Путь ангела

      Легонько скрипнула дверь, открывая взору небольшую уютную комнату. Раздвинутые шторы, лучи, пробивающиеся через узоры в ажурной занавеске, детская кроватка под балдахином, заботливо приготовленная для нового члена семьи - она долго не решалась придти сюда. Слишком больно! Слишком сильно рвется и стучит сердце! Она не имеет права рисковать еще и им...       Женщина положила руку на живот и подойдя к диванчику, села. Время неумолимо шло. Прошло уже две недели, хотя тогда ей казалось, что время остановилось и больше никогда не сдвинется с мертвой точки. Так долго ползли минуты, словно годы, вытягивая из души все жилы. Но лучше бы она еще была там, в этом мучительном неведении, чем здесь, когда уже все известно.       Рука ласково и невесомо скользнула по тумбочке, стирая тонкую пленку пыли. Она еще придет сюда, не скоро, тогда, когда сможет выплакаться, когда будет иметь право рыдать в голос не щадя связки, когда сможет кричать и биться в истерике, когда не будет жаль сердца, которое готово разорваться только она даст слабину, и кожи, которую хочется сорвать, чтобы этой болью унять другую, более сильную.       Молчаливая гостья потянула на себя дверцу комода, желая в последний раз полюбоваться на вещи, которые не дождались хозяина. Маленькие, словно пошитые на куклу, она с такой любовью покупала их, умиляясь и удивляясь их размеру и прелести. Не судьба - ладонь погладила ровные стопки, дрожа от слабости.       Взгляд зацепился за что-то, что лежало рядом с детской одеждой. "Сказки?" - мелькнула мысль. Женщина сфокусировала размытый невыплаканными слезами взгляд , пытаясь прочитать название книжицы, но обложка была пуста. Она взяла ее в руки и только хотела открыть, как страницы распахнулись, разделенные закладкой на последней странице.       "Дорогой дневник! Сегодня, как впрочем и вчера, я хочу поделиться с тобой своим счастьем. Я понимаю, что писать об этом каждый день глупо, но сегодня я чувствую, что моя жизнь изменится. Я думаю пришла пора.       Я так взволнована! И страшно и радостно одновременно. Сульфус сказал, что будет рядом, так что я справлюсь. Я готова. Мы так долго к этому готовились.       Даже не верится, а ведь прошло уже почти полтора года, с того дня, как мы переехали в этот чудесный домик. Полтора года счастья! Мы наслаждались каждым днем, словно последним. Может мы не нормальные, но ничто не могло помешать нам радоваться друг другу. Мы так и не стали мужем и женой, мы бросили все, чем увлекались до этого, оставили семью и друзей, но ничего не могло согнать глупую, счастливую улыбку с наших губ, когда мы смотрели друг другу в глаза. Мы были счастливы в нашем маленьком домике и думали, что лучше быть не может. Но потом приехали родители Сульфуса и я поняла, что может!       Знаешь, дорогой дневник, его мама - она такая... я даже описать не могу какая! Добрая, чуткая, нежная! Говорят, что свекрови гадкие, но она не такая! Она просто потрясающая! Хотя она мне и не свекровь, смешно даже.       Я знаю, моя мама не обидится на меня, поймет и порадуется, ведь эта милая женщина заменила мне мать. Она дала мне все, чего мне не хватало: любовь, поддержку, нежность, ласку. Конечно Сульфус тоже дарит мне это, но ведь любовь матери - это ведь совсем другое, не правда ли? А ведь мне так этого не хватало.       Год назад Елена уговорила нас вернуться в Милан, пожить с ними. Сульфусу все-таки надо было возвращаться в команду, да и сложности с господином Викензо уже уладили. Он наконец смирился и принял выбор своего сына. И конечно папу с Артуром повидать уже хотелось. Так рада, что ему наконец смогли помочь! Он правда еще проходит курсы химиотерапии, но это уже подстраховка. Главное, его жизни больше ничего не угрожает.       А потом мы узнали, что я беременна. Наши родители, кажется, были даже больше счастливы, чем мы с ним. Я подозреваю, что Елена до сих пор хранит тест, на котором проявились две полоски, поведавшие нам, что скоро в нашей жизни появится маленькое чудо.       Наш малыш! Я до конца не верю этому чуду, даже сейчас, когда его пятка выпирает возле моего пупка. Надеюсь он будет похож на папу! Почему он? Потому, что мне кажется, что будет мальчик. Хотя все и твердят, что будет девочка. А узнавать у врача мы не стали. Сульфус сказал, что ему все равно и он хочет, чтобы это был сюрприз. Сказал, что он и мечтать не мог о том, чтобы я родила ему ребенка и тот кто родится будет для него самым дорогим на свете существом, после меня. Мне кажется он не может забыть нашу свадьбу с Дэвидом. Даже не смотря на то, что мы уже развелись. Я даже чувствую себя немного виноватой из-за этого.       Не хочу думать о плохом. Это все в прошлом и пусть там и останется. Эти полтора года доказали мне, что я не ошиблась, что мы с Сульфусом действительно предназначены друг для друга и поэтому я больше ничего не боюсь. У нас все будет прекрасно!       Хм, вспомнилось... Одно время я все нервничала, что мы с Сульфусом не ссоримся и не выясняем отношения. Вроде все пары жалуются, что в первое время, пока притирались друг к другу, ругались и орали, били посуду и дрались. А у нас такого не было и я все время боялась, что у нас что-то не так в отношениях. Что в один из дней грянет такая буря, что мы разбежимся и никогда не захотим увидеться вновь.       Как-то я поделилась своими мыслями с Сульфусом. Он сказал: "Хочешь ругаться? Давай!" и утащил меня в постель. Я так никогда в жизни не смеялась! Этот садист одновременно целовал, ласкал и ругал меня на чем свет стоит, а мне свело все мышцы от смеха и желания. Я даже сказать что-то в ответ не могла, а он все продолжал надо мной издеваться. А после всего он укусил меня за мочку уха и выдал: "Вот и поругались! Еще хочешь?" Я ответила, что с меня хватит - наругалась. Еще одной такой "ссоры" я не выдержу. Больше я не забивала себе голову подобными глупостями. Мы не такие как все, и слава Богу!       Ох, тяжело! Уже вся спина затекла, пока писала. Я чувствую, что сегодня должна родить. Врач не верит. Говорит - мне еще неделю бегать, а я все равно думаю, что это произойдет сегодня. Надо последние вещи отгладить, пока есть время. Все равно делать нечего, Сульфус в магазин ушел, а я сижу его жду. Хорошо, что мы вернулись в свое гнездышко перед родами. Ноли мне нравится гораздо больше, чем душный Милан. Да и Елена обещала скоро к нам присоединиться. Будем жить все вместе, уже как настоящая семья!       Пока все, мой дорогой дневник. Надеюсь в следующий раз, когда возьму тебя в руки, я смогу тебе рассказать как выглядит наш малыш, которого мы с нетерпением ждем."       Чернила расплывались на странице, размываемые слезами, но глаза этого уже не видели. Широко открытые, они видели лишь пустоту, которая поглотила все, о чем с такой любовью писала Раф. Поглотила все сразу, одновременно, не оставив родным ничего, чем можно было бы утешиться.       Ресницы чуть заметно дрогнули, разорвав тонкие струйки, тянущиеся по щекам. Утешиться... Нельзя! Ей нельзя! Иначе она не выдержит этого отчаяния... ***       Молодая женщина заботливо положила дневник в комод, не забыв задвинуть полку обратно. Это была ее маленькая слабость, в которой она не могла себе отказать. Когда душу заполняли эмоции, ей хотелось ими с кем то поделиться. И еще с тех пор, когда она была одна и чувствовала себя одинокой, таким "собеседником" для нее стала маленькая книжица, которая знала все ее секреты. Сульфус беззлобно посмеивался над этим увлечением и в шутку здоровался с ее дневником, когда она выуживала его из комода при нем. Но Раф все равно каждый день, словно отчитываясь о выполненных делах, заполняла страницу за страницей, создавая себе память о минутах, прожитых ею, не важно приятными они были или нет.       Раф поднялась и с трудом выпрямилась, немного поведя плечами, чтобы размять затекшие суставы. Хотелось пить. Облизнув пересохшие губы, девушка оглянулась на настенные часы: стрелки показывали без четверти два. Сульфус ушел в магазин уже довольно давно, прошел уже почти час, но молодого человека все не было. Раф немного походила по комнате, выглянула в окно, поискав любимого глазами, в сотый раз выровняла игрушки на полке, расправила складки на балдахине кроватки... Снова бросила взгляд на часы: минутная стрелка едва сдвинулась с места. Пить хотелось уже нестерпимо.       Попереминавшись с ноги на ногу, девушка все таки решилась спуститься на первый этаж за водой. Правда было немного тяжеловато, да и спину ломило неприятно, но прислушавшись к собственным ощущениям Раф пришла к выводу, что чувствует она себя в общем то нормально. Подумав напоследок, что не мешало бы быстренько вернуться в комнату, чтобы Сульфус не ворчал и не волновался, Раф двинулась к двери.       В последние дни Сульфус чересчур сильно опекал ее и это ее немного обижало. Она же не маленькая девочка, чтобы не мочь о себе позаботиться и она не больна, чтобы ее под руку водили по лесенкам. Да, тяжело. С таким животом и по прямой пройтись - задача не из легких, но врач же сказал, что беременность развивается нормально и волноваться не о чем. Наоборот, советовал гулять побольше, но Сульфус и слушать ее не хотел. Раф не имела права выйти из дома без него, заниматься домашними делами, подниматься или спускаться со второго этажа. Раф уже чувствовала себя ребенком, а не женщиной, готовящейся стать матерью.       Еще раз прислушавшись и убедившись, что ее не поймают с поличным за преступлением, Раф взялась за перила. Двадцать четыре ступени вели вниз, огибая стену по полукругу. Двадцать четыре ступени ее любимой лесенки, звучит смешно, но она действительно их любила. Каждую из них, как впрочем и каждый кирпичик этого маленького дома. Они стали ее миром, ее гнездышком, в котором она хотела бы прожить всю жизнь. Жаль, что после родов снова придется уезжать в Милан. Карьера Сульфуса все-таки важнее, но они обязательно будут при любой возможности приезжать в свой маленький сказочный домик.       Раф тяжело выдохнула спускаясь еще на одну ступень. Да, сегодня ей было определенно сложнее это делать, чем обычно. Наверное все-таки стоило подождать Сульфуса, а не пытаться дойти до кухни самой.       Странное ощущение все больше росло в ней, ощущение, что между командой мозга и движениями ее рук и ног проходит какое-то время. Доли секунды, но они были. Словно она управляла механизмом, а не собственным телом. Раф с силой зажмурила глаза и постаралась взять себя в руки. Осталось ровно десять ступенек - всего ничего - она справится, а потом сядет и отдохнет.       Дав себе еще пару секунд на то, чтобы отдышаться, девушка покрепче ухватилась за перила и сделала шаг. Нога легко скользнула вниз, к следующей, но в следующее мгновение Раф с ужасом осознала, что нога оставшаяся на верхней гнется, не слушаясь ее. Еле слышный испуганный писк вырвался у нее и безвольное тело развернувшись в полете ударилось об перила. В глазах все потемнело и поплыло. Уже ничего не видя и не чувствуя, молодая женщина тяжело осела на ступени и спиной вперед пролетев расстояние, разделяющие ее от первого этажа, гулко упала оземь. Браслеты Ури и Кабале взорвались оглушительной трелью. Входная дверь открылась, обнаружив за собой Сульфуса.       На земле не прошло еще и пары секунд, а ангел и демонесса уже выскользнули из светового пятна, появляясь перед своими подопечными. Но намного больше времени им понадобилось чтобы понять и осознать весь ужас ситуации, разворачивающейся на их глазах.       На полу поджав под себя ноги сидел бледный молодой человек и, прижимая к груди бесчувственное тело девушки, неосознанно покачивался взад вперед, глухо скуля сквозь судорожно сжатые зубы. – Я же просил, Раф! Я же просил! Зачем?!       Он сжимал ее со всей силы, не осознавая, что может причинить ей боль своими объятиями, но девушка не реагировала. Прижатая к груди парня голова безвольно покачивалась в такт его движениям, на полу под ее ногами все больше росла грязная лужа, разбавленная кровью. – Зачем Раф?!       У входа валялись продукты, вывалившись из брошенных пакетов. Приглушенный свет скрывал от глаз слезы, струящиеся по его щекам и ее мертвенную белизну и посиневшие губы. И только глухой стон, вырывающийся временами из-за скрипящих в судороге зубов выдавал присутствие здесь людей. – Я же просил дождаться меня.... – Скорую! – первой пришла в себя ангел. – Надо вызвать скорую!       Быстро вылетев в соседнюю комнату, Ури вызвала талисман, начиная превращение, но словно услышав ее, первым к телефону побежал Сульфус, опустив свою ношу на пол.       Дрожащим голосом вызвав врача и получив от него приказ дождаться бригаду и ничего самому не делать, молодой человек оглянулся на Раф и молча кивнув невидимому собеседнику аккуратно, словно в бреду положил трубку на место и вернувшись к лежащей в лужи крови девушке лег рядом с ней, обернувшись полукругом вокруг ее головы.       Пальцы едва касаясь бледной кожи скользнули по ее виску, убрав выбившуюся прядку с лица. Сульфус зажмурил глаза , ненавидя свое бессилие перед ее болью и прижавшись лбом к ее лбу замер, превратившись в ожидание.Карета скорой помощи прибыла быстро, но каждая из прошедших минут показалась истерзанному парню вечностью.       Уже через четверть часа они были в клинике. Оторвав от Раф Сульфуса, пожилой врач рявкнул что-то об операционной и в сопровождении коллег скрылся за раздвижными дверьми отделения, оставив молодого человека сходить с ума от волнения. – Успокойся уже! – рыкнула демонесса на задерганную Ури, нарезающую круги по приемному покою, уже который раз проходя сквозь так же маячащего Сульфуса. – В глазах рябит от вас двоих!       Ангел бросила на Кабале злой до крайности взгляд, но заметив, что чертовка сама неосознанно нервно заламывает пальцы, только фыркнула и продолжила свое хаотичное движение по помещению.       Неведение убивало, но пойти посмотреть, что происходит в операционной было еще страшнее. Утешало только то, что там с Раф была профессор Омния, пожилая ангелесса, которую они знали еще с практики. Веками посвящая все свое свободное время медицинской помощи смертным, она была одним из лучших врачей, кому бы друзья решились доверить жизни Раф и ее малыша. И сейчас им оставалось только ждать.       Часы тикали на стене, но казалось, что стрелки прилипли к циферблату и не двигаются, не смотря на монотонный звук, в тишине пустого коридора кажущийся оглушительным.       Тени росли, удлиняясь. Дотянувшись до противоположной стены, они остановились задумавшись, потом отбросив сомнения поползли вверх, пока побежденные ночным освещением не сгинули, словно их и не было.       Шаги перестали отмерять расстояние. Тело потеряло ориентацию в пространстве и времени, двигая ногами на автомате, без всякой цели и смысла. Даже нервного напряжения, которое сбивалось ими не осталось. Остались только шаги, которые просто были и ноги, которым забыли дать другую команду.       Сульфусу казалось, что его уже нет в этом мире. Что он попал в какое-то место, где нет ничего, кроме этой пустоты. Пустоты внешней, пустоты внутренней. Где ровное освещение и белые стены лишают разума, где время не остановилось, нет, оно растянулось, превратившись в вечность, где каждая секунда мучительно бесконечна. Наверное именно так выглядит ад.       И он тонул в этом аду, в котором не было ничего определенного и имеющего формы, кроме этой боли, сгустком давящей на внутренности, мешающей дышать и мыслить, сводящей судорогой мышцы и нервным тиком дергающей веко.       Он ждал. Он надеялся. Он понимал только одно, что не может не надеяться, просто потому, что без этой надежды уже не будет больше ничего. Надежда всегда погибает последней, самой последней, после нее уже гибнуть некому...       Двери отделения раскрылись пропуская усталую женщину. Сульфус удивленно уставился на нее, не веря, что его ожидание закончилось. Вздрогнув, он пришел в себя и подбежал к ней, глаза зажглись в ожидании ее слов, надежда всколыхнулась с новой силой. – Мне очень жаль... Глаза потухли. Сердце пропустило удар. – Что значит жаль... – просипел Сульфус не своим голосом. – Она потеряла много крови, – врач подошла и взяла молодого человека за плечи. – Мы сделали все, что было в наших силах, но к сожалению не смогли ей помочь. Крепитесь... Ком застрявший в пересохшем горле перекрыл дыхание. Сердце больно стукнулось о ребра. – Ребенок?.. – едва зашевелились губы. Женщина покачала опущенной головой. – Нет... Мне безумно жаль... Все замерло.       Замерло время, разлетелись стены комнаты, расширяя ее до вселенских размеров. Замерли мысли, чувства, даже боль в груди замерла, сжавшись в комок посреди сердечной мышцы.       На секунду он удивился своему спокойствию, но в следующее же мгновение грудь разорвала жгучая волна, посиневшие губы дрогнули, словно растянувшись в усмешке, глаза ослепил свет и белые стены комнаты расплылись, превратившись в одно сплошное пятно.       Угасающий слух еще улавливал шорохи окружающего мира, и странные слова врача: "Ури, Кабале, помогите мне! В нем угасает душа", но ему было удивительно все равно. Абсолютно. Все. Равно.       Сульфус облегченно выдохнул и грузно осел на пол. Он как всегда сделал все не так как все - надежда умерла за секунду до него.