Солнечный зайчик

Спринг Бонни обожал детей. И неудивительно, ведь он вместе со своим приятелем мишкой Фредбером работал в семейной закусочной и ежедневно развлекал малышей, которые души не чаяли в забавном кролике с золотой шёрсткой и милым галстуком-бабочкой на груди. Спринг играл на гитаре, Фредбер пел весёлые песни, а ребятишки радостно хлопали в ладоши и смотрели полными восхищения глазами на двух солнечных аниматроников, даривших им счастье и прекрасное настроение. Медведь часто наблюдал, с каким упоением и неподдельным восторгом его коллега наблюдает за детворой. Он считал это естественным и неотъемлемым качеством робота — ведь они и были созданы именно для того, чтобы любить малышей, делать их мир более светлым и приветливым… Но иногда во взгляде ушастика во время таких наблюдений проплывало облачко грусти. И однажды Фредберу было суждено узнать, почему. — Они чудесные! Мне кажется, я бы мог слушать их волшебный смех вечно… Ах, как бы мне хотелось, чтобы и у меня были свои детки! — поделился с коллегой эмоциями Спринг Бонни после очередного рабочего дня. Голди немного удивился услышанному, а в душе даже посмеялся над кроличьей наивностью. Почему-то он решил, что его собеседник наверняка всё ещё уверен в том, что малышей находят в капусте. Или их приносит аист. Но даже если и нет, то вердикт для Спринга был неутешителен при любом раскладе. Роботы не способны иметь детей, как бы от этого ни было горько. Однако что мишка мог сделать? Разрушить мечты друга? Спринг Бонни с любопытством ждал от Фредбера хоть какой-нибудь реакции на свою реплику. А тот молчал, не зная, что ему ответить. Только нервно бегал глазами по залу пиццерии и периодически поправлял свой элегантный цилиндр сиреневого цвета. Но тут вдруг забавная мысль всё же стукнула в медвежью голову: — Спринги, а почему бы тебе не заглянуть в мастерскую? Там столько разных деталей. Может быть, из них можно собрать маленького зайчика. Медвежонка. Или ещё кого-нибудь. Хочешь, я тебе помогу? Изумрудные глаза ушастого аниматроника засветились счастьем и беспредельной мотивацией на созидание. Фраза друга заразила его апломбом, и он решил, что скоро делать роботов для них будет так же легко, как булки печь. И хотя Спринг сам не умел печь булки, он был совершенно уверен, что этот процесс довольно прост и в данном случае очень подходит для сравнения. С того момента механические друзья каждую ночь наведывались в мастерскую, втайне от сотрудников пиццерии рассматривая чертежи и пытаясь сваять собственное творение. Фредбер отнёсся к своей задумке более рационально, нежели его приятель, поскольку с большей вдумчивостью вчитывался в инструкции и внимательнее изучал книги, которые нашёл в мастерской. А Спринг Бонни оказался больше мечтателем, нежели реалистом, и надеялся сделать маленького аниматроника как можно быстрее. Ему почему-то казалось, что косолапый нарочно тянет время, чтобы в итоге убедить кролика, что у них ничего не получится… Но однажды он и сам понял это. Реальность вошла в серьёзные противоречия с мечтой. В тот печальный день жутко расстроенный Спринг пулей вылетел из мастерской и кинулся к Фредберу, бормоча себе под нос всякие депрессивности. Золотой мишка тут же отвлёкся от уборки в зале пиццерии: его ушастый приятель выглядел чересчур удручённым и с потерянным видом прятал что-то в руках за спиной. Это не могло не вызвать тревожных мыслей. — Что случилось, Спринги? — участливо спросил медведь, заботливо поправив галстук-бабочку на груди своего коллеги. — У меня ничего не получается, — ответил странным, надтреснутым голосом кролик, протяжно, словно больной ребёнок. Он достал из-за спины нечто, похожее на недоделанную куклу: маленький эндоскелетик был неумело и криво обшит кусками плюша. Со всех сторон торчали нитки. Кое-где в игрушке виднелись дырки, из которых виновато выглядывал синтепоновый наполнитель. У этого незаконченного произведения искусства было наперекосяк пришито одно заячье ухо, а второго не было и в помине. На мордочке отсутствовало какое-либо подобие глаз, носа и рта — были сделаны только непропорциональные пометки мелом в виде крестиков, где все эти детали, по мнению Спринг Бонни, должны были быть. Сие эстетическое убожество, сотворённое приятелем, вызвало у Фредбера лёгкую ухмылку. Он изначально заметил, что друг в своих попытках создать собственного робота слишком торопится, не желая глубоко погружаться в инструкции и чертежи. Он экономил время, жертвуя качеством своего будущего детища. Мда уж… Развлекать малышей у Спринг Бонни явно получалось лучше, чем… Делать. — Первый блин всегда комом, — с виноватой улыбкой пробормотал Фредбер, не зная, как ещё приободрить друга, и добродушно положил лапу на его плечо, — Не грусти. Аниматроники не создаются слишком быстро. Даже самые маленькие. — У меня руки не из того места растут! — хныкал С-Бонни, пропуская утешения Золотого Фредди мимо ушей, — Я хотел, чтобы получился красивый зайчик, а у меня уже выходит какой-то урод! — Ну, Бонни, работа же в процессе. Всё ещё можно исправить… — «Исправить»?! — чуть не задохнулся от негативных эмоций кролик и раздосадованно топнул ногой по кафельному полу, — По-моему, это легче выбросить в мусорное ведро, чем исправить! И никогда больше к этому не возвращаться! А вот тут мишка принял серьёзное выражение морды. Он внимательно присмотрелся к безжизненному маленькому тельцу, обшитому плюшем и безвольно повисшему в руках своего ушастого создателя. — А не жалко? — спросил Фредбер, — Всё-таки ты достаточно много сил, времени и труда вложил в это дело. К тому же, большая часть работы позади. Может, не стоит останавливаться на достигнутом? Спринг Бонни ничего не ответил. Просто схватил результат своих трудов и бросил в корзину в мастерской. Больше золотые аниматроники к этой теме не возвращались. Да и не до того им было — в скором времени последовала череда смертей среди сотрудников, детей, приснопамятный «Укус 87», вследствие которого пиццерию закрыли… Шли годы, десятилетия… За это время заведение бывшей закусочной много раз перестраивалось. Фредбер и Спринг Бонни каждый такой раз оказывались узниками наглухо запечатанных комнат и никак не имели возможности пересечься и выбраться оттуда. Так пролетело больше четверти века. Теперь помещение, некогда бывшее пиццерией, было переделано в Кошмарный аттракцион. Впервые за долгое время Голди получил возможность выйти из секретной комнаты, ставшей для него тюрьмой на многие годы. Изучая новый и незнакомый интерьер своего бывшего места работы, он неожиданно увидел, как по плохо освещённому коридору, подскакивая, словно орешек на нитке, движется навстречу ему маленькая ушастая фигурка, издававшая забавное рычание… …Это был крольчонок-аниматроник. Голден вздрогнул, когда это нечто подошло к нему поближе. Уродливая мордашка. Местами порванные уши. Некрасивые глаза, похожие на рыбьи. Но особенно пугала его челюсть — острые неровные зубы, напоминавшие покосившийся забор. Мишка сразу узнал в омерзительном на вид зайчике работу неумелых рук своего золотого коллеги. Невольно вспомнились ему его же роковые слова: «А не жалко?». Он представил Спринг Бонни, замурованного на три десятилетия в мастерской, где тот, всё-таки послушавшись слов мишки, решил закончить работу над этим маленьким чудовищем… И, наверное, поминает теперь Фредбера только проклёнами. Косолапый, глядя на безобразного малыша, уже двести раз пожалел, что ляпнул тогда Спрингу ту самую фразу про жалость. Ведь этот малыш, что греха таить, выглядел несуразно страшным и уродливым. Как гротескный персонаж дешёвого ужастика. А крольчишка уже добрую минуту с интересом рассматривал золотого медведя, который изучал его не менее сосредоточенным взором. Улыбнувшись своим большим кривым ртом, он вскинул лапку в приветственном жесте и весело воскликнул: — Пр-р-ривет! Ты ищешь моего папу? Он ушёл, чтобы пообщаться со своими друзьями-фантомами. Поиграй со мной, пока его нет! Голден растерялся, уставившись на маленького уродца, но отказать ребёнку, даже такому жуткому, он не мог, ведь Фредбер был создан для того, чтобы развлекать детей. — Ну же, давай поиграем! — крольчонок схватил незваного гостя за лапу и куда-то потащил по тёмному коридору. — Х-хорошо… — задумчиво протянул Голди, повинуясь порыву ушастого непоседы, — А как тебя зовут? — Плюштр-р-рап! — смешно и не без гордости прорычал тот. — Плюштрап… А папа… Он тебя любит? — Конечно! — раздалось в ответ с хихиканьем, — Разве бывают папы, которые не любят? — Наверное, не бывает… — Голди скривил рот в неестественной улыбке, всё больше и больше ощущая на себе груз вины. …Спустя некоторое время неподалёку послышались скрипучие шаги. — Папа! — обрадовался зайчонок и побежал по коридору, а мишка в этот момент скрылся за углом, слушая, что же произойдёт дальше. Вот и настал час расплаты за «медвежью услугу», которую Фредбер своими советами оказал Спрингу. В эту очень тяжёлую для него минуту медведь, не кривя механической душой, подумал, что в своё время лучше бы его коллега вместо Плюштрапа сделал бутерброд. — Сынок, я вернулся! — узнал он голос Спринг Бонни, который за эти годы несколько охрип и огрубел, но звучал, на удивление, в очень позитивной интонации, — Как ты, солнечный зайчик? Сильно скучал, моё маленькое счастье? Какой же ты у меня замечательный! — Всё хорошо, папа! — радостно ответил малыш и тут же сообщил последние новости, случившиеся в стенах Кошмарного аттракциона, — А к нам в гости откуда-то пришёл мишка, золотой такой, очень кр-р-расивый… Он тебя ищет! На минуту в коридоре повисла неловкая тишина. — Ох! Где он?! — услышал Фредбер, — Сынулька, да ты хоть знаешь, кто это?! Да он для тебя как крёстный! Нет, скорее даже, как твой второй папка! В этот момент, преисполненный ностальгии и сентиментальности, Голден выскочил из-за угла. Ему хотелось пустить скупую слезу тоски по прошлому, заключив своего бывшего коллегу в объятия. Но когда он увидел Спринг Бонни, то поначалу даже не узнал его… Может, это был и не Спринг Бонни вовсе? Рядом с Плюштрапом стояла его точная копия. Только раз в пять больше и гораздо более уродливая, нежели сам Плюштрап. Узрев сию образину, медведь, застывший от растерянности, как восковая фигура, долго пытался переварить факт, что его золотой напарник — тот, каким он знал его прежде, — останется жить только в его памяти. Годы знатно потрепали несчастного Спринга, а на его тело — жалкие развалины кролика — теперь было больно смотреть так же, как и на солнечный свет… …Но ведь солнечный свет, помимо того, что делает глазам больно, дарит ещё тепло, радость, нежность… Странно. Почему именно такое сравнение пришло в медвежий разум? Голден задумался. Он вспомнил, что Спринг Бонни тоже дарил всё это. Раньше — детишкам, посещавшим закусочную, теперь — своему, пусть и уродливому, но всё же любимому «ребёнку»… И ему, Фредберу, он когда-то тоже дарил тепло и счастье. Неужели сейчас, потеряв былое обаяние, одноухий аниматроник перестал быть для него тем солнышком, каким был прежде? Пожалуй, что нет… Осознав это, Золотой Фредди неожиданно потерял чувство отвращения. К ним обоим. — Голди, я знал, что мы снова встретимся, — добродушно прохрипел покалеченный кролик. И тогда невыразимо сладостное чувство наполнило всё медвежье существо. Оттого, что эти два неприглядных создания, стоявшие сейчас перед ним, внезапно стали ему дороже всего на свете. Фредбер обнял обоих с такой осторожностью, точно они были стеклянными. И в этот момент ему показалось, что он обнимает целый мир.