ну почему ты такой...?

      „С молоду я наблюдал за тобой, издалека. Ты был для меня неким чудом, что было далеко, и оставалось чудом только вдали. Потому что когда ты был рядом, то я мог наблюдать настоящую сущность твою, что так гнила от коррупции и денег, жажда которых постепенно убивала, это было видно всем. Я хотел помочь тебе, я просто не хотел, чтобы моё чудо так просто умерло. Но что я мог, если мы не имели никаких связей? Тебя могла оживить лишь сильная встряска или любовь. Но ни первого, ни второго, дать я не мог — хотя моя любовь к тебе безгранична. Не думаю, что подпустил бы ты меня к себе, ведь ты из высшего общества, твои манеры безупречны, а я слишком привязан к своим традициям, что так радуют душу моего папаши.       Но все же появился тот, кто дал тебе некий азарт жить в полную мощь, не сбавлять оборотов, лишь становиться лучше — как забавно, это оказался мой лучший друг, что знал обо всем том, что я ощущал при взгляде на тебя. Ох, знала бы твоя американская задница, как я ревновал, когда Россия предложил встречаться тебе, на что ты ответил:"Да, почему бы и нет?". И вы встречались. Только это было тайной для всех, кто не был близок вам. Для всех остальных вы были соперниками. Но я знал, что когда на собраниях вы противились трогать друг друга даже при передаче бумаг, то ночью готовы были бесконечно обжигать друг друга прикосновениями рук, губ, тел. Я знал о всех ваших грязных делишках, знал значение каждых ваших хитрых взглядов, которыми вы часто перекидывались. Моей ревности в груди не было предела, когда при наших тройных встречах вы целовались на людях, или сплетали свои пальцы вместе, или перекидывались различными фразочками, и все время, все время косались друг друга. Боже, как я в такие моменты ненавидел своего лучшего друга — как ты можешь трогать ту нежную белую кожу, о которой я думаю по ночам, мечтая коснуться со всеми чувствами к ней, не боясь осуждения или слишком быстрого контакта. И как же я был рад, когда ты, дорогой мой Америка, оставался со мной наедине, говоря не по работе. В такие мгновения ты был ещё прекраснее. Твои фиолетовые глазки, в которых можно разглядеть себя, немного грустного и мечтательного, твои светлые щёчки, которых не раз касались губами, твои аккуратненькие ручки, на которых не счесть всех резиновых браслетов, что ты давно собираешь по различным событиям. Обычно в эти минуты я не особо слушаю тебя, лишь любуюсь твоей красотой. Ведь ты сам не знаешь, насколько мил в моих глазах.       Ваш роман длился 3 года. Правда, для вас это прошло как 3 года. Для меня же это было вечностью, мучительной вечностью. Всё оборвалось с твоими криками об изменщике, с твоими слезами и неожиданным приездом ко мне домой в 3 часа ночи. Тогда, на моей тёмной кухне — ты ведь не захотел включать свет — ты и рассказал, насколько жизнь несправедлива, насколько этот русский придурок, и как ты его ненавидишь. Вместе с тем ты пил чай, что я приготовил специально для тебя, и заливал слезами моё плечо, а точнее рукав халата, в котором я спал, пока ты не решил приехать. И знаешь, тогда я впервые не нашёл в тебе того милого паренька. Нет, я увидел обиженного, раненого в спину мальчишку, которого хотелось успокоить, пригладить по светлым вьющимся прядям, стереть все слезы с щёк, а затем уложить на свою постель, давая тебе успокоиться. Но ты такой упрямый. Заставил меня повторить мою случайно вылетевшую фразочку около ста раз. И чем тебе так приятна фраза о том, что немцы все шлюхи? Все же иногда я тебя не понимал, но любовь к тебе не давала повода для размышлений о тебе в плохом ключе. Сейчас, когда стрелки часов приближались к 5, на столе стояла чашка с остывшим чаем, а ты оказался свернутым в комочек на моей кровати, я впервые подумал о том, что смог заполучить то, о чем так мечтал. И я устроился рядом с тобой, неуверенно касаясь открытой из-за майки кожи предплечья, где красовалась твоя татуировка. От этого ты даже не шелохнулся, а наоборот, даже расслабился. И в один миг ты крепко обнял мою руку, притягивая к себе. А затем тихо прошептал...”       —Ки-и-ит, посмотри уже на меня! Весь день пишешь и пишешь, а я тут, перед тобой! — раздался немного возмущенный голос американца со стороны окна, что было во всю стену и выходило на мегаполис, позволяя взглянуть на всю эту красоту жизни в металле и стекле немного иначе, как об этом говорят.       —Хорошо-хорошо, Ам, я смотрю, — смеялся Китай, отвернувшись от стола с ноутбуком, где до этого печатал, чтобы перевести в итоге взгляд на свою вторую половинку, что и сегодня, уже по какому-то из обычаю, был в одежде на размер больше, а именно одной из рубашек. — Негодник, снова заставляешь меня раздевать тебя, чтобы уйти куда-то?       —Нет, не в этот раз. Можно взглянуть хоть, что ты там пишешь? — он всегда как ребёнок, быстро загорается интересом, но от этого за ним не менее интересно наблюдать, а уж тем более останавливать, хватая в свои объятия.       —Узнаешь через пару недель, орлёнок, — интриговал азиат, все не отпуская своего возлюбленного из объятий, а затем поднялся на ноги и отправился на кухню, закинув вновь возмущённого Мурика на плечо, что так и хотел узнать, что от него скрывают.       „...А затем тихо прошептал:"Не уходи от меня". И я не ушёл от тебя с того дня ни на минутку, заставляя радоваться каждомк часу все сильнее. С твоего лица не сходила улыбка, ты был счастлив. Тогда ты признался, в один из наших вечеров кино, что нашёл то, что так давно искал. Кажется, поцелуя слаще того я не пробовал никогда. Но одного раза мне было мало. Потому я и целую тебя каждый день, по многу раз, уже в течении 5 лет. Ведь люблю тебя, дорогой мой Америка”       —... Это ты написал для меня? — с мелкими слезами в глазах, что были как хрусталики, такими же редкими, но не менее чудесным, спросил США, прижимая к себе альбом со всеми из фото за юбилей отношений, где теперь была и вот такая история. — Ох, Кит, я так счастлив с тобой! Спасибо! Я люблю тебя! — и ничего нет лучше этих объятий со столь тёплыми чувствами в груди.       —И я люблю тебя, Мурка. Ну и почему же ты такой?... — с лёгкой улыбкой на лице говорил китаец, но был прерван быстрым воскликом встревоженного паренька:"Какой я?!". — Ну и почему ты такой чудесный и любимый?