Ожидание

      Кончики пальцев у Рейнольда ледяные, и, когда он ведет ими по его щеке, Винтер вздрагивает непроизвольно, поднимая взгляд. Легкий смех искрится в заполненном тишиной пространстве, теплым дыханием обдавая его искусанные от жажды губы, и маг поддается непроизвольному желанию сильнее вжаться в чужие бедра. Молодой лорд падает ему на грудь, следуя за этим поспешным действием.       Дыхание спирает горло, мутный полуденный свет чертит болезненные блики на бледной коже, оттеняя яркие цвета в серую печаль.       И Винтер бы впал в меланхолию, если бы не Рейнольд, устроившийся на его коленях.       Юношеская улыбка мажет мягким касанием по его губам, опускаясь ниже, играя с пропитанным маной сердцем. Он шепчет ему, прикусывая кожу шеи на тонкой линии пульсирующей артерии:       -Слишком для тебя?       Слишком.       Рейнольда всегда много: в его мыслях, в отражении кривых зеркал, в звуках пустынной комнаты и под его руками. Винтеру не хватает, он, как лишенный любви, сам видит ее везде.       И находит.       Он скользит ладонями по тонкой талии, прежде чем опустить руки ниже. Теплое дыхание ласкает шею, смазанное ленивым движением языка и губами, оставляющими мягкий след. Воздух замерзает в горле, заставляя воспроизвести жалкий утробный стон.       Он не может больше терпеть.       -Ты же понимаешь, что сейчас не время?- Рейнольд блаженно несет чушь, плетя успокаивающие узоры на его лопатках.       Но Винтер только сильнее втирается в грубые складки одежды, вгрызаясь голодно в мочку чужого уха.       -Старик, у тебя собрание с важными людьми через полчаса.       На мага это вообще не действует, и когда Рейнольд перекладывает руку ему на плечо, его внезапно подхватывают под бедра, прежде чем уложить на стол. Мир вертится по спирали, сужаясь до в тенях светлого потолка и затуманенных темных глаз.       -Так,- он упирает ладони поперек широкой груди, пытаясь остановить это неблагоразумие,- Винтер, у тебя все дома?       У Винтера там, кажется, никого нет, потому что он склоняется ниже, игнорируя вцепившиеся в его рубашку пальцы, чтобы припасть губами к ключице, зубы жгуче сжимают кожу, оставляя после себя только след горячего языка. И это ни капли не контраст, это жарко, похотливо и очень нетерпеливо.       Рейнольду просто хочется узнать, какого черта.       Более широкая ладонь перехватывает его собственную, опуская ниже, одолевая кожу стянутого ремня и останавливаясь на возбужденном паху, будто он и так не понимал, что происходит.       Молодой лорд язвительно усмехается, приподнимая бровь:       -То есть мой рот тебя больше не устраивает?       Иногда Рейнольд думает, что за здравый смысл в этой команде почему-то отвечает он. Потому что сочетание его парня, Каллисто и Пенелопы никогда не бывает разумным, но Винтер и в одиночку часто любит сходить с ума.       Верно. В нем слишком много самоконтроля, поэтому, если ты тот, кто позволяет ему перестать держаться, с тобой он будет самым безумным.       Бешеным.       Маг мягко качает головой, и Рейнольд послушно расстегивает его ремень, пока сильная рука властно скользит вверх по его бедру, прежде чем стянуть брюки, и здесь явно замешана чертова магия.       -Я просто хочу тебя,- голос Винтера хрипл и глубок, и это вызывает крупную дрожь, пробивающую все его тело,- прямо сейчас, и по сравнению с этим, нет ничего страшного в том, что я опоздаю.       Рейнольд не хочет совсем такому Винтеру сопротивляться, и, честно говоря, он давно уже возбужден тем, как его парень на него смотрит. Это завораживает, это мутное звериное напряжение, скоблящееся за пределами вычурного этикета и высокоинтеллектуальной внешности. Что-то первородное, что-то желающее разложить его на столе и, мало того, действительно делающее это прямо сейчас.       Маг роется в каком-то ящике несколько секунд и совсем не волшебно то, как он смазывает свои пальцы, и Рейнольд откидывает голову назад, чтобы скрыть предательское смущение. Он не способен привыкнуть к подобному, ни за эту жизнь.       Цундере. Так говорит Пенелопа. Он понятия не имеет, что это значит, но его руки поспешно скользят по плечам вверх, обнимая чужую шею, в попытках спрятать свое лицо, когда Винтер снова склоняется над ним, чтобы коснуться зубами горла.       Больно. Совсем немного.       Рейнольд судорожно выдыхает, ощущая теплые руки везде: растягивающие его внутри и скользящие по стволу снаружи. Холодность его тела стремится расплавиться, влиться в жар приятных прикосновений, но он может только перебирать пепельные локоны, вздрагивая от движений умелых пальцев.       Винтер изучает его: каждую нелепую родинку на груди, узор мышц на костях узких ребер, бледность не спрятанных под рубашкой сосков и подтянутый упругий живот. Винтер изучает его: узкие, горячие в контраст стенки, податливые движения и простату — Рейнольд задыхается резким стоном, затем еще одним и еще, отражаясь эхом от безразличных стен, и его ведет. От наслаждения вяжет скулы, линии тепла развязывая по лопаткам. Документы под ним превратились в хлам.       Маг шепчет ему что-то нелепое, он не может разобрать что, но оно пошлое, оно грязное, и Рейнольда пронизывает этой интонацией, когда вязкий язык лижет край его покрасневшего уха. Свободная рука Винтера дрочит ему член, и это уже слишком, но она властная и сильная, и искры рождаются в его глазах, чтобы умереть в очередном всхлипе.       Отлично, он кончит еще до того, как его трахнут по-настоящему.       Рейнольд дрожит, пытаясь что-то сказать, но выдавливая только первый слог желанного имени, перемешанного со сдавленными стонами внутри его глотки. Но его упрямство не знает границ, потому что никто не давал ему то, что он действительно хочет.       Кроме Винтера.       -Вставь ты... уже.       И Винтер послушно отнимает от него руки, чтобы оставить полностью опустошенным, и это противоположное его зародившейся похоти действие заставляет прятаться от стыда за собственными руками.       Его дурманит, его несет. Он смущен, возбужден и жаждет. Жаждущий, нуждающийся, но закрывающий руками лицо, он кажется излишне противоречивым.       Маг только хмыкает, утыкаясь носом в развернутые к нему ладони и целуя каждый их сантиметр.       -Рейнольд,- его голос мягкий, тихий и нежный,- посмотри на меня,- и он не может его ослушаться.       Его руки неловко опускаются вниз, когда он видит добрую заботливую улыбку, а затем эти губы накрывают его без единого шанса, как волна утопающего. Он задыхается на мгновение, когтями вцепляясь в спину и сгребая складки чужой рубашки, ощущая как член его парня медленно и размеренно заполняет его изнутри, не торопясь останавливаться, лишь доводя до самого конца, раздвигая до предела горящие мышцы. И Рейнольда выгибает с обрывистым поверхностным вдохом. Его легкие разорваны в лоскуты, и Винтер сцеловывает их остатки с полураскрытых губ.       Жесткие пальцы сдавливают его абсурдно несправедливо, заставляя заходиться дрожью от концентрации, но не позволяя кончить, и Рейнольд бы возмутился тем, в какие игры этот старик играет, если бы широкая ладонь не сжала его бедро.       Ах, кажется, он скулит, как последняя шавка.       Его глаза слезятся, он смотрит наверх, пытаясь не провалиться сквозь пропасть чужих зрачков в сиреневую пустоту, когда Винтер начинает двигаться, и это взрывает звезды, смазанные тупою болью, пробравшейся в самые кости.       И каждый раз почти как в первый, и Рейнольд не может это не ненавидеть. Ему просто хочется извиниться. Нелепо. Так глупо и так бессмысленно.       Палящее дыхание сжигает иней на его плечах. Винтер снова шепчет что-то невыносимое, зализывая следы, распускающиеся темными лепестками чернильных роз на его груди.       Удовольствие ядом ползет вверх, электричеством пробивая чувства и ощущения.       И этого много, так много.       Маг словно хочет разодрать изнутри все существо, которое от Рейнольда еще осталось, пока он цепляется жалко за ткань чужих рукавов и захлебывается в любимом имени, смазываемом улыбающимися губами.       Он не знает как дышать, в его голове вертится каша из скотских и пошлых мыслей, сопровождаемая одобрительной похвалой. Рейнольд не хрупкий, нет, но он разбит Винтером на этом столе, раскурочен неприглядно, распахнутый и открытый.       Он ощущает прикосновение голых бедер к своей коже, резонирующее с развязным и мокрым звуком, эхом достигающего несдержанного желания. Длинные пальцы мага сдавливают его сильнее, царапая, темные полумесяцы оставляя на холсте бледном, раздвигая сильнее и прижимая к себе ближе.       -Черт возьми,- он глотает воздух на выдохе.       Винтер улыбается забыто чему-то в поле своего зрения, виду, предназначенному ему одному. Растрепанные локоны спадают вниз, прикрывая туманный взгляд, выдержанный дурманом.       Рейнольд принимает целиком, не идеально. Узкий невыносимо как в первый раз и как в первый раз доводящий Винтера до безумия, красивый, но со скверным характером, успокаивающий перед каждым собранием и беспокоящийся о его самочувствии. Любящий его.       Любящий.       Одна рука Рейнольда цепляется за ткань смятой рубашки мага, закатанной где-то у локтя, пока другая сжимает край стола, не в состоянии больше дотянутся до покатых плеч. Он вздрагивает от каждого толчка внутрь, где горячо и влажно, его трясет, слезы чертят линию заката от голубых радужек к взлохмаченным розовым волосам.       Рейнольд яркий в своих пастельных тонах, как ядовитый лоскут, выцветший до основания, где Винтер ласково все еще перехватывает его член, истекающий предэакулятом на напряженный от возбуждения живот.       Рейнольд послушен в нелепых вещах, он ничего не просит, не пытается позволить себе получить отнимаемое удовольствие. Он ждет эйфории от доверительных рук, которые его отпустят, которые — он знает — его отпустят, безгранично свободный в своей привязанности.       Винтер склоняется вниз, целуя задыхающееся создание, тонущее в приливах наслаждения, смешанного с тупой болью. Губы Рейнольда тонкие, обветренные, изорванные зубами в приступах волнения, агрессии и страха, в них чувствуется его сердцебиение, быстрое и спотыкающееся, разрывающее его дыхание, перехваченное магом в успокаивающем поцелуе.       Он толкается, вбивается сильно, идеально, точно, заставляя плавиться мышцы, оставляя неоконченный в секундах восторг рыдать на обрыве пропасти. И все горит.       Все сходит с ума.       Быстрее.       Мягкая рука высвобождает плен, позволяя ему сжиматься, позволяя ему сжимать Винтера в себе и меняться грубыми стонами, глотаемыми спутанными языками. Рейнольд ищет слепо ладони в детском жесте близости, не в силах сосредоточить взгляд, и маг соединяет их вместе, даруя большее соприкосновение, спокойствие и присутствие.       Винтер не отпускает, оставляя испачканной его грудь, кончая внутрь молящих стен, заполняя здравомыслие треском часов и спутанным хриплым вскриком.       Он не может перестать целовать его, и слюна течет вниз, смазываясь со слезами и потом, липкой лентой сплетая рты, вдохи и непрекращающееся стенание.       Больше.       Сорванное дыхание ожогами шпарит кожу, пульсацией на кончиках пальцев бьется растерянное блаженство, пока время стекает вниз сквозь разорванные манжеты. Последняя стопка документов кренится, спадая на пол.       Рейнольд дрожит в руках Винтера, и Винтер разъединяет их ладони, чтобы покинуть ослабевшее тело. Маг слышит недовольное мычание в разорванном поцелуе. Его обнимают за плечи — потерянное прикосновение — и обхватывают талию ногами. Винтер послушно поднимает Рейнольда и несет его в ванну, соединенную с кабинетом, прежде чем усадить на бортик. Холодный, каменный край превращает огонь в его венах в привычный застойный лед.       Винтер опускается на колени, чтобы посмотреть снизу-вверх в глаза темные, спрятанные от яркого света. Его голос нежен:       -Я вернусь поздно.       -Я не ребенок. Ты не обязан мне говорить.       Маг улыбается только и разворачивается, поднимаясь, чтобы выйти неторопливо из маленькой комнаты. Рейнольд ворчит, раздраженно проворачивая ручку крана с горячей водой. Он слышит шорох одежды и всплеск потока, ударяющегося о керамику.       Винтер делает шаг внутрь еще раз. На нем ни единой складки и не единого следа их связи. Лишь красный засос, оставленный Рейнольдом на его шее, едва скрываемый выглаженной тканью воротника новой белесой рубашки. Это заставляет его улыбнуться.       -Подожди меня, хорошо?       Будто он собирается уходить, когда его вот так оставляют здесь. Кучка детей в масках все равно собиралась показать ему что-то интересное. И эти разочаровывающие документы, раскиданные по полу, кому-то придется собрать.       Рейнольд, прикрывает глаза, наблюдая за магом расслабленно снизу-вверх. Его голос ни капли не беспокоен:       -Возвращайся.       Винтер снова склоняется и касается его губ, оставляя на них меланхолическое тепло. Оно тает осколками, оседает осадками невыносимых желанных вопящих чувств. Это пепел на кромке замерзшего побережья.       Любящий. И любящий безгранично его в ответ.       Маг опаздывает на три часа. Аристократы кидают на него взгляды и не задают никаких вопросов.