Уездный морг

      Джонатан Рииз по прозвищу «трупокоп», прилипшему к нему в университете, вышел на ночную смену в морг, куда во время летних каникул устраивался временным работником. В его родном городке, где проживает каких-то пятьдесят тысяч душ населения, в морге всегда не хватало работников — слишком скучная жизнь, платят копейки, интересных случаев не бывает. Но Джонатана это устраивало. И что, что в таком небольшом городке все движется слишком размеренно? Работы зато немного. Дай бог за ночь труп привезут. И то не каждую смену такая радость выдается. Джонатану действительно нравилась его работа. Он находил в этом занятии какой-то своеобразный кайф. Наверное, всему виной были особенности его восприятия — разрезая очередное тело, он будто выстраивал в голове его трехмерную модель и отчетливо представлял на ней, как именно умер тот или иной его подопечный.       Смена снова началась тухло — дневной сменщик передал ему прозекторскую с тремя пустыми столами для препарирования трупов. Посетителей сегодня не завезли, но Джонатан был в настроении поработать и надеялся, что это только пока. Несколько последних смен выдались вообще пустыми, и ему уже не терпелось снова залезть в чужое теперь бездыханное тело и выяснить, какой сосудик лопнул, где отвалился тромб или какой орган отказал первым. Чаще всего привозили, конечно, стариков. С их телами он как раз и задавался подобными вопросами.       В ожидании работенки Джонатан лениво расселся за письменным столом, что стоял у входа в просторное помещение пустой прозекторской, и открыл видео с котиками на Ютубе. Что может быть лучше этих умильных пушистых созданий? Долго смотреть в экран не получилось. За окном раздалось привычное тарахтение катафалка. Джонатан встрепенулся, поставил видео на паузу, выключил экран и вскочил со стула в ожидании нового постояльца. Ему нравилось считать трупы временными гостями его обители, в которой он царь и бог.       Вскоре в дверь позвонили, Джонатан с готовностью нажал кнопку открытия и толкнул дверь. Идущий первым санитар с носилками ловко поддел ее ногой и раскрыл так, чтобы она закрывалась, пока не сдвинешь рычажок на ручке. Коронер привез мужчину лет шестидесяти в одном исподнем, который выглядел так, будто сладко спит с блаженной улыбкой на лице. Джонатан против воли подумал, что этот мужчина, должно быть, умер прямо на женщине. Самая, наверное, лучшая смерть для истинного воина!       Коронер с санитаром донесли и переложили покойника на второй стол, что стоял по центру. Почему на второй, а не на первый или третий? Джонатан всегда удивлялся, как они выбирают, куда сложить очередное тело. И при этом оба ведь действуют согласованно! Он даже подозревал, что они намеренно сговариваются, чтобы сбивать его с толку. Санитар сложил носилки и подхватил одной крупной ручищей, а коронер передал Джонатану на подпись акт о передаче тела. Патологоанатом поставил автограф с легкостью и добродушно попрощался с делегацией. И почему они такие буки? Ни разу он еще не видел коронера в хорошем расположении духа! И санитар у него такой же бирюк.       Покойник выглядел совсем свежим, так что приниматься за него сию же секунду Джонатан не планировал. Даже в холодильник класть не стал — в морге холодно, да и времени — вся ночь впереди. К утру он точно успеет провести такую простую аутопсию. Он уселся за стол и продолжил просмотр видео с котиками.       Проснулся Джонатан от нового звонка в дверь. Наспех продрав глаза, он открыл — на пороге оказалась та же парочка — коронер с санитаром, но несли они на этот раз, не в пример предыдущему, совсем не такой умиротворенный труп. Одежда — брюки и темная рубашка в симпатичный ненавязчивый цветочек непонятного оттенка — была насквозь мокрой. Видимо, тело извлекли из воды. Невооруженным взглядом было заметно, что оно сколько-то времени там пролежало и начало разлагаться, судя по дряблости и цвету кожных покровов. Но самой интересной деталью был кусок бильярдного кия, торчащий из груди мужчины. Джонатан задумался, как такое могло произойти. Это ж как надо любить бильярд или ненавидеть оппонента, чтобы разломать кий воткнуть ему в грудь?!       Процедура передачи второго трупа прошла по извечной схеме — без единого слова коронер передал Джонатану бумагу на подпись, тот ее подписал, и процессия удалилась.       Второй труп выглядел интригующе! Теперь ни котики, ни безмятежный сон Джонатана не интересовали. Он быстро повесил на шею диктофон в полиэтилене, чтобы не испачкать, натянул перчатки с фартуком и приблизился к последнему поступившему гостю. Судя по степени разложения, начинать так и так следовало с него, но у Джонатана была своя корысть — слишком уж интересно, что конкретно послужило причиной смерти. Кровоизлияние в легкие или из-за удара кием сердце получило несовместимую с жизнью травму — а может, жертва умерла от кровопотери?       — Неопознанный труп. Мужчина. Возраст примерно от сорока до пятидесяти, — официальным тоном начал наговаривать Джонатан, но осекся: — Да кого я обманываю? Кто, кроме меня, будет это слушать? Ну, кому еще ты нужен, дружочек? — он посмотрел почти влюбленным взглядом на своего нового подопечного. — Правильно, вот и записи мои тоже никому не нужны. Сначала выну кий, которым тебя проткнули, иначе рубашку не снять. А ты не стесняйся, мне все равно тебя полностью раздеть надо.       Он взялся за кий и потянул.       — Извлекаем орудие убийства… Или не убийства… Просто орудие, которым ты получил травму. Ты же мне не скажешь, кий этот тебя убил или ты сам потом копыта отбросил, — Джонатан усмехнулся, когда цилиндрическое древко с чавкающим звуком покинуло плоть. — М-да, звук-то какой… соблазнительный!       Даже трудясь над трупом, циничный и нарастивший кожу Джонатан был в состоянии вспомнить приятные моменты интимной близости и оттого сально облизнулся, а потом, опомнившись, затараторил в диктофон:       — Эй-эй, друг, ты только не подумай, это я не на тебя облизывался. Просто… — он добавил застенчиво: — Вспомнил кое-что. Пора снять твою мокрую, фу, мокрющую одежду.       Благословен тот, кто придумал фартуки! Пока Джонатан ворочал труп и пытался стянуть с него несколько деталей гардероба, весь бы пропитался болотной водой. Полностью раздев нового подопечного, Джонатан убрал одежду в специальный пакет, который разместил в стеллаже для вещей усопших. Вернувшись, он навис над трупом, разглядывая огромное количество всевозможных татуировок, покрывающие худощавое тело, руки, ноги:       — Короче, мужик, где ж тебя так угораздило? — нависнув над трупом, парень с интересом рассматривал огромное количество всевозможных татуировок, покрывающие практически все худощавое тело нового объекта исследований. — Ты ведь явно не первой свежести. Коронер написал, что тебе три дня, а по амбре — вся неделя. Но ты не парься, я к такой вони привычный… — Джонатан потянулся за скальпелем. — Ладно, чего тянуть? Приступаю к вскрытию. Пойдем-посмотрим, что у тебя к чему и из какого ты теста. Ни одного секретика не скроешь, все найду!       С таким боевым настроем у Джонатана всегда работа спорилась. Он быстрыми техничными движениями сделал Y-образный разрез и начал разводить кожу в стороны, аккуратными легкими движениями скальпеля отделяя ее от мышц. Процесс шел куда быстрее, чем обычно, как будто кожа сама так и норовила сползти и тела. Что еще сильно удивило Джонатана — кишечник, который обычно норовит поскорее выбраться на свободу, едва вспорешь брюшину, так и остался внутри, то ли маленький, то ли что еще — непонятно. С этим он решил разбираться позже, когда дело дойдет до аутопсии внутренних органов, а пока следовало раскрыть грудную клетку — ребра трупа были обтянуты сероватого вида некротизированными мышцами. Входное отверстие от кия зияло в паре сантиметрах от грудины — хотя то, что импровизированное деревянное копье пробило ребра, Джонатан уже и так знал.       — Трупак, ты какой-то странный, — растерянно протянул он и взялся за костную пилу. — Ты чет уж больно мертвый. Как ты жил-то с такими мышцами? И почему кишечник у тебя…       Пила тихо взвизгнула и заглушила его голос. Джонатан прислонил режущий диск к кости, на которой соединяются все ребра, но тут же отдернул:       — Что за черт! Чувак, да что с тобой такое?!       Вопреки опыту и выработанной стойкости, руки покрылись гусиной кожей — грудина трупа была, как трухлявый пень, мягкая. Вот и объяснение, почему так просто кий прошил ребра.       — Ладно, дружок. Я напишу, что ты кальция мало в детстве ел, — изрек он, собравшись с духом, и снова приступил к распиливанию кости. — А теперь расширитель…       Нечто вроде медицинского домкрата, работающего в горизонтальной плоскости, аккуратно угнездилось между створками грудной клетки трупа и, повинуясь руке Джонатана, начало разводить их в стороны. Нет, он мог бы полностью срезать переднюю часть ребер, как это делается обычно, но конкретно с этим трупом решил вообразить себя не трупорезом, а хирургом, словно бы работал с живым пациентом.       — Вот же черт! — снова в голос выругался Джонатан, едва увидел скрывающееся под ребрами. — Что же ты такое?! Ты чего же это, без легких, без поджелудочной, без кишечника и печени живешь?! Жил… Да с таким громадным… Это у тебя желудок такой?!       По спине поползли холодные капли пота, и Джонатан поспешил снять окровавленные перчатки, чтобы протереть глаза. Может, ему все это причудилось, может, он спит, и надо себя ущипнуть? Он добежал до умывальника, пару раз плеснул в лицо ледяной водой, потер глаза и для верности ущипнул себя за бок — больно! Нет, он определенно не спал, а глаза его видят по-прежнему хорошо. Тогда что же там за странный покойник?!       Прикасаться к этому трупу Джонатану резко расхотелось, и он некоторое время собирался с мыслями, чтобы продолжить.       — Знаешь, приятель, я ведь до дрожи в коленках тебя испугался! — продолжил он говорить в диктофон, чтобы как-то себя приободрить, но получалось плохо: — Да, черт возьми, испугался! И сейчас боюсь… Черт тебя дери! — он оперся руками о кройку стола и задумался. — А может, зашить так? Причину смерти напишу — ранение кием, разрыв сердца…       — Так и запиши… — послышался приглушенный мужской голос.       Джонатан настолько погрузился в мысли, что не обратил на это внимания и ответил:       — Да как записать просто так? Надо же отчет, а там все твои органы взвесить надо, описать, патологии выяснить, тесты сделать. Смерть-то насильственная, а значит, расследование будет, а значит, токсикологию бы сделать и вообще…       Он резко замолчал, осознав, что только что ответил трупу (!), и быстро отмотал диктофонную запись на начало своей предыдущей фразы — прослушал и похолодел. Наверное, галлюцинации — он повторил операцию еще несколько раз и каждый из них слышал этот голос! Он поспешно стянул загнутую на лицо трупа кожу с груди и отпрянул в ужасе, опрокинув по ходу движения этажерку с инструментами. Влепившись спиной в стену, он сполз по ней, словно без костей, и уставился в сторону стола. Труп повернул голову смотрел на него в упор прямым недовольным взглядом.       — Слыш, крендель! — проговорил почти разобранный на запчасти мужчина. — Мне ведь неплохо жилось, пока ты меня не разрезал. Давай-ка зашивай обратно. И все, что вынул, на место положи.       — Я… я-а-а-а, — заикаясь начал Джонатан, — я н-нич-чего н-не вы-ы-нимал. Н-не у-успел.       — Ну так и молодца! — подхватил труп уже менее враждебно. — Давай, подгребай и зашивай обратно. Некомфортно, знаешь, вот так, с ребрами в раскоряку.       Джонатан все еще не мог поверить, что говорит с умершим и почти распотрошенным человеком. Или не человеком…       — Слушай, мальчик, — труп начал терять терпение, — мне что, до утра так валяться? Давай подбери сопли и вперед! Разрезать так ты мастер!       У молодого патологоанатома от страха ноги стали ватными и едва его держали, но он попытался заставить себя встать. Вышло не с первого раза, но до стола он таки добрался. Смотреть на странную анатомию этого существа ему было страшно до тошноты, хотя такого он никогда, даже на первых занятиях по препарированию не ощущал. Все же, этот непомерно огромный желудок и совершенно дистрофичные атрофированные прочие органы его сильно смущали.       Он аккуратно, словно боялся причинить трупу боль, вынул расширитель для грудной клетки, сложил ребра вместе, потом свернул кожу и потянулся к иголке с ниткой.       — Стой-стой! А ребра че, ты так и оставишь? Скрепил скобами быстро! — оглядывая свое тело поверх загнутой кожи процедил труп. — На совесть делай!        Джонатан подобрал с пола кожный степлер и еще подумал, что он ведь кожный, в кость не вобьет, а потом вспомнил, что у этого… кости трухлявые. Несколько скоб скрепили две части грудины довольно прочно, хотя гарантий Джонатан дать не мог. Дальше он взялся за иглу. Руки дрожали, хирургическая нить никак не пролезала в ушко, хотя оно и было довольно широким.       — Да не трясись ты так, — попытался его успокоить труп, — не съем я тебя. Просто зашей, и я пошел.       — Куда? — машинально спросил Джонатан, сам не понимая зачем.       — Эстафету, блин, передать! — гневно брякнул труп и, повернув голову, посмотрел в окно. — Ты шей красиво, да? А не вопросы задавай! И поторапливайся. Рассвет скоро.       Нитка наконец пролезла в иглу, и Джонатан приступил к зашиванию пациента — теперь он мог так его назвать с совершенно чистой совестью. Живой же, как оказалось. Но эта непонятная эстафета не давала покоя.       — Какую эстафету-то? — снова спросил он.       — Ну… — мечтательно протянул зашиваемый труп, — верну кий отправителю, например, — он повысил голос и договорил наигранно резким тоном: — Или воткну в слишком болтливого патонатома, который невесть почто меня разрезал!       — Почто! — передразнил Джонатан. — Откуда вообще выражения такие?! Да и как это почто? Ты вонял, как труп, выглядел, как труп, вел себя, как труп — откуда мне знать, что ты… — Он запнулся, не зная, как назвать существо, которое зашивал.       Процесс воссоздания целостности кожного покрова ожившего трупа неуклонно подходил к концу. Никогда еще Джонатан не зашивал так аккуратно, хотя и шов делал скорняжный, а не косметический. Наконец на всей протяженности надрезов кожа оказалась аккуратно сведена и прошита.       — Ну, вот, — подытожил патологоанатом, — зашил тебя. Зеркала нет, извини.       — Да не надо мне твое зеркало, — огрызнулся труп, — помоги встать лучше.       Джонатан растерялся, но подставил руку, позволяя на нее опереться.       — Тебе не больно? — участливо спросил он, справедливо предполагая, что вскрытие по живому ощущается в буквальном смысле невыносимо.       — Больно, конечно, но терпимо, — отмахнулся только что зашитый мужчина.       Затем какой-то час назад этот абсолютно мертвый человек ухватился за руку врача и крепко сжал. Куда крепче, чем это сделал бы покойник, хотя и по виду слабее, чем мог. Он не без труда спустил ноги со стола и сделал неверный шаг к соседствующему с ним трупу пенсионера.       — Свеженький… отлично! — как-то слишком плотоядно прорычал вновь оживший и с невероятной прытью накинулся на блаженно спящего вечным сном старика. Джонатан схватился за голову — он пытался вскрывать вампира! Потрясенный, он снова попятился к стене и непонятно зачем выкрикнул:       — Лицо не порти! Родственники же захотят похоронить…       Тот поднял уже окровавленное лицо и со зловещей улыбкой… все же кивнул — и снова прильнул окровавленной пастью к шее престарелого мужчины. Через пару минут вампир устало отвалился от нее и глянул на патологоанатома.       — Вот, так уже намного лучше! — куда более бодрым и довольным голосом проговорил он, выпрямляясь. — Но надо еще!       Джонатан не поверил глазам — колотая рана от кия на груди вампира почти затянулась, а Y-образный шов был уже едва заметен.       — Есть тут в округе фермы или больница, где донорская кровь? — голос донесся как будто издалека, а прозвучавший вопрос едва ли укладывался у Джонатана в голове. Ему было слишком страшно, что сейчас это существо переключится с мертвого на него самого — живого и определенно более «свеженького» человека, который только-только начал жить.       Вампир приблизился и пощелкал пальцами вокруг лица побледневшего добела парня.       — Ау! Есть кто дома? Эй, пацан! — он повысил голос, чтобы привлечь внимание. — Да не трясись так. Я же сказал, тебя не съем! Ты лучше отдай мне мое шмотье, а?       Джонатан на негнущихся ногах направился к стеллажу, в котором надежно упакованными в пластиковые пакеты хранились вещи, обнаруженные на поступивших трупах. Он вытащил оттуда сверток с мокрыми брюками, рубашкой, какими-то невнятными носками, трусами и черными потертыми ботинками.       — Вот, держи, — он передал пакет вампиру и сразу отступил на почтительное расстояние.       Вампир разорвал упаковку и вытряхнул содержимое на пол.       — Все мокрое, черт! — выругался он. — Слыш, да не трухайся ты! Сказал же, меня можешь не опасаться. У тебя ничего сухого нет? Может, халат лишний завалялся?       У Джонатана уже не осталось сил к сопротивлению. Он мог, наверное, сказать, что нет, но какой же морг без сменной рабочей одежды? Он безропотно выдал требуемую вещь своему ожившему подопечному. Тот сразу и не без удовольствия облачился в белый халат, но босой и с окровавленной рожей, он выглядел в таком прикиде очень комично.       Кажется, теперь вампира здесь ничего не держало. Кроме кия. Он подхватил его с приставного столика, направился к двери, нажал на кнопку открытия магнитного замка и вдруг обернулся. Джонатан снова сжался от страха, но тот лишь улыбнулся и сказал:       — Ты хороший парень, док, но болтливый… — он закатил глаза, изображая скуку. — Я уже не знал, как тебя прервать, пока ты со мной беседовал. Полежи три дня в болоте, еще не так завоняешь. А сейчас нюхни? И да, кстати, не парься — я не подумал, что ты голубой.       Джонатан ощутил, как щеки запылали от прилившей крови. А вампир еще немного постоял в дверях и добавил:       — Я — Кэссиди. Будешь в Новом Орлеане, найди меня — круто затусуем, зуб даю! Зависнем так, что закачаешься… — мечтательно протянул он. — А сейчас мне пора бежать. Бывай!       Дверь с тихим металлическим лязгом захлопнулась за исчезнувшем в ночи Кэссиди, а Джонотан Рииз так и остался стоять посреди прозекторской, рядом с попорченным трупом старика в окружении разбросанной мокрой одежды вампира. Может, сохранить ее на память?