Застывшее мгновение

Гермиона помогала миссис Уизли разбирать вещи на чердаке. Не слишком захламленный, он всё-таки требовал того, чтобы часть вещей использовать в быту, часть – утилизировать, а остальное сложить как можно аккуратнее, чтобы это не занимало слишком много места. Упырь Уизли флегматично наблюдал за тем, как вещи разбираются на три кучки, и слегка подвывал от досады, потому что его вполне устраивало его убежище в прежнем виде. Девушка не обращала на него поначалу никакого внимания, но потом пару раз шикнула на него и пообещала применить Силенцио, если он продолжит действовать ей на нервы. Тогда упырь обиженно забился в самом дальнем, абсолютно пустом углу чердака, и сидел там, нахохлившись и сохраняя молчание. Гермиона в ответ на это не стала закатывать глаза, хотя ей очень этого хотелось. В какой-то момент взгляд Грейнджер уткнулся в прямоугольную рамку, накрытую некогда белой, а теперь заметно посеревшей тканью. Отогнув уголок, Гермиона смогла лицезреть картину и сильно удивилась находке. Изображённая на ней девушка не двигалась, как на обычных картинах волшебников, но подсознательно гриффиндорка чувствовала, что с картиной что-то не так. – Гермиона, пойдём, обед на столе! – позвала её Молли Уизли, возникшая в чердачном дверном проёме. – О, – радостный взгляд женщины упал на картину и заметно потух. – Ты нашла моё приданое, – на секунду лицо Молли скривилось, но тут же разгладилось и приняло нейтральное выражение. С тех пор, как юная девушка Молли Пруэтт выбрала в свои мужья сына предателей крови Уизли, её отношения с собственной семьёй стали, мягко говоря, натянутыми. Лишь её тётка Мюриэль оказалась достаточно жёсткой, решительной и упрямой, чтобы продолжать общаться с племянницей. Она же и убедила Пруэттов, что Молли нужно приданое. Тогда родители сплавили ей эту странную семейную картину, которая хранилась в семье уже не один век, и сотню галлеонов с барского плеча. Гордая и обиженная девушка не собиралась ничего принимать от родителей, разочарованных её выбором мужа, но тётка и тут вмешалась, повлияв уже на строптивую племянницу. От себя же Мюриэль подарила красивый и недешёвый чайный сервиз, который сам в себя наливал и заваривал чай, а на чайные блюдца приманивалась готовая выпечка с кухонного стола. Будучи своеобразной женщиной, тётя по-своему благодушно относилась к племяннице. Она же стала тем хрупким мостиком, который пытался хоть как-то помочь взаимодействовать Молли с её родителями. Сначала это были очень редкие письма, но потом всё ограничилось тем, что через Мюриэль миссис Уизли узнавала, как дела у родителей, а родители спрашивали, как дела у их дочери. Первая магическая война положила конец даже такому общению после того, как погибли братья Молли Уизли, и эту незаживающую рану со временем смогли затянуть её собственные дети и любимый муж. Они, конечно, не могли заменить братьев, которые гораздо охотнее, чем её собственные родители, общались с сестрой, несмотря ни на что, но каждый член её большой семьи врачевал её измученное сердце. И она охотно делилась с ними своей любовью. В её большом сердце нашлось место и для Гарри с Гермионой, друзей её младшего сына Рона. Гермиона пила чай из того самого сервиза, подаренного миссис Уизли её тёткой, но мыслями возвращалась к картине. Полотно, которое по всем признакам походило на обычную маггловскую живопись, не производило такого впечатления. Судя по реакции Молли, картина вызывала в той неприятные воспоминания, которые не хотелось ворошить, но исследовательский ум Грейнджер уже пытался найти причину, почему её так заинтересовала эта картина. Что-то в ней настораживало, и необходимо было выяснить, что именно. Но как? И следовало подгадать момент, чтобы переговорить с миссис Уизли без лишних ушей и максимально тактично. Вторая магическая война оставила Молли Уизли с новой потерей. Смерть Фреда удручающе действовала на всех, но особенно на мать большого семейства. Миссис Уизли и спустя столько лет помнила тот день, когда на свет появились её близнецы. Как её ещё живые братья качали их на руках. Фабиан и Гидеон как-то сказали, что с этими детьми она точно не соскучится, и как в воду глядели: проделки близнецов не раз и не два заставляли Молли нервничать. Она бы, разумеется, предпочла ещё не раз понервничать, лишь бы её мальчик остался жив, но, увы, смерть отменить нельзя. Домашние хлопоты помогали миссис Уизли отвлечься от последствий Второй магической войны. И помощь Гермионы пришлась как нельзя кстати: девушка решила провести остаток лета в Норе перед возвращением в Хогвартс для сдачи экзаменов. Грейнджер много думала о том, какой будет теперь их жизнь, когда пал Тёмный лорд, и загадочная картина временно вытеснила из её головы все прочие мысли. Когда после обеда Гермиона вернулась на чердак, упырь пытался утащить в свой угол как можно больше скарба, раскидав сложенные в три кучки вещи в одну большую неряшливую кучу. Рассердившаяся на назойливое существо девушка наложила на него одновременно Иммобилюс и Силенцио, отлевитировав упыря Уизли в его угол. Взмахнув палочкой, она вернула вещи в тот же порядок, в котором их раскладывала. – Я тебя предупреждала, чтобы ты мне не мешал, – с укором сказала девушка ошарашенному упырю. – Да, я знаю, что с магией я бы быстрее всё разобрала, но предпочла работать руками, чтобы разгрузить голову. Не обращая больше внимания на «питомца» семьи Уизли, Грейнджер вернулась к картине. Полностью отдернув пыльную ткань, она внимательнее рассмотрела выполненную аккуратными мазками масляной краски красивую и очень печальную девушку, сидящую в беседке. Вокруг разросся настоящий сад: пышные изумрудные кроны клёнов как будто обнимали маленькую белую деревянную беседку, а перед ней раскинулись сиренево-зелёным ковром яркие барвинки. По картине пробежала быстрая искорка, исчезнув где-то в русых волосах девушки. Гермиона прикоснулась к лицу неизвестной, и в тот же миг картина ожила: беззвучно зашумели кроны деревьев, ветром слегка раскачивало цветы, а девушка моргнула, словно освободившись от долгого сна. Грейнджер охнула и поспешила за миссис Уизли, чтобы поделиться с ней своим открытием. Молли обнаружилась на кухне. Она как раз переворачивала румяные булочки, чтобы они лучше пропеклись. Перси и Артур читали «Ежедневный пророк», на первой полосе которого вовсю трубили о победе Мальчика-который-выжил. Дважды. Лаврами не обделяли и её с Роном, и хотя последнего слава вдохновляла, на Грейнджер излишнее внимание к её персоне действовало раздражающе. Девушка даже не могла предположить, что почти все выпуски «Пророка» так или иначе будут посвящены победе во Второй магической войне даже спустя месяц с лишним после её окончания. Ажиотаж вокруг магглорожденной волшебницы и лучшей подруги Гарри Поттера – одна из причин, почему она проводила оставшиеся месяцы лета в Норе, а не с родителями, которым в больнице Святого Мунго вернули память. Миссис и мистер Грейнджер обрадовались, вновь обретя дочь, но вняли её совету пока оставаться под той фамилией, с которой они уехали в Австралию: Гермиона опасалась, что оставшиеся на свободе немногочисленные Пожиратели смерти могут как-то навредить им. Этим летом все члены семьи Уизли вносили свой вклад в восстановление Норы если не в её исходном виде, то очень близком к нему. Дом приобрёл пару флигелей и теперь выглядел ещё причудливее, чем прежде. Гарри и Гермиона тоже поучаствовали в строительных работах, но до наступления сентября в гостеприимном доме захотела остаться только Грейнджер. Гарри забрал Джинни с разрешения её родителей и аппарировал с ней в Париж. Со дня на день родителей обещал навестить Чарли, а Билл вместе с Флёр делили одно крыло с Перси. Пару раз в неделю в Норе появлялся Джордж, которого семья тут же вовлекала во всевозможные дела и развлечения. Рон же, казалось, избегал Гермиону, редко бывая в Норе. В основном он жил у Джорджа и старался не оставаться с ней наедине, но девушку это не слишком беспокоило. Она пока не понимала, куда ведут их отношения, и не торопилась ни развивать их романтическую сторону, ни прерывать её насовсем. Они с Роном застыли на отметке друзей с привилегиями, которыми никто из них не пользовался. – Миссис Уизли, вам нужна помощь? – спросила Гермиона, непроизвольно хмуря лоб, пока обдумывала, как бы рассказать о том, что она видела. – Ох, нет, дорогая, я почти закончила, спасибо. Ты и так мне помогаешь, а то у меня руки всё никак не могли дойти до разбора чердака. Молли улыбнулась, из-за чего в уголках её глаз собрались морщинки. Ненадолго поднявшие головы от газеты Перси и Артур посмотрели на Гермиону, но тут же вернулись к чтению. – Я бы хотела, чтобы вы поднялись со мной на чердак. Наверное, вам стоит лично посмотреть, какие вещи я определила как негодные и подлежащие утилизации. Вдруг туда попало что-то лишнее? Грейнджер нервно теребила края кофты, пытаясь справиться с нетерпением. Когда Молли отлевитировала готовые булочки на большую тарелку, то кивнула Гермионе, и они вдвоём отправились наверх. Когда миссис Уизли и Гермиона Грейнджер оказались на чердаке, двигавшаяся прежде картина снова застыла. Пока гриффиндорка удивлённо гипнотизировала картину, Молли подошла к аккуратным кучкам с вещами. – Так, посмотрим. Вот этому я могу ещё найти применение, это можно починить, а вот это, пожалуй, на выброс, – бормотала женщина, оглядывая скопившийся скарб. В это время жалобно завыл упырь, который всё ещё не мог пошевелиться, потому что заклятие Силенцио развеялось раньше Иммобилюса. – Фините Инкантатем, – Гермиона, насупив брови, взмахнула палочкой, освобождая существо от своих чар. Упырь Уизли очень сильно обиделся на магглорожденную волшебницу и всем своим видом демонстрировал это. Молли оторвалась от вещей и с удивлением посмотрела на застывшую Гермиону. – Простите, миссис Уизли, он немного мешал мне, поэтому пришлось его обездвижить, – призналась гриффиндорка, смутившись. Женщина рассмеялась, из-за чего существо надулось ещё сильнее, напоминая самца лягушки в брачный период. – Ладно, извини. Не дуйся, – примирительно подняла руки Гермионы. – Миссис Уизли, могу я взять какую-то ненужную вам вещь? – Вот, держи, – женщина протянула ей погнутый в трёх местах и сильно потёртый медный половник и улыбнулась. Девушка вернула ей такую же искреннюю улыбку. Грейнджер подошла к упырю, вручила ему этот небольшой подарок, и тотчас же была прощена. Существо изобразило нечто вроде ухмылки и ушло в свой угол играть со своей новой игрушкой. Когда Молли закончила осмотр вещей, она окликнула глубоко нырнувшую в свои мысли Гермиону. – Так о чём ты хотела со мной поговорить, дорогая? *** «Почему в этот раз не сработало? Молли, наверное, считает, что я схожу с ума». Гермиона угрюмо ковырялась в тарелке с овсянкой, сидя на террасе. Она завтракала в одиночестве, потому что намеренно пропустила время завтрака с семейством Уизли. После того конфуза с картиной ей было очень стыдно находиться рядом с Молли. Это полностью иррациональное чувство выбивало её из колеи. Миссис Уизли не посмеялась над ней, не укоряла её, но искреннее беспокойство матери семейства о возможной будущей жене её младшего сына заставляло Грейнджер чувствовать себя в высшей степени неловко. Вчера остаток дня она провела на чердаке под предлогом того, что хочет до конца закончить с уборкой, но её взгляд нет-нет да и возвращался к загадочной картине, которая стояла без изменений, словно насмехаясь над ней. Ночью гриффиндорка долго не могла уснуть, а когда, наконец, провалилась в тяжелый сон, ей снилось что-то очень психоделичное. Сон она не запомнила, только смутные ощущения от него. Утро же она встретила в разбитом состоянии, которое постаралась тщательно скрыть. «Может быть, я и правда схожу с ума? Но картина двигалась, когда я к ней прикоснулась в первый раз, я уверена. Почему этого не произошло, когда я пыталась продемонстрировать это миссис Уизли?» Так и не заставив себя толком поесть, Гермиона отставила тарелку с кашей в сторону, впрочем, тут же взяв её в руки, чтобы отнести в дом. Она должна была найти разгадку картины, или она не Гермиона Грейнджер. Стоя перед картиной, Гермиона прикоснулась к ней и убрала руку. Ничего не происходило, но Грейнджер повторяла свой эксперимент. Она положила на картину обе руки, задержав их на изображении девушки. Тусклая искорка всё-таки пробежала с одного края полотна на другой, но больше никаких изменений не возникло. «Ей нужно тепло!», – Гермиону пронзила догадка. А вдруг сработает? Спустившись с чердака вместе с картиной, гриффиндорка оказалась в гостиной, где находился камин из красного кирпича. Летом семейство Уизли пользовалось им только для перемещения, а зимой все члены семьи пользовались аппарацией, помогая перемещаться самым младшим родственникам, в чьё число когда-то входил и Рон. Теперь же все, кроме Джинни, имели право на аппарацию, но с последним ей чаще всего помогал Гарри. Гермиона спросила у возившейся в саду миссис Уизли, может ли она на какое-то время растопить камин, чтобы кое-что проверить. Молли удивилась, но дала добро. Девушка хотела отправить патронус всем остальным, кто не находился в Норе, и мог не вовремя воспользоваться камином, но мать семейства Уизли уверила гриффиндорку, что сама всех предупредит. На удивление Молли Уизли не стала спрашивать, зачем Гермионе понадобилось топить камин летом, хотя ей и хотелось узнать причину. Миссис Уизли справедливо решила, что Грейнджер при необходимости расскажет всё сама. – Инсендио, – Гермиона направила огонь на несколько принесённых из расположенного неподалёку от кухни сарайчика поленьев, которые разместила в камине. Трансфигурировав из железных щипцов для камина небольшой стул со спинкой, девушка поставила его поближе к теплу и устойчиво разместила на нём картину. Для надёжности она привязала полотно верёвками за верхний и нижний края рамки к спинке стула, чтобы ни при каких обстоятельствах картина не оказалась в огне. Гермиона Грейнджер села перед камином на коврик весёлой полосатой расцветки и стала ждать того, что произойдёт. Интуиция подсказывала гриффиндорке, что она на правильном пути. В комнате становилось все жарче от топящегося камина, и девушке пришлось аккуратно наложить на себя охлаждающие чары. Какое-то время ничего не происходило, и Гермиона успела уйти глубоко в себя. Вдруг девушка на картине подскочила со скамейки и уперлась ладонями в полотно изнутри. Её рот приоткрылся, но она не смогла произнести ни звука, и по её щекам потекли слёзы. – Мерлин, я оказалась права! Картина отреагировала на тепло, – ахнула Грейнджер, приложив ладошку ко рту. А изображённая на картине девушка лихорадочно металась в пределах картинной рамы, словно пыталась сбежать, но не находила выхода. Наконец что-то придумав, она стала рвать барвинки и выкладывать на зелёном ковре из трав какое-то слово. – Лаин, – прочитала гриффиндорка, и незнакомка с картины, смахнув слёзы, улыбнулась и закивала. И в ту же секунду перед полотном возник призрак юноши в изорванном килте и рубахе. – Маргарет, моя милая Маргарет. Девушка с полотна и дух юноши смотрели друг на друга, не отрываясь. Она снова заплакала, и Гермиона могла поклясться чем угодно, что одна или две призрачные слезинки скользнули из глаз парня, прочертив путь по щекам до подбородка. Влюблённые зеркально положили ладони с разных сторон картины, но не могли полноценно прикоснуться друг к другу, хоть и желали этого больше всего на свете. Гермиона Грейнджер расчувствовалась, наблюдая за ними, и тихонько выскользнула из дома, решив найти Молли. Ей открылась только часть загадки, но возможно, что вместе с миссис Уизли они поймут, что происходит, и кто такие Маргарет и Лаин. Миссис Уизли сидела на скамейке в саду и читала книжку, решив, что ей не помешает перерыв. Её причёска слегка растрепалась, и ветер колебал рыжие пряди, почти такого же оттенка, как и у её детей. Гриффиндорка не видела обложку книги, но, судя по мечтательному выражения лица матери семейства Уизли, сюжет так или иначе строился вокруг романтики, любви и отношений. Кроме Гермионы и Молли не было ни одного обитателя Норы ни в доме, ни за его пределами. Женщина не сразу обратила внимание на нарушившую её уединение гриффиндорку, слишком погружённая в чтение, но потом вопросительно посмотрела на неё. – Миссис Уизли, вы должны пойти со мной, – взволнованным тоном проговорила Грейнджер, на секунду затаив дыхание. – Хорошо, дорогая. Не надо так волноваться, – Молли встала со скамейки и мягко тронула слегка дрожавшую от нетерпения девушку за плечо. – Пойдём. Когда они вошли в гостиную, призрак юноши отхлынул от картины и злобно уставился на Молли Уизли. – Пруэтт, – процедил он сквозь зубы. Миссис Уизли на секунду опешила, но потом проворчала, что ещё злобных призраков ей не хватало в её доме. Гермиона жутко смутилась и стояла красная, как сваренный в кипятке рак. Дёрнул же её чёрт лезть в старые семейные тайны. А ведь это даже не её семья, хоть старшие Уизли и относятся к ней с детства, как родители, а младшие члены семьи, кроме Рона, считают её чуть ли не своей сестрой. – Я не знаю, молодой человек, какое зло вы затаили на Пруэттов, но… – Лаин, его зовут Лаин, – перебила её Гермиона и осеклась, наткнувшись на сердитый взгляд миссис Уизли. – Простите, что прервала вас. – Да. Так вот, Лаин, возможно, вам стоит просто рассказать вашу историю? И тогда я пойму, как вам помочь, если вам нужна помощь? – миролюбиво предложила Молли. Она и Гермиона присели на диван, давая возможность духу шотландского паренька собраться с мыслями. Маргарет с тоской смотрела на возлюбленного, надеясь, что он примет предложение миссис Уизли. Изображённой на картине девушке Молли не казалась той, на кого стоило бы злиться. И кажется, что призрак тоже это осознал. Его полупрозрачное лицо приняло нечитаемое и безэмоциональное выражение. – Всё началось с того, как Базилю Пруэтту приглянулась моя невеста. Лаин начал он свой рассказ, и магия заискрила вокруг, помещая их всех в подобие омута памяти. *** Маргарет украдкой сбежала из лавки своего отца. Девушка знала, что он не обрадуется этому, но как же не хочется сидеть в четырёх стенах, когда на улице вовсю щебечут жаворонки, а цветы будто подмигивают ей, раскачивая своими зелёными листочками. Едва она отлучилась от лавки на приличное расстояние, то попала в крепкие мужские объятия. – Лаин! – воскликнула девушка, возмущённо стукнув любимого кулачком в грудь. – Нельзя же так пугать! – Прости, любимая, я слишком по тебе скучал. Юноша коснулся носом её щеки, а потом поцеловал её в губы самым нежным поцелуем, и Маргарет с готовностью поддалась его напору. – Сколько у нас есть времени, пока твой отец тебя не хватится? – спросил он, с трудом оторвавшись от пленительных уст любимой. По расчётам девушки выходило, что у них есть четверть часа, но это всё-таки лучше, чем совсем не видеться. Её отец – английский купец, человек смелый и отчаянный. Когда её мать была жива, только она, пожалуй, и могла немного сдерживать его жажду попадать в различные авантюры. Кто же мог подумать о том, что, когда её матери не станет, они с отцом начнут торговлю не только в славном городе Лондоне, но и пойдут по пути английского войска. – Чёртов Роберт Брюс и все его чёртовы шотландцы, – злобно сплёвывал на землю мужчина и с важным видом чесал свою бороду, пока солдаты английского короля Эдуарда I выбирали его товары. Они с удовольствием покупали вяленую рыбу, свежую выпечку, особенно удававшуюся его дочери Маргарет, и выделанную телячью кожу, которую можно отдать хорошему сапожнику и получить у него славные сапоги. Как только весь товар оказывался сметён с прилавков, Джон, державший ухо востро во всём, что касается потребностей его покупателей, приобретал новый. И они с Маргарет переселялись из подконтрольного англичанам поселения в то поселение, которое контролировалось шотландцами. – Чёртов Эдуард I и его чёртовы англичашки, – не менее яростно сплёвывал он на землю и чесал бороду так сильно, что в ней образовывались колтуны. Яростные шотландские горцы ревели, как медведи, и сметали товар ещё быстрее, чем это делали англичане. Маргарет, не понимая подобных метаний отца, однажды высказалась, когда они остались наедине. По крайней мере так она считала, не заметив, что стоявший неподалеку паренёк не сводил с неё глаз. – Отец, но ведь мы с тобой англичане. Я не понимаю, почему тебе все равно, с кем торговать? Джон усмехнулся в усы и потрепал её по голове. Хитрый старый змей преследовал две цели: стать ещё богаче, хотя они давным-давно не бедствовали, и купец мог позволить нарядить свою дочь в самые красивые платья, которые только продавались в Лондоне и уступали своей красотой разве что нарядам самых знатных дам и господ, приближённых к королю, и удачно выдать замуж свою дочь – красавицу Маргарет, тем более что кое-кто уже был у него на примете. Именно тогда девушка и встретила лихого юношу, шотландца по имени Лаин, воевавшего против её соотечественников и невольно подслушавшего их с отцом разговор. Любовь настигла их столь же стремительно, как волна омывает земли англичан и шотландцев, и противостоять этому сильному чувству не оставалось ни единого шанса. Она подозревала, что отец не одобрит их союз, и все их встречи проходили тайно. Почти месяц Маргарет и Джон жили в шотландском поселении, и это время стало самым прекрасным в их жизнях, хотя и по разным причинам. Джон действительно очень хорошо заработал и мог обеспечить дочь богатым приданым. А юные англичанка и шотландец подарили друг другу свои сердца и поклялись, что всегда будут вместе, и что Лаин обязательно окажется в Лондоне и посватается за Маргарет, когда они раскроют правду об их любви. И оба они уедут в Италию, подальше от распрей их враждующих народов. Новость о том, что они с отцом вернутся в Лондон, девушка приняла с лёгким сердцем. Джон уверил дочь, что теперь, когда их дела идут так хорошо, они могут позволить себе оставаться в их родном городе и вести осёдлую торговлю. Он ни словом не обмолвился о своем намерении выдать Маргарет замуж, хотел преподнести эту весть как приятный сюрприз. Базиль Пруэтт, двоюродный племянник сэра Джона ле Бланда, мэра Лондона, приметил Маргарет ещё до того, как она и её отец совершили небольшое путешествие в стан врага. Они с отцом красавицы предварительно договорились о помолвке, и теперь мужчина с нетерпением ожидал приезда Джона и Маргарет. Ведя праздную жизнь, вельможа часто скучал, не зная, чем себя занять. Так выглядела та часть его жизни, которая проходила на виду у знатных дам и господ. Скрытая часть его жизни состояла в филигранном оттачивании чар и применении всех возможных видов магии. Эдуард I и особы, приближённые к королю, иногда тайно пользовались его услугами и весьма щедро их оплачивали. Положение мага при дворе, как и его доход позволяли Базилю при желании сорить деньгами, что он изредка и делал, но не злоупотреблял этим. Он вёл активную переписку со своей тетушкой и двоюродным братом, и совы регулярно доставляли его письма во Францию. Арно Малфой с радостью делился с ним магическим опытом, но скептически относился к тому, что кузен хочет жениться на маггле. «Я понимаю, что ты в своём Лондоне сам себе господин, и что из родственников у тебя остался только твой двоюродный дядюшка-сквиб, но разве не лучше тебе будет приехать в Париж, раз нет достойных волшебниц в Лондоне. У вдовы Розье чудесные дочери, красавицы, все в мать, и она подыскивает для них достойную партию. Я могу замолвить за тебя словечко, кузен». Базиль усмехнулся и незамедлительно прислал ответ, приложив к нему собственноручно сделанный портрет Маргарет. Воспоминание о ней хранилось в небольшой стеклянной колбе, скрытой от любопытных глаз в кованом ларце, украшенном сапфирами, так что волшебник без труда смог воспроизвести её изображение в своем ответном письме Малфою. Арно махнул на кузена рукой, хотя и он не мог не признать красоты магглы. Долгожданная встреча с обещанной невестой состоялась не так, как этого ожидал Базиль Пруэтт. Он, разумеется, не рассчитывал на то, что Маргарет станет радостно улыбаться ему, малознакомому ей человеку, но хотел, чтобы её реакция хоть немного оправдала бы его ожидания. Когда радостный купец пригласил мага в гости, то попросил свою дочь надеть своё лучшее платье. Маргарет надеялась, что Лаин как-то добрался до Лондона и будет просить её руки. Её сердце трепетало от предвкушения и страха. Не зная, чем занять себя до прихода гостя, она взялась за вышивание, но из-за того, что волнение охватывало её целиком, её руки дрожали, стежки выходили кривыми, и она уколола пару раз свои нежные пальчики. – Маргарет, у нас гости, пойдём, – отец, заглянувший в её комнату, от нетерпения едва ли не постукивал ногой. Девушка, увидев не того, кого ожидала, поникла. Но чтобы не расстраивать отца, который любил принимать гостей, смогла взять себя в руки и приветливо улыбнуться показавшемуся ей знакомым мужчине. – Добрый день, Маргарет. Ангелы поют, когда видят тебя, – Базиль Пруэтт в восхищении приложил правую руку к своему сердцу. – Добрый день, милорд. Вы слишком добры, – учтиво поклонилась красавица, и на её лице от смущения появился румянец. – Позволь тебя порадовать, дочка. Ты выходишь замуж за достойного лорда Базиля Пруэтта. Я благословляю ваш союз. Джон хотел соединить их руки, но не успел: Маргарет вскрикнула и упала на пол, лишившись чувств. Когда она пришла в себя, то лежала на своей кровати, а вокруг неё хлопотала их кухарка. Мэри принесла воды и несколько лепёшек в надежде на то, что они вернут девушке силы. Отца рядом не было, видимо, он извинялся и расшаркивался перед лордом Базилем, её… женихом. При мысли о том, что не Лаин станет её мужем, бедняжку передёрнуло. Она, конечно, ничего не знала о Базиле Пруэтте, кроме того, что он знатен и богат, а кроме этого, находится в хороших отношениях как с королевским двором, так и с самим королём, но всё это не имело для неё ни малейшего значения. С тех пор, как в её сердце поселился Лаин, ей не хотелось выходить замуж за того, на кого укажет ей отец, хотя девушка и знала, как сильно не просто расстроит, но и рассердит своего родителя. – Ах, дитя, ты пришла в себя, я так рада! – всплеснула руками Мэри. Старушка работала на её отца столько, сколько она помнила. Джон как-то говорил, что нанял её после того, как не стало её матери. – Мэри, а где мой отец? – девушка попыталась поудобнее сесть на кровати и выжидающе посмотрела на кухарку. – Он скоро вернётся, дорогая. Он попросил тебя снова спуститься, как только ты придёшь в себя. Милорд Базиль Пруэтт любезно согласился подождать, пока тебе станет лучше. Обычно кроткую девушку это почему-то рассердило. Наверное, даже хорошо, что отец отлучился. Надо спровадить милорда так, чтобы у него пропало желание на ней жениться. Демонстративно откусив кусок лепёшки, запив его водой, а после вытерев руки о полотенце, Маргарет поправила платье и спустилась вниз. Базиль подскочил при виде неё и хотел что-то сказать, но девушка не позволила и рта ему раскрыть. – Милорд, ваше предложение очень лестно для нашей семьи. Но боюсь, ваша женитьба на мне никак невозможна, потому что… – Легилименс, – прервал Маргарет волшебник, которому надоело долгое ожидание. Его волшебная палочка, возникавшая в самый неожиданный момент, не раз выручала его в магических дуэлях. Теперь же с её помощью он увидел мысли и воспоминания той, кого он выбрал в качестве будущей жены, и пришёл в бешенство. Маггловская девушка, которой он, чистокровный волшебник, англичанин, состоявший в родстве с чистокровными французскими магами, обладавший к тому же титулом лорда, оказал честь, предложив ей руку и сердце, оскорбила его трижды: своим отказом, связью с простым магглом, как и она сама, и тем, что этот маггл – шотландец, вероятно, без рода и племени, ведь таких много среди воинов Роберта Брюса. Мага не слишком волновало, что красавица не обладает волшебством, когда он решил жениться на ней, но всё остальное безумно злило его. А этот шотландский выродок, дикарь собирался самым наглым образом заявиться в Лондон, жениться на красавице и увезти её с острова подальше. – Обливиэйт, – слегка успокоившись, Базиль стёр у Маргарет воспоминание о том, что вторгался в её мысли. С того момента всё и покатилось в бездну. Когда Базиль Пруэтт узнал, что вскоре после неудачной помолвки мага Лаин прибыл в Лондон и постарался смешаться с толпой, то сделал так, чтобы стража схватила шотландца. Его признали лазутчиком и отправили гнить в подземелья Тауэра. Магу даже не пришлось применять Империус к вернувшемуся ненадолго в город Эдуарду I: король сам распорядился устроить публичную казнь шотландского варвара, чтобы поднять боевой дух своих солдат и своего народа. Волшебник попал в число высокородных посетителей Тауэра, чтобы поглумиться над шотландцем накануне казни. Лаин, узнав, кто такой Базиль Пруэтт, и о цели его визита, пытался схватиться за решётку, чтобы добраться до горла своего обидчика и придушить его, но кандалы, которыми его приковали к стене, удержали его на месте. – Не видать тебе Маргарет, как своих ушей, шотландское отродье, – злобно прошипел Базиль, прежде чем покинуть широко известную мрачную темницу. Утро субботы встретило жителей Лондона проливным дождём. Но даже это не остановило зевак, предвкушавших казнь шотландского дикаря, стекаться в Тайберн. Грубо сколоченная виселица ожидала свидания с пленником Тауэра. Узнав от своего отца за несколько часов до казни, что в Лондон пробрался шотландский лазутчик («Кажется, его зовут Лаин», – поведал ей отец), девушка с трудом удержалась от обморока, боясь выдать свои чувства. Она слёзно обратилась к Мэри с просьбой помочь ей выяснить подробности и до последнего надеялась, что на плаху пойдёт не её любимый. Её надеждам не суждено было сбыться: это её возлюбленного ожидала плаха, и по словам стражника Тауэра, которого подкупила предприимчивая кухарка, не последнюю роль во всём этом сыграл отвергнутый ею жених – лорд Базиль Пруэтт явно приложил к этому руку. Маргарет не знала, где живёт милорд, но знала, что встретит его в Тайберне… – Милая Маргарет и правда пыталась спасти меня от виселицы. Стоя с верёвкой на шее, я видел, как она упала на колени перед злокозненным Базилем Пруэттом, умоляя его повлиять на то, чтобы казнь отменили. Призрак грустно улыбнулся. – Она готова была обвенчаться с ним в тот же день и стать самой примерной женой на свете, если меня отпустят и вышлют далеко за пределы Англии и Шотландии. Без позволения когда-либо вернуться, но оставят меня в живых. У Гермионы Грейнджер и Молли Уизли почти одинаково покраснели глаза от выплаканных ими слёз. Они обе подозревали, что это не вся история, и дух как будто бы устал удерживать их как наблюдательниц внутри событий давно минувших веков. – Базиль сдержал своё слово, и меня не казнили в тот день, который все так ждали, – дух Лаина подлетел к картине, и Маргарет нежно взглянула ему в глаза. Она кивнула, призывая своего любимого закончить рассказ. Магия снова окутала двух ведьм, призрака и портрет. Маргарет стояла в церкви, ни жива ни мертва от охватывавшего её ужаса. Лорд Базиль Пруэтт, наоборот, светился самодовольством, ведь ещё немного, и он увезёт свою законную жену в свой дом. Девушка ещё не знала о том, что день её свадьбы – это день похорон её любимого Лаина. Маг с удовольствием рассказал жене о том, что шотландец умер в Тауэре в тот самый момент, как они обвенчались и прибыли в роскошное поместье Пруэтта. – Вы обманули меня, милорд, – Маргарет отшатнулась от мужа, как от прокажённого. – Будьте вы прокляты! – закричала девушка, окончательно сломавшись. Она упала замертво, её сердце просто не выдержало такого тяжёлого удара судьбы. Лорд Базиль применял одно заклинание за другим, но не мог вернуть её к жизни. В тот же день он пригласил лучшего лондонского художника, чтобы он написал картину с его умершей женой. Когда маггл ушёл, Пруэтт заточил душу Маргарет в полотно. Он пытался поговорить с ней, но она только шептала слова проклятий и отказывалась смотреть на него. Базиль сначала применил к картине Силенцио, а потом и вовсе запечатал её так, чтобы та не могла двигаться, наложив на изображение тёмные чары. Маггловское проклятие настигло его: с каждым годом он становился всё безумнее и безумнее. Его кузен Арно Малфой увёз его во Францию, где Базиль Пруэтт скончался после очередного припадка, так и не оправившись от своего сумасшествия. И до самого последнего вздоха он не выпускал из рук заколдованную им самим картину. – О, Мерлин, – сердце Молли Уизли разрывалось на части от жалости. – Мне так жаль, что вам так много пришлось пережить из-за моего ужасного предка. Призрак Лаина мягко улыбнулся ведьме, а Маргарет с сочувствием глядела на неё с картины. – Как мы можем вам помочь? – подала голос Гермиона. – На самом деле, ты уже помогла нам. Ты – магглорождённая волшебница, и этим ты объединяешь два мира – мир магов и мир магглов. Поэтому ты смогла отменить часть заклятия Базиля, и теперь я могу находиться рядом со своей любимой. Юноша и девушка с любовью посмотрели друг на друга. – А кроме этого, твоя магия, соединённая в тебе с твоей маггловской сутью, смогла дать возможность моей Маргарет двигаться, хоть она и не покинула ещё картину. Но с этим можешь помочь ты, Молли Пруэтт, в замужестве Уизли. – Я готова сделать всё, что от меня требуется. И надеюсь, что тем самым искуплю перед вами вину моего предка, – решительно сказала миссис Уизли, готовая на всё, чтобы несчастные влюблённые получили счастливый финал. И дух шотландского паренька показал ей, как она может им помочь. *** Молли Уизли каждый день ткала красивое покрывало, на котором всё отчётливее проявлялись черты Лаина и Маргарет. Она соблюдала главное условие: как потомку Базиля Пруэтта ей нужно ткать без помощи магии, маггловским способом. Именно так можно было полностью разрушить заклятие после того, как магглорождённая волшебница Гермиона Грейнджер справилась с частью заклятия с помощью своей магии. Это давалось женщине сложнее, ведь примени она чары, она закончила бы эту работу гораздо быстрее. Артур Уизли познакомился с Лаином и с интересом слушал обо всех его доблестных сражениях. Он рассказал духу шотландского паренька о том, как он сам успел поучаствовать в Первой и Второй магической битве. Призрак сокрушался о том, что войны одинаково плохи и для волшебников, и для магглов. Сам он, скитаясь по свету больше шести веков, успел повидать и добро, и зло во всех проявлениях. Он жалел о битвах, в которых участвовал, потому что в конце концов это было борьбой двух королей – Эдуарда I и Роберта Брюса. Оба правителя насаживали свои ярость и ненависть к противнику в головы своих подданных, говоря, что соседи – их лютейшие враги. Любовь той, кто могла бы стать его врагом, но не стала, спасла его душу. Всё это время призрак старался найти в себе силы, чтобы простить Базиля Пруэтта, и только благодаря доброте Молли Пруэтт, в девичестве Уизли, он смог, наконец, отпустить эту боль и злобу на её далёкого предка. Когда Молли сделала последние стежки на покрывале, то по изображению воссоединившихся влюблённых на мгновение пробежали серебристые искры. Из картины вылетела заточённая душа Маргарет, и оба призрака закружились в счастливых объятиях. Гермиона, сидевшая рядом с миссис Уизли, смахнула слезинку и улыбнулась. – Наконец-то я свободна! – как колокольчик радостно зазвенел голос девушки с картины. – Спасибо вам, Гермиона и Молли. Маргарет поцеловала Лаина и снова обратила свой взор на волшебниц. – Когда Базиль Пруэтт заключил мою душу в портрет и разговаривал со мной, поначалу я просто проклинала его. А потом, когда и это мне наскучило, и мне захотелось молчать, он лишил меня голоса. Призрачный юноша поцеловал свою призрачную девушку в макушку, утешая её. – А потом он и вовсе наложил тёмные чары на мою бедную душу, заточённую в портрете, но я всё равно могла наблюдать за всем, что происходит вокруг меня. Я видела, как он сходил с ума, видела его безысходность. Маргарет закусила губу, словно снова окунаясь в те давние события. – Его зло вернулось к нему, – пожала плечами девушка. – Но я прощаю его. – И я прощаю его, – вторил ей юноша. – Ты победила совершённое твоим предком зло своим добром, Молли. Миссис Уизли подскочила с дивана и раскинула руки, на секунду будто бы забыв, что перед ней призраки. Но Маргарет и Лаин поняли её и подплыли к ней, подарив ей свои невесомые прохладные объятия. – Столько веков Пруэтты передавали картину с моим изображением из рук в руки, но никогда ни для кого это не было желанным подарком. Скорее, странным. Молли заметно стушевалась, но призрак девушки по-доброму усмехнулся. – Я рада, что полотно с моим изображением оказалось в твоих руках. И в конце концов всё сложилось удачно. Вокруг призраков стали появляться яркие всполохи света, означавшие, что их земной путь наконец-то окончен. Свет подхватил их и перенёс в сад Молли Уизли, и так исполнилось последнее желание Маргарет: ей хотелось увидеть живые, а не нарисованные цветы. Гермиона и миссис Уизли вышли в сад вслед за призраками. Свет уносил их всё дальше в небесную высь, и счастливые влюблённые махали им на прощание. Гриффиндорка и мать большого семейства махали им в ответ. К их прощанию присоединились и другие члены семьи Уизли, которые узнали всю историю духов от Артура. Грейнджер ещё долго смотрела в небо, где в красочной дымке постепенно растворялись воссоединённые души влюблённых, которые попали в какое-то несомненно прекрасное место после своей смерти. Гриффиндорка втайне надеялась, что и в её жизни найдётся место таким же сильным и взаимным чувствам, как у Маргарет и Лаина. И даже если будут возникать какие-то трудности, любовь сможет всё преодолеть. И в то же время, стоя в чудесном саду Молли Уизли, девушке пришла в голову и другая, более рациональная мысль: она могла бы стать разрушительницей проклятий после сдачи всех экзаменов в Хогвартсе. В конце концов, Гермиона Грейнджер старалась делать всё то, что способствует её внутренней гармонии, помогающей держать в равновесии разум и чувства. И совсем не против получать от жизни всё, что та сможет ей предложить.