Наследник Великого Мага. Том 1

Николай Рысев — обычный двенадцатилетний советский мальчишка, среднего роста, русоволосый и сероглазый, выйдя из речки, удивлённо замер, заметив постороннего. Рядом с его вещами сидел пожилой мужчина, странный синий балахон и необычная причёска которого напоминали фильмы‑сказки о старинных временах. Откуда в стороне от дорог, взялся человек, который не походил ни на дачника, ни на туриста, ни тем более на местного? — Здравствуйте! — пробормотал парнишка. Совсем недавно начались летние каникулы — пора отдыха, после скучных уроков и утомительных городских будней. За деревней степенно текла речка, спасавшая от жары. Он специально выбрал местечко, под отвесным берегом, за густыми зарослями, вдали от общего пляжа, чтобы спокойно купаться, без всяких условностей. По узкой тропке, через смешанный лес, почти никто не ходил и не нарушал уединения. Под внимательным взглядом, мальчишка подошёл к лежащему велосипеду. Забрал трусы, висевшие на руле, и поспешно надел. Старик улыбнулся, кивнул и протянул на ладони блестящий кругляшок с цепочкой. — Это не моё, — отказался парнишка. Незнакомец продолжал протягивать вещицу, почти впихивая ту в руки. Николай не понимал, чего именно желает молчун, но решил уважить настойчивость. Взяв кругляшок, почувствовал твёрдость и приличную тяжесть для столь небольшого предмета. В памяти всплыло название для подобных штучек — медальон! Жестами, словно глухонемой, старик показал, что цепочку надо надеть на шею. Когда парнишка замешкался, потянул за другую цепочку на своей шее, вытащил из‑под ворота балахона, и предъявил такой же медальон. Мальчик вздохнул, кивнул в знак согласия, и надел. Чего‑то плохого он не ждал. Всё же в Советском Союзе, где жили свободные граждане, не видели причин остерегаться посторонних людей. Только всё ещё не понимал: зачем ему этот медальон? — Приветствую, отрок! — внезапно заговорил старик. Его речь звучала странно. Николай, вроде бы слышал звуки незнакомого языка, но при этом понимал смысл сказанного. — Так вы умеете говорить? — удивился парнишка. — Умею, вестимо. — А зачем эта штучка? — Артефакт, дабы разуметь чуждую речь, — пояснил старик. — Здорово! — восхитился Николай, — а я даже не слышал, что бывают такие приборы. — Я сам изготовил сей артефакт, — благодушно сообщил незнакомец, — а теперь нам надо серьёзно поговорить. — Эм, так я чего? — мальчик растерялся, — я же ничего!.. Он попытался вспомнить, чего мог сделать такого, требующего серьёзного разговора, но не чувствовал за собой никакой вины. Он лишь недавно приехал в деревню, ещё никуда не залезал, просто гулял и купался. Трусы же снял в уединённом месте, что не запрещено, а значит разрешено. — Отрок, ты сейчас послушай и обдумай, — потребовал старик, — на некоторые вопросы я отвечу, а на другие ответы сам найдёшь. Парнишка обречённо вздохнул и согласно кивнул. — Жил я в далёких местах, о которых ты вряд ли когда‑то слышал. Долго учился разным наукам, у множества людей. В странствиях познавал диковины и сам творил чудеса. Путём проб и ошибок добывал секреты, и приобретал опыт. Всякое повидал, слышал, прочитал, испытал, осознал и бережно собрал. Только за суетными делами не довелось обзавестись детьми и даже учениками. Поняв, что мой жизненный путь подошёл к завершению, пожалел бросать накопленные знания, которые собирал много лет. Тщеславие моё велико, и гложет обида, что после моей кончины ничего от меня не останется, кроме побрякушек. — А, может быть, вам обратится к нашим учёным? — предложил Николай, — так и знания сохраните, и пользу принесёте. — Оставлять свои знания абы кому не желаю. Я хочу знать, в чьих руках они окажутся, — твёрдо ответил путешественник, — если согласен, то именно ты получишь моё наследие. — А что если я кому‑то передам ваши знания или сделаю что‑то не правильное, — усомнился мальчик. — Ты сам волен решать, как поступить с моим даром, когда он станет твоим, — старик пожал плечами, — понятия добра и зла относительны. Любой поступок одновременно творит зло и добро. Единственным мерилом правильности являешься только ты сам. Думаю, что мой выбор верен, а ты поступишь правильно, но если же я ошибся, то виноват лишь я сам. Впрочем, я не осужу любой твой выбор, поскольку не узнаю о нём. Поражало спокойствие, даже безразличие, с которым произносились столь странные слова, отдающие фатализмом. — Но почему именно я? — спросил Николай. — Решив найти достойного наследника, я сотворил поисковый ритуал. Возможно, есть иные люди, соответствующие моим условиям, но поиск привёл именно к тебе, — ответил чужеземец, — вижу, что ты способен принять моё наследие, дабы его сохранить и приумножить. — Неужели такое сразу видно? — удивился мальчик, — мы ведь раньше не встречались, а вы сразу предлагаете… — Увы, моё время прошло. Я прожил слишком долго, чтобы заниматься всякой чепухой, вроде знакомства, — заявил старик, — приходится поспешать, ради сохранения баланса. — Какого баланса? — переспросил парнишка. — Великий баланс между порядком и хаосом, ну или сотворением и разрушением, — непонятно ответил старик. Мальчик растерянно замер, пытаясь сообразить, о чём собственно речь. — Если я уйду, не оставив знаний, то их поглотит энтропия, — пояснил старик, — а значит, баланс сместится в сторону стихий разрушения и хаоса, то есть ослабнут стихии созидания и порядка. — Эм‑эм‑эм, так понятнее, — неуверенно отозвался парнишка. — Рад твоей понятливости, — улыбнулся старик, — теперь же вопрошаю, в первый и последний раз, желаешь ли принять мои знания? Знания это сила, как говорили учителя. Мальчик подумал, что почитал бы книгу, которую написал путешественник о своих странствиях. Потом, возможно, даже отправил бы её в издательство, чтоб другие люди тоже ознакомились. Почему‑то он вспомнил Ломоносова, который в лаптях прошёл долгий путь и служил царю. Затем представил, сколько необычных вещей и событий видел собеседник за свою жизнь. Впрочем, тот упоминал о каких‑то далёких странах, может, там царей вовсе не было. Мысли путались, но пожилой человек выжидающе смотрел. — Готов, — Николай согласно кивнул. — Тогда я буду творить большой ритуал, — в голосе старика послышалась радость. Он зачем‑то разровнял песок на берегу и посохом прочертил странные узоры, которые посыпал крупными белыми кристалликами, похожими на соль. Откуда‑то достал пять факелов, равномерно воткнув их по кругу. — И всё же, возможно вам подойдёт кто‑то постарше, чем я? — внезапно усомнившись в данном согласии, осторожно предположил мальчик. — Я специально задал ограничения по возрасту в поисковом ритуале, — между делом пояснил старик, — самое то, чтобы безболезненно принять мои знания. Ум почти чист, а также свободен от авторитетов и не закостенел в догмах. Разум уже достаточно развит для получения и сохранения знаний. Тело готово использовать магию. Вполне дееспособен, чтобы обходиться без наставника, вытирающего сопливый нос. То есть твой возраст наиболее оптимально соответствует заданным условиям. — Ясно, — озадаченно выдавил парнишка, — пытаясь осмыслить полученное объяснение. — А теперь разденься и встань в центр, — приказал старик, воткнув посох в песок и величаво распрямившись. Мальчик смутился. Он не понимал смысла происходящего. Над головой раскинулось голубое небо, ярко светило солнышко, слышался плеск воды и чириканье птичек. Разве могло случиться что‑то плохое в столь чудесный день? Только происходило нечто непонятное и непривычное. Некоторые странности настораживали, но всё же он решительно скинул трусы и шагнул в центр узора. — Стой спокойно, чего бы ни происходило. Я передам тебе свои знания и пробужу твой дар. Всё закончится, когда погаснут факелы. Теперь же сними медальон, дабы он не помешал, и мы приступим. От прозвучавших слов подростка пробрал озноб. Почему‑то вспомнились сказки о злых колдунах, но всё же пожилой человек казался благодушным, чудаковатым и вполне безопасным. Любопытство толкало на авантюру. Он согласно кивнул. Затем снял и кинул медальон его хозяину. Тот даже не пытался ловить вещицу. Более того, снял второй медальон со своей шеи и бросил на песок к первому. Туда же скинул разные штучки, которые прежде носил. Освободившись от лишнего, старик обошёл вокруг начерченного узора и затянул унылую песню на чужом языке. При этом факелы сами собой загорелись цветными огнями. Николай стоял, не понимая, что происходит. Сначала он ничего не чувствовал, кроме овевающего ветерка и теплоты солнечных лучей. Постепенно где‑то внутри него появился и начал усиливаться жар. Он попытался обхватить себя руками, но обнаружил, что не может пошевелиться, а жар продолжал набирать силу. Между грудью и животом, в районе солнечного сплетения, разгорался огонь, который опалял, но всё же не сжигал, а затем потёк по венам, опускаясь в ноги и поднимаясь в руки. Мальчик хотел бы закричать от боли, но не смог даже вздохнуть. Старик же продолжал напевать, ходя вокруг. В какой‑то момент ощущение жара охватило всё тело парнишки и поднялось в голову, после чего он отключился. *** Николай медленно возвращался в сознание. Пошевелившись, он осторожно сел, обнаружив себя в центре узора. Факелы уже потухли. В стороне спокойно лежал велосипед, а старик пропал, вместе со своим посохом, зато его блестящие штучки продолжали валяться на песке, словно какой‑то мусор. Мальчик встал и вышел из узора. Мельком глянув на рисунок, он удивлённо сообразил, что понимает смысл рун в пентаграмме. Вглядевшись, медленно распутал цепочки символов, вычленяя общий смысл. Пентаграмма передавала сухие знания от донора, ничего личного, только информацию, а ещё она способствовала накачке маны, тем самым активируя магическое тело жертвы. Пришлось прерваться, поскольку голова разболелась от непривычных нагрузок. Парнишка поёжился, вдруг осознав, что его жизнь резко изменилась. Старик превратил его из простого школьника в настоящего волшебника, а точнее мага. Наследие — вовсе не книга, как изначально думалось, а полноценный ментальный слепок знаний, очищенный от личных воспоминаний дарителя.