To the past and back

      «Вечерело. На улице маленькие снежинки падали на землю, постепенно собираясь в маленькие сугробы. На стёклах домов виднелись витиеватые морозные узоры. В окнах Витзендского замка и домиков в округе повсюду горел свет, а сами витзендцы сновали по заснеженным улицам, подбирая друг другу подарки к Рождеству.       — Итак, Мирана, — торжественно начала маленькая Ирацибета, стараясь придать своему лицу грозный вид. — Мы собрались здесь, чтобы…       — Но ведь здесь только я и ты. Кто «мы»? — немного удивилась младшая принцесса.       — Во-первых, не перебивай. — строго произнесла Ирацибета. — Это некрасиво и так воспитанные принцессы не поступают, — напомнила она. — А во-вторых, имей уважение, рядом с тобой сидят сэр Конфетус и мисс Джем, — продолжила Бет, кивком указывая на расположившихся рядом с Мираной мягкие игрушки.       — Но они только игрушки, — возразила Мирана, покосившись на слегка потрёпанного мишку из коричневого плюша с забавным прозвищем Конфетус и жёлтую рыбку, на плавнике которой по вине Мираны засох вишнёвый джем. Блондинка в очередной раз подумала, что не стоило кормить рыбку печеньем с джемом. Впрочем, так бы она никогда и не стала «мисс Джем».       — Очень невежливо с твоей стороны называть их «только игрушками». И вообще, почему ты просто не можешь представить, что они живые? Ты плохо играешь, — насупилась Ирацибета.       — Ладно, прости, я больше так не буду, — поспешно извинилась младшенькая. — Но почему мы не можем просто позвать Тарранта, Баярда и близнецов, чтобы они с нами поиграли?       Ирацибета недовольно фыркнула.       — Уже вечер и не думаю, что мама будет не против того, чтобы мы пошли к ним или позвали их к нам. Да и то, что я буду расследовать — никак не касается их. Они здесь ни при чём. Я уже всё выяснила, — со знанием дела произнесла Ирацибета, самодовольно улыбаясь.       — Дело? Как интересно! Давай, расскажи, что за дело такое, — от любопытства у Мираны заблестели глаза и она, приготовившись слушать свою старшую сестрёнку, внимательно взглянула на Бет.       — Думаю, будет лучше, если я сначала расскажу вам всем, что, собственно, случилось, а потом уже начну допрашивать вас по очереди… Вчера в это же время, около пяти часов вечера, пропало последнее мамино пирожное, — начала свой рассказ принцесса в красном платье, меряя комнату шагами. — Как известно, всего их было шестнадцать. Четыре мама отдала папе, — Ирацибета стала загинать пальцы на руках, считая, — четыре отдала тебе, четыре съела я, и три съела она сама. Три она съела потому, что больше не хотела и вообще ей было пора заниматься другими королевскими делами, — пояснила она. — Шестнадцать минус четыре, ещё минус четыре, потом ещё отнять четыре и минус три — пятнадцать, — Ирацибета с гордостью продемонстрировала свои знания арифметики. — Пятнадцать пирожных съели, осталось одно.       — Осталось одно, — шёпотом повторила Мирана.       — Одно, да. Вот оно-то и пропало. Мама оставила его на общем блюде, знаешь же, такая больша-а-ая тарелка у неё есть, она обычно выкладывает на него всякие свои печёные штучки. И мама так и сказала, что оставляет одно пирожное, и пусть его съест тот, кто хочет.       — Так и было, — согласилась Мирана, кивнув.       — Начнём с тебя, сэр Конфетус! — резко сказала Ирацибета, подходя к диванчику, на котором сидела сестра и две мягкие игрушки. — Я не буду ни с кем из вас сюсюкаться, потому что дело серьёзное и нам срочно нужно выяснить — кто съел последнее пирожное, — произнесла она, ткнув пальцем Конфетуса в светло-коричневое брюшко.       — Возможно, именно в этом животике и скрывается украденное пирожное! — догадалась Мирана, захлопав в ладоши. — Ну, то есть, его сначала украли, а потом съели, конечно.       — Ну нет, оно бы уже успело перевариться, — покачала головой Ирацибета.       — Наверное…       — Не «наверное», а точно.       — Хорошо, — Мирана поразилась тому, какая умная у неё старшая сестра. «Она всё-всё на свете знает» — подумала она.       — Мы отвлеклись от темы, — подпрыгнула на месте Ирацибета, нахмурившись. — А теперь говори честно и не пытайся что-либо скрыть, Конфетус. Где ты был и что ты делал вчера в это же время? — она ткнула его ещё раз в живот, видимо, призывая к ответу.       Конфетус молчал.       — И знай, что любое твоё слово будет обращено против тебя же! — воскликнула Мирана, поворачиваясь к медвежонку.       Конфетус всё ещё молчал.       — Что-о-о-о?! — поразилась Ирацибета. — Хочешь сказать, что ты был в это время в детской и читал книжку? И тебя не было ни на какой кухне, да?       Мишка не издал ни единого звука.       — М-да. Ну ладно, мы к тебе ещё потом вернёмся, если мисс Джем и Мирана не дадут нужных показаний, — пообещала она. — А ты, Джем, что можешь мне сказать? Где ты была вчера в пять часов вечера? И что это за капелька у тебя на плавнике? Уж не клубничный ли джем это с вчерашних маминых пирожных? — Ирацибета продолжала засыпать вопросами бедную и ни в чём не виноватую рыбку. Но бедная ли рыбка и точно ли ни в чём не виноватая — мы узнаем потом.       — Рейси, джем не клубничный, а вишнёвый, и Джем уже давно была испачкана, — прошептала она, легонько толкая сестру локтём.       — А, точно, — вспомнила Ирацибета, хлопая себя рукой по лбу. — Ну, Джем, я жду, говори же.       Мисс Джем не отличалась особой разговорчивостью. Она молчала так же, как и допрашиваемый до неё. Впрочем, она же всего-навсего рыба. Ей положено молчать. Мирана задела рукой рыбку и та свалилась с дивана на пол. Перепуганная блондинка спешно подняла Джем с пола и посадила обратно.       — Так, она не в состоянии что-либо сказать. Должно быть, она очень чувствительная и не любит, когда вот так, с напором, обращаются к ней.       Мирана вошла в кураж, она взяла рыбку в руки и хорошенько встряхнула, ожидая от неё ответа.       — Оставь её, она сейчас нам ничего не скажет.       В коридоре послышались шаги. Девочки обернулись к двери и через мгновение из-за дверки выглянула Элсмира.       — Чем занимаетесь, во что играете?       — Привет, мамочка, — Бет присела в коротком реверансе. — Мы расследуем пропажу, — важно произнесла она, заложив руки за спину.       — А что у вас пропало? — наморщила лоб королева.       — Ну, вчерашнее пирожное, которое было последним. Ты ещё сказала, что кто хочет его съесть, тот пусть и заберёт его себе.       — Милая, так ты же его и съела, — рассмеялась Элсмира. — Что тут расследовать-то? Ты меня ещё сама вчера уведомила, Ирацибета, что собираешься забрать шестнадцатое пирожное себе.       — Рейси, так ты обманула меня! — возмутилась Мирана, вскакивая с диванчика, опять роняя рыбку на пол.       — А вот и нет, никакого обмана. Я только сказала, что пирожное пропало, но при этом я не говорила, что не ела его, — Ирацибета показала язык Миране, а потом задорно рассмеялась. — Зато мы весело провели время, правда же?       — Правда!       — Ну вот, хорошо, что у вас ничего по-настоящему не пропало. И, к тому же, вам было весело. Это главное, — с этими словами Элсмира удалилась из детской…»       Время усмехнулся и закрыл механическую коробочку. Проекция закончилась, и момент из давно минувшего прошлого, когда сёстры были ещё в хороших отношениях закончился. Это устройство могло воспроизводить любые моменты из прошлого, какие только пожелаешь. Времени нравилось смотреть на малышку Ирацибету. Ему не просто нравилось, он по-настоящему любовался ею. И даже нельзя сказать — какая из Ирацибет ему нравилась больше. И маленькая Ирацибета из проекции, и уже взрослая, которая сейчас спала у него на кресле, оперевшись о подлокотник — были одинаково прекрасны, как думал Время. Ирацибета слегка вздрогнула от звука поворачиваемых шестерёнок и характерного шума, с которым закрылась коробка. Приподняв голову и с трудом открыв глаза, веки которых слиплись после слишком сладкого сна, пусть и не очень комфортного из-за того, что она выбрала не то место, чтобы вздремнуть, она сонно посмотрела на Время.       — В чём дело? — немного резко спросила она, будучи раздражённой из-за того, что её разбудили.       — Ни в чём, ни в чём, моя дорогая, — заверил её Время, разворачиваясь на стуле к Ирацибете так, чтобы полностью видеть её. — Спите дальше. Я просто решил поработать, но получилось немного шумно, вследствие чего Вы проснулись. Моя вина, прошу прощения.       — Впредь работай так, чтобы мне не мешать. Я сплю, если ты не заметил, — Ирацибета прищурилась и улеглась обратно.       Взглянув на своё сердце-часы, он опять повернул голову к Ирацибете. — Сейчас почти семь часов вечера, Вам не пора ли к себе?       — Ты меня выгоняешь?! — изумилась она, уже садясь в кресле, потому что она поняла, что спокойно поспать ей точно уже не дадут.       — Нет, Вы меня неправильно поняли, — немного разочарованно сказал он. — Я беспокоюсь за Вас и Ваш сон. Мне хотелось бы, чтобы Вы проводили меня в комфорте. Вам наверняка не очень удобно спать на кресле, — медленно произнёс он со смешной улыбкой на лице. Его взгляд так и спрашивал — «Разве я не прав?».       — Ты прав, — нехотя выдавила она. Было видно, что эти слова дались ей нелегко.       Наблюдая то, с каким нежеланием Ирацибета встаёт с кресла и собирается уходить, он слегка напрягся. Время понимал, что его фразы звучали так, будто он очень вежливо просит её уйти для того, чтобы она не мешала ему работать, а не заботится о ней, как было на самом деле.       — А как бы Вы сами хотели? — осторожно спросил он.       Ирацибета, собравшаяся уже выйти из комнаты, остановилась, очевидно, раздумывая.       — Если Вы хотите остаться, то, конечно, оставайтесь. Мне будет не так одиноко.       Ирацибета в недоумении развернулась и посмотрела на Время так, словно он несёт какой-то бред.       — Я… просто хочу сказать, что Вам нужно поступить так, как для самой Вас было бы наиболее комфортно и приятно, — он начал шарить глазами по всей комнате, сильно нервничая. А когда он случайно встретился с Ирацибетой взглядом, он смутился и отвернулся. Сердце-часы стало тикать в два раза быстрее. Теперь минута проходила за тридцать секунд, а не за шестьдесят, как раньше. Хотя, вряд ли «тридцатисекундную» минуту можно назвать полноценной минутой. Повисшее в комнате молчание превращалось в почти муку для Времени. Он постарался незаметно замедлить тикающее сердце, но то теперь стало пульсировать и биться, одновременно тикая. Стук и тиканье сердца отдавались эхом в ушах паникующего Времени, и он уже молился, чтобы эти мучительные моменты поскорее закончились, хотя кому, как не ему — контролировать само время.       — Я, пожалуй, остаюсь, — наконец нарушила молчание Ирацибета. На самом деле её очень позабавило то, что Время так легко смутить и заставить волноваться, она могла бы даже рассмеяться, но необходимо было сохранять спокойное и немного удивлённое выражение лица, а иначе, если бы она начала смеяться, Время подумал бы, что она легкомысленна. Тот с облегчением выдохнул.       — Конечно, как Вам угодно, — улыбнулся он ей. Она села обратно в кресло, попутно хватая книгу с полки. Откинувшись на спинку кресла, она закинула ногу на ногу и раскрыла книжку примерно посередине. Дочитав страницу, она захлопнула книгу и скучающе взглянула на Время.       — У тебя хоть есть здесь по-настоящему интересное чтиво, в сюжет которого погружаешься и не можешь оторваться до самого конца, а не скучные энциклопедии и учебники, которых я вдоволь начиталась в детстве и подростковом возрасте? Безусловно, я могу читать что угодно, лишь бы скоротать время… — она замолчала, коварно улыбаясь каламбуру, дразня собеседника. — Но мне всё же хотелось бы, Тик-Так, провести тебя с удовольствием.       — О, поверьте, май либхен, у меня много интересных книг, которые бы Вам понравились, — сказал он, посмеиваясь и думая, что для него Ирацибета навсегда останется той милой малышкой. — Я даже могу Вам почитать вслух, — предложил Время.       — Было бы неплохо.