смерть пахла полевыми цветами

      Изнуряющая битва с, казалось бы, самим предвестником конца света сущего, наконец, была закончена. Разрушенная Каракура, оставленная где-то позади в воспоминаниях, такой же пустой Рукон, где и развернулись почти все события в Сейрейтее. На поле битвы, где осталась только пыльная гладь и алая кровь, Испепелённые ужасом трупы, уже бездыханных шинигами, мешались под ногами, путались меж ступней, словно цепляясь за крупицы жизни, что плясали посмертным вальсом в теле Ренджи, исчезая с каждой секундой быстрее, совсем как догорающая спичка. Он шёл, боролся с приступами усталости и желания заснуть, боролся с конечности, в которые наверняка налили свинца. Тяжело, но не это сейчас волновало лейтенанта. За собой он волок почти бездыханное тело, за которым следовала дорожка из алой крови, окрашивая все сущее за собой в цвет неминуемой смерти, что по пятам шла за умирающими. Ичиго судорожно вдохнул, собирая по частям крупицы воздуха, корчась от боли в легких при любом движении, он собирался начать говорить, уже не веря ни в одного бога, который бы смог излечить эти раны. Возможно, этой богиней жизни могла бы стать Иноуэ, но она погибла одной из первых, где-то глубоко покоясь под другими мертвыми телами таких же несчастных, как она. Сэйрэйтей разрушен почти полностью: грубые остатки домов, втыкающиеся в обзор острыми клинками, редкие холмы и огромные ямы, словно туда упало десятки или даже сотни метеоритов, которые несли сокровенные желания (судя по всему, умереть). Ренджи непоколебимо идёт вперёд: не верит. Не верит, что это их конец, как-то совсем не по геройски, они потеряли слишком много и многих. Победа за ними, но какой ценой? Стоило ли оно того? Теперь почти некому защищать бренный мир, неужели все равно неизбежен конец? Это пугало, но Ичиго, кажется, думает о чем-то совсем другом, собирается изложить свои мысли, прерывая мученические раздумья лейтенанта о судном часе. — Куда мы идём? — спокойно, совсем без задора и огня назревающего спора, ничего из этого, только пугающе тёплая умиротворённость, — до бараков ещё далеко, ты же знаешь об этом, — Ичиго немного приподнял уголки рта и уставился в ночную гладь. Миллиарды звёзд невероятно ярко сверкали, словно совсем ненастоящие, готовы были принять в свои согревающие объятия. — Мы ещё обязательно дойдём, успеем, — говорить «мы» было до ужаса абсурдным и смехотворным, Ичиго не чувствовал нижнюю часть тела, он просто волочился вслед за Ренджи, который неустанно нёс его до бараков четвёртого отряда чувствуя, как смерть подкрадывается все ближе к нему самому, мягко оплетая распущенные красные волосы, путая лохматые локоны между собой ещё больше. Пахло разъедающим металлом, пахло так, как должна была пахнуть неминуемая гибель. Дышать становилось все сложнее, коленки предательски подкашивались, полностью выдавая состояние самого Ренджи. Ичиго в ответ молчит, продолжая вглядываться в ночное небо, рассматривая необычно большую луну.

***

      Снова разговор завязывается только тогда, когда они подходят к окраине Рукона, к полю, сплошь усеянному травой и полевыми цветами, что невинно поблескивали в сиянии белоснежной луны. — Мы выполнили свой долг, как шинигами и спасли этот мир, — Ичиго говорит тихо, с хрипотцой и явной усталостью, — мы заслужили отдых, — после этих слов, Куросаки валит лейтенанта незатейливым движением в высокую траву с цветами. Ренджи ругается от неожиданности и стонет от боли и досады. Он ещё верит в невозможное. А вот Ичиго сдался, смирился с их скорой судьбой, с их смертью, но уже было совсем не страшно. Больше нечего было терять, он был готов. Роса приятно щекочет морозцем ещё живые участки тела. Ренджи пытается встать, проходит два полушага с очень сомнительной качкой и слабостью и вновь падает в высокую траву. Лицо Ичиго совсем близко-близко и в нем нет ни страха, ни отчаяния, ни какой либо молитвы к высшим силам. Совсем другой Ичиго был прямо тут, лежал совсем забвенно и неподвижно, лишь улыбаясь слегка, почти богоподобно. Рыжее юное солнце потухало на глазах, как будто взрыв сверхзвезды. Красиво и почти губительно. Ренджи ненавидел судьбу. А судьба тихо смеялась безразличием где-то наверху, далеко в неприступных пушистых облаках, переплетая между собой белые и красные нити, тут же срезая их под корень аккуратными ножницами. — Не вини себя, неужели ты уже упал духом? — Ичиго выдаёт привычную Ренджи улыбку: задорную, с некоторым вызовом в ухмылке, но она была такой хрупкой, что лейтенант лишь слабо засмеялся этой попытке развеселить, — ты победил того, кого было невозможно победить, мы сделали то, что никто бы другой не сделал, понимаешь?       Наконец, Ренджи повернулся к Куросаки лицом, ещё ближе, обдавая горячим дыханием нос. Лицо мальчишки было покрыто кровоточащими ранами, а один глаз был полностью залит кровью, да и был ли там уже глаз? Ренджи предпочёл не спрашивать. Кровь капала на девственно чистую траву, которая пахла утренней свежестью. Ромашки окрасились в ярко-алый, но также чудесно пахли свободой. Смерть теперь пахла летним солнцем и южным ветром. А ещё Ичиго под боком.       Ветерок мягко переплетал прозрачными пальцами рыжие взъерошенные, совсем как у ежа, волосы меж собой, подсыхала медленно старая кровь, на смену которой моментально капала свежая. И у них, от головы до ног залитых кровью и изрезанных катаной, нет шансов на выживание. Но Ренджи больше не страшно. Умиротворение перетекало от Ичиго через спокойное сопящее дыхание, через взгляд карих глаз, что блестели алым цветом, который лился с волос самого Абарая. — Найди меня в следущей жизни, — наконец, говорит Ренджи, слабо кашляя кровью и приподнимая уголки рта в ухмылке. Кровь была на вкус не холодным металлом, она отдавала ромашками и фруктовым льдом, которое не так давно ели Куросаки и Абарай на пляжу в Каракуре, когда все ушли и остались лишь они наедине с шумом волн и морской пены. Сам же Ичиго усмехается искренне и кивает, уже почти мертвое сердце стучит под боком чуть сильнее на мгновение, охватывая теплом все тело без исключения. Ичиго слабо протягивает кулак лейтенанту. Ренджи слабо протягивает кулак навстречу, соприкасаясь с костяшками юноши и заключая своеобразный договор: они обязательно найдут друг-друга. Ладони они оставляют рядом, еле уловимо соприкасаясь пальцами. Последнее тепло передавалось между ними, гоняясь от одного к другому в поисках своего пристанища, но его больше нет, скоро тепло растворится в небытие, как и владельцы в цветочном поле.       Куросаки разрывает зрительный контакт и поворачивает голову обратно к ночному простору, где весело смеялись звезды-кристаллы. И они будут одними из них? Кажется, сегодня звёзды ярче, чем вчера. Ичиго бы подошёл на роль самой яркой звезды на небосводе этого мира. Сам Ренджи так — всего лишь тень, зато какая счастливая. — Луна сегодня действительно красивая.       Ичиго произносит совсем тихо, почти шепотом, совсем угасая. Его глаза закрыты, теперь он спит. Длинные ресницы слабо светятся в лунном свете, а неподвижное тело соприкасается с длинной травой, наполненной живой свежестью. Ветерок теплом пробегает по коже, насылая непреодолимое желание спать. Веки, будто налитые свинцом, наконец, закрываются.       Жрец загробного мира протянула руки к Ренджи, накрывая остывшее мертвое тело горячим теплом своих ладоней. Смерть пахла полевыми цветами и морем, а похожа была на яркое летнее солнце. Ренджи больше не боялся будущей неизвестности, ведь он не останется один.