собственничество

Розария вздрагивает, когда слышит стук ставящегося на стойку стакана рядом, но не оборачивается, словно специально, пока не слышит обращение к себе. — Не надоело? — спрашивает Кэйа. — О чем вы, капитан? — Розария лениво поворачивается, опирается ладонью о щеку и с ухмылкой смотрит на него. — Я просто сижу, пью отличное вино и разговариваю с приятными людьми. Розария прекрасно знает о чем он. Так же, как знает, чем это окончится по итогу дня. — Выглядите расстроенным, — усмехается она и подаётся к нему ближе, заправляет прядь его волос за ухо, мельком пробегаясь ногтями по щеке. — Плохой день? Дилюк за барной косится в их сторону настороженно. Розария иногда опасается, что он в курсе всего. Это вполне возможно. — Не думаете, что не стоит так сильно налегать на алкоголь? — Кэйа кивает в сторону её стакана, — я могу сопроводить вас, сестра, так будет безопаснее. В это время года быстро темнеет, как вы могли заметить. Очередь настораживаться приходит и Розарии. Если Кэйа желает поскорее утянуть её прочь с какого-то места, то считает, что на это имеются очень большие основания. Свои действия Розария пока не считает настолько серьезными. — Не стоит. Я не пьянею, к тому же, — она кидает взгляд себе за спину. Прямо на незнакомого Кэйе парня, — мы тут говорили кое о чем, не хочу прерывать увлекательную беседу. Кэйа с притворным пониманием кивает и встаёт, поправляет накидку на плече и оставляет на стойке пару монет. Все его действия механичны, напряженны, но Розария не обращает на это внимание, разворачивается обратно к парнишке, ощущая на талии неуверенную руку, а за спиной хлопок двери. Вечер будет интересным. Она выходит из таверны. На шее все ещё ощущаются фантомом чужие губы, следы влажные, неопытные. Этот парень, имя которого она даже не удосужилась запомнить, сжимал её бедра так сильно, будто это бы правда могло доставить ей удовольствие. Но она не жалуется, в любой момент всё можно было прекратить, что она и сделала, когда её попытались потянуть в сторону номеров на втором этаже. Что ж, задерживаться сильно Розария не желала, но, кажется, даже этот факт не успокоил кое-кого, потому что после того, как она переходит два дома и почти достигает переулка — её грубо хватают за локоть и без церемоний впечатывают в каменную стену. — Соскучился? — она морщится от того, как сильно ударяется плечом. Но времени опомнится или продолжить ехидничать ей не дают — хватают за шею и бьют затылком о стену повторно. — Безумно, — шепчет ей Кэйа и целует в уголок губ, не обращая внимания на цепляющуюся в его запястье руку. — Отпус… ти. Розария может оттолкнуть, может вонзить ему лёд в руки, в грудь, в лицо, но не делает ничего из этого. Она лишь хватается за его руку и пытается поймать как можно больше воздуха. Голова кружится, и как только она чуть покачивается, угрожая упасть, Кэйа отпускает её, наблюдая за тем, как сгибается по пополам девушка, хватается рукой за стену и чудом не падает на землю. — Понравилось иметь малолеток? — Это не каса… касается тебя. — Неужели? — Именно. Мы не встречаемся. Розария говорит это спокойно, даже не смотря на то, как сильно першит в горле. Она только хочет выпрямиться, но её снова хватают за руку и тащат сквозь переулок. На каблуках неудобно бегать, а уж тем более неудобно волочиться за кем-то. За кем-то, кто тащит тебя словно мешок, а не живого человека. Её вталкивают в дом. — Доставай, — приказывает Кэйа. Розария хмыкает и оглядывает пол прихожей под своими ногами. Тут уже есть следы от её каблуков. Они с Кэйей тут многое проходили. — Куда ты смотришь? — её хватают за волосы и вздергивают голову вверх. Нахмуренные брови Кэйи тут же сходятся в наигранной жалости. — О, малышка сильно ударилась и не может даже услышать простую просьбу? Но ничего, я помогу тебе, но это в последний раз. Розария тяжело вздыхает, когда кинжалы грубо дёргают из под её набедренной повязки. Стилеты отправляются к ним же, даже глаз Бога валяется на полу. Она терпеть не может, когда с ней обращаются подобным образом. Терпеть не может, когда ей приказывают или управляют, однако она не предпринимает абсолютно никаких серьезных действий против Кэйи, как бы сильно её порой не раздражало его желание превосходить всех. — Где последний? — Кэйа отпускает её и смотрит с вопросом. Хах. Видимо, хочет лишить её всего, чтобы распоряжаться свободнее. — На полу, — хмыкает она и тут же получает пощёчину. Только сфокусированный взгляд сбивается, а в ней вскипает негодование. Он никогда не бил её по лицу. — Я же говорю… — Где. — он повторяет и делает шаг вперёд. Розария не поднимает на него взгляд, но ощущает чужую ладонь сначала на пояснице, боках, а затем и на заднице, между бёдрами и где только можно. — За корсетом, — тихо признаётся она и жмурится от лязга метала, который падает на пол. Больше с собой, кроме рук и ног, у неё ничего нет. — Терпеть не могу, когда ты себя так ведёшь, — говорит Кэйа и аккуратно берет за подбородок, поворачивает к себе, стирает большим пальцем кровь с чужих бледных губ и прижимается после к ним же. Розарие хочется стошнить от его нежности. — Тебе ли тут говорить о образцовом поведении? — иронизирует она, что, видимо, не слишком радует Кэйю. Он улыбается, но Розария знает его слишком хорошо. — Умойся, на тебя смотреть тошно. Он подталкивает её под спину, буквально заталкивает в кухню, словно она бы сама не смогла дойти. В следующую секунду её нагибают над раковиной, включают напор воды и довольно грубо промывают лицо водой. Руки хватаются за столешницу, она шепчет "хватит", но её продолжают окунать под воду. Это точно не рука помощи, лишь очередное желание поиздеваться. Она вырывается, когда к её губам повторно подносят руку с водой. Отскакивает на шаг и опирается поясницей о стол, дышит тяжело и трет лицо рукой, чтобы стереть воду. — Что за следы на шее? — Ты… блять, кретин? Ты ведь… сам же схватил меня, идиот. Кэйа перебарщивает, а у Розарии лёгкие горят, когда он подходит к ней и поднимает двумя пальцами подбородок. — Это засосы. — Допустим. Она не отрицает. Смотрит упрямо в глаза даже в таком положении. Кэйа спит с другими, и уж Розария точно не собирается ограничивать себя в удовольствии с другими с подобным укладом. — Мы не в отношениях, — срывается с губ, прежде чем её разворачивают спиной. Руки заламывают, и она едва удерживается от того, чтобы не замычать от боли. Веревка ложится на запястья, стискивает крепко, и она взвизгивает, когда получает удар по ягодице. — Выглядишь как самая настоящая блядь. Тебе должно быть стыдно признавать, что ты принадлежишь к церкви, — чеканит он и поддевает пальцем сетку на её колготках. Пацан из таверны все время цеплялся за них и где-то по бокам они слегка порвались, за что Розария тут же дала ему по рукам и велела больше не трогать её за ноги. Она может представить выражение лица Кэйи, когда он их заметил. Розарии хочется гадко рассмеяться ему в лицо. — Какой страстный юноша тебе попался, — её снова хлещут, но теперь уже по бёдрам. Бледная кожа краснеет за секунду, что Кэйе безумно нравится в ней. — Не то что ты, — огрызается она и чувствует, как боди на ней буквально рвут. Она ахает и поднимает одну ногу, закрывается, но получает повторный удар, гораздо сильнее, чем два предыдущих. — Стой спокойно, — тон сдержанный, даже с ноткой нежности. Но Розария точно знает, что это нежность не обращена к ней. Максимум к открывающемуся мужчине виду или же представлениям о том, что он сделает с ней позже. — Я могу отсосать, — ей не особо нравится то, что происходит сейчас. Но, видимо, только ей, потому что на предложение реагируют смешком, а её саму одной рукой прижимают между лопаток сильнее к столу, а задницу осыпают звонкими шлепками. — Это так легко сорвалось с твоих губ, привычное от тебя предложение, верно? — он разрывает колготки на ней прямо на ягодицах. Розария ощущает, как густо краснеет, когда он широко гладит её между ног. — Влажная, даже когда тебе буквально порют. Тебе бы в бордель податься. — Нет, вс… Кэйа..! — она звонка вскрикивает и поджимает бедра, дёргается всем телом испуганно. — Идиот… нет… прекра… — её вздохи и вскрики режут тишину дома. Но несмотря на недовольство, Кэйа хватает её под колено и отводит ногу в сторону, хлопает прямо по розовым и пухлым губам, которые наливаются красным за миг, но не прекращает, даже когда слышит под собой сдерживаемое шмыганье. Конечно это больно. Но она должна вытерпеть. — Проси. Розария молчит, лишь бы не выдать жалобный скулёж, за что ее тут же вознаграждают горячим ударом. — Такая упрямица. Твоя киска такая красная, знаешь? — шепчет ей Кэйа и целует единожды в поясницу. Он гладит её по заднице, между бёдер и половых губ, и каждый раз вдавливает девушку обратно, когда та решает приподняться. Он бьет повторно. Осыпает несколькими ударами ягодицы, внутреннюю сторону бёдер и саму промежность, но слышит лишь сдавленное и хриплое дыхание, которая изредка дополняют вскрики. — Неужели ты настолько глупая? — пальцы стискиваются на её ягодице, ногти болезненно проходятся по красноте, отчего Розария болезненно скулит. — Может, мне взять тебя сзади без растяжки? Уложить на стол и оттрахать в горло? Ревность застилает его глаза, горячит сердце и заставляется чесаться кулаки. Он заносит руку и бьет со всему размаху, наконец улавливая продолжительный всхлип. Но вместо того, чтобы взять Розарию за волосы и посмотреть в лицо — встаёт сзади неё и ладонями поднимает её ягодицы, смотрит, как раскраснелось все между них и хмыкает. — Пожалуйста, — он игнорирует запоздалую просьбу и гладит одной рукой между ног, расстегивая второй брюки. Розария уже не делает попыток встать, лишь дышит тяжко и укладывается головой на одну сторону, смотря в стену. Два пальца входят в её влагалище, она изредка ёжится от жжения внизу, но не сопротивляется, даже когда чувствует приставленную ко входу головку. — Даже не развяжешь мне руки? — хмыкает она. — А ты заслуживаешь этого? — парирует Кэйа и толкается в неё. Удовлетворённый вздох тянется с его губ, пока Розария кусает губу. Растяжки мало, Кэйа не уделил этому достаточного внимания. — Думаю, я заслужила поцелуй, но… — она срывается с полуслова хриплым стоном, утыкается лбом в столешницу и ощущает, как одна только ладонь Кэйи хватает обе её руки. Сжимает и тянет назад, позволяя их бедрам шлепнуться. Дальше между ним не происходит диалогов. Кэйа только дергает её за веревки назад и толкается внутрь, явно заботясь только о своём удовольствии. Руки неприятно натирают, на животе точно останется след от того, как часто она елозит по дереву то туда, то сюда. Розария понятия не имеет, почему позволяет вытворять подобное с собой. Порой это возбуждает, Кэйа знает, как доставить ей удовольствие, но иногда, как сейчас — её просто грубо берут, не переживая о том, нравится Розарии все это или нет. Но даже тогда она не может просто сказать нет и уйти. Что-то удерживает ее, а Розария даже не хочет думать об этом, чтобы ненароком не узнать о себе то, что знать не хотелось. Кэйа замедляется, отпускает руку между их ног и, к удивлению, ласкает её, трёт клитор и несильно сжимает его между пальцами. Розария толком не успевает поймать характер касаний, как толчки возобновляются, а ласка пропадает, сменяясь крепкой хваткой на бёдрах. — Не… не внутрь, — предупреждает она, но не видит ни один намёк на то, что к её просьбе прислушаются. — Попьёшь свои травы. Хриплый стон тянется сзади неё и она ощущает непонятную тёплую волну, растекающуюся по груди и щекам, когда слышит его. Он изливается внутрь и снаружи, прямо на её губы. Капли спермы падают на пол. Розария точно не будет все это отмывать. Её злит упрямство Кэйи, но сейчас она не в силах даже просто негодовать. Все ее тело валится на стол тряпичной куклой, когда ладонь пропадает с рук. — Отличный вид, — слышится ни о чем не сожалеющий голос и мягкий шлепок, который, отнюдь, каким бы ласковым не был, заставляет волну раздражение пробежаться по телу девушки, а из груди вырвать злостное рычание. Кэйа смеётся над ней и развязывает наконец-то руки, гладит по запястьям, а затем и вовсе подхватывает на руки. — Оставь свои попытки разозлить меня. Все же, намного сильнее я люблю быть с тобой нежным любовником, — шепчет он ей куда-то в висок и целует в лоб, будто действительно какую-то возлюбленную. — Просто помолчи, — Розария устало утыкается ему в грудь и вздыхает. Когда-нибудь, она найдёт способ отказаться от всего этого.