кошмары

      Риндо вьётся раненой змеёй, кричит что-то неразборчиво, проклиная Санзу. Последний стоит напротив нового трупа, хлещущего кровью из разрезанной, вспоротой шеи, обнажая хрупкие позвонки. Катана сверкает в полумраке, стоит попасть на лезвие крупицам света фонарей. В аквамариновых глазах смешались азарт и лёгкая нотка безумия, укладывающая спать неугодных.       Младший Хайтани явно нервничает, подхватывает бесноватого паришу с катаной, и тащит прямиком в руки брата. Ран стоически дожидается обоих у машины, мёрзнет под первым снегом, сверлит лиловым. Подхватывает младшего под плечи, забирает из рук брата, усаживает на заднее сидение, укрывает пиджаком. Риндо падает на переднее рядом, нервно завязывает волосы в низкий хвост и скалится — пора ехать. Ран вдавливает педаль в пол, увозит подальше от кровавого месива и косится на зеркало, следя за Санзу.       Харучие сжался на сиденьях угловатым комком, завернутый в тёплый пиджак, пахнущий дорогим одеколоном и лимонными леденцами. Розовые волосы разметались по плечам и обивке салона, делая образ второго в Бонтене по-детски забавным. Колени Санзу всегда подтягивает к груди, спит урывками, часто вскакивает от кошмаров и иногда зовёт кого-то по имени неразборчиво. Риндо хрустит пальцами, тихо переговаривается с братом — того непомерно клонит в сон, но Хайтани упорно следит за дорогой, срезая, экономя время, возвращая троицу, включая себя, в целости и сохранности домой. Одному Майки известно по какой причине они снова работают втроём, собачась и желая перегрызть друг другу глотки.       В штаб Бонтена вваливаются нестройным вихрем, втаскивают осоловелого Харучие, который не сильно соображает, но катану держит цепко, готовый выхватить её из ножен в секунду. Белые ресницы скрывают половину аквамарина в чужих глазах, в которых ещё тлеет азарт. Майки, как и Коконой, лишь косится на них, примечая на щеках розоволосого капли крови и чужой пиджак на плечах. Смотрит, прожигает бездной чёрных глаз и молча кивает в сторону комнат. Не нужно ничего говорить, Хайтани и без них сделают всё как надо. И уложат Санзу тоже.       Санзу сонный, угловатый, расщепляется на атомы стоит только Риндо взять того под поясницу, повести в ванну и прошептать что-то успокаиващее. Рана младший благополучно отправляет в постель, приправив это всё парой матов, чтобы не расслаблялся. Братья Хайтани — единый орагнизм, чувствующий друг друга на подсознании. — Хару, — Риндо заправляет чёлку за ухо. — Харучиё.       Видит, как в его лицо вглядываются расфокусированно, как поджимаются тонкие губы с ромбовидными шрамами. Харучиё виснет на Риндо, путается пальцами в куцем хвосте и пытается измазать парня кровью со своего лица. Хайтани терпеливо стягивает с другого рубашку и измеряет температуру воды — не дай Бог, она окажется слишком холодной или горячей. Слушает, как розоволосый бормочет что-то про Сенджу и Такеоми, злится, обнимая Риндо крепче, тянет воздух носом, чувствует грудью тёплую твёрдую спину. Риндо не возражает, привычный уже к выходкам Санзу. Разворачивается, усаживает на бортик и аккуратно, придерживая за костлявое плечо, отмывает чужую кровь с лица, невесомо проводя по линии челюсти, слегка надавливая на скуле.       Ран ждёт у окна. Курит дорогие сигареты, разглядывает звёздное небо с панорамы, сверлит огни снизу лавандовым. Пиджак висит на стуле вместе с рубашкой, торс пестрит чёрным узором на половину тела, перекатываются мышцы, когда старший оборачивается — время водных процедур подошло к концу. Выбрасывает сигарету в окно, слушает, как его брат негодует от табачного дыма. Смотрит в такие же лавандовые глаза и расплывается в чеширской улыбке. Расстилает постель и почти шепчет Риндо: — Укладывайтесь.       «Сам ведь спишь на ходу» думает младший пока укладывает Санзу. Последний сразу сжимается от холода, ищет источник тепла тонкими пальцами в пластырях. Ран падает следом, сгребая угловатый комок розового, смотрит на брата, на вторую половину идентичной татуировки. Выжидает, пока младший ляжет с другой стороны и только потом закрывает глаза.       В прохладной комнате отключаются мигом все трое, а Санзу, удивительно, проводит ночь без кошмаров. Только на утро для поддержки имиджа побурчит на Хайтани да получит по шапке от Рана. За окном продолжает идти снег, а троица расходится, словно не они спали в обнимку, грея тревожного Харучиё. Может, тот провёл долгожданную ночь без кошмаров, сопя в шею кому-то из братьев. А может и распахивал глаза, дыша неслышно, почти глубоко, и засыпал, успокоившись, чувствуя, что кошмар вряд ли был правдой.       Ведь он лежит между сухими и горячими телами. Дышащими телами.