_______________________
Заходя в дальнюю комнату, переоборудованную в мастерскую, он твердо решил: если и сейчас не сломается, он плюнет на все секреты, гостайны и любую другую ересь, которую потребовалось заносить на одно-единственное устройство. Зажав флешку клещами, Сашка с размаха ударил по черному корпусу молотком. Ни царапины. Он прошелся по ней пилой. Опять же, никаких изменений. Он закинул ее в столярные тиски. Сашка аж вспотел от напряжения, но флешка упорно не желала поддаваться. Выругавшись и вытерев грязной ладонью пот, он с трудом вытащил ее наружу и отправился к компьютеру, спящему на старой тумбочке. Пока тот медленно оживал, Сашка в последний раз убеждал себя, что поступает правильно. Что он обязан помочь ей, что должен разобраться в происходящем, пусть и сильно рискуя. К тому же, раз флешка у него, он так и так в опасном положении. Что изменится, если он узнает ее содержимое? Компьютер не распознал флешку. Даже не издал звук, что обнаружил новое устройство. Сашка нахмурился, извлек ее из разъема и попробовал воткнуть другой стороной. Вентилятор в системном блоке подозрительно громко зашумел, а через секунду или две всё намертво зависло. Сашка пробовал двигать мышкой, включать и выключать монитор, принудительно перезагружать компьютер — всё было без толку. Только когда он выдернул флешку, что-то внутри корпуса словно бы облегченно выдохнуло, но так и не заработало. Вся ситуация была чертовски странной с самого начала, и это, наконец, ударило по Сашке ужасной головной болью. Зажмурившись, он, как и был с флешкой в руке, принялся массировать виски. Бело-голубоватый свет, идущий от монитора, показался ему как никогда ярким, но вечерние приключения так вымотали Сашку, что он уснул даже под ним. Он видел своих одноклассников, топчущихся у дверей актового зала. Он искал ту, с кем должен был вместе подняться по ступенькам на сцену и получить аттестаты, той, кто пришел на праздник с дурацкой желтой заколкой в волосах, совсем не сочетающейся со школьной формой. Лишь когда его взгляд коснулся дальней стены, прямо у поворота к кабинетам, он увидел ее — и незнакомого дылду в очках, протягивающего ей чайную розу в узкой прозрачной обёртке. Она смущенно улыбалась и что-то оживленно рассказывала ему, а Сашка мог разве что беспомощно смотреть, чувствуя, как что-то болезненно сжимается в груди. Одними губами он произнес: — Ты мне нравишься. Сашка резко очнулся и повертел головой по сторонам. Советский будильник, стоявший на свалке вещей в углу, показывал четыре утра._______________________
Вернувшись в этот же день с работы, он почти что не удивился, застав её в компании того же яблока на том же самом месте. — В этот раз я точно закрыл дверь, — сказал он, кладя на стол пакеты с продуктами. — Как ты здесь оказалась? Она пожала плечами. — Поднялась на крышу, спрыгнула на кондиционер, влезла в окно. Не суть важно. — Нет, важно, — он вновь назвал её имя, с нажимом, но для неё оно прозвучало пустым звуком. — Ты вчера появилась из ниоткуда. Сегодня прошла через закрытую дверь. Вручила мне флешку, которую не погнуть столярными тисками. До этого занесла на неё какую-то информацию, за которую тебя хотят убить. Как, по-твоему, всё это не важно? Она молчала. В коричневом полумраке комнаты она выглядела уставшей и потерянной, рассечённой натрое лучами закатного солнца, пробившимися через жалюзи. На, разумеется, закрытом окне. Сашка с большим удивлением заметил, что она не притронулась ни к чему — не было даже признаков, что она садилась или ложилась на пол. Включённый компьютер показывал ту же вкладку, на которой завис вчера ночью. Стул не сдвинулся по пыльному полу ни на миллиметр. Её дыхание не потревожило ни свалку в углу, ни вещи на вешалке. Ему бы ни за что не хотелось приводить её в такой бардак. Ни в школе, ни сейчас, когда он перестал его стесняться. Она стояла посреди хаоса, тихая и напуганная, и смотрела на облезшую краску на половицах. — Думаешь, было бы проще, расскажи я тебе всё в подробностях? — прошептала она, обхватывая себя руками. Поёжившись, она вскинула голову, и Сашка заметил огонёк гнева в её глазах. — Ты сам когда-то сказал: никому не сдались твои предыстории. Следую твоему же совету. — Не помню, чтобы его давал. — Разумеется, — фыркнула она, отворачиваясь от него. — Девятый класс, прогулка на теплоходе. Вы с пацанами вообразили себя самыми умными и протащили водку в коробках из-под сока. Когда я вас застукала, вы успели надраться до красных рож. Что ты мне сказал после того, как я всеми правдами и неправдами прятала вас от родителей и пыталась объяснить, чем грозит ваша выходка? Никому не сдались твои предыстории. Переходи к сути. Сашка виновато почесал затылок и подошел к компьютеру, чтобы избавиться от смущения. Тот со свистом вырубился, стоило коснуться его рукой. Чертыхнувшись, Сашка посмотрел по сторонам, подыскивая, на чём остановить взгляд. — Извини, — пробурчал он и невесело хмыкнул. — Понятно теперь, почему ты почти никуда с классом не ездила. Она шумно выдохнула через нос, тоже не глядя на него. — Я пыталась, честно, — спустя какое-то время сказала она. — Думала, вы возьметесь за ум. Но в следующий же раз вы мало того, что напились, так ещё и подрались! Сашка расхохотался. — Не друг с другом же! — Вы полезли гонять кур! — возмущённо выпалила она. — А когда местные попыталась вас выгнать, вы затеяли с ними драку! В которой позорно продули! Сашка с улыбкой подошёл к вешалке и принялся складывать наваленные на неё кофты и свитера. — Это был важный жизненный урок, — весело заметил он. Она в ответ лишь поджала губы и покачала головой — а следом подошла к нему, принявшись разбирать бардак в углу. Вещи в её руках складывались так правильно и быстро, что Сашка вскоре начал просто передавать их ей, порой касаясь её пальцев, запястий, неизменных мозолей и ссадин. Свет, проникающий сквозь жалюзи, подсветил белые пряди в её волосах — первое, что никак не ложилось на образ, который хранился в его памяти. — Так странно понимать, что мы выросли, — словно прочитав его мысли, заметила она. Шагнув к Сашке, она провела кончиками пальцев по его кожаной куртке — такой же темно-коричневой и небрежной, как в всё вокруг. — Никогда бы не подумала, что увижу тебя небритым. — А я тебя — седой. Она зарделась и тут же отдёрнула руку, заправляя волосы за ухо. — Я не… — Тш-ш-ш, — успокоил он, приобнимая её за плечи. — Я думаю, тебе пойдёт с белыми волосами. Будет очень… необычно. Шальное воспоминание клюнуло его в разум, и он чуть отстранился и деланно откашлялся. — А твой парень не начнёт интересоваться, где ты второй вечер шляешься? — спросил он, стараясь не смотреть на неё, льнущую к его боку. Она приподняла голову. — Мой кто? Сашка смущённо почесал щетину. — Ну, тот… Дылда в очках. Весь последний год ходил с тобой на все экскурсии, притащился с этой… — он свистнул, жестом показывая вытянутый футляр с цветком. — Жуткой розой на вручение аттестатов. Ты ушла с ним. Она прыснула и изумлённо ухмыльнулась. — Во-первых, это был мой партнёр из школы английского, — со смехом в голосе ответила она. — Мне нужно было получить два аттестата в один день. Он знал, как мало у меня времени, и предложил подбросить… — она опустила взгляд. — И поддержать, чтобы мне не было так тоскливо. Сашка нахмурился и опустил голову, пытаясь вглядеться в ее лицо. — Тоскливо? — переспросил он. — Почему? С нами не хотелось прощаться? — Тоскливо осознавать, что вы с этого дня вольны гулять и веселиться, а мне ещё готовиться к вступительным экзаменам, — сердито ответила она. — Мы с партнёром рвались в один и тот же универ. На одну специальность. Всё время, что я не тратила на репетиторов, на одну школу, на другую, на третью, мы штудировали любые материалы, какие могли дать нам учителя. В итоге я справилась с нагрузкой. Он — нет. Сашка моргнул, притягивая её к себе. — Хочешь сказать… — Да, — она шмыгнула и отвернулась от него. — Он мне не парень еще и по той причине, что покончил с собой. Не находя слов, Сашка привлёк её к себе и виновато погладил по спине. Она цеплялась за его куртку и молчала, не поднимая на него глаз. — Смерть всегда приходит… внезапно, — сказал он самое очевидное, чтобы как-то нарушить тишину. — Да, — выдохнула она, прижимаясь к его груди. — Да, ты прав, — она с безмерной нежностью погладила его по щеке и, всхлипнув, поцеловала с таким отчаянием, что оно снесло ему крышу. Сашка стиснул её в объятьях, чтобы не сгореть под её напором. Флешка выпала из его кармана, но никто из них даже не заметил её, даже когда наступал. Он цеплялся за её шею, за талию, за бёдра, пытаясь перехватить хотя бы мимолётный контроль, но она с силой толкнула его к стене — а следом обхватила его лицо ладонями и крепко прижалась к губам. Сашка пытался стянуть с неё куртку, но она сдавленно стонала ему в рот и мешала, вновь и вновь отталкивая его руки. Её кожа была влажной и солёной, и Сашка только спустя пару вдохов осознал, что из её глаз текут слёзы. Он ненамного отпрянул и разжал объятья, но она не спешила их покидать. Когда он было поднял руку, чтобы стереть влажные следы с её щёк, она лишь помотала головой и уткнулась носом ему в шею. — Я не могу, — всхлипывая, шептала она. — Я не справлюсь. Сашка прижался к ней лбом, поцеловал в переносицу, а потом тяжело вздохнул и посмотрел в глаза. — Я люблю тебя. Она печально улыбнулась и, чуть приподнявшись, поцеловала его в бровь. — Это пройдет, — прошептала она, едва ощутимо касаясь носом его щеки. Лучи закатного солнца заставляли её глаза гореть золотом, а кожу — сверкать так ослепительно ярко… …почти как искрящийся ошейник, захлопнувшийся на её шее. Нечто с нечеловеческой силой выдернуло её из объятий Сашки и вмиг повалило на пол. Чёрное существо на птичьих ногах врезало ей по лицу, а затем собрало, как гармошку, будто в её теле вовсе не было костей. Будто она была клеенкой с давно заломанными сгибами. Согнув получивший свёрток напополам, существо впихнуло его в прозрачный бокс и убрало себе за спину. — Двестидвадцатая ликвидирована. Сашка стоял, потеряв не только дар речи, но даже способность соображать. Он видел лишь странное существо с искрящимся ухватом в лапах, за спиной которого болталась оболочка любви всей его жизни. — Мыслеграф, — женским голосом сказало существо, протягивая к нему черную когтистую лапу. — Где он? — Мыслеграф? — ошалело переспросил Сашка. Существо обвело ухватом комнату. — Коробка. Фигурка. Флешка. Любой предмет, который пыталась сломать умбра. — Что ещё за умбра? — Установленный Мертвец Без Реального Анабиоза, — оно постучало чёрным кулаком по боксу. — Не помер в установленный срок и теперь мыкается по свету. Такие почти всегда одержимы какими-то бредовыми идеями, а твоя… — существо со злостью врезало локтем по прозрачному коробу. — Ещё и шибко умная оказалась. Шлялась за нами, всё вынюхивала, высматривала, а потом стянула твой мыслеграф — и сбежала творить дичь! — Я ничего не понимаю, — простонал Сашка, закрывая лицо ладонями. Существо радостно тявкнуло, подобрав с пола флешку, а потом присело рядом с ним на корточки и сочувственно похлопало по спине. — Да, бывает… — из-под визора на Сашку уставились золотые змеиные глаза. Почти что понимающие. — Послушай, я всё равно должна буду стереть тебе память… — он открыл было рот, но существо подняло коготь к его губам. — Так что в рамках исключения могу тебе кое-что объяснить. Но Аналитикам ни слова! — Каким ещё… — Я — Временной Инквизитор номер девять, — не слушая его, продолжило существо. — Слежу, чтобы во всём был порядок. Двестидвадцатая, — оно указало за спину, — этот порядок нарушила. Хотя по факту нарушил его ты. — В каком это смысле? Временной Инквизитор развела руками. — Ты умер. Она выжила. А должно было сложиться наоборот. — Что за чушь! — Таков порядок. Есть определённое время, отведённое на жизнь. Соответственно, у него есть и момент окончания. Как думаешь, что происходит, если момент окончания — как бы так выразиться? — просрачивается? — Ну… — Сашка растерянно нахмурился. — Жизнь продолжается? — Именно! — живо согласилась Инквизитор. — А она не должна. Это провоцирует проблемы. Например, то, что выживший мертвец становится умброй. Она постучала костяшкой по ухвату. — Обычно мы их быстро ловим, пока они не загорелись этой их, — она показала когтями кавычки, — «идеей». Приводим к Временным Аналитикам, решаем, как восстановить проблему. Показываем умбрам то, что должно было случиться на самом деле. — И что же произошло с… — он не рискнул произносить её имя. — Двести… двадцатой? Инквизитор потёрла костистые лапы. — Всех деталей я, разумеется, разгласить не могу — сам понимаешь… Но она увидела, что ты пожертвовал жизнью, чтобы спасти её. И тогда она выкрала мыслеграф, надеясь всё исправить. Временной Инквизитор задумчиво постучала флешкой по ладони, а затем подняла её в когтях. — Как думаешь, что здесь? Сашка пожал плечами. — Какая-нибудь государственная тайна? — предположил он. — Или новый вариант «Мелиссы». Что-то важное, раз вы так за ней гонялись. — На ней вся твоя любовь к двестидвадцатой. Он ошалело моргнул. — Любовь?.. — Ага, — кивнула она. — Во всех проявлениях. Страстная, дружеская, тихая, нездоровая, — Инквизитор щелчком бросила флешку ему в руки. — Хочешь — сам глянь. — Но я… — Уже делал это. Разъёмом к виску. Лучше к левому. Смущённо нахмурившись, Сашка поднёс флешку к уху. Закатный луч, пробившийся через жалюзи, скользнул по черной броне Временного Инквизитора и, попав на стекло её визора, вспыхнул с такой силой, что Сашка ненадолго ослеп — а пробудился уже в тумане воспоминаний, заполонивших всё вокруг. Он видел двестидвадцатую, висящую над ним на турнике. Солнце играло на жёлтой заколке в её волосах; смеясь, она болтала ногами в воздухе, хватала его за руку, взъерошивала ему волосы. Её улыбка была столь радостной, столь яркой и живой, что он застенчиво пробормотал: — Ты мне н-нравишься… Он видел двестидвадцатую на палубе, несущую ему бутылку с минералкой. Он со стоном приложил её ко лбу, а двестидвадцатая молча плюхнулась рядом, подтолкнув его плечом. Капли нагревшейся воды стекали по его запястью и попадали в рукав, но он не обращал внимания — ведь видел лишь их переплетённые пальцы, лежащие на рыжих лакированных досках. Скосив взгляд на её щёку, красную то ли от жары, то ли от их близости, он пьяно пробормотал: — Ты мне нравишься. Он видел двестидвадцатую в школьном коридоре, спешащую к выходу. Он ринулся за ней, перехватив уже у самых дверей. Грамоты, награды и прочие знаки отличия выпали из её рук, когда он схватил её за плечи и развернул к себе, отчаянно крикнув: — Ты мне нравишься! Образы наползали один на другой так быстро, что он не успевал их впитывать. Они танцуют на выпускном, и она беззлобно ворчит ему в пиджак, что ненавидит эту песню. Он обнимает её, когда она прекращает обрабатывать его раны. Он украдкой целует её на элективе, когда учитель выглядывает за дверь. Она с жаром выдыхает ему в губы, когда они прячутся в туалете. Он толкает её на кровать, он ждёт её с защиты, он ловит её улыбку на церемонии присяги. Когда он протянул ей чайную розу в узкой прозрачной обёртке, её лицо расплылось выжженным на плёнке пятном, и его вновь выбросило в полутёмную квартиру. Видя его широко распахнутые, удивлённо-испуганные глаза, Инквизитор вздохнула и пояснила: — Помнишь, я говорила, что умбра зачастую становятся одержимы откровенно бредовыми затеями? Двестидвадцатая — не исключение. Вбила в голову, что, обойдя временные ветки и вытянув в мыслеграф все чувства к себе, она спасет тебя от гибели. Мол, без любви на такую жертву не пойдёшь. — Но как… — ошалело выдавил Сашка, почесывая затылок. — Зачем… — Да, мне бы тоже хотелось понимать, зачем, — сухо заметила Инквизитор, покручивая в черных когтях оружие. — Ведь событие, спровоцировавшее её появление, произошло лишь в этой, вашей родной ветке. Нет никакой гарантии, что в остальных сценарий повторился бы в точности. Могли погибнуть все. Мог не погибнуть никто. Но двестидвадцатая в своём умбравском безумии решила не рисковать и стереть любой намёк на любовь к себе, чтобы ты выжил в любом случае и при любых обстоятельствах, — из горла Инквизитора вырвался низкий звериный рык. — Мимоходом нагородив мне кучу лишних аномалий. — Но её метод, — Сашка нервно сглотнул. — Он мог сработать? Инквизитор задумалась. — Вероятно, — спустя какое-то время ответила она. — Возможно. Не берусь судить. Умбры не могут нарушить вид того, что им не принадлежит. Не могут отпить из стакана, ведь воды станет меньше. Не могут сломать мыслеграф, ведь он не их собственный. Но ты можешь попробовать, — она протянула ему флешку. — Она растворится от твоего дыхания. Сашка молча забрал её из когтистой лапы. — А если я не стану её уничтожать? — Тогда есть шанс, что история повторится, — без особой радости ответила Инквизитор. — Вновь появится умбра, которая вновь отправится на твои поиски. Ей не хватит смелости рассказать тебе о том, как ломать мыслеграфы, а ты так и будешь страдать от обречённой любви, загнавшей тебя в этот круг. — А если уничтожу, то она в любом случае умрёт, — печально заметил Сашка. — Увы, — согласилась Инквизитор. — Но порядок будет восстановлен. И её совесть будет чиста. Он взглянул на флешку, ловя в ней своё отражение. Переведя взгляд на Временного Инквизитора, Сашка выдохнул и кивнул. — Я принял решение. — Оно мне не нравится, но я не в праве возражать, — Инквизитор повернула к нему ладонь, и внутри неё зажёгся белый огонёк. — Доверюсь твоему рассудку. Сашку ослепила вспышка белого пламени, оставившая его на трамвайной остановке. В вагоне сидел лишь один пассажир, но Сашка без колебаний взошёл по ступенькам.