их голос, закрой свое сердце, им нужна лишь твоя жизнь. Посмотришь в глаза — считай, покойник. Утонешь сначала в слепой любви, а затем и тело твое пойдет камнем ко дну. Бааму перед смертью хотелось бы остаться в трезвом уме. Поэтому, хоть и едва слышно, он произнес: — Ух-ходите… — Прости, твой голос такой охрипший и тихий, — раздался мягкий смех. — Я не расслышал, что ты сказал. — Ис-исчезните, прош-шу… — И что же, ты даже не взглянешь на меня? Баам замотал головой. — Нет, нет… Чужие руки пробрались за шею, зарывшись в каштановые волосы, будто успокаивая. — Продрогший, испуганный. Скитаясь в море один, ты совсем вымотался. Все хорошо, теперь ты можешь расслабиться и отдохнуть, — его голос укачивал вместе с волнами. Ему хотелось доверять. Подавляя желание открыть глаза, Баам закусил изнутри губу, чтобы боль вернула его в реальность. — Взгляни на меня, ну же. Ответ был прежним: — Нет. Безымянное существо прижалось к его лбу своим, зашептав: — Тебе ведь больно. Почему ты сопротивляешься? Я могу помочь. В чем дело? Страшно? Посмотри, просто посмотри сюда. Станет легче, я обещаю. Баам лишь крепче зажмурился. — Не хочу терять голову. — Но так ведь только больнее будет. — Все равно. Послышался обреченный выдох. Баам все ждал, когда его утянут в воду, но русал почему-то медлил, пусть и не отпускал. Слуха коснулась мелодия, тихая, словно накатывающие на берег шепчущие волны. Красивая песня без слов, хотя наверняка смертельная. У русалок голосовые связки отличались от обычных человеческих, ведь ни один человек так не споет, никто больше так не очарует и не успокоит. Баам знал, что его ждет, стоит ему только открыть глаза, но разве может существо с таким волшебным голосом оказаться злым хищником, что желает вырвать сердце из чужой груди? Лицо, оставшееся в его памяти, такое красивое. Если он только всего раз взглянет, а потом сразу отвернется, ничего же не случится? Баам и не заметил, как картинка из головы вдруг стала настоящей. Спохватился было, да поздно. Усмешка на лице напротив не сулила ничего хорошего. Но, черт, черт, черт, как же он был прекрасен. — Ну здравствуй, Баам. Вот что, а свое имя Баам ему точно не говорил. — Я знаю, я все о тебе знаю, — слишком радостный смех для того, кто собирался утащить человека на дно. — И почему такая красота пропадать должна? — он удержал на губах улыбку и провел большим пальцем по щеке Баама, размазывая морскую воду. Баам невольно потянулся вперед, пропуская все слова мимо ушей, но встретил на своем пути ладонь. В синих глазах вспыхнул озорной огонек. — Не торопись. Прежде, я хочу у тебя кое о чем спросить. Ты боишься смерти, Баам? Юноша, зачарованный, мотнул головой, это вызвало у незнакомца с хвостом очередную усмешку. — Не врешь. Если только самую малость. В глазах у Баама на короткий миг мелькнула осознанность. Он отвернул голову, отчаянно сопротивляясь мороку. — Ти-ише. Ну, что такое? — голос вновь снизился до мягкого шепота. Баам почувствовал себя маленьким ребенком. — Я спою тебе еще раз. Хочешь? — Я же… Я же сказал. Что не хочет терять рассудок. Пусть уже утащит, только прежде перестанет морочить голову. Наступила тишина, прерываемая едва слышными ударами мелких волн о деревянный корпус. — Хорошо, будь по-твоему. — Бледные руки обхватили лицо Баама, потянув за собой. — Иди сюда. Баам сжал онемевшими пальцами борт, насколько это вообще было возможно, и невольно задержал дыхание, перед тем как погрузиться в море. Все звуки мгновенно исчезли. Остался только непрекращающийся в ушах шум. Глаза обожгло, стоило их открыть, и Баам запаниковал, осознав, что ему необходимо сделать еще один глоток воздуха. Хотя бы самый маленький. Слепо раздвигая руками толщу воды, он забился в ней словно рыбка, что попала в ловко расставленные рыбаком сети. Дернулся в одну сторону, в другую, не сумев нащупать хоть какую-то опору и чувствуя, как его тянет вниз. Щурясь сквозь щиплющую боль, он смотрел на переливающийся на самой поверхности моря шар луны. Воздуха становилось все меньше, и в какой-то момент Баам окончательно смирился, собираясь выдохнуть. Сейчас все закончится. Да, будет адски больно, но недолго. Потом он ничего не будет чувствовать. Огладившая щеку ладонь немного отрезвила. Чужие губы на его собственных позволили дышать. Баам с жадностью поддался вперед, желая вдохнуть как можно больше, крепко вжимаясь поцелуем в губы держащего его существа. Наощупь ладонями добрался до острых оголенных лопаток, позволив себе прильнуть совсем близко. Но ведь русалки никогда не целуют своих жертв. Лишь завлекают обещаниями. Так почему сейчас?.. Сомкнувшиеся на его пояснице руки держали крепко и не позволяли отстраниться. «Я ведь так и не узнал твоего имени». И почему в данный момент Баама волновало только это? Ответ прозвучал в его голове знакомым голосом: «Кун...» И следом: «А ты знал, что поцелуй русалки дарит бессмертие?» Баам успокоился окончательно, ему больше не хотелось вырваться на поверхность, уши не сдавливало болью и глаза не щипало. Было хорошо, тепло и до боли в груди приятно. Кун продолжал целовать его трепетно, обнимая и увлекая за собой на дно. В пронизывающих толщу воды белых лучах луны сверкнули два тесно переплетенных чешуйчатых хвоста: черный с золотистым отливом и бледно-голубой.