***
Только слепой бы не заметил усилий Чайльда, а Капитано слепым не был. Парень уже не искал внимания — щенок нарывался. Как к самому младшему из них, почти ребенку, предвестник решил относиться к нему снисходительно; даже решил, что любой проступок с его стороны — все равно что проступок ребенка, от незнания. Он видел, как парень пытался общаться со всеми, просить советов, хвастаться — и только мимолетно усмехался. Ребенок, что с него взять, он ничего не понимает в их отношениях. Не понимает, что когда подходит к любому из них — он как горящая спичка, рвущаяся к пороху; что все они давно перерезали бы друг другу глотки, не объединяй их общая цель. Вырастет — поймет. Но, кажется, так и не понял. Капитано сбился со счета, сколько раз Чайльд «случайно» попадал в его крыло комплекса, на собрания его дивизии, на личные тренировки, «путая» дни недели. Сколько раз он вызывался помочь, было то провести брифинг новобранцам или отнести что-то к Дотторе. Это были бы забавные попытки выслужиться, но на этом список не кончался. Тренировался на его мишенях, ломая их, раздавал приказы его людям у него на глазах. Смотрел и говорил с вызовом. Это все были мелочи, но повторялись слишком часто для случайностей. И это замечал не только второй. А еще больше непрошенных вмешательств раздражали только ядовитые смешки Синьоры и компании, с которой и так приходилось иметь дело слишком часто. Сейчас же Капитано пытался успокоить ярость, вновь оглядывая свою комнату. Чайльд опять был здесь. И больше даже не прятал свои визиты: смятое покрывало, пыльные следы от ботинок на полу и распахнутое окно тому подтверждение. Капитано не зря был вторым, помимо силы и опыта он обладал огромным запасом терпения, но любое терпение кончается. Из детских шалостей когда-то нужно вырастать — однако в данном случае, похоже, потребуется помощь извне, ведь по-хорошему он не понимает. Чем бы там не руководствовался их «Молодой господин», мальчишке пора преподать урок, которой он запомнит.***
Единственный, на чье молчание Капитано мог рассчитывать, был Дотторе. Он не представлял, сколько версий доктор создал в тайне от остальных, но ни одна ни о чем не пробалтывалась, а это говорило о многом. Но, к сожалению, оригинальная в данный момент возвращалась из Фонтейна, так что встретила второго в лаборатории самая, на его взгляд, неприятная. Слишком молодая и безумная. — О, Капитано! Как дела, чем обязаны? Предвестник молча прошел мимо парня, дожидаясь, пока тот закроет дверь. — У меня нет времени на пустые разговоры, Дотторе. Мне кое-что нужно. Обсуждать Чайльда с этим срезом смысла не было, так что Капитано сразу протянул ученому список. Тот быстро пробежался по нему глазами, расплываясь в косой ядовитой ухмылке. — Цепи, масло, наручники? Паралитический настой? Дорогой Капитано, я чего-то не знаю? — Не болтай. Дотторе послушно пошел рыться по ящикам, а Капитано пока осматривался. Здесь всегда было много разного, может, найдется что-то полезное. В смежной комнате его взгляд поймал макет хвоста какой-то большой рептилии, выполненный из гладкого дерева. В обхвате он достигал запястья, а по поверхности тремя полосами тянулись тупые шипы. Любопытно. — Дотторе? — В ответ мычание. — Я могу это взять? Варварство, конечно, но могло и пригодиться. Парень выглянул в дверной проем, появляясь в комнате с чемоданчиком. На наполовину скрытых губах опять расплылась гадкая усмешка. — Разумеется, нет! Кто знает, что ты с ним будешь делать — а мне потом его изучать? Нет, нет, нет! Лучше я покажу тебе кое-что другое, — он вручил мужчине чемодан, отправляясь в дальнюю комнату, жестом увлекая за собой. — Я не буду спрашивать, зачем он был нужен тебе. Но и ты помолчи о том, что увидишь, хорошо? — Дотторе практически промурчал, вскрывая замок на дальнем стеллаже. Только механизм щелкнул, он махнул рукой, удаляясь. — Развлекайся. Капитано с сомнением открыл стеллаж, оказавшийся проходом в небольшую нишу. Включилась подсветка, и по периметру стен его встретили длинные ряды фаллических предметов, и ни одного повторяющегося. От маленьких до гигантских, от длинных до очень коротких, напоминающих пробки, от простых до испещренных разной степени выпуклостями — и все разноцветные. Слева на крючках висели кляпы и ошейники, веревки, какие-то прищепки… Капитано не думал, что уже сможет это развидеть. Но главного вопроса, «зачем», на удивление не возникало. Вздохнув, он быстро запихнул в чемодан что-то и быстро вышел, предпочитая забыть о Дотторе как минимум до возвращения оригинала.***
Чайльд не знал, что еще ему сделать. Он уже пытался найти что-то интересное в покоях Капитано, чтобы лучше понять его, и даже просто приходил туда, чтобы его позлить. Если этого недостаточно для сражения, может, вызвать его на бой на следующем общем собрании? Оно всего через три дня. Если уж на то пойдет, он не против разделить свой триумф с другими предвестниками. Но они абсолютно точно остановят их. Никто не отменял междоусобиц, все знали о них — показательна история, как Скарамучча взорвал склад Дотторе чуть ли не с ним самим, потому что тот достал его своими исследованиями — но и так открыто вступать в конфликт было нельзя. Не дай архонты слух дойдет до Царицы, тогда Чайльда точно не выпустят из страны еще года два, и это в лучшем случае. Чайльд вздохнул. Нет, конечно нет. Опять поднимаясь по эвакуационной лестнице на крышу особняка, он решил, что слишком близок, чтобы отступать сегодня. Подождет Капитано в его комнате, озвучит свои требования напрямую, получит отказ — и тогда бросит вызов на языке клинка.***
Пригибаясь, он осмотрелся. Чисто. Более того, в этот раз даже окно в заветную комнату открыто. Еще лучше. Ловко цепляясь за карниз, парень запрыгнул внутрь, едва уклоняясь от летевшего в голову ножа. Лезвие полоснуло под ухом, глухо врезаясь в стену. Темная фигура метнулась к нему, и Чайльд, еще не успев обрести баланс, кувырком отпрыгнул в сторону. Вскинув голову, Чайльд увидел, как Капитано захлопнул ставни, отрезая пути к отступлению. Ха, будто они ему нужны. Вскакивая, Чайльд призвал клинки, бросаясь вперед — вот оно! — но Капитано одним движением руки обрушил воду в стену ледяными стрелами, мгновенно сближаясь. Застигнутый врасплох, Чайльд перенаправил импульс в кулак, метя в бок маски, но мужчина ушел влево, хватая Чайльда за пиджак правой, ранее выброшенной в сторону рукой и швыряя через себя назад. Стена врезалась в спину, выбивая воздух с глухим стоном — парень едва успел прикрыть голову. Наскоро переведя дыхание, он оттолкнулся от пола и, слегка пошатнувшись, вновь ринулся вперед, формируя в руке копье. Капитано встретил его на месте, чуть нырнул вперед и блокировал древко наручем, перехватывая его в ладонь. Вода под пальцами моментально застыла, обжигая Чайльда холодом, из-за чего он, вскрикнув, моментально отпустил хват. Капитано же, наоборот, атаковал: воспользовавшись длиной оружия и изъяном стойки Тартальи, оттолкнул парня в сторону, сбивая с ног прямо в стену, провожая его падение острием копья, плоско вонзившимся в дерево сантиметром выше его плеча. Чайльд рвано выдохнул, метнувшись взглядом от лезвия к маске — и первый раз Капитано увидел в синих глазах проблеск испуга. Чайльду же его оскал не увидеть. Стержень под пальцами раскололся надвое, и Тарталья поспешил перехватить чужую руку, всем телом уходя от опасной близости клинка — но Капитано уступил, быстро разворачиваясь, из-за чего Чайльд полетел вперед, опять теряя баланс. А мужчина, довернувшись, добавил скорости точным ударом копья, пришедшегося в основном древком по лопатке, но все же рубанувшего острием по плечу. Чайльд взвыл, падая. Руки не успели смягчить падение, и он проехался щекой по шершавому ламинату пола, наверняка разбивая нос и колени в кровь. — Еще не надрался, щенок? — прошипел второй предвестник, наблюдая за нетвердым подъемом. Чайльд сразу обернулся, замечая ботинки, ноги, торс, руку с его копьем, вытянутую в сторону. На его глазах Капитано искрошил лед на мелкие осколки, встряхивая мокрую перчатку. Нехороший холодок пробежал по телу. Чайльд заторопился встать на ноги. — Нет уж, лежать! Капитано бросился к нему, пиная под живот и ловя за воротник, резким движением припечатывая в железную стойку кровати. Сильный удар выбил из легких воздух с глухим стоном. Поврежденное плечо мгновением позже отдалось тянущейся болью, но за тяжестью в затылке Тарталья ее даже не заметил. — Ты ведь этого хотел, да? — не разжимая кулака, мужчина вздернул ослабевшее тело вверх, в стену, сбивая рыжей головой рамку с кодексом. Приложив его о дерево еще разок, Капитано швырнул стонущего парня на кровать. Чайльд врезался лицом в покрывало, и в относительной мягкости матраса даже не понял, что уже упал. С булькающим клокотанием он, хватаясь кулаками за ткань, попробовал приподняться — но подняв бедра, только дальше проехался носом по белоснежной поверхности, оставляя за собой алый след. Голова кружилась. — Не пытайся встать, мальчик. Ты показал достаточно. Его слова, донесшиеся через густой звон, разозлили. Это не все, что он может! Он способен на гораздо, гораздо большее! Но вместо слов протеста из груди вышел только кашель. Чайльд встал на руках, но стоило ему развернуть голову — как в нее врезался тяжелый, облаченный в доспехи кулак. Звон усилился в десять, сто раз, пронзил виски и затылок плотной болью, словно туманом. Сил, как и мыслей о том, что нужно опять подняться, не осталось. Мужчина довольно усмехнулся, критически оглядывая разбитого, слабо стонущего парня в своей кровати. Кому-то другому этого, может, и хватило бы, но не Чайльду. Он живучий, твердолобый. Только оклемается, еще шататься будет, — а опять пойдет требовать новый «бой». Капитано неторопливо открыл чемодан, первым делом снимая броню с рук, потом выуживая цепь с наручниками. Прикрепил ее к дуге изголовья, фиксируя между вертикальным узором. Вернулся к чемодану, в задумчивости извлекая из кармашка бутылек с настойкой. Нужен ли он вообще? Разве может Чайльд сделать хоть ему что-то? Может попытаться, результат все равно будет один. Но может хоть тогда, наконец, поймет. Он отложил флакон. Кто знает, какие побочные эффекты у него есть. Еще окажется, что парень ничего не вспомнит, и смысл тогда во всем этом? Чайльд привлек его внимание новым стоном и попыткой пошевелиться. Цокнув языком, Капитано подошел к нему, осматривая. Да, в последний раз приложил изрядно. Под аккомпанемент тяжелых вздохов, которые уже подозрительно приятно отзывались в ушах, мужчина стянул с него пиджак и рубашку, имея возможность видеть результат своих трудов на бледной коже. Количество шрамов, однако, поражало. — Ч-что делаешь?.. — Чайльд прошептал, с усилием разлепляя веки. — Всего лишь хочу научить не лазать в чужие комнаты, — второй предвестник распустил ремень, откидывая его и глаз бога в сторону, замечая за собой, что ему не терпится узнать, во что превращается эта узкая талия под брюками. Что же, вид не разочаровал. Чайльд тихо проскулил, когда ткань прошлась по разбитым коленям, но его голос лишь добавил красоты картине. Розовый полутвердый член на аккуратном рыжем фоне едва-едва поблескивал прозрачной капелькой на кончике и явно не соответствовал ожиданиям десятков воздыхательниц молодого предвестника. Как же мило. Чайльд тряхнул головой, еще больше от этого заболевшей, с твердым намерением встать. И если не надрать кумиру зад, так хотя бы уйти отсюда. Но на этом его передышка кончилась, и уже через секунду его грубо перевернули, вжимая лицом в матрас. Тарталья протестующе промычал, но его руки уже скрутили за спиной, сковывая в холод наручников и присоединяя к цепи. На очередной протест парень получил только хлесткий шлепок по вздернутой заднице, от неожиданности вскрикнув все в те же покрывала. От резкости удара и внезапной прохлады комнаты, член сам собой дернулся. Отвернувшись в сторону, Чайльд пытался привести в порядок дыхание. От множества синяков и ушибов тело болело, но хуже всего было с головой, она шла ходуном. Он участвовал во многих драках, чтобы знать, что если голова пострадает — ты уже проиграл. Локти, костяшки пальцев, колени — кожа была содрана и жглась, но это было хорошо. Так Чайльд хотя бы чувствовал тело. Но вот его положение не давало покоя, упрямой, неясной мыслью возвращаясь в затуманенное сознание. Сколько он так пролежал, он не знал, но вздрогнул, почувствовав, как матрас просел под чужим весом. Инстинктивно стремясь избежать контакта, Чайльд подобрал к себе ноги, отползая на коленях, но оковы не дали поднять грудь. А уже через секунду бедра схватили, выравнивая и поднимая их выше, прогибая сильнее. Прохладный воздух лизнул девственный проход, и за какое-то мгновение Чайльда накрыла паника. — Нет! Но руки держали крепко, большие пальцы развели полушария, открывая взору сморщенное колечко мышц. — Да. Пальцы приблизились, сильно разводя кожу в стороны — и как Чайльд не пытался сжаться, он не мог закрыть насильно растягиваемое отверстие. А Капитано с темным удовольствием наблюдал, как дергалась тугая дырка. План? Да, разумеется у него был план: чтобы в итоге эта дырка не закрывалась. Собрав на пальцах холод, он, обманчиво убрав руки, едва касаясь, прошелся вниз по изогнутому позвоночнику, начиная с шеи и замедляясь на пояснице. Чайльд вздрогнул и опять пробовал уйти от касания, стоило ледяным пальцам поползти дальше, в конце концов замирая на анусе. В глазах защипало. От поражения, несправедливости, унижения. От возбуждения, которое росло само собой, свешиваясь твердостью между бедер. От этого пальца, насмешливо щекотавшего вход, — единственного, что оповещало о намерениях мужчины. — Ты весь дрожишь, — глухо заметил Капитано. Чем больше он смотрел на гибкое тело, полностью в его власти, тем больше хотел скорее наброситься на него — и в то же время оттянуть удовольствие. Конечно, изначально никаких чувств, кроме злости, он не испытывал, но теперь… Очень, очень далекая, одинокая его часть хотела бы размять мускулистую спину в нежном массаже, мягко сцеловать с нее дрожь, попробовать на вкус кожу: ниже и ниже, пока языком не узнает тугость желанных стеночек, пока не вылижет из него оргазм. Как бы Чайльд отреагировал на такую резкую смену атмосферы? Может, больше не сопротивлялся бы, а сам просил продолжать?.. Странная мысль, рассудил он. К Чайльду он испытывал только раздражение, а красивое тело, в конце концов, было лишь телом, и на чувства никак не влияло. То, что он испытал, было скорее темным удовлетворением от того, что этой идиллии не суждено сбыться. Будто в доказательство, он грубо толкнул чужие бедра вперед, из-за чего его колени проехались по острому хлопку ткани, вырывая из Тартальи слабый стон и оставляя за собой два красных пятна. Забыв о лежавшей рядом смазке, мужчина попытался вставить в парня сразу два пальца, но встретил сильное сопротивление. Даже один проник едва-едва. Колечко на первой фаланге, разумеется, не расслаблялось, и Чайльд вскрикнул, безумно виляя бедрами, будто это могло остановить продвижение пальца. Капитано только сильнее ухватился за бедра свободно рукой, опять натягивая кожу большим пальцем. Дойдя до конца, он подвигался внутри, скручивая палец, толкаясь в стенки кончиком. Но только он потянул палец назад, намереваясь добавить еще один, как Чайльд весь изогнулся, крича еще громче. И сжимался на каждом сантиметре после, шепча в подушку череду «нет-нет-нет» с перерывами на резкие вздохи. — Разве это дело? Неужели золотой мальчик Царицы ни с кем не спал? Чайльд бы и ответил что-то злое, но Капитано, надавив со всей силы, просунул в анус кончик второго пальца, и Чайльд опять вскрикнул, дернувшись вперед. Сухое жжение делало растяжение нестерпимым. Но когда рука двинула пальцы дальше, оказалось, есть куда хуже — и парень залился глухим криком, давясь подушкой. Капитано поморщился от звука. Убрав руку так же быстро, он получил еще более яростное мычание, булькнувшее всхлипом. Нежное колечко мышц пульсировало жжением, и на какой-то момент, наивному, ему показалось, что все кончилось. Но уже через секунды его голову подняли, грубо намотав на кулак рыжие вихры, и заткнули рот шариком, крепко фиксируя двумя ремнями на затылке. — Так-то лучше, да? — шею изогнули еще больше, заставляя посмотреть в черную маску. Лицо Чайльда покраснело от давления в матрас, а глаза поблескивали влагой. Чудесное зрелище. В свою очередь он успел заметить лишь, что мужчина снял защитный мундир и остался в рубашке. Голову отпустили, и Чайльд с трудом сглотнул, роняя лоб в подушку. Голова чуть прояснилась от боли. Не может быть, чтобы это происходило наяву. Чтобы тот, на кого он полтора года равнялся, вдруг… Его прервало прикосновение на этот раз скользких пальцев ко входу. Даже зажавшись, Тарталья не смог предотвратить проникновение двух костяшек. Скольжение делало продвижение легче, но не могло убрать ни нового жжения, ни того от первого растяжения. Пальцы проникали глубже, изучали стенки, раскрывались ножницами прямо в движении — и Чайльд чуть не провалился от унижения, когда из него вышел воздух. Капитано же только хмыкнул, почувствовав, как исчезли пустоты и пальцы плотнее обхватил мягкий жар. Чайльд вряд ли был готов, когда в него вторгся третий. Но, не имея других вариантов, колечко уступило и ему. С кляпом стало сложнее дышать, на коже выступила испарина. Невозможность что-либо видеть заставляла вздрагивать при любом движении сзади, что в конечном итоге вело к невозможности расслабиться. Когда пальцы исчезли, это могло значить только одно. Еще один?.. Его потянули назад, из-за чего цепь на руках натянулась. Парень попробовал заглянуть за себя, но тут же вскрикнул, падая. Единовременное растяжение было слишком сильным, давление чувствовалось слишком глубоко — и непроизвольное сжатие только усугубило давление на анус. Сзади донесся довольный глухой стон, в волосы с силой впился кулак — и что-то внутри Чайльда переломилось. Слезы лились из глаз, не прекращаясь. И боли в коленях больше не хватало, чтобы отвлечься от члена, в одно мучительное движение вышедшего до кончика и ворвавшегося снова. И снова. И быстрее. Парень задыхался всхлипами, стонами, криками. Иногда, на мгновение, кончик задевал что-то внутри, от чего сознание вспыхивало белым, но это было так нечасто и мимолетно, так незначительно в сравнении с болью, что не позволяло сосредоточиться на себе. Ни назад, ни вперед он уйти не мог — тогда либо сам, либо его насаживали на широкий член. Время тянулось вечность. Когда он слишком долго не зажимался, не стискивал жаром мягких стенок, Капитано бил, оставляя горящий отпечаток на бедре и глухой вскрик в воздухе. Особенного результата добивался, делая это ледяной ладонью. Когда у Чайльда не осталось голоса кричать в кляп, он натягивал на себя волосы, до боли терзая соски — и Тарталья кричал опять. Он устал. Фрикций, даже без попаданий по простате, и трения измученных, ставших в разы более чувствительными сосков о покрывало было достаточно чтобы капля за каплей подпитывать оргазм, а это было все, о чем он наказал себе думать. Хоть что-то хорошее, чтобы отвлечься. Но в какой-то момент толчки стали хаотичнее, стоны сзади громче, шлепки быстрее — и вот что-то горячее разлилось внутри, врываясь, казалось, нескончаемыми волнами. Чайльд беспомощно скулил в подушку, пока амплитуда толчков все замедлялась, в конце концов вовсе исчезая. Капитано перегнулся через кровать, доставая что-то, а найдя это — вышел, сразу затыкая растраханную дырку. Но даже так пара белых капель сбежала вниз по трясущемуся бедру, добавляя покрывалу беспорядка. Помимо темно-бордовых пятен, под Чайльдом натекла целая лужица предэякулята и стекшего масла. Мужчина усмехнулся, коротко пробегаясь взглядом по его покрасневшему дергающемуся члену. — Тяжело, наверное. Он проскользил пальцами вверх по стволу, на секунду задерживаясь у головки — и Чайльд всем телом подался навстречу уже исчезнувшему касанию, отчаянно мыча и безумно оглядывая насильника заплаканными глазами. Если бы он только мог заглянуть под маску, он бы увидел искривленные в оскале губы и давно забытое веселье в глазах. — Нет уж, сам. И мужчина исчез из поля зрения. Извернувшись на смятом одеяле, Чайльд проследил за ним до кресла. Там, уже завернутый в белоснежный халат, он налил себе воды и преспокойно откинулся на спинку, снимая нижнюю часть маски так, что мог спокойно пить, иногда закидывая в рот пару виноградин. Парень отчаянно проскулил. Это он довел его до такого состояния. Он растрахал его так, что анус едва ли сжимался вокруг пробки. А теперь? Что ему делать теперь? Чайльд едва соображал, толкаясь в пустоту. Забывая обо всем, он, подрагивая, опустился на кровать, сгибая одну ногу, чтобы иметь возможность двигаться. Головка коснулась влажной, пропитанной его же соками ткани; в новом положения пробка внутри ощущалась лучше — и из горла непроизвольно вырвался стон облегчения. Бедра сами дернулись вперед, и опять, и опять. Это было практически ничто в сравнении с предыдущей стимуляцией, разбаловавшей тело, и каждая фрикция сопровождалась болью от трения нежной кожи головки о грубую материю, от чего не получалось делать толчки той силы, какой хотелось. Но Чайльд продолжал, напрягая мышцы бедер, стараясь из всего удовольствия вычленить и то самое, иллюзорное, от пробки. А Капитано беззвучно следил, наслаждаясь результатом своего труда. Чайльд, между тем, сходил с ума. В отчаянном желании получить больше, он раскинул ноги в стороны, толкаясь в матрас по-собачьи. В таком положении пробка словно исчезла совсем, но можно было тереться всей длиной. О, это был прекрасный вид. Однако Капитано заметил, что так парень действительно приближался к разрядке, что шло в разрез с его планами. Так что, поправив маску, он быстро приблизился, за бедро опрокидывая Чайльда на бок. Его разочарованный скулеж стал музыкой для ушей. — Нет-нет, мы еще не закончили. Он потянул за пробку, другой рукой удерживая бедра от движения. Кольцо мышц легко раскрылось вокруг самой широкой части, благодарно сжимаясь на ней. Капитано покрутил пробку, подвигал ею и, резко выдернув, бросил обратно в чемодан. Чайльд промычал, пустой. Он чувствовал, как теперь из него медленно вытекало то густое, липкое нечто — нечто, потому что он даже не хотел представлять, что это было. Капитано опять поднял его, на этот раз толкая ближе к изголовью. Только благодаря ему не теряя равновесие, Чайльд переполз вперед. Стоя текло сильнее и противнее. С каким-то запозданием он подумал, что должен, наоборот, сопротивляться. Но он успел встать лишь на одно колено, когда его бедра дернули назад, вновь насаживая на член. Наперекор прошлому решению, Тарталья благодарно выдохнул. Из-за сидячей позиции проникновение стало глубже, легче благодаря остаткам спермы, отдавалось упорным давлением где-то под самым животом. Руки по-прежнему скованы за спиной, а широкая ладонь надавила на грудь, буквально опрокидывая на чужое тело. Далее его ноги развели по обеим сторонам от мощных бедер — до положения, в котором количество опор свелось к одному человеку, а поясница вынужденно прогнулась, особенно стоило Капитано еще шире расставить свои колени. — Ну-ка, где наш голос? — в такт словам, мужчина толкнулся вверх, срывая с засохших губ ожидаемый стон. — Не слышу. — Толкнулся сильнее, одновременно опуская на себя парня и удерживая его так. Чайльд дернулся, отворачивая голову в хрипе, что должен был стать криком. Опять перед глазами звезды. — Не-ет, так не пойдет, — Капитано покрутил бедрами, издеваясь, и вдруг остановился. — Давай сам. Руки скользнули прочь с бледных бедер, застывая одна на животе, другая — у челюсти, разворачивая красное лицо к себе. Даже сквозь маску, горячее дыхание обожгло ухо. — Двигайся. «Что за жестокая шутка?!» — подумал бы он, если бы только мог думать о чем-то кроме разрядки. Оперевшись плечами в чужую грудь, удобнее устроив колени на чужих бедрах, Чайльд приподнялся, сильнее прогибаясь в пояснице. От напряжения в ногах анус сжимался сильнее, даря больше ощущений. «Правда опущусь?» мелькнула упрямая мысль, но хор отчаянных «Да!» перекрыл ее, и парень упал назад, рвано выдыхая. Попал. Тяжело приподнялся и, стараясь не вилять, опять попал по той точке. Опять. Не получилось. И опять. В этом было новое, известное Капитано по многим экспедициям удовольствие. Сломать. Подчинить своей воле. Пусть неловко и не быстро, но Чайльд двигался сам и от близости к оргазму уже едва соображал. Рука так и оглаживала живот, каждый раз замирая на слабой выпуклости, стоило парню опуститься полностью. Ухмыльнувшись, мужчина потянул Тарталью за подбородок, с некоторой задержкой заставляя перевести расфокусированный взгляд вниз. — Я здесь, — промурлыкал второй на очередном падении. Чайльд взвыл, и на следующем опускании, с небольшим толчком со стороны Капитано и легким нажатием на живот, с долгим стоном кончил, изливаясь на подушки и свой живот. Капитано зажмурился, упиваясь жаркой теснотой. Но вязкая жидкость на руке заставила их открыть и нахмуриться. Тем не менее, идея пришла сама собой. Потянувшись к затылку парня, предвестник расслабил ремни, стягивая кляп. Чайльд промычал, на пробу двигая челюстью, но уже через секунду хриплый голос вновь врезался в ухо. — Хочешь мне что-то сказать? — Чайльд нахмурился, открывая рот, но второй вдруг сильно толкнулся — и вышел только стон. — Ха, так я и думал. Схватив многострадальное бедро свободной рукой, мужчина задал стойкий ритм. Гиперчувствительный после оргазма, Чайльда попытался протестовать и извиваться, но в рот вторглись липкие пальцы, заглушая любые слова. — Приберись за собой. И прежде, чем пальцы могли начать самостоятельно хозяйничать в горле, Чайльд, во многом бездумно, принялся обсасывать фаланги, постанывая и вскрикивая всякий раз, как член находил простату. Верткий язык творил чудеса с сознанием старшего предвестника. Едва ли он это осознавал, но Чайльд только что подписал себе новый приговор. Оставив только первые фаланги внутри, Капитано за зубы повернул запыхавшееся лицо парня на себя, так, что их разделял какой-то сантиметр и маска. — Будешь моим хорошим маленьким предвестником? М? Чайльд кивнул — кажется кивнул — и Капитано убрал руку, перемещая ее на покрасневший сосок. Парень выгнулся дугой под прикосновением, простонав — и без кляпа его стоны были куда слаще. Рука двинулась ниже, намеренно игнорируя пах, лишь слегка пощекотав под яичками. Тарталья попытался дернуться в нее, но бедрам не дали сойти с ритма. Пальцы замерли на анусе, растянутом и ездящим по члену. Обведя его по кругу, сжав между двух пальцев, Капитано только дразнил нервы. Чайльд томно вздыхал, скулил, его веки были давно плотно сомкнуты. Но вдруг он встрепенулся, широко распахнутыми глазами смотря вниз, ловя ртом воздух, словно рыба. Палец, поддев колечко мышц, плотно пристроился к члену, уверенно проскользив внутрь на фалангу, невозможно растягивая. Толчки, при этом, не прекращались и ритм не сбился ни на секунду, но Тарталья теперь не знал, как дышать. На каждом движении он давился стонами, извиваясь в беспощадной хватке. Все его внимание было внизу, на в раз обострившихся ощущениях, на сладкой боли нового растяжения. Он опять тек, собственный член ныл без касания, бордовый от скопившегося напряжения. — Я… Я!.. м-гх… Глаза все равно слипались. Ничто в мире сейчас не было так важно, как кончить. Парень из последних сил подмахивал, надеясь что новый толчок будет тем самым… Вдруг палец внутри двинулся, взрывая сознание Аякса ощущениями, и поскользил по дуге. Фрикции ускорились, прямо как тогда сбиваясь, опять и опять задевая заветную точку — и Чайльд не выдержал, с тихим вскриком кончая вновь. Сбоку послышалось гортанное рычание, и член внутри окрасил стенки в белый, но на этот раз молодой предвестник растворялся в горячих струях, заливавших простату. Он мелко подрагивал от плеч до бедер, разбито скуля от переполнявших ощущений. Палец выскользнул, и жаркое семя сильнее побежало по ногам, теряясь, пропадая… — Нет!.. — слабо выдохнул он, но сил зажаться не было, да и было это бесполезно. — Тш-ш… Ну-ну, мы заткнем текущую дыру, не переживай. Вся эта сперма твоя, только твоя, величайшего предвестника Чайльда Тартальи… Парень не понимал издевки. Все, что он слышал — успокаивающий тон и что-то про то, чтобы закрыть его. А это, и еще надежная грудь сзади, — вот все, что ему сейчас было нужно. Но его вдруг под жалкий протест подняли с члена, пока роняя вперед, где он мог упасть щекой на изголовье, а пахом в подушки. Однако на этом все не кончилось. Его быстро выдернули из полудремы, разворачивая за волосы в сторону тумбочки с чемоданом, у которой устроился мужчина. Не понимая, что еще от него хотят, Аякс послушно наклонялся… пока взгляд не остановился на единственном объекте перед собой. Опавший блестящий маслом и свежей спермой член. С задержкой Чайльд подумал, что, должно быть, именно этот член был в нем сейчас. Повинуясь хватке кулака, он упал носом в темный куст волос, чуть морщась от терпкого запаха. Капитано задумчиво хмыкнул, а потом освободил одну руку от оков, самостоятельно двигая ее в перед. Чайльд простонал, чувствуя кровоток, но пока не чувствуя руки. Голову грубо подняли, заставляя сфокусироваться на маске. — Тебе приглашение нужно? — и упер его губами в член, параллельно вынуждая поднять бедра вверх. Шея неприятно выгибалась, и парень скорее принялся за работу, чтобы его отпустили из неудобного положения. Но, конечно, эти вещи не были связаны, и его бедра не отпустили. Чайльд быстро свыкся со вкусом и запахом. Облизывал чужой пенис, как леденец, один из тех, что покупал Тоне и Тевкру. На заднем фоне широкая ладонь мяла ягодицу, иногда оттягивая кожу, чем провоцировала тонкие вздохи на чувствительную кожу. Вдруг кулак опять вскинулся вверх. — Смотри на меня, шлюха. Опять не совсем поняв, Чайльд дернулся от давления на затылок, инстинктивно зажмуриваясь. Ч-что? Кто? Он?.. — На меня! — Глухое рычание в голосе, и Чайльд распахнул глаза, быстро находя маску. При этом кулак опять прижимал губы к полувставшему члену, а пальцы на краю сознания подобрались очень близко к распухшему анусу. В глазах опять защипало. Чайльд послушно слизывал горькую сперму и свой вкус, давясь текстурой, но сглатывая. Палец так и оставался рядом со входом, и Тарталья не мог знать, что его кончик давно был внутри. Мужчина обернулся назад, убирая руку и доставая что. Когда Чайльд скосил взгляд, рука в волосах сжалась, и он вернулся к маске. Только маска. Брови дрожали, краем глаза он видел движение руки, но оторвать взгляд не смел, опять обводя член губами. Он не управлял головой, когда ее приподняли до кончика и медленно опустили на ствол — не глубоко, но достаточно, чтобы затуманенный мозг понял концепт. Отпустили. Насадили глубже, задерживая. И тут что-то странное прошлось между ягодицами, вжимаясь в скользкую кожу. Аякс попробовал отстраниться и посмотреть, но голову только больше натянули на себя. Ощущение повторилось. Это было нечто широкое и длинное, неровное. Оно скользило туда и сюда, вращаясь, набирая на себя сперму и остатки масла, задевая нежную кожицу пупырышками. Темп и амплитуда кулака увеличились, и парень уже не мог много думать о странном предмете, слишком занятый дыханием. Но не мог не сбиться, когда нечто уперлось в него узким (сравнительно) концом. Капитано оскалился, медленно двигая вперед как голову, так и гигантский, испещренный разными ребрышками и пупырышками фаллос. Чайльд почти подавился, ощущая головку слишком высоко в горле, но предмет, проникающий в него все глубже и глубже, перетягивал на себя все внимание. Он стремительно расширялся, застревая неровностями на колечке мышц, и еще на какой-то середине парню показалось, что он совершенно полон. Но растяжение и заполнение продолжилось, а неровности становились больше и больше, и на каждой парень стонал, давясь собственными стонами. Он часто-часто моргал, избавляясь от слез, мешавших смотреть на маску. Смотреть на маску, выгибаться дугой, опираться на руку, давиться членом, принимать миллиметр за миллиметром того монстра, что распирал сзади. Движения головой возобновились, но Чайльд даже не заметил, зажмуриваясь, полностью поглощенный бесконечным растяжением. Каждый раз он раскрывался больше, сразу возвращаясь назад, когда ребрышко проскальзывало внутрь, но тут же раскрываясь опять для еще одного — двух, трех — таких же. Он совсем не понимал, когда он, наконец, закончится, чтобы и это растяжение остановилось. Если бы не член глубоко в горле, он бы уже даже не молил, а орал. Вдруг движение изменилось, остановилось — но только чтобы в следующий момент, прокручивая, фаллос потянули назад, и, расширяясь на испытанных ребрах, анус вернулся к своему прежнему обхвату. Ширина члена, может быть, с одним пальцем. Приемлемая. Чайльд несколько расслабился, чем воспользовался член в горле, проникая еще дальше, почти до конца. Но он только успел пару раз вдохнуть через нос, как монстр, без малейшего предупреждения, ворвался внутрь опять и на этот раз резче. Чайльд кричал, закашлявшись и задев кожу зубами, за что сразу получил обжигающий шлепок по ягодице и, в скорости, еще один толчок игрушки. На его лице был полный беспорядок из слюней, предэякулята, пота и слез. Хватка на волосах больше не действовала, так что второму предвестнику пришлось прикрикнуть, чтобы покрасневшие, но из-за этого лишь более яркие синие глаза опять обратились к нему. Ох, чего этот вид стоил. Не в силах откладывать дольше, мужчина быстрее задвигал руками, трахая глотку и анус парня, теперь, однако, на чуть меньшей амплитуде, но постепенно ускоряясь и иногда прокручивая игрушку. Черт, он будет скучать по этой ночи. Жадная мысль — а не взять ли его тогда опять сзади? — мелькнула в сознании, но одним ленивым взглядом на вышеупомянутый зад он отмел ее. Покрасневший опухший анус послушно принимал все ребрышки, поглощая все больше и больше, а парень, вероятно, уже сломленный, почти и не стонал, только его рот распахивался в беззвучных вскриках. После такого члена он мог бы легко устроить сзади троих, обслуживая четвертого ртом, а пятого и шестого руками. Или даже четверых?.. Картина приблизила разрядку, и через каких-то пару толчков Капитано излился глубоко в приветливую глотку. Жаль, некоторым фантазиям суждено остаться фантазиями. Он напоследок втолкнул игрушку поглубже и снял едва закашлявшегося Чайльда с члена, роняя рыжую голову на матрас. Его ноги без поддержки сдали не сразу: медленно наклоняясь, бедра наконец перевесили, падая в противную изголовью кровати сторону, ко все еще закованной руке. Что-то слабо простонав из-за переместившегося давления игрушки внутри, парень отключился. Капитано немного прибрался: собрал все, что дал Дотторе, обратно в чемодан; закинул одежду Чайльда на кресло в дальнем углу; положил два ключа — один от наручников, второй от двери — на прикроватную тумбочку. Он не собирался удерживать его здесь, но пусть со своими проблемами разбирается сам — будет, о чем подумать. Подбирая свои брюки с пола, он опять осмотрел парня. Как же безбожно он выглядит, с расцветающими по всему телу и особенно на бедрах синяками, растрепанными слипшимися волосами, весь блестящий от пота, на мокрых смятых покрывалах и еще и с гигантским искусственным членом в заднице. Если бы он еще был в сознании, может Капитано придумал бы что-то еще… С другой стороны, разве сознание было так уж важно? Член заинтересованно дернулся от идеи. Да, мужчина тоже подустал, но ведь такая возможность предоставляется не часто — и лучше уж выжать из нее все. Забравшись на постель, он перевернул едва-едва простонавшего парня на спину, выравнивая несопротивляющееся тело с собой. Развел бледные ноги, наслаждаясь похабной картиной: небольшой бордовый член все еще твердо лежал вдоль бедра, а на внутренних сторонах бедер был хаос из жидкостей. Прекрасно. Он свел чужие ноги вместе, задирая их вперед — складывая Чайльда пополам, — и навис над ним. Забавы ради подергал игрушку взад и вперед, добиваясь слабого-преслабого стона, перед тем как устроить себя между молочных бедер, замечательно скользких. Простонав от обхватывающего его плотного, но, может, чуть менее горячего, чем в предыдущих местах, тепла, он начал с коротких фрикций, наращивая амплитуду и темп, когда полностью затвердел. Чайльд ничего не вспомнит, да, но ведь результат и этого раунда потом ощутит? А значит, все вписывается в план. Кого он обманывает: с самого первого толчка в тугое нутро он делал это, потому что было хорошо. Капитано отбросил маску на подушки, больше не сдерживая рвущегося наружу рычания и сопения. Темные волосы разметались, прилипая ко лбу, пока он ни на мгновение не сводил взгляда со спящего, иногда подергивающегося лица. Было что-то в том, что он сейчас откроет глаза и увидит главный секрет второго, но в то же время мужчина прекрасно видел: не откроет. Толчки в краснеющие бедра все ускорялись. Из какого-то темного наслаждения Капитано завел свободную руку ко входу парня, опять играясь с фаллосом. Веснушчатый носик от этого дергался вверх, между бровей залегла складка, а опухшие розовые губы призывно раскрывались в долгих беззвучных стонах. Второй подался вперед, ловя одну зубами, кусая и посасывая, мокро облизывая рот. Это не был поцелуй: только демонстрация силы, власти, обладания. Проложив влажную дорожку до уха, Капитано уткнулся носом в шею, слизывая капельки крови со свежего пореза, наслаждаясь запахом пота и собственно кожи. Шлепки все чаще сбивались. Предвестник переместил обе руки вверх, полностью упирая тонкие колени в плечо, каждым толчком втрахивая бессознательное тело глубоко в матрас. — Не этого хотел, да? Восхищался мной, мм? Ха… — он хрипло рассмеялся, наматывая рыжие пряди на кулак опорной руки. Обжигая ухо горячим дыханием, он склонился ниже, шепча совсем иным голосом. — Что ж, пора бы тебе понять, мальчик: в этой игре друзей нет. Помни свое место да помалкивай. В следующий раз милым личиком и тугой дыркой уже не отделаешься… Уперевшись в бледный висок, мужчина довел себя до оргазма, добавляя к беспорядку на парне белесые подтеки между бедер и по всему животу. Пытаясь отдышаться, он проследил кончиками пальцев попавшуюся на глаза рыжую прядку, слипшуюся и завившуюся от влаги. Невесело усмехнувшись, он в последний раз склонился к чужому уху. — Я очень надеюсь, что тебе хватит этого урока, дорогой одиннадцатый. Будет очень жалко, если с таким милым телом что-то случится. Он быстро собрался, не давая себе думать о том, как хорошо эта бледная кожа ощущалась под пальцами. Больше с ним нечего делать, да и не его дело. Если Чайльду повезет, он встретит кого-то гораздо лучше; кого-то, кто сначала заслужит это тело и полюбит душу. А пока Капитино лишь надеялся, что одного разочарования Тарталье хватит, чтобы понять, что от него и остальных следует держаться подальше. Прикрыв за собой окно и больше не оборачиваясь, Капитано скрылся в ночи.***
Панталоне постучал вновь. Не может быть, чтобы Капитано не услышал его в первый раз. Или его нет внутри? Странно, было еще очень рано, банкир был уверен в обратном. Что ж, если его нет в собственных покоях, то только Царица знает, где вообще его искать — а оббегать всю страну предвестник не намерен. Покопавшись в кармане, Панталоне вытащил копию ключа, полученную как раз для подобных случаев. Щелкнув замком, он сразу вошел внутрь, закрывая за собой дверь, и замер. В глаза сразу бросилась белая кожа, темный круг гигансткой пробки в заднице и рыжие вихры волос. Не может же быть, что это… Ох. Мужчина подавил шок, аккуратно выкладывая документы на рабочий стол. Из всех возможных неожиданностей, эту он предвидел меньше всего. Капитано всегда был замкнут и плотскими утехами, насколько Панталоне было известно, не интересовался… Убедившись, что Чайльд на него не реагирует, Панталоне медленно приблизился к кровати. Наверное, это было самое развратное зрелище из всех, что ему доводилось видеть: молодой предвестник лежал в той же позе, в какой его оставил — на спине, с задранными вверх и в сторону бедрами, со скованной наручниками и цепью рукой и с гигантской пробкой в выставленной напоказ заднице; от растянутого ануса во все стороны разбегались подтеки засохшей спермы, они же украшали внутренние части бедер, виднелись на животе и на подбородке; по всему телу наливались синяки, на ягодицах отчетливо напоминающие пальцы, и ссадины; грудь поднималась и опускалась с тяжелым сопением из явно разбитого носа; губы опухли и потрескались, чуть приоткрытые, а глаза явно пролили немало слез. На скромный вкус Панталоне, этого было многовато для просто хорошего секса. Но ведь может и оказаться, что они просто плохо знают одиннадцатого предвестника. Вдруг парниша любит пожестче? Так или иначе, вопрос, насколько добровольным было произошедшее тут, оставался. Панталоне прищурился, подходя ближе. Вытянул руку, подцепляя игрушку, и чуть потянул на себя, приглядываясь. Парень отозвался протяжным стоном, чуть дергая коленом. Девятый цокнул, возвращая ее в прежнее положение. — Я думал, мы решили, что эта — моя… — прошептал под самый нос, но быстро одернул себя. Фатуи клонировали людей, что в сравнении с этим какой-то игрушечный член?.. Прежде чем совсем отстраниться, мужчина еще раз окинул обеспокоенным взглядом парня, задерживаясь на блестящем от пота лице. А если согласия правда не было? Как он сейчас может это узнать? Прикусив изнутри щеку, девятый с колебанием опустил ладонь на молочное бедро, чуть сжав, и провел ею до ягодицы. Чайльд дернулся и с едва уловимым, возможно иллюзорным «нет», чуть подтянул к себе колени, морщаясь и чуть опуская голову. Пантолоне убрал ладонь, хмурясь. Неприятная и неоднозначная ситуация. Конечно, у предвестников часто случались между собой конфликты, но после последнего инцидента со Скарамуччей и Дотторе, Пьеро настрого запретил решать их силой. Все расценили это как «не режьте друг другу глотки», что было применимее к ним, но если так посудить, и в «изнасиловании» есть слово «сила»… Панталоне нашел в столе лист и ручку, выводя слова почти печатно. Они с Чайльдом хоть не друзья, но все же и не чужие.***
Чайльд очнулся от жжения и давления в анусе, когда попытался распрямить ногу. Свет из окна слепил уставшие глаза, а малейшее движение отзывалось болью. Не было сил даже проморгаться, не то что вставать, так что через пару минут парень снова забылся в полудреме, постоянно вздрагивая, будто от падения. Он окончательно проснулся, когда уже не мог не думать. Воспоминания возвращались, вспыхивали на веках и ужасали все больше. Неловко протерев лицо, он осмотрелся, с запозданием узнавая комнату. В какой-то момент пришло осознание, и он, широко распахнув глаза, вскочил, сразу падая назад с тяжелым стоном. Теперь он заметил железо на одном из запястий и странное давление глубоко внутри, перетекающее в неотступающее растяжение. Колеблясь, он опустил взгляд вниз, на безобразные белые разводы на животе и чуть расставленных бедрах. То, что его беспокоило, он не видел. Оно было ниже, и с каждой секундой, как он ненамеренно все больше концентрировался на ощущении, тем сильнее оно становилось, принося вместо с жжением странную толику удовольствия. Не в силах контролировать это, он случайно сжался, глухо вскрикивая от боли. Поскуливая, он перевернулся на бок, поднимая себя свободной рукой. Это не он здесь, нет-нет-нет, он не может быть здесь. Всплывающие в голове обрывки воспоминаний — нет, это не может быть с ним! Надо уйти, надо срочно уйти хоть куда-нибудь, куда угодно… Он не смог отползти далеко: цепь натянулась, дергая назад. Ее мерзкий лязг спровоцировал вспышку паники. Он не останется здесь! Нет! Каким-то чудом взгляд зацепился за ключ на тумбочке. Чтобы его взять, нужно было убрать опорную руку, оставить весь вес на бедрах и ягодицах. Закусывая рвущийся наружу стон, Чайльд вскинул к нему руку, едва не скидывая с края трясущимися пальцами. Предмет внутри уперся глубже, задевая что-то в болезненном, ослепляющем удовольствии. Парень усиленно дышал через нос, пока металлическое кольцо не раскрылось, позволяя, наконец, упасть на руки. Голова шла кругом. Тарталья задыхался, пытаясь не думать ни о чем, кроме дыхания, но от этого воздуха лишь сильнее не хватало. В секундном порыве, он завел руку назад, действительно натыкаясь пальцами на силикон. Он их сразу отдернул, жалко проскулив, но не от боли, а от отчаяния. Но тут же вернул, под влиянием паники дергая наружу — недостаточно сильно, чтобы хоть одно ребрышко выскочило, но достаточно, чтобы натертый анус сильнее растянулся вокруг нескольких. Вскрикивая, не зная, как это остановить, он с силой опустился на постель, вновь насаживаясь. Руки дрожали, а в глазах опять щипало. Почему он? Что он сделал для такого?.. Собрав себя в кулак, он мельком оглядел комнату и заметил записку все на той же тумбочке. Нетвердо привставая, он взял ее, фокусируясь на буквах.Сам не пытайся вытащить,
иди сразу к Дотторе.
…если еще можешь ходить :)
…если нет — я загляну после обеда.
— П.
Резко выдохнув, он опустил листок. Кто это писал? Не… Капитано?.. У них предостаточно людей на «П», и зная каждого, приписка может означать совсем разное. Тем не менее, неизвестный уж наверное хотел помочь, да и Чайльд не смог бы заставить себя прикоснуться к этой штуке опять, пусть натертая кожа и адски болела. Он видел графин с водой и свою одежду на дальнем кресле, всего в пяти метрах от края кровати, но эти пять метров теперь пугали. Чайльд со всей осторожностью спустил одну ногу на пол, кривясь от того, что бедра пришлось развести в стороны. Цепляясь за бортик, он с трудом встал, изо всех сил напрягая ноги. В таком положении фаллос был зажат внутри плотнее, и Чайльду потребовалось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться и не застонать опять. Первый шаг дался легко, но следующий, когда нужно было отпустить руки, потребовал всей решимости, что у парня осталась. Ноги дрожали, но слушались. Чайльд морщился на каждом мелком шаге, пытаясь по минимуму беспокоить пробку внутри. Он не догадывался, что хотел пить так сильно, пока не сделал первый глоток. И еще, и еще один, пока не выпил два полных стакана и мерзкий привкус на языке не исчез совсем. Стало хоть как-то легче. Одеться оказалось такой же трудной задачей, но, после не одного перерыва на дыхание и расслабление, парень справился. Было противно натягивать одежду на липкую кожу, но еще противнее было видеть и случайно задевать засохшую на нем сперму. Записка говорила идти к Дотторе. Но Дотторе? Безумный ученый? Наверное, лучшего кандидата в такой ситуации и правда не найти, четвертый предвестник помешался на своих исследованиях, едва ли он заинтересуется его телом. А именно это волновало молодого предвестника сейчас в первую очередь. От одной мысли его била крупная дрожь, перехватывало дыхание и слабели ноги. Да и он, все-таки, доктор, плюс никто посторонний не узнает о случившемся и не станет пускать слухов. Ха, да его неизвестный благодетель правда обо всем подумал. Входная дверь была заперта, что, наверное, было к лучшему. Пришлось вернуться к тумбочке за ключом. Пока Чайльд шел, он пытался привыкнуть к пробке, распирающей задницу, но не получалось. Она мешалась, вынуждала нелепо разводить ноги в стороны, при этом делая маленькие шаги, вызывала непроизвольные «ой!» и «ах-х» на случайных зажиманиях. Приходилось постоянно концентрироваться, чтобы успокоить мышцы. Предвестник мог только догадываться, как растрепанно выглядит, и не написано ли у него на лице, чем он занимался ночью. Он шел медленно, стараясь не сосредотачиваться ни на чем кроме расслабления и маршрута в лабораторию доктора. Но она была в другом крыле, так что даже кратчайший путь через двор был невыносимо долгим. Уже во дворе Чайльд дышал тяжело, прикладывая все усилия, чтобы не стонать. Свежий воздух приятно обдувал, но его не хватало, чтобы остудить горящую огнем кожу. Сквозь туман в опущенной голове Тарталья едва видел дорогу перед собой. Он пошатывался, шаг сбивался слишком часто для обычной ходьбы. Капитано не сводил глаз с его нетвердой походки с момента, как он показался во дворе. По его розовому, покрытому испариной лицу было видно, что он очень сосредоточен. Чайльд почти добрался до нужного корпуса, когда все-таки увидел. Даже в таком состоянии он не смог не обратить внимания на внушительную темную фигуру среди светлых распустившихся пионов. Он стоял правее входа в здание на некотором отдалении, и смотрел на него. Тарталья обмер, сбившись с шага. Нет. Его губы против воли раскрылись в беззвучном стоне от силы, с которой истертые стенки сомкнулись вокруг игрушки, нанося непредвиденную атаку с тыла. Он сам собой начал пятиться в сторону, шоркаясь о кусты, высаженные вдоль дорожки. Он уже не мог заставить себя расслабить мышцы, из-за чего все ощущения — и физические, и моральные — усилились раз в десять. Хотелось убежать, спрятаться, при этом какая-то частичка души, гордая, глубоко обиженная произошедшим, требовала закричать — вонзить в него копье, град стрел, хоть бросить камнем! — и спросить, почему он так с ним поступил. Но Чайльд даже вдохнуть нормально не мог, опять задыхаясь. Он скрылся в открытом проходе, захлопывая за собой дверь, запирая ее собой. Его вновь накрыло паникой, по щекам стекали преследовавшие с самого подъема слезы, а сознание заполнилось вопросом. Почему? Это был его кумир, и он этой ночью разрушил его; украл не то что первый раз — украл что-то гораздо большее. Это его стараниями в Чайльде глубоко засела эта чертова игрушка, которая каждое мгновение грозит рассечь его пополам. Почему?***
До лаборатории он едва дошел. Пробка мешалась до невозможности, жгла, возбуждала. Он упал на косяк двери с долгим стоном, заставляя себя постучать. Каждая секунда тянулась вечность, крала воздух из легких. Быстрее, ну! Он с трудом удержался на ногах, когда дверь открылась. — Дот..тот-торе?.. Доктор не успел встретить гостя приветствием, вместо этого отзываясь удивленным «оу». Красный, потный, трясущийся, Тарталья едва стоял. — Можно… пож-жалуйста?.. Дотторе пропустил его внутрь, но ему требовалось чуть больше трех слов, чтобы начать что-то делать. Чайльд оперся о ближайшую тумбочку. Ноги не слушались, хотелось упасть прямо здесь, а все ментальные ресурсы уходили на борьбу со всхлипами. — Вы-вытащи!.. вытащи, пожалуйста! Отчаяние и нетерпение в его голосе были осязаемы. Хм, возможно это стоило паузы в исследовании. Четвертый быстро окинул его взглядом, сразу замечая отставленный зад. Что ж, уже понятнее. Он скрылся в одной из боковых комнат. — Скорее!.. Из дверного проема высунулась рука, махнув внутрь. Чайльд, ловя грудью стены, последовал за ним. Там доктор раздвигал какую-то установку, выкатывая ее на середину. Он поднял обшитую горизонтальную поверхность на уровень бедер, достал из нее еще две оббитые подушками подставки, фиксируя их чуть ниже и по сторонам. — Дотторе!.. — Не надоедай, — он отмахнулся, отходя к шкафу в поисках чего-то. — Раздевайся пока. Сердце Чайльда на мгновение ушло в пятки от фразы, но еще быстрее чем он мог бы осознать испуг руки уже потянулись вниз. Что угодно, пусть только кончится!.. Когда он отбросил штаны на пол, Дотторе уже закончил со стойкой и теперь менял перчатки. Бегло глянув на одиннадцатого и проигнорировав очевидно влажную выпуклость, он глухо усмехнулся в прорез маски. — А трусы, что, я снимать буду? Чайльд, наверное, покраснел бы еще больше, если бы только мог. К сожалению, его время стесняться прошло, толком не наступив: вот уже третий мужчина за какие-то сутки увидит его не только голым, но и растянутым так, как люди вряд ли должны растягиваться. Вскоре и белье отправилось на пол. — Ложись. Предвестник махнул на стойку, отходя чуть в сторону. Чайльд с трудом подошел к ней, но забраться коленями на две подпорки с, казалось, кометой в анусе было гораздо сложнее. Оставив за собой немало неприличных стонов, от которых у обычного человека точно вспыхнули бы уши, он все-таки улегся грудью на странную кушетку. Дотторе, расплываясь в очередной из своих безумных улыбок, уже заметив причину их встречи, подошел к нему сбоку, что-то меняя в механизме и слегка наклоняя основную поверхность вперед, при этом раздвигая ноги парня выше и шире, так что теперь Чайльд полностью лежал на стойке и мог, наконец, расслабить бедра. — Так, так, так… Доктор зашел за него, и парень на мгновение усомнился в его намерениях. Так бывает, когда ты беспомощно разложен на неизвестном оборудовании, а между ног располагается безумный ученый. Под его взглядом он опять непроизвольно сжался, громко проскулив. — А-ах! Вытащи, вытащи ее, пожалуйста! Быстрее?.. — Ха, быстрее? — мужчина резко, но несильно дернул за основание, и Чайльд взвыл. Пробка едва ли поддалась, удерживаемая внутри с невероятной силой. Усмехнувшись, мужчина убрал руку. — Быстрее или медленнее здесь решать мне. Или ты хочешь повредить себя еще больше, м? Он положил ладони на чужие бедра, выравнивая пальцы с очертаниями темнеющих на них синяков. Подумать только, почти совпадают! А Панталоне еще что-то говорит о том, что они слишком маленькие. Разбалованный! Обычно люди возраст любовников не выбирают. — Н-но — ах-ха!.. ты же вытащишь… да? Какой скучный. Опять он о себе. — Да, да, — Дотторе передвинул лампу ближе, слегка разводя ягодицы, осматривая натянутую кожу. — Ты бы хоть сперва помылся, одиннадцатый. Неприятно копаться в чужой сперме, знаешь ли. Чайльд всхлипнул. Сперма. Конечно же это все была она. — П-прости. Теперь, когда он был так близко к тому, чтобы это все это кончилось, любое слово, любое действие истончало его все больше. Каждую секунду он мог сломаться, и последнее, за что держался, — так это что Дотторе не переносил слабости и был подвержен быстрой смене настроения. Но характер доктора не помогал. И простого осознания того, что он весь в чужой засохшей сперме, которая, наверное, еще и внутри него, хватило, чтобы на глазах все же навернулись слезы. Дотторе хмыкнул, удивленный извинением. — Да ладно, будто раньше я ее не видел. Он отошел к шкафу, ища в нем какую-то банку. Чайльд уже не торопил его: он просто беззвучно плакал, мелко трясясь от всхлипов. — Хм-м, — Дотторе на секунду задумался, возвращаясь к парню и опять чуть отодвигая его ягодицу. Открыв банку, он окунул палец в мазь и прошелся им по красному анусу, щедро распределяя. Чайльд надорвано простонал, раздираемый между желанием податься навстречу движению и уйти от него. — Тебе не понравится мой способ, но доктор здесь я, и как еще смазать тебя изнутри я не знаю. Аякс не успел спросить, что он имел ввиду. Всхлипывая, он подавился вскриком от резкого толчка внутрь, выбившего из него всякую мысль. Вход растянулся еще сильнее, приняв внутрь почти полтора сантиметра широкой, ребристой, но на этот раз скользкой поверхности. Чайльд почти лишился рассудка. Он чувствовал кончик искусственного члена внутри, который, в разрез с его прошлыми представлениями, смог проникнуть еще глубже. Парень даже не сразу понял, что Дотторе вернул фаллос в начальное положение. Он, словно рыба, глотал воздух и слезы, тупо уставившись перед собой. Мгновением позже, в мозгу мелькнула мысль: бежать. И он рванулся вперед, но бедра с силой схватили, дергая его обратно. — Не-ет, голубчик. Так мы далеко не уйдем, — и, пока молодой предвестник не предпринял новую попытку бегства, зафиксировал его бедра и талию тугими ремнями. Уже не в силах сдвинуться ни на сантиметр, Чайльд еще сильнее заплакал, больше себя не контролируя. Он просил, причитал, бил кушетку руками, лягался, кричал — для него все повторялось. Но новый насильник был глух к его мольбам. Дотторе продолжал вгонять член внутрь на сантиметр и вытаскивать на полтора, заново покрывая силикон и кольцо мышц смазкой. Чем дальше, тем легче шло, особенно теперь, когда самая тугая часть была хорошо смазана изнутри. Чайльд так хорошо кричал, что и заканчивать-то не хотелось. Но теперь он вытащил больше половины и сопротивления больше не было. Отстраненно повторяя движения, но не продвигаясь, Дотторе думал, как теперь лучше сделать. Тарталья больше не орал, лишь слабо скулил — но это было хорошо. Думать не мешал. Доктор мог легко вытащить оставшуюся часть уже сейчас, более того — он вытащит ее на какой-то сантиметр, и остаток Чайльд уже не почувствует, потому что мышцы вокруг игрушки уже не сомкнутся. Это первый случай на его опыте, когда ему надо придумать, как сжать человека, а не растянуть — ведь, наверное, ходить с незакрывающейся дырой четырехсантиметрового диаметра в заднице не пойдет на пользу. — Слушай, — он прекратил движения, собираясь сообщить дальнейший план. Чайльд безучастно вздрогнул, ожидая, что толчки в любую секунду возобновятся. Он сломался. Был не более чем куклой, готовой к новому использованию. Не встретив никакой реакции, Дотторе заглянул в его лицо. Он повидал многое, но такого безжизненного, безучастного взгляда еще не видел. Стало совсем немного не по себе. Чего это он так? Разве он сам не хотел, чтобы член убрали? Чайльд обычно производил впечатление сильного человека, и боль терпел хорошо. А здесь она еще и с удовольствием, и так аккуратно подана — джекпот! Да, может не ожидал, что процесс займет все пятнадцать минут (подарок Дотторе), но едва ли после них можно выглядеть так разбито. Дотторе отмахнулся от мысли. Ему-то плевать, так будет даже проще работать. Но вдруг подумал кое о чем и заглянул под бедра парня. Маленький член теперь безвольно свисал между ног, а по опорам установки стекала вязкая белесая жидкость. Ох, а ему это потом прибирать? Дотторе сморщился, в одно движение вгоняя член обратно. Чайльд слабо вскрикнул, едва дернувшись, медленно затихая. Пожимая плечами, доктор удалился из комнаты, неторопливо собирая необходимое по лаборатории. Сам виноват.***
Так или иначе, а фаллос он вытащил, даже промыл задний проход — пусть расценивает как извинение, если захочет. Смазал его изнутри и снаружи нужными лекарствами и еще перебинтовал порез на плече, слишком сильно пропитавший пиджак кровью, чтобы его не заметить. На этом его обязанности кончались, по крайней мере пока. Сведя бедра парня вместе, чтобы мышцы стягивались быстрее, он оставил его в комнате. Чайльд не то чтобы спал — он просто не существовал. Прошел не один час, пока он очнулся от транса, наконец осознавая, что теперь в безопасности. Еще через какое-то время понял, что Дотторе ему все-таки помог. Но вот что он мог делать до этого, пока парень ничего не понимал? Исходя из всего, что произошло за сутки, Чайльд не мог не задаться этим вопросом. Но он слишком устал, чтобы переживать по этому поводу. Ему все равно, что они с ним делали или — он ведь все еще раздет и беспомощен — сделают, только пусть дадут отдохнуть и восстановиться. И тогда, набравшись сил, он со всем разберется. А сейчас раны в сознании еще слишком свежи, чтобы снова посыпать их солью. Разве бы ремни убрал, чтобы можно было лечь удобнее. Дотторе не отзывался, хотя парень слышал, как он несколько раз проходил мимо комнаты. Он вспомнил о существовании своего пациента, только когда пришел Панталоне. Так вот кто был тем таинственным помощником. — Ну что, как у вас дела? — на светлом лице опять играла эта милейшая, совершенно неподходящая ситуации улыбка. Чайльд отвернулся, лишь бы не видеть ее. Дотторе отозвался вместо него. — Вытащил, промыл, смазал — все, как доктор прописал. Хочешь — проверь сам, — Чайльд на это вскинулся, вновь оборачиваясь к ним. — О, я поверю и так. Незачем подвергать нашего маленького предвестника еще большему стрессу, мм? — девятый подошел ближе, доставая что-то с полки. Чайльд проследил за его руками и ужаснулся. Не может быть, чтобы вот это было в нем. От одной только мысли анус болезненно сжался, но лишь в очередной раз оповестил Аякса о том, что теперь у него сзади была зияющая дыра. Панталоне придирчиво осмотрел помытую игрушку, понюхал — и тонко сморщил носик, переводя взгляд на доктора. Тот лишь развел руки, опираясь о стену. Вздохнув, банкир вернул ее на место. — Ты какой-то тихий сегодня, — он подошел чуть ближе к установке под ядовитый смешок Дотторе. — Тихий? Ты его просто не слышал. Панталоне проигнорировал замечание, опускаясь на корточки перед лицом Чайльда. Тот отвернулся на другую сторону, не желая, чтобы его лицо выдало еще больше слабости, чем они уже увидели. — Ты правда плохо выглядишь, — чтобы слова прозвучали мягче, девятый легко пропустил пальцы сквозь рыжие кудри, но парень лишь сильнее вжал голову в плечо. Мужчина убрал руку. — Что произошло? Между тобой и Капитано? Чайльд вздрогнул при упоминании этого имени. Больше всего на свете он ненавидел быть слабым, и вдруг именно так себя и почувствовал. Всего одного слова хватило, чтобы он вспомнил, что по-прежнему голый, грязный, прикованный к странной установке, униженный и совсем измотанный. Он зажмурился. — Не бойся. Ты можешь сказать мне. Может ли, вот вопрос. Даже если заставит связки подчиниться, может ли он вот так взять и довериться Панталоне? Конечно, он и так все видел и видит сейчас, сложить два и два не должно быть сложно, но… С другой стороны, если все так очевидно, что он терял? — Так что произошло? — предвестник терпеливо ждал. Но теперь, по напрягшимся плечам Тартальи, он уже видел, что ответ будет. — Я… я-я не знаю. Под двумя взглядами он сжался в комок, как только мог будучи привязанным к стойке. Панталоне кивнул доктору и тот подошел к ним, распуская ремни. Чайльд благодарно выдохнул, хотя прикосновения к бедрам и напрягли. — Между вами была драка? Капитано победил? Чайльд возмущенно дернулся, но промолчал. Ему было нечего ответить на это. А Панталоне знал о его самолюбии, когда дело доходило до сражений, и ведь специально поставил вопрос именно так. Мужчина вздохнул. — Ты знал, что должно было произойти? — Нет… — Ты хотел этого? Чайльд плотно сомкнул губы, сжимая кулаки. Хотел ли он этого? Хотел ли он этого?! Слова застряли в горле, и он только покачал головой. Панталоне тяжело вздохнул, поднимаясь на ноги. Аякс обернулся на него, провожая чуть покрасневшими глазами. — Через два дня он отправится в Фонтейн, до этого времени я могу только посоветовать вам не пересекаться. Но, наверное, у нашего доктора здесь есть и более четкие рекомендации. Дотторе прокашлялся, входя в зону видимости парня. — Все, что я могу посоветовать до собрания, так это лежать. Через несколько дней дыра, может, и закроется, но пройдет недели три до полного восстановления, минимум. А пока это не произошло, могу только предложить несколько анальных пробок разного диаметра. Есть в разных цветах, хочешь выбрать? На словах о новых пробках Чайльда пробила дрожь. — Это обязательно? — Только если не хочешь терять все свое добро, — он неопределенно махнул рукой. — Ладно, выберу сам. Но учти, здесь ты мне не нужен, и опять возиться я с тобой не буду, так что вставишь сам — и свободен. На этом Дотторе вышел, а Чайльд спрятал алеющие щеки в ладони. Милый. Панталоне потрепал его по лопаткам. — Да ладно тебе, надо значит надо. Я подожду в другой комнате. Уж провожу до комнаты. Чайльд выглянул на него из-под пальцев, и удивительно, но в этот раз его улыбка казалась гораздо более… искренней? Может быть, потому что его глаза почти не смеялись? Аякс неуверенно улыбнулся в ответ. Они почти не общались, и Чайльд вообще считал Панталоне напыщенным и скучным, но такой, казалось бы, простой жест вкупе с подсказкой о Дотторе создавали совсем другое впечатление. Он совсем не обязан, и не то чтобы Чайльд совсем уж не дойдет: по стеночке, минут за тридцать, но справился бы. — Спасибо.***
Чайльд предупредил горничную, что ему не здоровилось, и попросил освободить его график на неделю. Он правда провел эти два дня в постели. На следущий день к нему заглянул Дотторе, осмотрел и вновь нанес лекарства. Даже шутил о том, что Чайльду повезло не схлопотать трещину. Да уж, настоящий везунчик. Аякс в основном читал, но иногда все же опускался до рыдания в подушку, когда собственная ничтожность становилась уж слишком невыносима. И пытался морально подготовиться к собранию. Он шел на него нетвердым шагом и все еще с самой толстой из пробок внутри. Он знал, кого там увидит. Он сидел все время встречи, глядя в стол перед собой, неловко переминаясь с ягодицы на ягодицу. Было по прежнему больно, и широкая пробка при сидении ощущалась уж слишком явно. Но главная проблема сидела на другой половине стола, по правую руку от Пьерро. Чайльд мог только догадываться, какие чувства скрывались под непроницаемой маской. Смотрел ли он на него? Испытывал ли угрызения совести? Чайльд не решался поднять взгляд дальше Дотторе, соседа Капитано. Один раз, когда волна эмоций опять накрыла и он с силой прикусил губу, жмурясь, правую руку чуть сжали. Когда Аякс обернулся, Панталоне встретил его легкой улыбкой и слабым кивком головы. Чайльд не понял его, но все равно стало полегче. На собрании обсуждали прошедший год: экономику, политику, и планы на следующий. Чайльд ждал его давно, жаждал проявить себя здесь, но теперь сидел тише травы, совершенно непохожий на себя. Он чувствовал себя слишком незначительным, слабым — униженным — чтобы поднимать голову. Но вот речь зашла и о будущем, и тогда Чайльд и узнал, что уже через неделю, вдруг, отправляется в Лиюэ. Встрепенулся, ожил. Большинство остальных предвестников также были направлены на разные континенты, все по одной причине. Сердца богов. Парень не поверил, как только услышал. Но Пьеро никогда не шутил, и сегодня не было исключением. Сердце радостно пропустило бит. Во имя царицы и светлого будущего Снежной, им предстоит завладеть божественной силой и сосредоточить ее в своих руках. Его первая самостоятельная миссия. И, вероятно, главное дело жизни. Вот оно: его звездный час будет не здесь, на этой серой земле, а среди солнечных, укрытых красным и золотым пиков Лиюэ. Чайльд получит сердце Гео архонта. И, когда вернется, все станет совсем иначе.