The picture of your body

      Если бы кто-то сказал, что сын самого Сатаны имеет особое пристрастие к маслу и кистям, то этого типа посчитали за сумасшедшего. Ну никак не вяжутся терпение и увлеченность делом с его образом. В рисовании важна нежность, чувство такта к цветам и краскам, а не грубость, которой так и пышет Люцифер. Тот, кто считает его наглым и бесцеремонным, да и к тому же тем еще хамом, явно мыслит стереотипами.       Дино убеждается в этом уже в сотый, а может и тысячный раз. А какой смысл считать? Ни десятый, ни тысячный раз не лишит это действо своего рода шарма. Сосредоточенный, спокойный, о чем говорит обнажённая размеренно воздымающаяся грудь, забитая татуировками, и такой нетипичный для самого себя Люцифер, но настоящий, не вынужденный держать лицо и титул наследника Ада. Это не может не восхищать. Но не сейчас.       Дино уже битый час следит за тем, как дьявол водит кисточкой по холсту. Надоело знаете ли положение «смотреть можно, трогать нельзя»       Люцифер разместил свою небольшую студию напротив окна в комнате, выделив ей самый светлый уголок среди темно-серых стен. Этюдник, несколько холстов в углу у стен, огромный ящик с многочисленными тюбиками с маслом, около его ног, широкий стакан, из которого торчат самые различные кисти. И два мольберта, на одном из которых законченная картина, которую недавно покрыли лаком и оставили сохнуть. Дино не видел её, так как та была отвергнута от него, но на обратной стороне виднелись тёмные очертания деталей картины. Его она не особо интересовала, так что он даже не пытался узнать, что там нарисовано.       Вторая же картина была только в процессе создания и Дино пока лишь в силах строить догадки о том, что должно быть на ней изображено. А желания у него на это абсолютно нет. Его больше заботит другое:        Когда этот дьявол исчерпает вдохновение и вернётся к нему?       Он так беспощадно его бросил, оборвал поцелуй и убежал полунагой, в одних штанах к картинам, дабы сразу зарисовать то, что сложилось у него в голове. Шепфа, это просто невыносимо. Безбожно, безобразно, ужасно, отвратительно, бестактно…       Возмущение медленно перетекает в обиду, а оно в свою очередь должно растаять в принятие и прошение. Только вот ангел пока не чувствует ничего подобного. Он лежит в кровати, не зная, какую позу принять, чтобы не ощущать себя брошенным и одиноким. К тому же ещё и волосы спадают на лицо и лезут в рот, что ужасно, просто чертовски бесит. Резинка потерялась где-то в складках постельного белья и в ближайшей досягаемости его зрения не находилась, так что придётся мучиться.       Дино зарывается носом в щель между двумя подушками, прикрывая глаза и пряча их от освещения верхнего света. И не поспать. Даже так верхний свет действует на глаза. —«Да твою ж мать, Люцифер», — мысленно стонет он, резко, с характерным хлопком раскрывая крылья и закрывая ими свет, чтобы не попадал на лицо, — «Искусство. Искусство…» —передразнивает ангел, корча лицо, —«Черт бы его побрал, вместе с его вдохновением»       Дино заскочил к нему первый раз за неделю, а сегодня, точнее уже вчера, было воскресенье. Всю прошлую неделю ангел провел на сборах. Отправляли его туда в целях изучения и улучшения своих магических навыков. Среди чересчур умных особ мозг закипает и устает еще сильнее, чем на занятиях. Однако все прошло достаточно спокойно. Конечно, не обошлось и без скребущего под ложечкой чувства тоски и одиночества по дьяволу. Заводить знакомства с ангелами на этих сборах желания у него не было, но в кои-то веки как-то коммуницировать все же приходилось, чтобы не подавать виду и поводов для издевательств и подозрений. Он думал о встрече со своим дьяволом каждую чёртову ночь, а Люцифер скорее всего даже и не удосужился вспомнить о том, что у него вообще-то есть любимый человек и что он сейчас не с ним. И может придаётся сейчас плотским утехам с каким-то ангелом.       Звучит как бред подростка в его первые отношения, когда это всего-навсего тебе лишь жалкая пародия настоящей любви, когда вы ещё неумело целуетесь и лишь играете в любовь, до конца не понимая, что она на самом деле из себя представляет. Дино осознаёт это прекрасно. И от этих мыслей стыдно — он ведёт себя как обиженный ребёнок. Не хватало только расквасить губы и надуть щеки, чтоб уж наверняка подействовало на этого художника, чтоб вызвало хоть каплю жалости.       А куда деть тогда всё это непонятное душевное состояние, если не попробовать переварить и пережить? Никуда. Его истерики тут не потерпят. Вечно это длиться не может и не будет, потому что однажды Люцифер все-таки значит закончит эту дурацкую картину и уделит Дино хоть каплю времени, а ему в свою очередь со временем надоест обижаться. Крылья, опускаются — держать их на весу все-таки плохая идея. Тогда Дино накрывается с головой чёрным одеялом. Жарко. Дышать нечем. —Проклятье, —шипит ангел, чувствуя, как в венах начинает кипеть злость, испаряясь которая, испаряясь, все больше давит на терпение. Всё. Надоело. Довело. Осточертело. Дино с силой скидывает с себя одеяло, да так, что оно на пол падает. К коже моментально прилипает холод, сталкиваясь то ли жаром, возникшем от злости, то ли от одеяла. В любом случае, мурашки с головы до пят ощутить успел.       Ангел решительно поднимается с постели и, абсолютно не стесняясь своей наготы, шлёпает по холодной плитке босыми ногами к самому ненавистному и бездарному (бестактному) художнику из всех, что он смог повидать. Никакой Ван Гог, Дали, Матисс, да даже грёбаный Леонардо да Винчи со своей Джокондой рядом не стоял и никогда не будет стоять с этим существом, внезапно поймавшим вдохновение. Это же бред.       Дино встает ровно напротив мольберта, загородив собой свет, для большего эффекта раскрывая крылья, пытаясь обратить на себя хоть каплю дьявольского внимания. —Как хорошо ты встал, вот так и стой, —Люцифер кидает лишь мимолётный взгляд на тело, примеряет его размеры кисточкой и переносит их на холст.       А у Дино от таких слов отвисла челюсть. То есть?       В непонятках ангел срывает срывается с места и подбегает к дьяволу, врезается взглядом в пустой серый холст, на котором только-только стали вырисовываться какие-то линии. Очевидно, что дьявол сделал их только что. С момента мать Тереза бросила его одного в постели прошло уже больше часа и потрачены они были на то, чтобы залить фон. Холст размером с две книги.       Люцифер издевается. Ангел переводит взгляд с серого квадрата на дьявола, что встречает его с ухмылкой и ядовитым блеском в глазах. —Подонок, —цедит ангел сквозь зубы, едва сдерживаясь, чтобы не отвесить тому подзатыльник. Грудь распирает от злости и осознания: над ним всё это время издевались и испытывали его терпение. —Мне стало интересно на сколько у тебя хватит выдержки, сладкий, —понизив голос, беззлобно, но в тоже время издеваясь, мурчит демон, вытирая руки о тряпку и кидая ту на стол, —как вижу, с ней у тебя проблемы. Предатель. —Нахера? —от злости, кажется, перья встали дыбом. А рука уже горит от желания как следует врезать. —Издеваюсь, —невинно заключает тот, разводя руки и прикрывая веки. Всё. Точка кипения достигнута.       Ангелу срывает крышу. Не хватает только пара из ушей. Не успевает демон открыть глаза, как его тут же хватают за горло и припечатывают к ближайшей стене. В комнате поднимается шум, от падающей табуретки, на которой сидел дьявол, сам он едва не спотыкается, лишь успевает забросить кисть на стол. —Знаешь, как тяжело было рисовать вот это целый час? —обхватывая ангела за запястье, начинает оправдываться дьявол. —Замолчи…—шипит ангел, приближаясь к любимому телу, —знаешь, как тяжело было не видеть тебя неделю? —И не дрочить небось, —усмехается Люцифер, тут же чувствуя на шее тёплые губы, вгрызающиеся в смуглую татуированную кожу. —С ними подрочишь, они у меня горле сидели с первого часа там. Ни секунды покоя, —жалуется ангел, оставляя несколько поцелуев на ключицах и кадыке. —Бедняга, —беззлобно, теперь уже точно, смеётся дьявол, убирая руку с запястья и ей же гладя спину.       На языке щекочет кислая энергия граната, заставляя Люцифера сглотнуть. Пальцы, сдавливающие горло перебежали на живот, оглаживая каждую рельефную мышцу. За секунду испарились обида и злость — теперь можно наслаждаться телом столько, сколько пожелает душа. Ангел даже готов пропустить занятия завтра, чтобы не отпускать дьявола из своих рук. Он вдыхает запах табака и коньяка, пьянея от ноток алкоголя на языке и в носу.       Губы подбираются к уху, идя вверх по линии подбородка, скуле, виску и наконец добираются до мочки, которую Дино с удовольствием прикусывает, на что получает рык. Не любит Люцифер, когда трогают его уши — сразу неженку и недотрогу из себя строит, хотя по нему так и не скажешь. Выше ростом, старше, да ещё и один из сильнейших дьяволов.       В ход идёт язык. Касается ракушки, щекочет мочку, а потом резко пропадает, но вместо него на виске оказываются губы, оставившие лёгкий поцелуй. Люцифер тычется носом в шею ангела, что сейчас так близко, вдыхает гранатовую энергию, действующий действующую на него будто никотин. Расслабляет, дарит наслаждение и очищает голову от мирских проблем. Руки ложатся на ангельскую талию, прижимая ту к себе плотнее, чтобы ближе, чтобы одним целым.       Член ангела упирается в бедро, а впалый живот давит на собственный орган, но от этого мысли всё быстрее стремятся покинуть дьявольскую голову, уступая место долгожданному наслаждению. Ангелу нужна ласка, дьявол понимает этого, когда он трётся о об его живот, параллельно выцеловывая каждый узор на теле. Живот скручивает от перенасыщения чувствами, сводит судорогой ноги, от чего те постепенно подкашиваются. Хорошо, что он у стены.       Под языком вкуснейшая кожа, которую так и хочется вбирать, растягивать, прикусывать, слушая то, как из груди дьявола вырываются тихие, протяжные стоны. Дьявольские руки, привыкшие быть привязанными, то охваченными чужими ладонями сейчас свободно гуляют по ангельскому телу, надавливая на каждую кость, оглаживая каждую родинку подушечками пальцев, царапая в ответ на укусы. Шероховатая стена дерет спину, пережимает крылья, от чего те быстро немеют и расслабленно опадают на пол.       Чертов искуситель. Чертово искусство.       Пальцами поддевая ангельский подбородок, Люцифер всего секунду смотрит в голубые, затуманенные возбуждением глаза, на приоткрытые раскрасневшиеся от многочисленных поцелуев губы и тут же с жадностью припадает к ним, обхватывает широкими ладонями белую шею. Дьявол гулко, как будто из-под воды мычит от наслаждения долгожданным гранатом, который растекся сладкой неповторимой негой по всему его телу. А оно горит: от близости, от каждого касания ладоней, оставленных поцелуев, что, покидая его тело, выжигают на нем отметину. Пот проступает на лбу, внизу трение о ткань изводит разум, но пальцы будто прилипли к нежной ангельской коже и не желают от нее отставать даже на миллиметр.       Дино целует громко, оттягивая то нижнюю, то верхнюю губу, проводит влажным шершавым языком по каждой. Расслабленные пальцы с живота спускаются по правому бедру, огладив выступавший сквозь ткань штанов округлый конец берцовой кости, быстро нащупав замок и пуговицу, шустро расправляются с ними. Хватают за показавшуюся полоску черного белья и спускают вниз. Ткань с шорохом падает на плитку, отдаваясь уколом звука бьющихся пуговиц брюк о пол. Прерывистый шумный выдох в губы. Сжавшиеся веки. Подрагивающие ресницы. Искусство.       Ангел улыбается, отстраняется от бесстыдно жадных губ. Скользит взглядом по раскрасневшейся коже лица спускается ниже, хитро хмыкает, когда видит вставший орган дьявола, поблескивающий от выделившейся смазки. Люцифер следит за лазурным взглядом, глубоко вдыхая гранатовый воздух. Между дьявольских пальцев просочились светлые мягкие пряди, распушившиеся от подушки и злости. Пропуская локон между указательным и средним пальцем, слегка натягивая тот, Люцифер подушечками пальцев другой руки взбирается по ангельскому позвоночнику, подталкивая Дино ближе. Хотя, казалось бы, между ними протиснуться способно только перо.       Щиколотки и бедра щекочут кончики алых крыльев, заставляя ангела переминаться с ноги на ногу, создавая трение между телами. —Так и будем тут стоять? —низко хрипит дьявол, прижимаясь кончиком носа к гладкой теплой ангельской щеке и поднимаясь к виску. —Возможно…—шепчет ангел в ответ, но тут же дергается, ощущая на ракушке уха язык. Руки обвивают дьявольскую талию, а подбородок укладывается на плечо, —знаешь, как я заколебался тебя ждать? —бурчание куда-то в сгиб шее, шеи, будто ангел это говорит одному из адских чудищ на смуглой коже Люцифера. Дьявол не отвечает, гладит по макушке, пропуская между пальцами волосы. —Искусство требует жертв, —спустя полминуты тишины вдруг заговаривает дьявол. —Жестоко променял меня на картины. Гранат колит язык, вынуждая сказать: —Я и не говорил про них, ангелок, —дьявольские руки ползут по коже, спускаясь к бедрам, чувствуя, как напрягаются мышцы под ладонями. Пальцы сминают ягодицы, оставляя на коже красные отметины.       Люцифер делает шаг от стены, переступая через белье и штаны, вынуждая ангела двинуться назад. Выпустив ангела из рук, дьявол направляется к столу около мольбертов, открывает первый ящик, начиная греметь предметами там.       Дино взглядом ласкает его рельефные, забитые вьющимися узорами плечи, мышцы, перекатывающиеся под смуглой кожей, представляя, как прикоснется к нему в очередной раз, как оставит там поцелуй или укус. Глаза бесстыдно опускают взгляд ниже, осматривая округлые ягодицы и мощные, высушенные тренировками, дьявольские бёдра. Он толкает язык за щеку. В голове всего за мгновение пробежали возможные варианты развития ночи. Дино уж точно его не отпустит, даже если сам Сатана постучит в дверь рано утром. Ни за что.       Дьявол чувствует на себе ангельский взгляд, ухмыляется, поворачивается к Дино, делает несколько шагов к нему, обхватывает пальцами его запястье, поднимая к себе ладонью вверх. Ангел внимательно наблюдает, пытаясь понять происходящее. —Я поиздевался над тобой, отомстить не желаешь? —в ладони в тот же момент оказывается продолговатый маленький предмет. Ангел понял намёк. —И только попробуй пикнуть о том, чтобы я прекратил.       Эта фраза становится становиться спусковым механизмом, зеленым и красным светом одновременно, разрешающим все и запрещающим отступать.       Губы встречаются в жадном пьянящем гранатовом поцелуе. Дьявол скользит пальцами по телу, что заново начинает возбуждаться, чувствуя, как напрягается каждая мышца, гулко стонет в поцелуй, нарочно доводя ангела, зная, что непременно получит ответ.       Дино отстраняется первым, слизывает кончиком языка слюну с дьявольских губ, хватает того под коленями, усаживая себе на бёдра и неся к разворошенной кровати. Люцифер отползает к изголовью, подкладывая под голову подушку. —Наконец-то, —хрипит ангел не своим голосом, задирая крепкие дьявольские руки над его же головой.       Горячие влажные губы припадают к ключицам, спускаются горячей дорожкой к груди, вбирают набухший сосок, целуют один и второй, скользят ниже, к прессу, оставляют там отметины, добираются до паха. Дино забрасывает себе на ноги бёдра дьявола, который тут же выгибается на встречу, прося больше ласки.       Дино сосредотачивает энергию на ладонях, те за несколько секунд становятся ледяными, а затем оказываются на ребрах Люцифера, запуская по разгоряченному телу несколько тысяч колючих мурашек. Дьявол выгибается, издавая короткий стон. Пальцы хватают помятую черную простынь, вырываясь из некрепкой хватки Дино.       Искусанные губы растягиваются в улыбку, из груди вырывается низкий смех. —Интересно, как далеко ты зайдешь. Ты же ангел, пытки — прерогатива демонов, а никак не ваших нежных натур, —почти мурчит Люцифер, глядя прямиком в голубой нахмуренный взгляд. —Сомневаешься, что сможешь выдержать, и поэтому решил остановить? —Нисколько нет, —усмешка. Взгляд касается плотно сжатого кулака, который в следующую секунду раскрывается и оказывается пустым. От удивления дьявол вскидывает брови, но не спрашивает. Пусть это станет для него приятной неожиданностью.       Холодные ладони скользят выше, к груди. Грубая кожа покрывается мурашками. Подушечки пальцев касаются затвердевших сосков, оглаживают прижимая. Лед от касаний сводит с ума, лишает здравого рассудка, заставляет снова и снова закусывать губы, чтобы с них не сорвались слишком громкие стоны. Дьявол шумно сглатывает, обнимает своего ангела ногами, скрещивая стопы, притягивает ближе, но ангел сопротивляется и даже отстраняет пальцы от тела. Стряхивает ладони от заклинания и кладет руки на талию, однако холода за прикосновениями не следует. По коже расползается вибрация от применяемого ангелом заклинания. Начиная от кончиков пальцев, заканчивая крыльями в тело приходит онемение. Дино сбрасывает с себя ноги Люцифера и сам садится на его бедра. Дьявол следит за белой макушкой, чувствуя, как расползается возбуждение новой волной.       Его ангел невероятно красив. Тело, будто созданное лучшими скульпторами. Точно бог.       Приятная мягкая внешность, доставшаяся по ангельской линии. Голубые глаза, в которых разве что тонуть и задыхаться от любви. Острые скулы, которых касаются белые локоны растрепанных волос. Шелк. Широкие плечи, острые ключицы, на которых багровеют свежие засосы, оставленные Люцифером еще до того, как он сел за картину. Накаченная грудь с затвердевшими сосками, к которым так и хочется припасть губами, оттянуть, прикусить, чтобы услышать долгий, вязкий стон, чтобы почувствовать на своем затылке его широкую руку, аккуратные длинные пальцы и кисти, покрытые тонкой, бледной, точно настоящей ангельской кожей, сквозь которую выступают синеющие вены. Поцеловать бы их, прижаться щекой, чтобы ощутить бархат прикосновений. Каждую фалангу, каждый ноготь.       Подкаченный торс, едва выступающие ребра, впалый живот. Прекрасен. Невероятен.       Люцифер не влюблен, он одержим искусством его тела — ему еще не удавалось за столько лет жизни найти более красивого ангела. И ощущение того, что эта красота доступна только его глазам пускает по телу жар, расплавляющий его, будто свечной воск. Взгляд спускается от глаз к торсу и ниже, разглядывая блестящий от смазки орган, затвердевший до предела, о чем говорят проступающие сквозь кожу венки. Дино подцепляет пальцами его подбородок, поднимая чуть выше. Люцифер ощущает себя тряпичной куклой, беспомощной и такой податливой, но если его кукловод- Дино, он готов прислуживать верой и правдой весь бесконечный век. —Смотри в глаза и не отводи взгляд, —хрипло приказывает Дино. —Ставишь условия, а что условия… А что, если отведу?—заговорщически лыбится тот.       Вместо ответа по левой ягодице прилетает обжигающий шлепок. На него Дино не пожалел силы, так что там точно останется синяк. Люцифер не вскрикивает, даже бровью не ведет, однако в глазах ярко отразилась боль, которую он ощутил. —Я понял, —карий взгляд врезается в расстояние между бровями.       Дино касается своего члена рукой, начиная с медленных плавных движений, отдающие приятной истомой по всему телу. Свободная рука, рука хватает одеяло, сжимая его до белых костяшек. Жар отдает тело волной. Дино прикрывает глаза, кусает губу, в надежде сдержать стон, который все-таки вырывается из груди. Короткий, но громкий.       У дьявола в груди будто забрали разом весь воздух. Дыхание становится отрывистым, сбитым дрожью в скованном магией телом. Люцифер сглатывает, а от искаженного наслаждение наслаждением лица ангела взгляд не отводит. Простыни под крыльями мокнут от проступающего пота, зудят кожу, становятся теплыми, неприятными. Это жестоко испытывает его терпение вместе с тем, чем занимается ангел перед ним.       Дино ускоряет темп. Лицо моментально краснеет, на груди проступают блестящие капельки пота, тонкие пряди волос неприятно липнут к щекам. С красных искусанных губ больше не скрываются срываются стоны, лишь мычание из груди. Нельзя шуметь чересчур сильно: стены здесь хоть и толстые, но в абсолютной сонной тишине коридоров за дверью может быть слышно слишком много. Им не хватало только лишнего внимания. На людях они абсолютные соперники, наедине — одно целое.       Дьявол чувствует, как ангельские ноги подрагивают от приближающегося пика. Дино запрокидывает голову, крепко зажмуривается, сдерживая очередной стон. Люцифер на секунду теряет ориентир, а перед глазами давно пелена и грязные фантазии. Он сам почти на пределе, но не может ускорить приход разрядки. Ангел нагло забрал у него возможность двинуть даже пером. В голове пробегает прекрасная идея. —Покажи мне как ты делаешь это, —хрипит дьявол, едва не сбиваясь от нехватки дыхания, все еще не отводя взгляда, —Быстрее, —командует дьявол и ангел действительно ускоряется.       Дино крепко прижимает ко рту запястье, потому что перестает контролировать стоны, вжимается кожей в искусанные красные губы, заглушая рвущиеся из груди вскрики.       Люцифер всматривается в глубокую темную ложбинку в складках напряженного лба, теряется в прядях волос, понимая, что, если сейчас встретится с взглядом с ангела просто кончит, не притронувшись к себе и не получив чужих прикосновений. Тело горит от напряжения, но Люцифер все-таки произносит: —Кончи для меня, —демон вскрикивает, сжимает губы вплоть до крови, когда его члена касается холодная ладонь. —Командую здесь я, —угрожающе хрипит ангел, обхватывая плоть дьявола ледяными пальцами, проводя большим по влажной головке.       Перед глазами плывет мир, по телу разливается пик наслаждения, как и дьявольский громкий протяжный стон по пустой полутемной комнате. По животу растекается горячее семя, а над ухом звучит: —Это ты кончишь для меня, —кончики волос щекочут щеки и шею. Люцифер не видит лица, потому что перед глазами растелилась пелена, лишь слышит, как скрипнула кровать, потому что Дино с нее слез. Минута проходит где-то за гранью реального мира. Тело будто в свободном падении находится, а душа астрально потерялась где-то между измерениями. Дыхание приходит в норму постепенно, высыхают слезы в уголках глаз, налаживается сердечный ритм.       Дино возвращается быстро. Щелкает открывающаяся крышка тюбика смазки, дьявол это понимает точно. Этот звук он слышал слишком часто. Он вслушивается в то, как прозрачная жидкость вязко и с шуршанием размазывается между ладонями и пальцами. Этими красивыми тонкими пальцами, которые пару минут назад касались его, приносили удовольствие, доводили до исступления. Его бедра оказываются поднятыми, уложенными между разведенными коленями ангела, а лодыжки закинуты на плечи. Ангел целует выступающую круглую косточку на ноге, будто благодаря за терпение.       Это не назвать местью, издевательством, а тем более пытками. Как бы он не старался, Дино не сможет быть жестче, чем любой демон. У него другая природа, он не сможет навредить даже случайно, голову сразу же забьют варианты извинений и способов искупить вину. Да, злиться он может, обижаться тоже, но это быстро испаряется, спокойствие и ангельское терпение способно все это подавить, причем без последствий, будто этого вообще не было.       Уже теплые ангельские пальцы оглаживают, а затем раздвигают ягодицы, смазывая тугие мышцы. На левой половинке виднеется оставленный ангелом красный след, пальцы касаются и его, оставляя на нем приятную, успокаивающую прохладу. Ангел поджимает губы, смотря с долей стыда на отпечаток, нежно поглаживая тот холодными подушечками пальцев.       Мышцы расслабляются, ангел располагает себе поглаживаниями, забирая все напряжение. Снова раздвигает ягодицы, водит по влажным стенкам и медленно вводит один палец ровно на одну фалангу, слыша, как на его действия шипит Люцифер. Он двигается осторожно, растягивая теплые стенки, входя все глубже и глубже.       Второй палец входит легче, поэтому Дино сразу раздвигает оба пальца ножницами, медленно двигая те. Свободная рука касается лодыжки, возвращая Люциферу возможность двигаться, одновременно вводя третий палец. Демон выгибается, хватается за одеяло, стискивая до боли губы. Дино ускоряется, чувствуя, что Люцифер расслабился окончательно. Каждый толчок отдается сладким мычание и сдавленными стонами. Дино мечтает услышать их во всей красе, насладиться ими, приласкать желанное тело. И когда-нибудь он обязательно осуществит это желание.       Люцифер устремляет взгляд на Дино, наблюдая затем как тот из-за уха достает что-то по форме похожее на пулю, почти размером с палец. Он усмехается, узнав в этом предмете орудие возмездия, которое сам дал ангелу. Все это время оно было скрыто волосами.       Тихое жужжание касается слуха, настораживая. Люцифер ежится, пытаясь принять более удобное положение, как бы невзначай задевая возбуждения возбужденного ангела, наблюдая за тем, как тот терпит очередную провокацию. Все-таки золотое терпение у его ангела.       Когда вибрирующий предмет касается растянутых мышц, а затем движется по кругу постепенно полностью входя в дьявола, Люцифер не может найти себе места. Дино не останавливается, проталкивая предмет дальше и дальше. На секунду в грудь ударяет страх, заставив поджать крылья и пальцы на ногах, но дьявол терпит, полностью доверяя тело рукам ангела, сам ведь предложил отомстить. Дино делает несколько прокручивающих движений, наблюдая, как на это мычит дьявол, толкает глубже, слыша сдавленный вскрик. Нашел. —Дино…—прерывисто вырывается изо рта, ломая на последнем звуке голос.       В ангельскую голову забирается этот стон, отключая здравые мысли, уповая на этот звук, откликаясь дрожью в пальцах и волной возбуждающих мурашек, от которых дергаются крылья. Дьявол тут же прикрывает рот запястьем, понимая, что поддался эмоциям и потерял контроль. —Тише, —по бедру пробегаются пальцы, обхватывая талию, —Перевернись на живот.       Дьявол роняет прерывистый шумный вздох, спускает ноги с широких ангельских плеч и переворачивается, прижимая крылья к спине, чтобы не задеть ими Дино. Ангел с удовольствием проводит ладонью по позвоночнику, заставляя демона прогнуться и поднять бедра к его лицу. Внутри вибрирует пуля, заставляющая тело дрожать, будто вот-вот потеряет силы. По виску скатывается капелька пота, падает на кровать, впитываясь в измятое руками Люцифера постельное белье. Крылья тяжелеют, глаза намокают от слез, возникающих от наслаждения.       Дино раздвигает ягодицы, приникая к одной из них легким поцелуем, прежде чем коснуться языком красного, пульсирующего колечка мышц. Люцифер прикусывает простынь, потому что больше не в силах держать в себе стоны. Что этот ангел творит? Щеки наливаются кровью, краснея еще сильнее.       Влажный теплый шершавый язык проникает внутрь, где уже вибрирует пуля. В голове не сходится ни одна мысль, остаются только обрывки, вырванные из контекста. От такой температуры дьявольское тело, кажется, вот-вот обратится в пепел, будто феникс, достигший апогея своего существования, но дьявол мысленно обещает возродиться и повторит повторить все, что происходит в этой комнате, на этой кровати.       Дино сминает язык, сворачивая тот трубочкой и проталкивая его чуть глубже, чувствуя вибрацию, раскрывая и проводя по кольцу мышц. Тонкие пальцы невесомо ведут по внутренней стороне бедра несколько прохладных полос, поднимаясь к возбужденному, пульсирующему члену, требующему ласки. Пальцы ложатся на ствол, делают несколько медленных движений, большой палец давит на головку, гладит, опускаясь ниже и тут же резко поднимаясь. —Блять, —хрипит дьявол, дергаясь всем телом. В низу живота узел вот-вот порвется и дьявола накроет оргазмом. Дино делает еще несколько движений рукой, не забывая про язык, доводя дьявола до звездочек в голове, до слез, катящихся из уголков глаз. Вибрация, язык и руки, доводящие до безумия.       Ангел делает еще пару движений, чувствуя, как пульсирует орган, понимая, что близка разрядка. Он убирает руки, хватает за бедра, выпрямляется, приставляя к красному входу сочную головку члена. —Я сейчас войду, —предупреждает ангел и услышав тихое «угу» медленно толкается. Расслабленные мышцы, тут же обхватывают орган. Дино ощущает вибрацию, которая теперь доставляет удовольствие и ему, он входит почти до конца, когда чувствует маленькое тело, от прикосновения с которым прошла будто волна тока, бьющая по всему телу, отдавшаяся напряжением в самых кончиках перьев. С губ слетает стон, тихий, приглушенный. Дино начинает двигаться, набирая темп.       Бешеный ритм сердца, капельки пота, стекающие по телу, шлепки тел, смешавшиеся гранат и коньяк с осадком табака, рисующие в сознании свои картины, больше похожие на абстракции, а-ля «современное искусство». Их не нужно пытаться понять прямо — нужно посмотреть под особым углом, или сквозь призму той или иной эмоции, и каждый раз краски образуют новый, абсолютно неповторимый узор. Динамичный — если это радость, Плавный — если спокойствие, а если все вместе, то безумие, иначе — любовь.       Любовь дьявола к ангелу не ограничивается реальным миром, она продолжается где-то за гранью подсознания: в линиях, в мазках красок по холсту, в уверенных пальцах, что ведут цвет вслед за кистью. Ангел —его муза, его источник вдохновения. Нет. Нечто больше. Его искусство.       Пик приходит быстро, выбивая из легких дьявола последние оборванные стоны. Дино делает несколько толчков и следом заканчивает, резко выходя из дьявола, изливаясь куда-то в складки одеяла. Отдышка. Тишина.       Ангел быстрым, но аккуратным движением вытаскивает из дьявола пулю, слушая как он измученно мычит что-то в подушку.       Укладываясь рядом, Дино пролезает под крылом перечного цвета, накрываясь им будто одеялом. —Ты как? —тихий полушепот, по макушке пробегают кончики пальцев, переходя к влажной горячей шее. —Как старый тюбик масла. Из меня выжали все, —хрипит в ответ.       Демон ластится щекой к шее, проводя носом по кадыку, оставляя на нем след искусанными губами. Закрывает глаза в удовольствии, не в силах их больше открыть их, погружается в поток мыслей, который вместе с ладонью Дино ласково гладит по телу, направляя в сон. Образ любимого ангела растворяется в подсознании, оставляя на языке привкус граната. Когда проснется, обязательно что-нибудь нарисует.       Может быть ангела в небе и пару драконов с вьющимися хвостами, может быть простой портрет, а может…       Мысль остается незаконченной и уходит в забвение. Дино же не клонит в сон, его отгоняют тучи мыслей, которые проходятся проливным дождем по каждому уголку его головы, поливая почву, на которой наверняка вырастет новый повод для размышления.       Признаться честно, Дино не считает дьявола, бездарным — наоборот, он восхищается его способностью. Учитывая то, что он учился живописи только на первом курсе школы, его работа может стать неплохим конкурентом для старшекурсников, изучающих искусство все годы своего обучения. Это просто прекрасно. Дино до сих пор помнит пейзаж, который Люцифер написал по памяти, после небольшого прогула уроков, но нужно же время на любовь уделять. Они улетели на остров к мыслительному древу, чтобы просто насладиться друг другом и свободой. Свидание, если выражаться одним словом. На ангельском лице расплывается мягкая улыбка, а в голове пробегают моменты того дня. Когда они гуляли, держа друг друга за руку, когда лежали в траве, а Дино тогда даже удалось поспать. Хотелось бы побольше таких моментов. Взгляд врезается в стену, скользит ниже, замечая очертания небольшого холста. Любопытство берет победу без боя, заставляя ангела подойти и посмотреть.       Удостоверившись, что дьявол уснул, Дино выбирается из кровати, направляясь к мольберту, что все время был поставлен к стене лицевой стороной холста. Осторожным движением ангел разворачивает его, чтобы по плитке не скрипел, сосредотачивает на ладони энергию, выпуская маленькую белую сферу, осветившую полотно. То блестит от лака, который по всей видимости еще не высох. Глаза скользят по телу с белыми крыльями в цветущем саду. Небо розовеет от заката, солнечные лучи вытягивают тени, падают бликами на листья и тело. Абсолютно нагой ангел опирается на один из стволов. Длинные светлые волосы закрывают лицо, но Дино узнает себя. (По крайней мере ему хочется верить, что дьявольские руки рисовали именно его. )       В груди теплится то, что люди называют любовью. Ангел улыбается, кидая взгляд на спящего демона, понимая, что он — самое драгоценное, что сейчас есть у него. Дино не предаст его, не оставит. Никогда в своей бесконечной жизни. Но не обещает, что больше не пошлет его картины и живопись к черту.