Bury me deep inside your heart

Let me be self dead and gone so far away from life Эмма ненавидела чужие смерти, особенно, если умирали знакомые ей люди. Но сегодня, к счастью или сожалению, сторибрукские газеты рассказывали о смерти некоего Джефферсона, что совершил самоубийство. Эта новость разлетелась по всему городу, но Свон никак не могла понять, кто этот самый Джефферсон. Его имя крутилось в голове, оставляя лишь неприятное ощущение дежавю. Казалось, что данная личность часто светилась в жизни Эммы. Спасительница (как ее называл Генри) вглядывалась в фотографии, но ничего в них не видела. Сплошная пустота в глазах, бездушная картинка в черно-белых тонах. Ни намека на живого человека, будто и до инцидента жизни в нем не было. Чисто из интереса Эмма вырезала из газеты эту фотографию и положила ее себе в ящик. Мало ли, что-нибудь вспомнит. Но даже если и удастся что-то откопать в горе воспоминаний, то смысла в этом мало. Джефферсон умер… All I ever wanted was you, my love Просыпаться по утрам стало легче, как не странно. Каждый день Эмма чувствовала себя всё лучше, настроение всё выше, даже отношение к людям изменилось. Оптимизм словно проснулся после долгой спячки. Верить в сказки Генри все еще не получалось, но Свон хотя бы начала относиться к этому нейтрально. Эмма не считала это чем-то паранормальным, думала, спать наконец-то нормально начала, но внутри, время от времени, что-то или кто-то заставлял открыть ящик и взглянуть еще раз в те бездонные мертвые глаза. Но раз за разом приходилось подавлять это желание, как минимум потому, что возможности, в основном, не было. А как только появлялась – спасительница уже забывала про этого мертвого знакомого незнакомца. Каждый день Эмма проводила с Генри, хоть Реджина и была категорически против их общения и вообще какого-либо взаимодействия. Удалось узнать сына получше, наконец. И, где-то в глубине души, в самой светлой и далекой ее части, все же осталась вера в сказки и магию. В какой-то момент Свон стала чувствовать что-то… Непонятное во сне. То ли тепло, то ли холод. Странное ощущение, которое Эмма бы никогда не заметила, если бы не проснулась в 2 ночи от жуткого холода. Его чувствовала только спасительница, Мэри Маргарет спокойно спала. И, убедившись, что все окна закрыты, Свон легла спать, с тем же чувством холода. Тогда она списала все на простуду, только вот утром весь холод резко пропал. И ладно бы такое случилось однократно, но Эмма просыпалась так практически каждую ночь. You are all I ever wanted, just you Вглядываясь в фото все сильнее, Свон чувствовала лишь грусть, осознание того, что зря она сейчас пытается что-то вспомнить… Уже нет смысла, как и этого человека. Но, постепенно, Эмма начала замечать краски в глазах погибшего человека, что изображен на фотографии. Будто черно-белые тона исчезали, оставляя лишь неприятные пятна. Волосы, кожа, глаза, одежда этого самого Джефферсона приобрели цвета. Сначала спасительница считала это самовнушением, желанием увидеть хоть что-то кроме одного и того же лица на маленьком кусочке бумаги. Но с каждым днем краски лишь становились четче, стирая след чего-то тусклого и серого. Разглядывая фото, Эмма сумела разглядеть чайный сервиз и шляпу. Да, может и обычные вещи, но Свон заострила на этом внимание и решила, все-таки расспросить Голда о таинственном умершем незнакомце. Только вот, вопросов было слишком много… Голд предложил Свон чашку чая. Эмма сначала подумала, что ее пытаются заткнуть таким образом, ибо говорила она правда много, но такие мысли тут же исчезли, когда она сделала глоток… Let me never see the sun and never see your smile Обычный чай, вроде как. Но Эмму насторожил не сам напиток, а сервиз. Точно такой же, как и на фотографии. И, может быть, это просто случайность, но верить в такое масштабное (по крайней мере для самой Свон) совпадение спасительница не хотела. Пришла она как раз для того, чтобы узнать, кто тот Джефферсон, может Голд каким-то образом дает подсказку? Хотя зачем все так усложнять? Спросить Эмма так и не решилось. Допив чай и выслушав слова Голда о том, что он не может ничем помочь, спасительница удалилась. Много чего случилось за последние несколько дней. Кэтрин пропала, Мэри Маргарет считают виновной, Грэм умер, но Эмма сфокусирована только на этом фото и газете с заголовком “Очередной погибший в Сторибруке”. Свон уже наизусть знает каждое слово в газете и каждый предмет на той фотографии. Генри все твердил про свои сказки, но спасительница все еще отказывалась верить, хотя внутри все горело желанием помочь сыну завершить операцию с глупым названием “Кобра”. Ночью Эмма просыпается то от холода, то от жуткого жара, никакой стабильности. Наутро все всегда хорошо, только вот первой мыслью при пробуждении всегда является: “Что с фотографией?”. И Свон становится страшно. Реально страшно перечитывать это чертово “Известный модельер Сторибрука покинул наш мир самым изощренным способом”. Это как зависимость. И если раньше каждый день был просто праздником, то сейчас, скорее, пыткой. Разборки с Реджиной, вечные проблемы… Как хочется обратно, в Бостон. Но что-то или кто-то словно сдерживает спасительницу. Может Генри, а может кто-то, кто не хочет, чтобы Генри оставался без матери… Или Эмма вовсе себя накручивает? Пусть фото и каким-то образом из черно-белого превратилось в цветное, но этому явно есть объяснение. Не может же это быть магия. Ее же нет… And bury me deep inside your heart Очередная холодная ночь. Накрывшись тремя одеялами сразу, Свон попыталась заснуть. Но на этот раз температура воздуха, что была явно меньше 30 градусов, сопровождалась какими-то странными звуками из раздела “призвание Сатаны”. То ли чей-то шепот, то ли скрежет. Темноты Эмма не боялась, но сейчас, она готова была поклясться, в темноте был чей-то силуэт. Силуэт человека, словно чья-то тень ходит отдельно от хозяина. Эмма готова была закричать, но ее словно парализовало. Сонный паралич? Тогда все это можно объяснить. Только вот безликая форма начала двигаться, идти в сторону Свон. И, пытаясь успокоится, Эмма закрыла глаза. Хотелось верить, что это все просто мираж, галлюцинации. Но каждый раз, открывая глаза, спасительница видела приближающийся силуэт. Свон паниковала, пыталась двинуться ровно до того момента, пока не узнала в этом силуэте умершего Джефферсона. Та же форма головы, очертания одежды… Словно по щелчку пальца черное безликое существо начало приобретать лик. Тот самый покойный модельер из газеты. Эмме все еще казалось, что это просто мираж, в призраков она точно не верила. Пытаясь вернуться в “реальность”, она закрыла глаза. Холодная кожа спасительницы ощутила теплое прикосновение в районе щеки, но открыть глаза она не решилась. Тот самый шепот уже можно было понять, но Эмма не вслушивалась. Специально, лишь бы не услышать чего-то страшного. Чье-то теплое дыхание начало щекотать ухо спасительницы. Стало очень страшно… Только вот Мэри Маргарет ночует в камере, некому спасти Эмму от этого кошмара. Чей-то голос раздался эхом в сознании Свон: “Прости, не дождался”. И все… Эмма уснула. Just close my eyes. Hold me tight. Прошло около трех дней с той ночи, но Свон так и не решилась показаться специалисту на подобии Арчи. Страх выглядеть в чужих глазах ненормальной брал верх над страхом за собственное здоровье. Эмма ненавидела этот гребаный Сторибрук, ибо именно в нем начались все проблемы, но, как говорит Генри, уехать отсюда нельзя. И Эмма верит… Ведь она уже пыталась. Да, сказки – это сказки, но Свон начинает сомневаться, что все это – просто детские фантазии. Может что-то серьезнее. Отклонение или же... Реально то, как видит этот мир Генри. Только он, никто другой. Может Эмме не дано понять своего сына, как и Реджине. Силуэт мужчины все чаще появляется во снах спасительницы, что-то говорит, только вот Эмма его слов не помнит. Помнит лишь заученные наизусть слова из газеты, что тоже мелькали в ее странных снах. “24.09. в 20.17 полицейские обнаружили его тело. На руках Джефферсона нашли порезы и странные надписи, высеченные ножом. “Простите, я не могу больше ждать” и остальные, разобрать которые не удалось. Как выяснилось позже, это было самоубийство. Покончил жизнь он, выстрелив себе в голову”. Что ждать? Или кого? Свон лишь сейчас задалась этим вопросом. Странное, мимолетное ощущение того, что ждали именно ее пронзило спасительницу. Но пропало сразу же. Сидя на кровати с полной головой вопросов Эмма вглядывается в уже живые, красочные глаза словно знакомого человека, который смотрел в самую душу. Иногда спасительнице казалось, что на лице Джефферсона появляется улыбка… И, почему-то, сознание Эммы заставляло ее верить в это, в жизнь внутри данной бездушной фотографии. Впервые в жизни Свон во что-то поверила, не имея ни единого доказательства. Прогресс ли это? Let us be so dead and so gone. So far away from life. Эмма привыкает к сказкам Генри. Иногда удивляется совпадениям в биографиях реальных людей и сказочных персонажей. В той самой светлой части души загорается огонь. Свон привыкает к видениям и снам, к лицу Джефферсона и его голосу, что вечно звучит в голове и повторяет одну фразу: “Прости, не дождался”. Эмме, почему-то, хотелось улыбаться от этих слов. Она даже не считала странным то, что с ней общается мертвый человек. Нет, она, скорей, сожалела об этом. Просто так. Этот мертвый самоубийца был первым, в кого сумела поверить спасительница, а значит есть шанс поверить и в рассказы Генри. Стать той самой “Спасительницей”, коей ее считает сын. Цветная фотография уже не лежала в закрытом от глаз месте, теперь она стала словно частью кармана Эммы. Иногда Свон ее доставала, чисто для того, чтобы посмотреть на это лицо, в котором играла нотка безумия. Спасительница несколько раз старалась наладить контакт с Джефферсоном, но он либо повторял одно и то же, либо попросту молчал. Но Эмме все же казалось, что ее кто-то слышит, какая-то душа, причем живая, просто не имеет возможности ответить. All I ever wanted was you Проблемы с Мэри Маргарет решены, Кэтрин нашлась, живая. Дэвид помирился со своей женой, как и с Мэри Маргарет. Все встало на круги своя, только вот Генри не переставал твердить о снятии заклятия. Это немного надоело Эмме, и она всеми силами старалась показать, что не является никакой спасительницей или особенной, но мальчик пытался убедить ее в обратном. Свон лишь закатывала глаза, но понимала, что не могут слова Генри оказаться враньем. Все его эмоции были настоящими. Откуда он вообще взял все эти истории? И она бы и дальше не верила, если б маленький Миллс не решил съесть пирог, что Реджина приготовила для Эммы. Еда оказалась отравленной и этот факт почему-то заставил всю веру, что таилась в душе Свон выбраться наружу. Она согласилась помочь в снятие заклятия, в которое до конца не верила. Все произошло так быстро, Эмма не успела всего осознать. Но, буквально на секунду ей удалось перевести дух. И этой секунды хватило для одного сообщения от мертвого когда-то незнакомца… Эмма стояла около больницы, уже готовая войти, но какая-то непонятная сила заставила ее остановиться. Только спустя несколько мгновений Свон увидела очертание руки на своем плече. Сначала по коже пробежали мурашки, но обернувшись она увидела лицо. Такое четкое, живое. Джефферсон… Он улыбался, смотря на непонимающее выражение лица Эммы. Словно под гипнозом, не управляя своим телом, Свон достала из кармана куртки фотографию и протянула Джеффу. Тот медленно взял из рук спасительницы нужную ему вещь и, наклонившись к ее уху тихо прошептал: “Отберу, ты не против?”. Эмма замерла и на ее лице невольно появилась улыбка: “Бери, раз так нужно”. Джефферсон явно удивился такой реакции. Никакого испуга… “Поверила, все же, – он погладил спасительницу по щеке. – Дождался, значит”. Молодой человек растворился, улыбаясь. Bury me inside you heart Преисподняя, спасение Крюка, все произошло так неожиданно. И, пока что, можно отдохнуть. Крюк спасен, осталось лишь выбраться из подземного мира. Но все, что сейчас нужно Эмме – выспаться. Скоро все встанет на круги своя, герои вернутся в Сторибрук. Свон в последнее время снились только кошмары. Смерть Крюка повторялась многократно… Сегодня спасительница ждала того же, только вот не дождалась. Заснуть сегодня она попросту не смогла. Ей все время мерещилось что-то в темноте. То шляпа появится на столе, то прямо перед глазами надпись “Выпей меня”. Эмма забилась под одеяло, надеясь заснуть, но этим лишь усугубила ситуацию. Холод сменился жаром. Эмма начала чувствовать запах чая, чьи-то лица появлялись в сознании. Заяц, кролик, какая-то мышь. Возглавляет их человек… Безумно знакомый, вызывающий какое-то странное чувство. Его лица не видно, но мозг Эммы сам рисовал ему глаза. Голубо-серые глаза, которые смотрят прямо на Свон, прожигают ее кожу, с ненавистью убивают все живое вокруг спасительницы. Спустя буквально минуту в голову начали лезть воспоминания. Страна чудес, фотография, детский смех, газета с уже надоевшими словами. Разобраться в хронологии этих воспоминаний было просто невозможно. Их было нескончаемо много. По всей квартире донесся крик спасительницы. Родители, Киллиан, Генри и Реджина попытались разобраться, в чем дело, но Эмма ничего не сказала. Свон просто сидела в полном шоке от увиденного, даже не пытаясь разобрать слова близких ей людей. Она резко встала с кровати и, надев куртку побежала к кладбищу. Могилы, везде лишь могилы. Эмма со всей скоростью бежит куда-то по кладбищу, словно зная, на каком камне увидит то самое имя. И вот, она остановилась. Имя “Джефферсон” на могиле, что уже лежит на земле. Рядом с ней лист бумаги. Свон просто упала на колени, забыв про боль. Ей еле хватило сил на то, чтобы взять лист бумаги и прочитать, что там написано. Неаккуратный, кривой почерк… Эмме захотелось смеяться от этих написанных словно ребенком слов. “24.09. Спустя три года после своей смерти я отойду в лучший мир. Прости, я тебя не дождусь, не сумею. Ты была моим незаконченным делом и я уже как три года его завершил. Мне пора. Я знаю, ты когда-нибудь меня вспомнишь, и может прочитаешь это. Может нет, не знаю. Я не смог дождаться тебя. Не делай глупостей, не повторяй за мной, моя принцесса. Я горжусь тобой, ты сумела пересилить весь свой скептицизм, я бы так не смог. Я оберегал тебя тогда, в Стране чудес. Пусть теперь оберегает Крюк. До встречи, принцесса моя, я люблю тебя. Алисе от Джефферсона”. Эмма сидела и улыбалась так, как еще никогда не улыбалась. Сквозь слезы, желание кричать, она улыбалась, смотря на ужасный почерк уже несуществующего человека. Эмма ненавидела чужие смерти, особенно, если умирали знакомые ей люди. Сегодня, к счастью или сожалению, часы в преисподней говорили о том, что некий Джефферсон отошел в лучший мир.