Звук дверного звонка ударяется о стены и глухим эхом отражается в квартире. За окном закатное небо с его розовыми и пушистыми, как сахарная вата, облаками провожает этот день, уступая место прохладной майской ночи. Трель, режущая слух, вдруг сменяется на настойчивые удары незваного гостя в обивку входной двери. Шаркая пятками о паркет, рыжеволосая выходит в коридор, зажавши тлеющую сигарету губами.
— Кто? — хриплым голосом крикнула она, забыв о существовании дверного глазка.
— Я! — девушка усмехнулась и выкинула окурок в стеклянную пепельницу около обувницы.
Входная резко распахнулась, впуская в просторную московскую двушку не только пришедшего, но и резкий запах крепких сигарет вперемешку со сладким ароматом парфюма.
Идеальное сочетание.
Она не задерживается около парня, пока тот скидывает с ног вансы и вешает на крючок тренч чёрного цвета. Зеленоглазая уходит вглубь квартиры, в кухню, где активно работает вытяжка, потому что тяжёлый табачный дым заполнил всё помещение. Она иногда покашливала из-за количества сигарет, выкуренных за сегодняшний долгий вечер.
— Элла? — Кирилл вскидывает светлые брови и одаривает девушку долгим вопросительным взглядом, когда замечает беспорядок вокруг неё.
Она не отводит зелёных глаз от его взволнованных голубых, смотрит одновременно безразлично и изучающе давно знакомое лицо друга.
— Он мне
изменил, Кир. Изменил. Вот и всё.
В открытую балконную дверь вдруг хлынул поток ледяного ветра, а затем послышались звуки проливного дождя, сопровождаемого ударами грома и молниями. Она еле выдерживала. Он даже не колебнулся, услышав эти слова от неё, однако кровь закипала, а желваки непроизвольно вздувались.
Девушка обходит музыканта стороной, до боли прикусывая нижнюю губу, и садится на стул рядом с барной стойкой. Она запускает пальцы в медные волосы, опираясь локтями о мраморную столешницу. А Фест наблюдает за каждым её движением, не смеет сказать ни слова. Элла массирует голову, тяжело и рвано дышит, пытаясь совладать с эмоциями, но только сильнее утягивает себя ко дну.
А он и не знает, как спасти девчонку.
Кирилл молча достаёт из кухонного шкафчика бутылку виски, два стакана, лимон, наливает понемногу им обоим и ставит перед Эллой. Она залпом опрокидывает в себя янтарную жидкость, давится и морщится, когда чувствует, как алкоголь обжигает всё внутри, затем нюхает лимон, любезно протянутый ей блондином.
— Как вы с Адилем после каждого концерта хлещете это противное пойло?
Кирилл пытается в своей почти трезвой голове отыскать пару содержательных фраз, пока рыжеволосая подливает виски в стакан и бросает очередной окурок в пепельницу, где дотлевает полароидная карточка с нарисованным сердцем в уголке.
— Привыкаешь, — вкрадчиво ответил Фест, дотронувшись рукой до запястья девушки. — Ко всему привыкаешь, Ли.
—
К такому сложно привыкнуть, Кирилл, — досадливо замечает девушка и щёлкает зажигалкой напротив его лица.
— Я не это имел в виду, Элла.
Она кивает и выходит на балкон, досадуя на сигареты, едкий дым которых уже был не в силах заполнить растущую дыру внутри.
Кирилл по пятам следует за ней, он так же, как и Элла, садится в плетённый стул, так же вдыхает свежесть майской ночи и так же слушает шуршанье мокрых после дождя листьев.
— Знаешь, что Паша сказал мне при расставании?
«Элина, любить тебя — это все равно, что насиловать себя…». У меня в этот момент словно кислород в лёгких кончился. Я не помню, что было после.
Она пытается хоть чуть-чуть приподнять уголки губ, чтобы придать им подобие улыбки, но они опускаются ниже и ниже. Кирилл замер, в голубых глазах чувство сожаления смешивается с нарастающим гневом и
желанием сломать челюсть этому мудаку.
— Иди ко мне, — на выдохе говорит Фест и раскрывает руки, подпуская к себе девушку, а затем крепко сцепляет их на талии Эллы, поставив подбородок ей на макушку.
Элину трясёт в беззвучных рыданиях в объятиях Кирилла, который прижимает рыжеволосую к себе сильнее и вычерчивает непонятные узоры на её спине, чтобы остановить истерику. Она держала себя в руках, пока порог квартиры не переступил
он — человек, появившийся однажды в жизни зеленоглазой и задержавшийся там надолго.
— Это я виновата, Кирилл. Я! Я всегда хотела всё контролировать и была слишком заносчивой. Вот и расплатилась за это.
— Элли, послушай меня. Элли! Посмотри на меня! Посмотри мне в глаза! — умоляет музыкант и пытается заглянуть в зелёные глаза напротив. — Он трус. Просто трус, который, совершив ошибку, боится её признать, поэтому перекладывает ответственность за этот поступок на тебя. Элли, ты
не виновата.
— Рядом с ним моя душа цвела. Я несколько лет бережно сажала внутри себя цветы, ухаживала за ними, лечила. Я вырастила целый сад, а он за минуту вторгся туда и выжег всё, что я трепетно создавала на протяжении трёх лет, а на этом месте образовались чёрное выгоревшее полотно, где никогда больше не сможет зародиться жизнь. Будто меня избили, а потом вытерли об меня ноги, и так по кругу. Вот так я себя чувствую, Кирилл… — по её щекам медленно текут слёзы, оставляя за собой тёмную дорожку от туши.
Снова начался дождь. Она молчала, прижавшись щекой к ткани его белой футболки, которая намокала от солёных слёз. Он смотрел на пузырящиеся лужи, обнимал её крепче, пытаясь успокоить, и думал, что
их ждёт в будущем.
Наше время.
«Good Luck» — тату на его щиколотках, желающая удачи, которую она видит уже четвёртый год при встрече с Фестом.
— Не забывайте, что рано утром самолёт в Москву. Не заставляйте меня завтра искать вас по всему Питеру. Как менеджер уточняю для тебя, Кирилл, — она глазами следит за белым полотенцем, которым Фест вытирает мокрые после сольника лицо и шею. Наклоняет голову вбок, чтобы лучше видеть лицо парня.
—
Не останешься? — он не обращает внимание на замечание Эллы.
—
Нет, — Элина делает паузу, на несколько секунд задумываясь, — мне это не интересно.
— А раньше ты часто с нами оставалась после концертов…
Девушка недослушивает, на пятках разворачивается и идёт к выходу из гримёрки, но задерживается в дверном проёме.
—
«Раньше». Кирилл, его больше нет, пойми.
Она вышла. Он покачал головой и выругался себе под нос.
Прошло уже больше полутора лет с того злосчастного дня в её квартире, но рыжеволосая до сих пор не оправилась. Она лишила себя права на выражение каких-либо эмоций или чувств, а при контакте с окружающими от неё так и веяло ледяными ветрами и безразличием к твоей персоне. Даже музыкант за это время не смог отыскать её сердце.
2020.
— Я ещё зимой начала подозревать неладное, когда нашла в нашей кровати чужие волосы. Они были тёмные, с отливом каштанового. Хотя бы рыжую себе завёл, чтобы не спалиться, — Элина горько усмехнулась, лёжа под тонким пледом у Кирилла на коленях. — Я тогда ему ничего не сказала, молча заменила постельное белье, а то выкинула. Не придала особого значения, на самом деле. А на прошлой неделе в той же постели нашла серёжку. Так проебаться надо уметь, я думала, такое бывает только в дешёвых российских мелодрамах, но нет. Может, моя жизнь — это сплошная дешёвая российская мелодрама, Кирилл.
Он отрицательно покачал головой и убрал выбившуюся прядь за ухо, втягивая ноздрями цитрусовый аромат её волос.
— Это не так. Он просто наплевал на тебя и твои чувства, поэтому не боялся водить её к вам домой и заниматься сексом в вашей кровати. А потом задумался о последствиях и испугался, поэтому заставил тебя винить себя в случившемся и вышел из воды сухим. Это низкий поступок, и
ты не заслуживаешь к себе такого ублюдского отношения.
— Если бы ты сегодня не приехал, то что-нибудь со мной могло случиться.
— Это не стоит того.
— Поэтому и спасибо тебе. Только не уезжай, пожалуйста. Я не смогу тут одна.
Останешься? — с каждой произносимой фразой её голос становился тише из-за страха быть брошенной всеми сегодняшним вечером.
Она повернула голову, встретившись с его льдинками, но глаза Кирилла только на первый взгляд казались холодными и властными, однако они всегда излучали тепло, словно лучи яркого солнца находили своё отражение в бескрайнем океане.
—
Конечно…
Дышать стало легче. Боль в грудной клетке утихала.
Потом они ещё часто встречались весенними и летними вечерами то у него, то у неё, сближались и чувствовали, как всё вокруг преображалось, когда они были вместе. Однако всему приходит конец. Дождливая и зябкая осень сменила лето, которое вернуло рыжеволосую к жизни с помощью любви. Привязанность исчезала, на её месте появился
взгляд надменных зелёных глаз и равнодушие.
Наше время.
В отельном номере пусто, она закрывает дверь на замок и щёлкает по выключателю. По дороге в ванную скидывает с себя шёлковую рубашку и брюки, остаётся в нижнем белье и облокачивается на столешницу.
Её душат воспоминания о прошлом и осознание того, что они не рядом.
Открывает косметичку, чтобы достать ватные диски и стереть макияж, но находит одинокое кольцо из белого золота, усеянное маленькими гранатами. Подарок от Кирилла на прошлый новый год, она его ни разу не надела, однако украшение всегда с ней.
— Кирилл Незборецкий, когда ты мне его вручал, то обещал, что я со всем справлюсь, но ты не сдержал его, — Элла сжала губы в тонкую нить и взглянула на кольцо глазами, полными слёз, сквозь которые камни начинали сверкать ярче. — А я не справляюсь, дорогой… Не справляюсь. Меня
постоянно тянет к тебе, и я еле сдерживаюсь, когда нахожусь рядом, однако я дала себе слово, чтобы не делать тебе больно,
ведь такая, как я, тебе не нужна…
Элина смотрит в зеркало на своё отражение и начинает истерически смеяться, хватаясь за голову. Кольцо со свистом летит вниз.
— Дура! Дура! Дура! — кричит она, задыхаясь в рыданиях, и злится на саму себя. — Пусть же я страдаю, но не он, только не он, — мотает головой в разные стороны, опускаясь на колени, и трясущимися руками пытается отыскать упавший подарок.
Кирилл должен думать, что у неё сердце из железа.
