Руки Шелли Рейнсворт слишком тёплые для той, кого всегда готовятся хоронить.
По-матерински заботливые, но уверенно твёрдые, с невесомыми и болезненно субтильными пальцами, часто хранящими на себе следы дорогих чернил. Если поддаться им и принять лишь мимолетное прикосновение, то всё это, прекрасное, в то же мгновение посыпется пеплом, оставляя вместо себя уже знакомую холодную пустоту. Ему невольно кажется, что так и случится. Без перчаток и без колец, обнажая вместе с нездорово бледной кожей тонкие ленты сосудов. Будто нарочно демонстрируя, признавая свою мнимую хрупкость, но на деле лишь не желая её прятать, держат чуткими пальцами чашку, не забывая об общепризнанном фамильном изяществе и непреложном этикете. Ловко продевающие нить в игольное ушко, грациозно и поразительно легко порхающие по клавишам фортепиано, без должного труда открывающие тяжёлую даже для него, надеющегося сыскать здесь такой ненавистный уже покой, дверь. Она точно делает это нарочно. Касающиеся слишком одиозных вещей, без грамма робости и неприязни сматывающие алые бинты осторожно, бережно, но настойчиво, неторопливо и так убеждённо верно, не оставляя, не позволяя сил и желания для протеста. Не на величественном столе совета, на небольшом письменном. Рисующие буквы столь же точеные, сколь они сами. Не составляющие плотное герцогское расписание, аудиенции не назначающие и не решающие судьбы. Только, может быть, всего одну. На его плечах, сжимающие играючи довольно плотную ткань камзола, призывающие к, безусловно, непростительному, в его понимании, жесту крайнего неуважения. Он не спешит убирать. В конце концов, они ведь всё так же могут рассыпаться? Неподвижные, до дрожи родные. Властно приподнятые, зовущие. Сжимающие мягко и осторожно не по отсутствию угасающих сил. Она не отрывает взгляда, не скрывает, всё так же молчаливо признаёт. Будто вновь беззвучно утешает, как делала это всегда, как умела и как привыкла улыбается, роняя с болезненно бледных губ несколько таких для него важных слов, после тонущих в неминуемом понимании пугающего ощущения в его собственных сжатых пальцах.Её руки слишком холодные для той, кого он совсем не готов хоронить.