В Гусу выражайся как местные

— Потрогай зад осла, — мягкий баритон голоса Лань Ванцзи резко противоречит только что произнесённым словам. Вэй Усянь скатывается на деревянный пол, в уголках его глаз собираются слезинки. Стуча кулаками по полированному дереву, он задушено восклицает: — Ещё, ещё! Лицо Лань Ванцзи остаётся бесстрастным, словно алебастровая маска с застывшим выражением лёгкого неодобрения. — Потрогай зад осла. Очередной взрыв хохота. Спустя (длительное) время Вэй Усянь наконец отрывается от пола, пошатываясь, и устраивается на коленях Лань Ванцзи. — Ханьгуан-цзюнь, знаешь, гусуланьский диалект звучит очень нежно. Почти похоже, будто ты произносишь оскорбления нараспев. Как хоть кто-то может отнестись к такому серьёзно? Лань Ванцзи возражает. — Отправляйся есть гальку. Вэй Усянь внимательно вглядывается в невозмутимое лицо Лань Ванцзи прежде чем снова рассмеяться. — Есть гальку! Существует гораздо более подходящее слово, начинающееся на «г», которое можно использовать в этом случае… — Ты словно пустая рисовая корзинка. Лучше вырастить кусок жареной свинины, чем таких, как ты. Пусть внутри тебя кишат тараканы. Не мог бы ты исчезнуть в уборной. Вэй Усянь смеётся так сильно, что начинает икать. — Жареная свинина! Уверен, госпоже Юй такое пришлось бы по вкусу… Ещё. Ты остаёшься вежливым даже когда ругаешься! Я имею в виду — «не мог бы ты»? «Уборная»? Сейчас уже никто не выражается так официально, ха-ха-ха-ха… Легонько тыкая щеку мужа, Вэй Усянь с ожиданием смотрит на него. Лань Ванцзи почти незаметно вздыхает. — Безголовое насекомое. Запах лошадиного навоза. Ты, насекомое в поисках экскрементов. Яичный рулет. Твой мозг заражён грибком. Я разделаю тебя на филе и брошу куски в горячий котелок. — Хм… вот эти больше связаны с едой. Лань Чжань, тебе нравится пища, приготовленная в горшочках? Было бы неплохо наловить рыбы, собрать грибы и сварить всё вместе! Лань Ванцзи кивает. — Добавь специй. Пища в горшках согреет тебя зимой. — Но Лань Чжань, мой дорогой муж, разве не ты согреешь меня? — Вэй Усянь хитро улыбается, касаясь его ключиц. Он обвивает его руками и чувствует, как участился пульс под кончиками пальцев; от этого глаза Вэй Усяня загораются. Он останавливается. — Стой-стой… мы ещё не закончили! Научи меня ещё оскорблениям! — Твоя голова — пустая тыква. Тебя воспитали глухие курицы. Ты настолько же шумный, как Вэй Ин. — То, которое про тыкву, весьма неплохое. Подожди, что? — Вэй Усянь бросает притворно-свирепый взгляд. — Как ты смеешь? За такое наказывают! — Он запускает пальцы под одеяния Лань Ванцзи и удовлетворённо ухмыляется, когда тот вздрагивает от внезапного прикосновения холодных рук. — Ха! Победа за мной, Ханьгуан-цзюнь! Улыбка Вэй Усяня застывает, когда хватка на его талии становится крепче. Ситуация кажется очень знакомой… — Стой, разве «каждый день» уже не прошёл? Эй, Лань-эр-гэгэ, остановись, — Вэй Усянь тщетно пытается освободиться — пряди чернильно-чёрных волос выбиваются из наспех сделанного хвоста, пока он сам извивается в безжалостном захвате мужа. Глаза Лань Ванцзи жадно скользят по шее Вэй Усяня. — Положенная награда. Он прикасается губами к месту, где бьётся пульс, слегка посасывая в отместку. Вэй Усянь вздыхает, поднимая руки, чтобы притянуть к себе голову Лань Ванцзи. — Да-да, не стесняйся, бери что хочешь! Господин Лань действительно ненасытен, ха-ха! Крепко держась за волосы Лань Ванцзи, Вэй Усянь соединяет их губы в медленном, горячем поцелуе. Через несколько мгновений Вэй Усянь отстраняется, и тёплое дыхание опаляет покрасневшее ухо. — Эй, Лань Чжань? В следующий раз позволь Сянь-гэгэ научить тебя грязно разговаривать в постели…