Победитель получает все

Всю ночь Аделин просидела возле закрытого окна, крутя в руках серую птичку. Она точно знала, кто оставил ей это послание. И точно знала, что оно значит. Девушка провела пальцем по маленькой головке, едва касаясь шершавой поверхности. Взгляд ее метнулся к цветку, оставленному на подоконнике. Де Вержи задумчиво посмотрела на темную линию на подушечке пальца — на царапину, оставленную чем-то настолько прекрасным. В этом была вся суть ее жизни последние несколько лет. Внешне прекрасная, она оставляла царапины на сердце. А все начиналось так красиво. Память услужливо подкинула Аделин сценку из прошлого. Тот самый день знакомства с будущим супругом. В тот день она отправилась навестить могилы своих родителей. Каждый год, в день их смерти, она собирала букет красных роз, которые так любила ее мать и уезжала в те края, где росла первые 4 года своей жизни. Аделин всегда делала это одна, хотя мало кто одобрял это. Однако даже принципиальный Атос и всепонимающий Тома принимали желание девушки побыть наедине с семьей. Но в тот день, на половине пути к кладбищу Сен Джер Мос, которое расположилось на холме, откуда открывался живописный вид на цветущие поля, на темную кромку леса в дали, девушку застала самая настоящая буря. Небо так быстро заволокло сизыми тучами, что, казалось, наступили сумерки. Солнечные лучи, не в состоянии бороться с набежавшим темным полотном, последний раз пробились сквозь серую думку и окончательно утонули в свинцовых завихрениях. Безмятежную тишину разрезала яркая вспышка молнии, а через долгие три секунды раздался оглушительный раскат грома. Шатенка придержала коня, лихорадочно соображая, в какую сторону податься, чтобы укрыться от непогоды. Но насколько хватало взгляда, вокруг были только поля. Тогда девушка решила как можно быстрее добраться до кладбища и переждать в церквушке, возведенной возле кладбища. Пришпорив коня, Аделин стремительно помчалась вперед, сопровождаемая вспышками молний и громким набатом грома. Она спешила так, как будто намеревалась обогнать сам шторм, вырваться из-под его надзора. Но первые тяжелые капли дождя издевательски упали на лицо, ударяясь о кожу и разбрызгиваясь маленькими капельками. Одна. Две. Три. Холодные капли падали все быстрее, набирая темп и силу. Аделин пригнулась ближе к спине коня, но все-таки немного сбавила скорость. Капли, стекая по лбу, застилали глаза, мешая обзору. Но приемная Де Ля Фер упрямо пробивалась к своей цели. Когда в поле видимости показался покосившийся крест небольшой церкви, Аделин промокла насквозь. Прохладные ручейки воды заливались за ворот платья, стекая по спине и груди, волосы потяжелели от воды, с кончиков капало. Легкое платье набрало в себя столько влаги, что практически облепило все тело. Лошадь, утопая копытами в размокшей грязи, взобралась на холм и наконец укрылась вместе с наездницей под деревянным навесом конюшни при церкви. Аделин спрыгнула с коня, перекинула поводья через голову скакуна и привязала его у жердочки. Сама же она поспешила в церковь, надеясь там немного обсохнуть и согреться. К груди она прижимала два потрепанных букета красных роз. Но цветы так потрепались от ветра, что потеряли былое великолепие. Крупные бутоны кое-где потеряли лепестки, отчего стали с некоторых сторон меньше, чем были. Девушка вздохнула. Не такие подношения она хотела бы положить на могилы родителей. В церкви было тихо и тепло, пахло деревом и немного воском. Однако ни одной живой души внутри девушка не увидела. Возможно священник, присматривающий за этим местом, задержался в деревне. Что ж, ему же лучше. — Смотрю, не мне одному непогода доставила неприятности,— ­вдруг раздалось откуда-то из угла. Аделин вскинула голову, поднимаясь с лавочки, чтобы рассмотреть говорившего. В дальнем углу сидел молодой мужчина. Пшеничные волосы находились в беспорядке после порывов ветра, на спинке лавочки перед ним висел уже подсохший плащ и шляпа. Мужчина встал и сделал пару шагов вперед, чтобы оказаться в свете горящих свечей. Первое, что бросилось Аделин в глаза ­ его рост. Он был высок. Настолько высок, что если она встанет рядом, едва ли достанет ему до шеи. Незнакомец был хорошо сложен. Даже свободная рубаха не могла этого скрыть. Де Ля Фер на мгновение забыла о приличиях, рассматривая внезапного собеседника. — Да, думаю вы правы,— сбивчиво ответила Аделин, вспоминая, что сейчас стоит перед мужчиной в насквозь мокром платье, которое облепило ее фигуру до неприличия. Мужчина, воспользовавшись этим, в свою очередь, рассматривал Аделин. Его голубые глаза пробежались по девушке снизу вверх, останавливаясь на ее лице. Хотя Де Ля Фер понимала: наверняка он увидел все, что хотел. Она присела на лавочку и скрестила руки на груди, чтобы хоть немного прикрыться. Увидев это, незнакомец тихо засмеялся. ­— Я прошу прощения, если смутил вас, — он слегка склонил голову, а потом взял свой плащ и, подойдя ближе, предложил его даме, ­— Вот, возьмите. Он практически высох, так вы быстрее согреетесь. Аделин приняла вещь, нечаянно касаясь пальцами его руки. Кожа мужчины была такой горячей, что, казалось, она прикоснулась к свечному пламени. А, может, это ее руки были настолько холодны. ­— Позвольте представиться. Себастьян Де Вержи. Аделин еще раз внимательно посмотрела на мужчину. Легонько улыбнулась. Она понимала, что он пытается сделать. Но ее не интересовало мимолетное знакомство. И все же она представилась. ­— Аделин Де Ля Фер. Это и стало ее первой ошибкой. Де Вержи вынырнула из воспоминаний. Если бы она знала, никогда бы не не назвала своего имени. Она была уверена, что эта встреча станет первой и последней, что этот человек никогда больше не появится в ее жизни. Но она ошиблась. Он появился на пороге их дома через несколько дней, с букетом алых роз. Но говорить он приехал не с ней. Браки по расчету были самым обычным делом, и Аделин понимала, что ее эта участь вряд ли минует. Хотя, как любая девушка, она мечтала о большой и чистой любви. Род Де Вержи оказался старым родом виноделов. В их владениях было несколько больших виноградников и своя винодельня. Себастьян очаровал всю женскую часть поместья Де Ля Фер, а также убедил всю мужскую половину в серьезности своих намерений. «Это достойная партия, ­— говорили Аделин, ­— А любовь обязательно придет». И она сделала так, как велел ей долг. Долг. Этим словом прикрываются мужчины, когда им приходится делать то, что они делать не очень хотят. Высокопарные рассуждения о том, что служить долгу ­ значит служить своей чести, преступая писаные и неписаные законы. Очень удобная ширма, особенно в политике. Или на войне. Для женщин же слово «долг» — своего рода оковы, сдерживающие свободу, диктующие нормы поведения, лишающие свободы воли. Женщина должна подчиняться мужчине, быть кроткой, послушной. Должна рожать мужчине наследников, пока он машет шпагой на поле битвы или развлекается с друзьями в таверне. Аделин ненавидела это слово. ­ —Ты должна родить мне наследника,— ­Себастьян со стуком ставит кубок на стол. Красное вино выплескивается через край, оставляя на белой скатерти алые пятна, ­— Ты второй раз теряешь ребенка. Лекарь же утверждает, что с тобой все в порядке. Так как так может быть? ­— повышает он голос. Аделин сидит, положив руки на живот и низко опустив голову. Лишь бы скрыть подступающие к глазам слезы. Лишь бы проглотить этот горький ком, вставший в горле. Скрыть, как дрожат руки от одного воспоминания о той боли, которую она испытала, увидев окровавленные простыни. — Я могу потерять все наследство, если мой старший брат вернется со службы, ты это понимаешь? ­— снова заводится супруг, ­— Если к тому времени у меня не будет сына, мне нечего будет противопоставить его заслугам. Больше военного почета мой отец жаждет только внука! ­— Себастьян встал, подошел к жене и, облокотившись руками о подлокотники, властно произнес, ­— Посмотри на меня. Но Аделин упрямо не поднимала голову. Ей было страшно. Страшно посмотреть в эту голубизну, но больше не увидеть там былого тепла. Сейчас она увидит там только холодный блеск льда. Де Вержи поднял руку, взял Аделин за подбородок и поднял ее лицо от пола, удерживая высоко и заставляя смотреть себе в глаза. ­— Если ты не сможешь родитель мне сына, я тебе обещаю, ты потеряешь гораздо больше, чем я, ­— спокойно сказал он. Аделин встала, меряя комнатку шагами. Ей стоило уйти от него еще тогда. Но она осталась. Она провела с ним еще три долгих года. За это время супруг появлялся рядом с ней только для того, чтобы в очередной раз повторить провальную попытку завести ребенка. Аделин всем сердцем противилась одной этой мысли. Она хотела дитя, но не от этого мужчины. От одной мысли ее бросало в дрожь. Все чаще супруг начал встречаться с другими женщинами. Завел себе фаворитку. Даже поселил ее недалеко от своего особняка. Но когда об этом узнал его отец, он устроил сыну скандал. Воспитанный в старых традициях, граф Де Вержи не терпел отношений на стороне. Он всю жизнь был верен своей жене, которая родила ему двух сыновей. «Мы с твоей матерью тоже женились не по любви. Но мы уважаем друг друга, ­— сказал он Себастьяну, ­— Ты сам выбрал эту женщину себе в жены, ты дал клятву перед лицом Бога. Так будь мужчиной, в конце концов! Прекрати эти гнусности при живой супруге!» Эта фраза положила начало концу. Через щели оконных створок робко начал пробиваться рассветный багрянец. Де Вержи толкнула деревянные рамы, впуская в комнату свежий воздух и первые утренние лучи. Ночь пролетела так быстро, что, казалось, прошло не больше пяти минут. Дабы занять себя хоть чем-то, Аделин тихо спустилась на первый этаж, где в центре комнаты все также стоял манекен с незаконченным платьем. Девущка еще раз посмотрела на темный бархат, потом взяла кусочек белого шелка, красные нити и села вышивать. Пальцы сами придумывали замысловатый узор, умело орудуя иголкой. К тому моменту, как в ателье спустился сам Лоредо, шелковая вставка была почти готова. ­—Батюшки, ты вообще ложилась спать этой ночью? ­— уточнил мастер, крутя в пальцах предложенное изделие. Аделин лишь скромно улыбнулась в ответ. ­— Отдаю должное, очень интересная задумка, — заключил портной, прикладывая шелковую ткань к спине изделия,— ­Да, однозначно, мне нравится. Мадам будет довольна. Хорошая работа, Аделин. Я рад, что тебя привели именно ко мне. ­— Взаимно, мсье, — искренне ответила девушка. День начинался довольно тихо, пока в ателье не пришел хмурый Атос. Аделин вздохнула. Было ясно, что он узнал о ее ночной прогулке. Прежде, чем мушкетер успел что-то сказать, она вытащила его на улицу. ­— Можешь устраивать мне выволочку, только не при Лоредо,— ­шикнула она. ­— Выволочку это еще мягко сказано, — пробубнил Атос, ­— Ты чем думала, когда влезла в расследование? А если бы Арамис не… ­— Арамису бы поучиться держать язык за зубами, ­—перебила его Де Вержи, ­— Хотя я предполагала, что ты узнаешь, ­— она аккуратно взяла мужчину под руку, кладя свою ладошку на его запястье, ­— Ну не злись. Я ведь помочь хотела. ­— Ты больше поможешь, если побережешь мои нервные клетки, — буркнул граф Де Ля Фер, ­—Я понимаю, что ты мимо чужого горя не пройдешь, но давай в следующий раз без глупостей. — Обещаю, — хитро заулыбалась Аделин, понимая, что отделалась малой кровью. ­— Осторожнее, граф, ваша сестра не всегда держит свое слово, ­—раздалось им в спину. От звука этого бархата, который сейчас резал слух, как нождачная бумага, Аделин вздрогнула. Атос остановился посреди улицы и немного развернулся через плечо. — Виконт Де Вержи, ­— произнес он, ­— Не могу сказать, что рад встрече. — Как жаль. Потому что я, напротив, рад видеть вас в добром здравии. Привет, дорогая, — ­его голубые глаза вцепились в лицо жены, ­— Я соскучился.