Стань моим одиночеством

Люк не мог бы назвать себя экспертом во всем, что касалось детей, однако, он общался с ними довольно часто, чтобы с уверенностью сказать какое поведение для ребенка является нормой, а какое нет. В первый раз, когда Хан и Лея оставили Бена с Люком, малыш плакал, не переставая, несколько часов подряд. Он начал рыдать еще до ухода родителей. Бен цеплялся за ноги матери и орал так, как будто его продавали джавам. Любые попытки Леи убедить сына, что никто не умрет и не будет продан на органы за два дня их отсутствия на планете, встречались недоверчивым малышом Беном новыми приступами истерики. «Он унаследовал это от твоей семьи», – заявил Хан Люку, прекрасно понимая, что это наглая ложь. Суть в том, что Люк знал детей. Ну, так ему казалось до сегодняшнего дня. Естественно, он немного удивляется тому, что Грогу даже не плачет, когда Люк забирает его на свой крестокрыл. Он лишь моргает и смотрит на джедая обескураживающе прямым взглядом огромных глаз, в которых, кажется, могли бы уместиться целые планеты. Это напоминает Люку время, когда Бен только появился на свет. Младенец был таким торжественно серьезным, как будто уже знал, что Галактика – это место, полное тайн и опасностей, и лучше сохранять бдительность, иначе велика вероятность упустить самое важное. – Эм, – неловко произносит Люк, пока турболифт спускает их на летную палубу, – ты в порядке? Грогу глядит на Люка, явно сбитый с толку. Глаза ребенка настолько завораживают, что Люк даже не замечает открывшуюся перед ним дверь турболифта. R2-D2 врезается в него сзади и негодующе пищит: «Мы уберемся отсюда в этом столетии?» Этого достаточно, чтобы Люк, шаркая ногами, направился в коридор. Грогу издает очаровательный воркующий звук и с уверенностью маленького ребенка, который никогда не расставался со своим отцом на долгое время, доносит до Люка мысль, что так будет и впредь. Хотя Грогу еще слишком мал для того, чтобы думать словами, эта мысль настолько четкая, что с тем же успехом малыш мог бы просто сказать: «Папа найдет меня снова». Люк понятия не имеет, что он может ответить этой спокойной уверенности. Он не оставил Мандалорцу ни одного способа отыскать их. Безопасность – единственная вещь в зарождающейся джедайской школе, к которой Люк относился с повышенным вниманием. В свои шесть лет Бен уже пережил три попытки похищения и одно неудачное покушение на убийство. К тому же прощание, свидетелем которого Люк только что стал, было чересчур напряженным для человека, планировавшего увидеть своего ребенка через несколько месяцев. Вместо того, чтобы поделиться чем-то из этого с Грогу, Люк заинтересованно хмыкает и притворяется, что вспоминает дорогу на летную палубу. В основном он ориентируется по расчлененным телам Темных штурмовиков, но Грогу не стоит смотреть на это. Приняв хмыканье Люка за знак продолжать, Грогу уточняет: его уже похищали раньше, но отец всегда приходил за ним. Его воспоминания немного расплывчатые, вероятно, потому что он слишком мал, для того, чтобы до конца осознать их. Грогу показывает Люку несколько человек, которых он запомнил – его похитителей: невысокий мужчина в очках и белой куртке, имперский мофф, которого Люк видел всего десять минут назад сердито смотрящим в пол капитанского мостика. Еще он помнит Кел-Дора в темно-бордовой мантии и со световым мечом, прикрепленным к поясу. А затем, очень быстро, та самая голова в шлеме, снова и снова наклоненная к ищущим ручкам Грогу: «Папа!». На Люка мгновенно нашла волна замешательства и волнения – другой живой джедай? Через секунду он понял – Грогу думает о далеком прошлом, когда его нашли и привели в ясли Храма Джедаев на Корусанте. Мастер Йода говорил Люку, что все юнлинги были убиты, но знал ли он о Грогу? В случае с Мастером Йодой никогда нельзя сказать наверняка. Люк чувствовал себя странно из-за всего этого уже несколько дней, с тех самых пор как ощутил неуверенное, но очень мощное прикосновение Силы. Он сразу понял, что это был ребенок. Люк находился на Явине-4, встречался с Леей и Шарой Бэй по поводу восстановления Храма, руины которого Люк надеялся превратить в Академию, как только найдет еще кого-нибудь кроме своего племянника, чтобы обучать там и поймет, наконец, каким образом он вообще собрался осуществлять все это. Неожиданное прикосновение Силы Люк ощутил во время послеобеденного чая, на котором всегда настаивала Лея, когда видела, что брат падает духом. «Ты чувствуешь это?», спросил он у сестры. По щекам ошеломленной Леи определенно потекли слезы, хоть она и отрицала это позднее. Все священные джедайские тексты, которые Люку удалось разыскать, повторяли одно и то же: найди юнлингов, приведи их в Храм, обучи Джедайскому Пути. Помимо этого тексты содержали всяческие предостережения, больше надуманные, чем реальные, например, о том, что дети должны быть очень маленькими, не успевшими сформировать какие-либо привязанности, которые могут сделать их труднообучаемыми и склонными к Темной стороне Силы. Люк чувствовал себя крайне странно, читая все эти предупреждения. Он провел собственное детство в изоляции и воспитывался людьми, которые больше заботились о его физическом благополучии, чем о душевном, что делало маленького Люка глубоко несчастным. Люку было неприятно осознавать, что, возможно, причина, по которой он так быстро стал джедаем, крылась именно в пережитом им в детстве опыте, который, как твердо был убежден Люк, не должен иметь ни один ребенок. Зов Грогу был настолько мощным, что у Люка не оставалось иного выбора, кроме как ответить на него. Не было времени на какие-либо вопросы или сомнения – ребенок нуждался в нем. И когда Люк пришел, отец Грогу просто отдал его, как будто он тоже читал священные джедайские тексты и знал, что должен сделать. Но зачем он это сделал? Люк бросил на лицо Мандалорца, искаженное отчаянием, один короткий взгляд и больше не смог оторваться, хотя, возможно, это было неприлично и грозило Люку скорой кончиной. Не возникало сомнений, насколько сильно Мандалорец любит Грогу и как остро чувствует дыхание грядущего одиночества в свой затылок. «Пошевеливайся», – нетерпеливо пищит R2-D2 и Люк вновь возвращается в реальность. Внезапно Люк осознает, что все, то время, пока R2-D2 готовил крестокрыл к полету, он с Грогу на руках просто стоял и пялился в пространство. Грогу вопросительно протягивает руку, коготком на которой едва способен дотянуться до подбородка Люка. Не распознавая детали, он, должно быть, чувствует бурный поток тревожных мыслей джедая и поэтому делает неловкую попытку утешения. Грогу оказывается намного более чутким ребенком, чем Бен, у которого всегда была крайне насыщенная внутренняя жизнь, что часто становилось сложностью при общении с другими людьми. Люк пытается представить, как показывает ребенку стопку книг и говорит: «В этих древних пылесборниках написано, что отныне тебе не позволено видеться с отцом». Если бы Люк попытался сказать что-то подобное своей сестре после рождения Бена, то Лея послала бы его к черту, а Кодекс Джедаев посоветовала бы засунуть себе в задницу, для пущей убедительности. – Что я делаю? – вопрошает самого себя с жалобным стоном Люк. «Бесполезно стоишь на месте», – пищит R2-D2. – Можешь присмотреть за ребенком? – спрашивает Люк, едва обращая внимание на протестующее паническое гудение R2-D2, когда он усаживает Грогу в кабину крестокрыла и пристегивает в кресле пилота. – Грогу, ничего не трогай. R2 не позволяй ему…что бы там не было. Мне нужно сделать кое-что. Я скоро вернусь, хорошо? «Нет, не хорошо!» – протестует R2-D2, но Люк уже мчится обратно к турболифту. *** Люк слышит крики еще до того, как турболифт доставляет его на место. – …священный обряд! – кричит кто-то. – Все это, потому что ты был выращен в неведении о наших обычаях и вскормлен этими паршивыми… Ругань набирает обороты, криков становится все больше и Люк уже не может различить ни единого слова в этом гомоне, распознавая только голоса разных тонов, перекрикивающие друг друга. Это напоминает Люку заседания Временного Сената, где председательствовала Мон Мотма во время создания Новой Республики, и он как единственный живой джедай был вынужден присутствовать там. Лея рассудила, что его августейшая персона сможет утихомирить разбушевавшихся политиков, однако, в качестве руководителя Люк продержался недолго. Политика оказалась для него слишком скучным и неприятным занятием. Когда Люк всходит на мостик, он сталкивается с яростно спорящей группой людей в бескаровых доспехах. Две женщины с тяжелыми взглядами и большими бластерами наблюдают за происходящим со стороны. Отец Грогу уже надел свой шлем. Мофф по непонятной причине по-прежнему валяется на полу. – Оу, – удивляется женщина-ударный штурмовик, когда натыкается глазами на Люка, – проблемы с твоим крестокрылом? Она мгновенно узнает его, что, конечно, не удивляет, но немного смущает. До этого Люк не заметил, что она носит альдераанскую траурную косу. – Нет, – тихо отвечает Люк, но звук его голоса прорывается сквозь все крики. Спорящие Мандалорцы замолкают и почти одновременно поворачиваются к нему. – Сейчас неподходящее время? – Люк ощущает себя круглым идиотом, задав этот вопрос, и мучительно краснеет из-за последовавшего молчания под недоверчивыми взглядами всех присутствующих на мостике. – Вроде того, – в конце концов, отвечает отец Грогу. – Мне нужно поговорить с тобой, – обращается к нему Люк. Хотя в позе Мандалорца ничего не меняется, Люк чувствует его внезапную вспышку тревоги. – С Грогу все в порядке, – быстро добавляет Люк. Рыжеволосая Мандалорка обращает свой тяжелый взгляд на Люка. – Джедай, – внезапно и резко обращается она к нему, как будто некая мысль только что пришла ей в голову, – тебя ведь обучали искусству владения световым мечом? – Эм, – отвечает Люк на этот странный вопрос, – да? – Назови имена своих Мастеров, – приказывает она тоном почти идентичным тому, какой использует Лея, когда Хан дразнит ее «принцессой». Люк смотрит на нее несколько секунд, смотрит сконфуженно и не очень дружелюбно, прежде чем ответить: – Мастер Йода и Оби-Ван Кеноби. Что-то во властном взгляде Бо-Катан принуждает к честности, да и откровенно говоря, потеря руки для кого угодно была бы хорошим уроком, поэтому Люк добавляет: – И мой отец, Энакин Cкайуокер. – Я знала генерала Кеноби, – процеживает Мандалорская принцесса и сжимает губы в тонкую линию, ясно давая понять присутствующим, что она придерживается не особо лестного мнения о старом Бене. Однако добавляет: – Я признаю мастерство твоих учителей. Бо-Катан поворачивается к отцу Грогу и продолжает: – Прими обучение у этого джедая и я заберу у тебя Темный меч в бою. Внезапно Люку приходит в голову, что это идеальное решение его проблемы. Ему не придется ломать голову над тем, как заполучить Мандалорского охотника за головами поближе к своей Академии так, чтобы Лея не превратилась в сверхновую, готовую оторвать ему голову из-за страшного беспокойства за Бена, который будет находиться в опасной близости к соотечественнику Бобы Фетта. – Да, – Люк отвечает чересчур быстро, до того, как у отца Грогу проскользнет хотя бы мысль об отказе, – я согласен. Отец Грогу скептически склоняет голову влево, что заставляет Люка пережить не самые приятные и невероятно неловкие несколько секунд в его насыщенной событиями жизни. Хотя Мандалорец ничего не говорит, Люк как будто слышит его недоуменный вопрос: «Какого гребаного хера ты творишь?». – Тебе придется лететь отдельно, – медленно говорит Люк, глядя прямо в визор Мандалорского шлема. – Не думаю, что кто-то еще кроме Грогу поместится в мой крестокрыл. Он произносит имя Грогу с легким, почти невесомым, ударением, надеясь, что в культуре, в которой принято носить шлемы, хорошо умеют различать сокрытые в различных интонациях тонкие намеки. Хотя Мандалорец оказался чувствителен к Силе как профогг, Люк абсолютно уверен, что он понял его мысль. Отец Грогу выпрямляется, от былого скептицизма не остается и следа. Бессознательно Люк накладывает на поверхность непроницаемого бескарового шлема переполненное эмоциями лицо, которое видел совсем недавно – грустные темные глаза, опущенные в уголках, неожиданно подвижный рот для кого-то, кто явно немногословен. – Почему бы нам не встретиться на Неварро? – неожиданно предлагает альдераанский ударный штурмовик. Ее громкий голос заставляет Люка вздрогнуть, что совершенно не вяжется с его образом «единственного живого джедая», чья невозмутимость, очевидно, дала трещину. Люк чувствует, как кровь приливает к его лицу. Он неловко откашливается и говорит: – Хорошо. Я могу организовать транспорт, который встретит вас там. – О, держу пари, ты можешь, – бормочет ударный штурмовик. Трудно сказать, на что она намекает. На то, что Люк пялится на ее друга как ошалелая банта или же на его привилегированное положение в Новой Республике, где последнего живого джедая едва ли не боготворят. На самом деле Люк был на Чандриле лишь однажды, во время самых первых переговоров, и с тех пор, как Хан тайком вытащил его оттуда под покровом ночи, больше не появлялся. На самом деле этот визит был до краккисса отвратителен. Ударный штурмик все-таки услужливо поясняет причину своей антипатии к нему, добавляя: – Специально расстелем старенькую красную дорожку в честь прибытия Вашего Высочества. Поскольку это не первый раз, когда кто-то делает подобное предположение, Люк быстро произносит: – Органа удочерили только мою сестру. Я вырос на влагодобывающей ферме на Татуине. Ударный штурмовик по-прежнему настроена по отношению к нему несколько скептично, но определенно кажется менее недовольной. Действительно ли она думала, что он, как и Лея, альдераанец? Или же она относится с неприязнью ко всей королевской семье? Люку трудно винить ее – он по-прежнему не может избавиться от недоверия ко всем власть имущим, черта, так или иначе, присущая всякому татуинцу. Принцессы славные и добрые создания, когда вы спасаете их от Звезд Смерти, но, когда они самовольно пытаются управлять вашей жизнью, это совсем другое дело. – Меня зовут Люк Скайуокер, – представляется он ей, а также отцу Грогу, который, как неожиданно осознает Люк, понятия не имел, кому отдавал своего ребенка. Люку определенно все больше и больше нравится внезапно принятое им решение отклониться от предписаний, изложенных в сакральных джедайских текстах. Даже обжигающая ярость Мандалорской принцессы не может поколебать его восстанавливающуюся в себе и своих действиях уверенность. – Полагаю, мне не следует оставлять Грогу надолго одного в моем крестокрыле? Он, кажется, склонен к озорству? Отец Грогу тихонько хмыкает, что, вероятно, должно служить подтверждением догадке Люка. От Мандалорца исходит короткая вспышка веселья. – Увидимся на Неварро, – говорит ему Люк. Даже если бы он не видел слезы Мандалорца, то все равно почувствовал бы бесконечную печаль этого человека, который думал, что расстается с сыном навсегда и ничего не может с этим поделать. Кажется, что отец Грогу уже когда-то испытывал подобную агонию – Люк подозревает, что он осиротел в раннем возрасте. Мандалорец кивает ему и произносит как обещание: – Неварро. *** По пути на Неварро, Люк отправляет Лее быструю подпространственную передачу – «Забрал ребенка, прихватил и его отца, так что можешь отправлять корабль побольше» – и «забывает» включить любую другую информацию, которая может ее разозлить, например, то, что отец ребенка Мандалорский охотник за головами, или то, что, кажется, Боба Фетт, как слышал Люк, тоже следует за ними на Неварро. Нельзя сказать, чтобы Лея относилась к Бобе Фетту с ненавистью, но она испытывает как минимум неприязнь к каждому, кто так или иначе, был виновен в том, что ей пришлось задушить Джаббу Хатта в скудном на предметы одежды костюме танцовщицы. Люк думает, что будет лучше притвориться невежественным в этом вопросе. К тому же, Галактика огромна, в ней наверняка есть куча людей с фамилией Фетт. Грогу спит на протяжении почти всей поездки и просыпается как раз вовремя для того, чтобы помочь Люку с управлением крестокрыла. Это именно то, что любил делать Бен, когда был примерно одного возраста с Грогу. Люк кратко рассказывает Грогу, что делают все эти рычаги, кнопки и мигающие лампочки, Грогу с любопытством протягивает к ним свои маленькие ручонки, а затем с помощью Силы выдергивает индикатор высоты с целью засунуть его себе в рот и попробовать на вкус. – Эй, нет, нет, нет, – спохватывается Люк и пытается отобрать прибор у Грогу прежде, чем он подавится им. – Если ты съешь это, мы разобьемся и умрем. Наконец, Люк достает индикатор высоты из крошечных зубов Грогу и вытирает несчастное устройство об свою штанину. – А ты достаточно силен для вомп-крысеныша, не так ли? – улыбается Люк. Грогу издает воркующий звук и внезапно его присутствие в Силе становится ярким и радостным. Люку требуется всего полсекунды концентрации, чтобы интуитивно понять – Грогу думает о своем отце. В его сознании возникает образ нежно наклоненной к нему головы в шлеме и грубоватые, но наполненные очарованием, слова Мандалорца – «Ах, ты маленький вомп-крысеныш». Грогу не знает, что такое «вомп-крысеныш», так что он делает самый логичный вывод из всех. Грогу думает, что он, буквально, один из них. Вомп-крысеныш своего отца. Люк очень старается не чувствовать сжигающего смущения от осознания этого факта. Он чувствует, как у него начинает щемить в груди. *** Город, прилепившийся к космопорту Неварро, напоминает Люку Мос-Эйсли, не только потому, что это явно дерьмовый город, который выкарабкивается из железной хватки бездушной имперской машины, но и потому, что это еще один крупный центр Гильдии охотников за головами. Он даже узнает несколько знакомых лиц, например, высокую голубую тви’лечку в обтягивающем ее с головы до ног костюме из черной кожи. Забыть ее было сложно после одного курьезного случая, произошедшего в кантине Мос-Эйсли, когда Биггс напился вдрызг, празднуя принятие в Имперскую Академию, и начал флиртовать с ней. Успех это предприятие имело такой же, если бы он попробовал приставать к дюрассталевой тележке. Очевидно, у охотников за головами так же хорошо развито терпение, как и навыки выживания, иначе объяснить, почему Биггс все еще жив никак нельзя. В этот момент Люк, конечно же, должен был пожалеть о принятом им решении вернуться за Мандалорцем, но вот только он этого не делает. Ему придется получше подумать над тем как объяснить это сестре. Что-то вроде «извини, Лея, я просто почувствовал, что могу доверять ему» ее точно не устроит. Люк и Грогу проводят несколько часов вместе прежде, чем их находит Мандалорец. Сразу после прибытия на Неварро Люк отправился в офис местного шерифа, но нашел там лишь незадачливого административного сотрудника, компания которого заставила Люка почувствовать себя несколько неуютно. Хан обычно отзывался о подобных предчувствиях Люка, как о «джедайской хронической неврастении» . Так и не отыскав шерифа на месте, Люк отправляется с Грогу на поиски еды. Для кого-то, кто еще фактически не может говорить и, по сути, является младенцем, Грогу оказывается очень приятным собеседником. Он рассказывает Люку обо всех своих любимых блюдах, которые, судя по всему, на этой планете являлись бы чем-то вроде деликатеса. Однако Грогу кажется Люку не слишком разборчивым в еде, когда начинает высасывать костный мозг из костей в мясном рагу, которое Люк заказал в удивительно чистой и светлой кантине. Спустя несколько часов, когда Грогу приступает ко второй порции тушеного мяса, Люк чувствует, что кто-то знакомый распахивает двери в кантину. – Мандо! – ревет хозяин таверны. – Надеюсь, не ищешь себе здесь неприятностей, а? – добродушно посмеивается он. Люку, сидя за угловым столом и опираясь спиной о стену, вовсе не составляет труда наблюдать, как Мандалорец пробирается между столиками. Несколько горожан что-то говорят ему, но слишком тихо, чтобы Люк мог расслышать, что именно, однако, он чувствует, что общее настроение в зале настороженно дружелюбное. Это приветствие, безусловно, лучше, чем те, которые, когда-либо получал Хан, заходя в очередное местное питейное заведение. Еще один, скрученный напряжением узелок в спине Люка медленно распускается. Конечно, Грогу тут же замечает Мандалорца. Он выпрямляется, кладет свои маленькие ручки на стол и с трудом поднимается на ноги. «Папа», – думает он снова и снова, такой ослепительно счастливый, что согревает лучами своего восторга даже Люка. – Скайуокер, – приветствует его Мандалорец низким голосом с едва заметной хрипотцой. Он садится напротив Люка и наклоняется через стол, чтобы протянуть Грогу палец в качестве приветствия: – Малой. Грогу хватает палец и издает писк, выражающий чистейшую радость. – Он очень счастлив, – говорит Люк, хотя подозревает, что Мандалорец уже и сам догадался об этом. Мандалорец не отвечает, но Люк чувствует, что и отец и сын переполнены искренней радостью. – Спасибо, что согласился встретиться, – решает продолжить Люк, пока все находятся в таком хорошем расположении духа. – Я должен быть честен с тобой, я…по правде говоря, я поступил неверно, когда забрал Грогу таким образом. Так всегда поступал Орден Джедаев, а я, как ты наверно догадываешься, пытаюсь восстановить его после практически полного уничтожения. Но сейчас подобный путь мне кажется неправильным. Именно поэтому я вернулся тогда. Мандалорец по-прежнему молчит, более того он даже не смотрит на Люка. Его взгляд под шлемом, очевидно, направлен на Грогу. Однако Люк уверен, что Мандалорец полностью поглощен его рассказом. Люку сложно описать, что он испытывает, находясь под таким пристальным вниманием. Это как будто стать объектом наблюдения некого существа, скрывающегося в темноте, даже не зная, что оно там. За подобными повадками Люк должен бы угадать опасного хищника, чего он, однако, не делает. Вместо этого он начинает краснеть. – Я, конечно же, обучу тебя всем формам боя на световых мечах, которыми я владею. Но это не та причина, по которой я вернулся, чтобы найти тебя. По привычке Люк натянул капюшон плаща так, чтобы его лицо было сокрыто в тени. Он определенно не самый узнаваемый человек в Галактике, но, тем не менее, многим известно, как он выглядит. К тому же это придает ему загадочности и отлично вписывается в образ «единственного живого джедая». Однако невозможно сказать со стороны, какими именно сенсорами оснащен бескаровый шлем Мандалорца. Остается надеяться, что он не получит цветную фотографию Люка, отчаянно краснеющего под капюшоном. – Не хочешь ли ты пойти вместе с нами? – спрашивает Люк. Вопрос больше походит на мольбу и звучит не так уверенно, как Люк намеревался его произнести. Он снова чувствует обжигающее смущение и пытается разрядить обстановку легким покашливанием, прочищая горло. Шлем Мандалорца склоняется чуть ниже, как будто он снова смотрит на Грогу. – Сейчас у меня всего лишь один ученик, – рассказывает ему Люк, – мой племянник. Моя сестра и ее муж много путешествуют. Обычно это бывает довольно опасно, и они оставляют Бена со мной. Но они постоянно навещают его и иногда забирают домой на несколько месяцев на Чандрилу. Так что, как ты видишь, я привык общаться с родителями. – Я думал, что это опасно, – сухо замечает Мандалорец. – Ты имеешь в виду привязанности? – спрашивает Люк. – Во всяком случае, так считали раньше. Но если я попытаюсь забрать Бена у моей сестры, она выпотрошит меня виброножом. И…в любом случае… послушай, – Люк откидывает капюшон с лица, чтобы лучше видеть Мандалорца, – Мастера, которые обучали меня, описывали Орден Джедаев времен Старой Республики в довольно мрачных красках – отлучение детей от семьи, обучение тому, что единственный способ контролировать свои способности – это воздерживаться от сильных эмоций. И, знаешь ли ты, кого они сотворили? Из старого Ордена Джедаев вышел Дарт Вейдер. То, что они делали, уже тогда начало гнить на корню. Если раньше Люку казалось, что Мандалорец сидел неподвижно, то к тому моменту, когда настойчивый шепот Люка затих, он вообще не шевелился. Монохромная сияющая броня заставляла его выглядеть крайне опасным, однако, Люк чувствовал лишь слабый намек на тревожные колебания Силы. В конце концов, он решил, что это из-за Темного меча. Люк просто чувствовал близость кайбер-кристалла в нем, будто песчинку, застрявшую под ногтем. – Вейдер, – наконец нарушает молчание Мандалорец. – Он был как ты? Несмотря на то, что это был случайный вопрос, он сражает наповал. Люк чувствует, как замыкается в себе, уходя в воспоминания. Какое бы выражение сейчас не было на его лице, оно явно неуместно и абсолютно точно пугающе. Он наклоняет голову вниз, позволяя капюшону скрыть его лицо. Люк, конечно, знает, как лучше ответить Мандалорцу на невольный упрек – отрицать всё. Но это было бы ложью. Опыт общения с отцом неизгладимо повлиял на него. – Когда-то он тоже был джедаем, – наконец говорит Люк, – но однажды Свет погас в нем. Долгое время он принадлежал Темной стороне. Священные джедайские тексты говорят, что любовь к отдельному человеку – это всегда проклятие, она ведет от Света к Тьме. Ты должен любить всех, понимаешь? Но я видел, как любовь вывела Вейдера из Тьмы прямо перед его смертью, и это случилось не потому, что он неожиданно воспылал любовью ко всему живому, он любил меня, – не осознавая этого, Люк произносит последние слова ледяным тоном. – Вы были любовниками? – резко спрашивает Мандалорец. – Ох, всевышний хер, нет! – с жутким отвращением шипит Люк, потрясенный услышанным. – Он был моим отцом! Фу! – Люк на мгновение кривится, пытаясь избавится от возникшего в голове непрошеного образа. Люк улавливает короткую вспышку веселья, похожую на всполох далекой молнии. Мандалорец отводит плечи назад и принимает более расслабленную позу. – Ты уверен, что обучение ребенка обычаям твоих людей будет безопасно? Люку требуется мгновение, чтобы понять, что под «твоими людьми» он имеет в виду джедаев. За секунду до этого он подумал, не спрашивают ли его о татуинцах и влагодобывающих фермах. – Я клянусь, что научу его всему, что знаю сам. Моя сестра…думаю, что она была моей первой ученицей. Как только она обрела контроль над своими способностями, она приняла решение, что не хочет становиться джедаем. Грогу не обязательно проходить этот путь до конца. Ему просто нужно знать достаточно, чтобы не представлять опасности для себя или других людей. – У твоей сестры есть…привязанности, – мягко напоминает ему Мандалорец. – Она замужем и у нее есть ребенок, так что, да. Я бы сказал именно так, – Люк смотрит вниз на Грогу, который вернулся к поеданию тушеного мяса из своей миски. – Если ты не возражаешь, я хотел бы спросить – почему ты отдал его мне? Чуть позже это поставило меня в замешательство. У вас двоих очень крепкая связь. Даже если ты не чувствителен к Силе, я уверен, что ты можешь почувствовать это. – Ты попросил меня, – поясняет Мандалорец. – Да, но, вот только, люди не спешат делать что-то, просто, потому что я их попросил, – замечает Люк. – Это скорее привилегия моей сестры. Мандалорец немного склоняет голову влево, силясь сформулировать ответ. Возможно, сама Сила повлияла на его решение в том момент, и теперь он не может подобрать слов, чтобы объяснить свой поступок. Люк уже готов открыть рот, чтобы отказаться от вопроса, как вдруг Мандалорец отвечает ему с легким шипением, которое определенно является вздохом, просачивающимся сквозь динамик его шлема: – Если он хочет пойти с тобой и присоединиться к остальным своим сородичам – это его выбор. О детях... заботятся, а не приковывают к себе цепями. И затем, почти неслышно: – Таков Путь. – Он пошел со мной, потому что был уверен, что ты найдешь его почти сразу же, – говорит Люк. Мандалорец резко вскидывает голову. – Он сказал, что ты всегда находишь его, – добавляет Люк. На протяжении долгого времени Манадлорец не произносит ни слова. Он и Люк наблюдают за тем, как Грогу, покончив со скудным бульоном в миске с тушеным мясом, высасывает костный мозг из костей, оставшихся на дне. Покончив с трапезой, он перелазит через стол и устраивается на коленях Мандалорца, чтобы еще раз хорошенько вздремнуть. Хоть он и не мыслит словами, легко почувствовать, что сейчас он излучает искренне счастье засыпающего ребенка, который сыт, доволен и любим. Мандалорец чуть наклоняется вниз, чтобы удобнее пристроить Грогу на изгибе локтя и осторожно поправить немного мешающие наручи. Перед мысленным взором Люка вновь предстает его печальное прекрасное лицо. Когда Лея узнает, что Люк наконец-то определился с основополагающей философией Академии, со строительством которой он так тянул, она будет в восторге. Ровно до тех пор, пока не выяснит, что это откровение снизошло до него сразу, как только он понял, что по уши влюбился в Мандалорского охотника за головами. После этого она, вероятно, убьет его. – Хорошо, – тихо говорит Мандалорец, когда Грогу начинает посапывать. – Я пойду с тобой.