I keep on trying to let you go
I'm dying to let you know
How I'm getting on
I didn't cry when you left at first
But now that you're dead it hurts/ Одинокая хижина в лесу содрогалась от каждого шороха. Стволы деревьев окруживших ее, грозно покачивались, грозясь вот-вот упасть. Ветки стучали по крыше, издавая тихий скрежет, попутно царапая уже и так изношенную временем черепицу. На небе застыли прозрачные облака, просвечивая за собой недавно взошедшую луну, тускло освещающую мрак вокруг себя. Вокруг главенствует темнота, а в небе вспыхивают миллиарды звезд. Только если прислушаться, можно услышать шелест листвы и редкое пение сверчков.Одиннадцать сделала глубокий вдох, грудь и живот синхронно поднялись. Воздух здесь чистый, приятный, пропитанный ночной влагой и пахнет ничем иным, кроме как спокойствием. Ветер молчал. От него осталось лишь мягкое-мягкое чувство, будто тебя гладят прохладные ладони. Совсем не холодно, а просто свежо.Одиннадцать прикрыла глаза, стараясь сконцентрироваться на окружающем ее шуме. Ей нужно было войти в собственное сознания, что бы понять, осознать свои мысли. Ей нужно погрузиться во тьму.Оторвав небольшой кусочек ткани от одной из ее старых вещей, девушка крепко завязала себя глаза. Облокотившись спиной о подножие кровати и скрестив ноги, она попыталась выровнять дыхание. Все звуки сливались в один и только громкое дыхание выдавало о ее существовании в реальности.Одиннадцать очутилась во тьме. Тьма окружала пространство, поглощая все находящиеся в ней, пробираясь в каждый невидимый уголок сознания. Она неприятно окутывала тело, пробираясь по каждому миллиметру кожи, заставляя девушку невольно сжаться. Одиннадцать опустила голову вниз, встречаясь с собственным отражением в темной жидкости. Осторожно ступая по ней, Одиннадцать чувствовала, как вода приятно обволакивала голые стопы, содрогаясь от каждого ее движения.Надо было отметить, что Джейн уже давно тут не была. И вернуться сюда — как снова очнуться там. Там, когда все они ещё были детьми, когда они даже представить себе не могли, через что им прийдется пройти. Там, где когда-то она искала нужных людей, где она смогла встретиться с ними снова, даже если это не представлялось возможным. Там, где она могла проникнуть в сознание других людей, чтобы узнать их помыслы, понять их главные страхи, помочь справиться с ними. Сейчас же, спустя столько лет, Одиннадцать, наконец, осмелилась появиться тут снова. И если раньше она ныряла во тьму, без какого-либо страха, при первой же открывающейся возможности, то сейчас все стало намного сложнее. Одно ее присутствие здесь было большим достижением, после стольких лет борьбы со своими страхами. Одиннадцать не начала бояться темноты, нет. После того что ей пришлось пережить, это должно стать последним чего бы она избегала. Она боялась того, что скрывалось в этой темноте. Того, что было скрыто в ней.Закрыв глаза, Одиннадцать задержала дыхание, стараясь собрать мысли хаотично всплывающие в ее сознании в одно целое, материализовать их в единое воспоминание. Ей нужно было увидеть его.Рвано выдохнув, Джейн приоткрыла глаза, удивленно вздернув брови. Вместо знакомого силуэта ее встретила все такая же пустота и ничего больше. Но ведь так не должно быть. Оглядевшись ещё раз, она всматривалась в каждую частичку этого мрака, желая увидеть хоть что-то. В самой дали, через кромешную тьму, пробивался еле заметный очерк небольшого зелёного пригорка.Сглотнув подступающий из-за волнения к горлу ком, Одиннадцать стремительно направилась к нему. Чем ближе она приближалась, тем чётче вырисовывался контор этого места и тем сложнее было к нему подходить. Небольшим пригорком оказалось ни что иное, как одинокое место на кладбище. Она шла среди чужих могил, робко оглядываясь по сторонам, будто прося у кого-то прощения, и наконец остановилась. Одиннадцать остановилась, когда до цели оставалось всего пару шагов. Казалось, их преодолеть просто невозможно, как будто что-то ее удерживало. Взгляд приковался к аккуратно выведенной надписи на небольшом надгробии.«Мартин Бреннер 1931-1986»Сердце больно сжалось и, кажется, она вовсе не дышала пока стояла тут. Это было довольно странные ощущения, ведь для скорби уже было слишком поздно. Казалось что все что происходит сейчас, как-то не правильно. Она видела его грязного и изнеможённого, испачканным в собственной крови, умирающем в почти безлюдной пустыне. Она помнит как он говорил с ней, о том как любит ее, как много она для него значит, просил просто понять, что все это было ради неё. А она не понимала и оставила его там, ничего не сказав в ответ, кроме двух прощальных слов. Зато сейчас поняла и это осознание выбивало ее из колеи обычной жизни, душило с каждым днём все сильнее, пока она не начала задыхаться.Одиннадцатая подошла вплотную к могильной плите. Ноги вдруг стали ватными и казалось, что она вот-вот рухнет на прохладную землю. Медленно присев на колени, Одиннадцать протянула руку вперёд, касаясь холодного камня.— Привет, Папа.Тихий голос резал тишину, раздаваясь эхом по пустоте. Одиннадцать молча сидела, смотря в одну точку, пытаясь вспомнить хоть какие нибудь подходящее слова, но все они будто стерлись из памяти. Она много раз представляла, что хотела бы сказать, но сейчас ни могла вымолвить ни единого слова.— Мне нужно поговорить. О нашей последней встрече. Там, в бункере, я…Одиннадцать глубоко вздохнула, вытирая подступившие слёзы. Она не сказала ему тогда и не может не сказать сейчас. Джейн подняла взгляд полный уверенности, уставившись на высеченную надпись, представляя вместо бездушного камня — его— Да, Папа, я понимаю.Слеза медленно стекла по щеке, оставляя за собой мокрый след. С плеч упал тяжелый груз, который нарастал с каждым годом, готовясь придавить своего носителя. Но не слишком ли поздно она об этом говорит?— Я знал, что ты рано или поздно поймёшь.Такой до боли знакомый голос заставил девушку резко развернуться. Перед ней стоял он. Точно такой же, каким она видела его в последний раз. Серый помятый костюм и некогда белоснежная рубашка были испачканы уже давно засохшей кровью. Седые волосы аккуратно уложены назад, а на лице кроме страшного шрама, красовалась сдержанная улыбка. Голубые глаза были прикованы к девушке, разглядывая каждую малейшую деталь в ней. Мужчина, с идеальной осанкой и холодной выдержкой, выработанной годами, стоял в нескольких метрах от неё, заведя руки за спину. Такой он был всегда и таким она его запомнила в последнюю их встречу.— Папа?— Дочь.Одиннадцать не могла поверить, что он сейчас стоял перед ней, такой живой? И вправду, хоть она и обладала супер силами, но разговаривать с мертвыми все же не могла. Неужели все-таки жив?— Но ведь, — говорить вдруг стало очень сложно, противный клубок боли опять подкатил к горлу, заставляя ее рвано выдыхать, а глаза больно щипали из-за вновь подступающих слез, — ты же.Она не смогла сказать это. Она задыхалась. Она тонула в собственных угрызениях.— Человек умирает тогда, когда умирает последнее воспоминание о нем, ведь так?Губы девушки дрогнули, расползаясь в улыбке. Он был прав, опять.Мужчина двинулся на встречу к девушке, стремительно преодолевая и так небольшое расстояние. Подойдя к ней вплотную, Мартин взглянул на Одиннадцатую сверху, позволяя улыбке расползтись на его лице, поддаваясь своим мыслям.–Ты так повзрослела.Он протянул руку к ее лицу, убирая непослушные волосы за ухо. Бреннер прижал свою ладонь к ее щеке, стирая большим пальцем мокрую дорожку, оставленную недавно упавшей слезой. Одиннадцать не сдвинулась ни на один миллиметр, позволяя ему касаться своего лица. Лишь прикрыла глаза, стараясь запомнить эти прикосновения. Мартин убрал руку с щеки Одиннадцатой, перемещая ее ближе к носу. Он выдвинул указательный палец, мягко касаясь кончика ее носа.— Позволишь?Бреннер задал риторический вопрос, убирая руку от лица девушки. Одиннадцать чуть подвинулась, освобождая небольшое пространство рядом с собой. Сев рядом, Мартин ещё раз взглянул на Одиннадцать, которая пристально рассматривала его.— Что? Я так плохо выгляжу? — с усмешкой спросил он, оглядывая свой небрежный вид.— Нет, просто…ты тут, все еще тут и…не знаю. Так не должно быть. Столько времени прошло и я так многое не успела сказать…Бреннер знал, что она пришла к нему не просто так, она сломлена и он знал это. Он причинял ей боль даже сейчас, после всего этого кошмара, поэтому он обязан помочь ей, чтобы она наконец отпустила его, чтобы обрела счастье.— Так о чем ты так хочешь поговорить со мной?Он прекрасно понимал о чем. Одиннадцать глубоко вздохнула собирая мысли воедино. Бреннер же молча наблюдал за ней, не смея перебивать.— О том дне в бункере. Ты был прав. На счёт меня, Генри, всего. А я опять ошиблась. И тогда, я не понимала этого, просто не хотела, потому что была зла на тебя.Быстро протараторила, постоянно запинаясь из-за волнения. Казалось, что если сейчас ее не перебить, то она не сможет остановиться вовсе, но Мартин внимательно слушал. Одиннадцать подняла взгляд на голубые глаза, смотря глубоко в них, прямиком в душу мужчины. Взгляд полный уверенности, заставил Бреннера затаить дыхание и с некой тоской смотреть на свою подопечную. Это был взгляд взрослого осознанного человека, который он так не хотел примерять на неё.— Ты не монстр.Разделяя слова, четко проговорила Одиннадцать. Бреннер лишь натянул фальшивую улыбку и стыдливо отводя взгляд покачал головой.— Но для тебя им был.Одиннадцать не могла рассмотреть взгляд мужчины, но была готова поклясться, что увидела блики в его глазах. Повисла тягучая тишина, давящая на обоих ещё сильнее. Да, он ужасно с ней поступал все это время, желая утолить только собственные интересы и желания. Да, она злилась на него за это. Но почему же она тогда здесь, перед ним, говорит это так искренне?— 6 ноября 1983 года, когда ты сбежала из лаборатории, я думал, что потерял тебя на всегда.Бреннер резко прервал тишину, выдергивая Оди из ее размышлений. Голос его начал дрожать, а взгляд был направлен куда-то далеко в пустоту.— И клянусь, это было самое страшное чувство которое я когда-либо испытывал. Я не хотел тебя терять, Одиннадцать. Ты стала для меня больше, чем просто подопечная. Жаль, что я смог признать это только после того, как ты исчезла. Ты стала для меня семьей и потерять тебя я не мог себе позволить.Бреннер мимолетно оглянулся на Одиннадцать, заглядывая в темные глаза, но сразу же отвернулся от неё, пряча взгляд от цепких глаз, полных сожаления и печали, в которых, казалось, он мог утонуть.— А потом ты нашлась и тогда я поклялся себе, что не смотря ни на что верну тебя домой. Когда мы встретились, ты была истощена, еле дышала, была больна. Я хотел забрать тебя обратно. Туда, где ты будешь в безопасности. Думал, что это будет лучше для всех, но я ошибся. Ты не хотела этого. Сначала ты оттолкнула меня, а потом… эта тварь.Скулы на лице мужчины напряглись, а кулаки сжались. Уродливый шрам обжигал кожу, напоминая о себе.— Я очнулся в госпитали через несколько часов. Военные сообщили мне, что объект номер одиннадцать мертва, а я смещён и отправлен в подполье. В тот день, мой главный страх оказался реальностью. Тогда я думал что потерял все.Бреннер снова повернулся к ней. По лицу мужчины проходила мокрая дорожка слезы. Он заглянул в ее глаза, а по лицу расползлась мягкая улыбка.— Но ты оказалась жива. И когда я узнал это, как будто тоже ожил. Через два года после твоей пропажи, я был окончательно разбит, но к счастью, меня отыскал Оуэнс. Он рассказал мне все: что ты выжила и находишься под присмотром, что продолжает происходить в Хоукинсе и как маленькая смелая девочка со своими друзьями продолжает защищать этот город. Оуэнс хотел лишь получить от меня наставлением этим делом, но я не собирался соглашаться просто так. У нас был уговор, что я помогу тебе вернуть силы, а взамен мне лишь нужно было увидеться с тобой.— И тогда в бункере, я увидел тебя снова. Такую…Мартин оборвал предложение, стараясь подобрать подходящее слово. Одиннадцать, не выдержав долгой паузы, перебила размышления Папы, выплескивая первый перешедший на ум вариант.— Взрослую?— Родную.Они оба глупо усмехнулись, стараясь заглушить нарастающую боль.— Ты сама нашла меня, даже не подозревая об этом. И все сново стало как прежде, пока ты не решила снова оттолкнуть меня. Тогда я понял, что не могу тебя потерять ещё раз и сделал все, чтобы это предотвратить. Даже если это не правильно, если ты этого не хочешь.Мужчина зажмурил глаза, слёзы предательски поделись из глаз. Бреннер прикрыл их ладонью, стараясь как можно быстрее убрать следы своей проступившей слабости. Но резко одернулся когда маленькие руки потянулись к его лицу, убирая ладони. Одиннадцать заключила руки Мартина в свои ладони крепко сжимая их.— Ты боялся отпустить меня. Поэтому так поступал со мной?— Я не мог по другому.— Выбор есть всегда, ведь так?— Я думал, что всегда выбираю правильный, но только поздно осознал, как ошибался все это время. И я действительно заслуживал этой смерти.Бреннер посмотрел в глаза Одиннадцатой, ожидая увидишь в них хоть каплю укора, но видел лишь перед собой чистые невинные глаза, смотрящие на него с сожалением. Мартин достал руку из ее мягких ладоней, кладя ей на плечо. Он чуть наклонил голову вперёд, смотря ей в упор. Слёзы застыли на его глазах.— Ты здесь, потому что тебя гложет угрызения совести, так? Из-за того, что не сказала мне то, что хочешь сейчас, но ты не должна винить себя за это. Это была моя ошибка и только мне за нее отвечать.— Но ты не был виновен во всем произошедшем. Это последствия и моих ошибок тоже. Может ты и был не самым хорошим человеком, но монстром — никогда. И сейчас я понимаю это, поэтому говорю, что должна была тебе сказать тогда. Мне важно, чтобы ты узнал об этом.Бреннер тяжело вздохнул. У неё было слишком доброе сердце. После всей боли что он ей причинил, она успокаивает его. И от этой мысли становилось в разы больнее.— Не сожалей о том, что ты не успела сказать, Одиннадцать. Ты не обязана прощать меня. Я этого не заслуживаю, а ты лишь зря причиняешь себе боль. И я мог злится все это время не на тебя, а только на себя. За все то, что натворил, за то, кем стал для тебя.Одиннадцать внимательно слушала мужчину, не отводя взгляд. Он был прав, но на самом деле, для неё было не так все легко. Она не может бросить Папу, отпустить его. Это сложно, даже если он причинил ей много боли. Он же все-таки был Папой.— Не повторяй моих ошибок. Отпусти. Хватит делать себе больно, пожалуйста. Ради меня.Мужчина вздрогнул, когда хрупкое тело прижалось к нему. Руки обвили его спину, а голова уткнулась ему в грудь. Бреннер не смог удержать улыбки и лишь обнял Одиннадцатую в ответ. Хотелось, чтоб этот момент длился вечно.— Папа?— Да?Они оба отстранились, смотря друг другу в глаза. Одиннадцатая хотела ещё так много сказать, но ничего не могла. А Бреннер все понимал, смотря в ее глаза, говорящие все за неё.— «Оди? Ты в порядке?!»Майк. Тревожный голос раздался по всему пространству, отражаясь эхом. Одиннадцатая взглянула на Бреннера, но тот лишь одобрительно кивнул, не скрывая улыбки.— Тебе пора идти.Одиннадцатая лишь глупо улыбнулась, кивая в ответ. Вытерев последние слёзы, Одиннадцатая направила свой пристальный взгляд на Бреннера, стараясь запомнить его образ в мельчайших деталях. Мартин тоже не скрывая своих эмоций разглядывал девушку, но видел лишь перед собой маленькую побритую девочку, смотрящую на него так искренне, по детски, будто вовсе и не было того ужасного дня, когда он впервые ее потерял. Но это была лишь иллюзия. Одиннадцать ждала своя жизнь, без него. А Мартина это устраивало, лишь бы она была счастлива. Он исправит свою ошибку, а на все остальное ему плевать.— Помни, что я сказал тебе тогда. Я горжусь тобой, Одиннадцать. Всегда гордился и никогда не перестану.Сказал мужчина, вставая с холодной земли. Окончательно выпрямившись, Бреннер протянул руку к Одиннадцатой, потрепав ее макушку. Мартин отошёл на несколько шагов, но замер, чувствуя на себе тяжелый взгляд, что так не давал ему идти. Он повернулся в ее сторону, смотря на неё последний раз.— Прощай, Папа.Бреннер мягко улыбнулся и ничего не сказав в ответ, лишь медленно кивнул, но потом сразу же отвернулся, стремительно отдаляясь в темноту. А Одиннадцатая лишь смотрела ему в след, глупо улыбаясь в ответ.Казалось, что уличный воздух пробрался и в ее сознание, разгоняя мираж, как будто кучку облаков. От этого места ничего не осталось и только осадок его слов эхом раздавался в голове девушки.Одиннадцать крепко зажмурила глаза, чувствуя как медленно возвращается в реальность.Она обещает себе, что всегда будет помнить его слова. А ему плевать, ведь он гордится ей не смотря ни на что.Why do you cry?And I’m sorry I left, but it was for the bestThough it never felt rightMy little Versailles