***
Джейме никогда не мог долго находиться в разлуке с ней. Даже детьми они залезали друг к дружке в постель и спали обнявшись. Так они лежали и во чреве матери. Задолго до того, как сестра расцвела, а он стал мужчиной, они видели, что делают жеребцы и кобылы в поле и собаки на псарне, и сами играли так. Однажды их застала за этим горничная матери... он уже не помнил, что именно они делали, но леди Джоанна пришла в ужас. Она прогнала злополучную горничную, перенесла спальню Джейме на другую половину замка, поставила часового у дверей Серсеи и сказала им, что больше они никогда не должны этого делать, иначе ей придется рассказать обо всем их лорду-отцу. Впрочем, боялись они напрасно. Мать вскоре умерла, производя на свет Тириона, и Джейме теперь почти уже не помнил ее лица.
Джейме III — «Буря Мечей» Джордж Р. Р. Мартин
* В каждом из его ранних воспоминаний кожа Серсеи гладкая и сливочно-белая, а его пальцы — всегда грубые в сравнении с этой мягкостью. Ее кожа всегда теплая, и касаться ее все равно, что вести кончиками пальцев по изысканному шелку. Он проделывает это всякий раз, когда они лежат в тьме, цепляясь друг за друга, а она шепчет: мы с тобой — единое целое. Разумеется, так оно и есть. Как может быть иначе, если она так идеально повторяет форму его тела, если она так прекрасна в его руках, если ее голос так сладок, когда она говорит: мы были рождены, чтобы быть вместе? * Посмотри на них, говорит она, глядя на лошадей в стойлах. Он кивает, не вполне понимая, что она имеет в виду. Уголок ее рта ползет вверх. Она хватает его за запястье. Нам тоже нужно попробовать. Не знаю, говорит он, продолжая смотреть. Он не думает, что ему такое нравится. Это не кажется чем-то хорошим. Не кажется правильным. Это кажется жестоким и грубым, и совсем не похожим на любовь. (Он любит ее. Он знает, что это так) Ну давай! Кажется, это легко. В наших покоях нас никто не найдет. Она берет его за руку. Он следует за ней. * (Серсея развязывает его бриджи, пока он стоит столбом. Ее руки касаются его бедер. Чего ты так боишься? Это обычное дело. Мы же все видели, разве нет? Они все видели. Его бриджи падают на пол. Она задирает юбки и глядит на него, ее зеленые глаза, точно такие же, как его собственные, пожирают его. Она поворачивается к нему спиной. В точности как кобылка. Мы принадлежим друг другу. Все в порядке. Давай. Руки Джейме тянутся к ее бедрам. Пальцы ходят ходуном. Она вздыхает, поворачивается и хватает его за локоть. Ты трус или что? Он качает головой. Тогда сделай это. И он делает) * Ее ладони на его шее источают тепло. Присоединяйся к Королевской гвардии. И мы всегда будем вместе. Как нам и предначертано. Мы ведь родственные души, разве нет? Подол ее платья задран, рот кривит улыбка, и он думает, что может заблудиться в глубине ее глаз, когда она смотрит на него вот так — его отражение, его вторая половина, его все. Только родственные души могут видеть твои шрамы, как-то сказали им, но не те, что снаружи. После того урока Серсея нахмурилась. Чушь какая. Ланнистеры не подвержены подобным слабостям. Да, говорит он. А затем овладевает ей. * Порой он думает, что ему следует спросить королеву, видит ли она родственные метки Эйриса. Он знает, что не может этого сделать. Это будет неправильно. Он не имеет права. Он гадает, как много шрамов видит соулмейт короля. Он надеется, что это не Рейла Таргариен. Скорее всего их целая куча. Он не может спросить Серсею, изменилось ли что-нибудь или же его кожа безупречно гладкая, как и ее собственная, так как сестры с ним нет. Но затем он вспоминает, что она говорила ему на этот счет — Мы выше подобных слабостей. Он стоит у двери в королевские покои и говорит себе, что она, должно быть, права. * (Ее ноги были в крови. Говоря это, Тирион не смотрит ему в глаза. Что? Это не на самом деле. Я видел, как это случилось. Она покрыта шрамами, но они свежие. Выходит, она — моя родственная душа? Джейме ничего не отвечает. Тирион трясет головой. Думаю, я должен был догадаться. Ты… Должен был догадаться? Конечно, если у меня есть соулмейт, то это вижу только я, не так ли? Джейме должен ободрить его. Джейме должен рассмешить его, как и обычно. Джейме чувствует, что его вот-вот стошнит. Начиная с завтрашнего дня, он перестанет думать об этом) * На миг ее руки касаются его плеч, а затем она выталкивает его из постели. Думаю, на время нам нужно прекратить видеться. Мы не можем позволить, чтобы нас заподозрили. Он сглатывает. Насколько? Я сама приду к тебе. Ее голос сладок, как мед, когда она проводит пальцем по его скуле. Время пролетит незаметно. Обещаю. Он верит ей, разумеется, верит. Кожа в вырезе ее сорочки сливочно-белая, и лучи восходящего солнца окрашивают ее в мягкий оранжевый цвет. Я понимаю. Я подожду. Он ждет, когда время истечет. Он ждет и ждет, и ждет. * Бран Старк глядит на него перепуганными голубыми глазами, когда Джейме хватает его. Его крошечные ладошки цепляются за его предплечье. Джейме думает, по крайней мере, я не дал ему упасть, а потом: он может рассказать. Сколько тебе лет, мальчик? Семь, паренек чуть успокаивается. Он смотрит на Серсею. Зеленые глаза его родственной души льдисто-холодные, на гладкой коже ни единого изъяна, как и всегда. Если мальчишка заговорит, она умрет. Он умрет, ее дети умрут. У Джейме сводит желудок. Кажется, его вырвет. Но он не может поставить под удар свою вторую половину. Чего не сделаешь ради любви. * Он не ждет, что Кейтилин Старк нанесет ему визит в его смрадной, холодной и маленькой камере в подземелье, и уж точно он не ожидает, что она принесет с собой мех с вином. Он подумывает позлить ее только потому, что может. А затем он видит женщину в доспехах за ее спиной. На мгновение ему кажется, что это мужчина. Но нет, это женщина: высокая, белокурая, у нее сломанный нос и широкие плечи, она безобразна, как сама преисподняя. Потом он видит странный кровоточащий шрам на ее щеке. По форме он напоминает лепестки роз. Кто-то решил изуродовать тебя еще больше, наградив твое лицо вот этим? Он ожидает, что она нахмурится. Широко раскрытые и невинные синие глаза опускаются к нему, пухлые губы приоткрываются, демонстрируя ряд кривых зубов. Она прикрывает рот ладонью. Она выглядит так, словно вот-вот расплачется, ее пальцы подрагивают. Ох. Все ее пальцы покрыты шрамами, но не такими, как тот, что на щеке, совсем уже бледными. Он слышит, как Кейтилин Старк говорит, с ее лицом все в порядке. Но он едва улавливает ее слова, потому что видит другое, потому что она трясет головой и снова оглядывает его. А потом… Боги милостивые, кто сотворил с ним такое? * Бриенна не знает, что она ожидала увидеть, придя в камеру Цареубийцы. Пожалуй, лишенного чести мужчину без капли уважения к плащу, который он носит, и плюющего на все, чего она так жаждет для себя. А потом она смотрит на него. Говорили, что он прекрасен. И она видит перед собой красивого мужчину… но буквально с ног до головы покрытого шрамами. Она слышала о Псе, но даже он выглядит не так, думается ей. Запястья Ланнистера представляют собой месиво из кровоточащих рубцов, на коже прямо под его бородой два зияющих пореза, часть шеи, которую обычно скрывает стальной воротник, выглядит так, словно с нее срезали плоть. Его правая рука покрыта уродливыми, плохо зажившими ожогами, кроме того сквозь разрыв в одежде она видит и совсем свежие раны, выжженные на его правом предплечье. Боги милостивые, кто сотворил с ним такое? Она в таком ужасе, что не в силах думать, что человек перед нею достоин презрения. Никто меня и пальцем не трогал, фыркает Ланнистер. Она качает головой. Бриенна, что ты видишь? требует леди Старк. Она сглатывает. Он покрыт шрамами. Целиком, кроме глаз. Я ничего не вижу. И тогда Бриенна понимает. * Она надеялась, что после ванны и приведения себя в порядок дела будут обстоять получше. Потому что от вида этих шрамов у нее скручивает желудок. Однако все по-прежнему. Он выглядит лучше, его волосы кажутся мягкими и золотистыми в солнечном свете, но его шрамы все так же кровоточат, единственная рана, которая кажется поджившей, это ожог на правой руке. Той самой, которой он убил Безумного Короля. Она сглатывает, когда страж оставляет их одних в ее покоях. Его руки все еще закованы. Ну и кто я? Твой пленник? Если бы так. Нет, моя родственная душа. * Да быть не может. Он хохочет, но, конечно, так оно и есть. Дело вот в чем: Бриенна всегда знала о существовании родственных душ. Она всегда знала, что Ренли — не ее соулмейт, как бы ей того ни хотелось. Также Бриенна никогда не любила лгать себе. Все твердили ей, что нет, для них Цареубийца выглядит совершенно нормально. Ланнистер, я не вижу на тебе ни одного живого места, ты весь покрыт шрамами. Как бы нам обоим ни было ненавистно это, у тебя есть объяснение получше? Она не может звать его Цареубийцей. Не теперь, когда видит его правую руку. И тогда его смех смолкает. * Я не покрыт шрамами, протестует он. А для меня — да. Она делает вдох, а потом снимает свою сорочку. Ей не хочется делать это перед ним, но ей нужно знать наверняка. Скажи мне, что ты видишь. Глядя на нее, он сглатывает, его губы вытягиваются в узкую линию. Вижу следы на твоих бедре и запястье. Вижу свежие раны. Твои пальцы тоже в шрамах, но они старые. А еще у тебя на лице гребанные кровавые лепестки. Что, никто этого не видит? Не отводя глаз, она качает головой. Нет. Только ты. * Он не разговаривает с ней целую неделю. Леди Старк, само собой, отказалась от своего первоначального плана. Она не намерена никуда отправлять ее с мужчиной, который каким-то образом оказался ее соулмейтом. Жители замка перестали доверять ей, потому что, конечно, как иначе, когда речь идет о человеке со столь дурной славой. Но все равно это ранит. Хоть леди Старк по-прежнему и верит ей, любить больше оттого ее не стали. Она размышляет о его руке. Шлюха Цареубийцы, шепчутся о ней, Как будто его сестры было мало. Она чувствует, что задыхается. Она идет в свои покои. * Расскажи мне. О чем это еще? О Безумном Короле. Почему тебе вообще это интересно? Твоя правая рука. Она — твоя единственная часть, которая зажила хоть немного. Немного. Это ожог. Скверный ожог. Ты рассказал не все. Да что тебе за дело? Быть может, я знаю, каково тебе. И так нельзя. …Так нельзя. Нет. Люди не общаются со мной, потому что мы родственные души, ведь раз так, то у меня дерьмо вместо чести… А я знаю, что во мне она есть. Знаю. Расскажи мне. Пожалуйста. Чтоб меня, ты сама напросилась. * Он рассказывает ей. Он не сводит с нее глаз, словно хочет убедиться, что она его слушает. Чем больше он рассказывает, тем более тошно ей становится. К концу истории она убеждена, что он не лжет. Она нутром чувствует это, как и то, что он — ее соулмейт. Долгое-долгое время они молчат. Мой маленький рассказ лишил тебя дара речи? Поцелуй меня, или прокляни, или назови меня лжецом, но хватит пялить на меня глаза, как гребаная рыба. Она протягивает руку и касается его правой кисти. И только потом приходит в себя… Погоди. * Сделай так снова Она слушается. Ох, он кажется удивленным, До этого было больно. А теперь? Теперь уже не так. Она отнимает руку. Кое-что изменилось. Что ты видишь? его голос едва громче шепота. Рана… рана слегка затянулась, выдыхает она. Это тот же ожог, но выглядит уже лучше. Так ты… Ты веришь мне? Он кажется изумленным, его голос звучит неуверенно. Как я могу не верить? Я это чувствую. И… Если это имеет хоть какое-то значение, мне жаль, что раньше никто не расспрашивал тебя об этом. Его пальцы касаются ее щеки. Теперь ты расскажи. И она рассказывает. * Он слушает, когда она рассказывает ему о Роннете Коннингтоне и розе, которую тот швырнул ей в лицо. Расскажи мне о своих пальцах. Она рассказывает ему о сире Хамфри. Расскажи мне о своих бедре и запястье. Она понятия не имела, что руки Ренли отметились на ней шрамами. Но когда она рассказывает ему, это обретает смысл. Он был первым мужчиной, который отнесся к ней всерьез, но он не был ее соулмейтом. Теперь она это понимает, понимает, глядя в теплые зеленые глаза, окруженные тонкими кровавыми порезами. Кровь все еще идет. Его пальцы проводят по ее щеке. Ты весь в крови. * Джейме не знает, что ему думать о Бриенне Тарт, не тогда, когда она произносит это таким грустным дрожащим голосом. Он не знает, как это возможно, что кто-то, кто не является Серсеей, может быть его — его родственной душой, но в одном она права. Это о них. Иначе и быть не может, не тогда, когда больше никто не видит кровавых лепестков на ее лице. Это ведь не на самом деле, женщина. Его попытка разозлить ее проваливается. Джейме, я серьезно. Твоя шея выглядит так, будто ее освежевали, и это даже не самое худшее. Он поднимается. Расскажи мне. Он раздевается. * Эти великолепные синие глаза (единственное абсолютно прекрасное в ней) расширяются, когда он снимает сорочку и бриджи. Он оставляет подштанники — не имеет смысла делать из этой сцены то, чем она не является. Серсея — та, кого он желает, не она, совершенно точно не она. Что? Она трясет головой, пальцы прикрывают рот. Она выглядит так, будто вот-вот рухнет в обморок. Женщина, что такое? Она выдыхает. Ты весь покрыт ими. На твоей лодыжке метка. А вокруг нее язвы. Она кровоточит. Кто это сделал? Она звучит так, словно готова убивать. Ну, если уж речь идет о его лодыжке. * Она держит его голову, пока его рвет в ночной горшок. Она не солгала. Просто не смогла бы. Но если на его лодыжке кровоточащая язва… Серсея всегда твердила, что при рождении он цеплялся за ее ножку. Она всегда говорила, что это, должно быть, знак, что они… Ее пальцы большие и грубые наощупь, и невероятно нежные, когда она убирает волосы с его лица. Что еще кровоточит так же сильно? Твои запястья. Скулы. Плечи. Порезы на твоем лице. И на шее тоже. Ох. Все места, которые когда-либо Серсея… Ему вновь становится дурно. * Она не просит подробностей. Вспышка благодарности за это в нем так сильна, что хочется плакать. Он сидит, привалившись спиной к стене, и она опускается рядом. Кажется, она не в силах отвести от него глаз. Впервые он не имеет ничего против, что это кто-то, кто не является Серсеей. Скажи мне вот что. Если я весь покрыт шрамами, как ты находишь в себе силы смотреть? Седьмое пекло, если судить из ее слов, так он выглядит как Пес или того хуже. А почему бы и нет? Разве это не ужасно? Она смеется. Добрый сир, вы понимаете, с кем разговариваете? * Они спят в разных кроватях. Как правило. До той ночи, когда он просыпается от кошмара, в котором смех Эйриса разносится по залам Красного замка, и она тихонько кашляет. Ее голос едва слышен, когда она спрашивает, не желает ли он перебраться к ней. Еще до того, как он успевает осознать себя, он пересекает комнату и ложится в ее кровать. Он и сам не знает, что делает, но, когда она осторожно касается его скул мозолистой рукой воительницы, словно спрашивая разрешения, это кажется таким правильным. Это правильно. Хочет он признавать это или нет. Однако… Хочет ли он? * Он открывает яркие зеленые глаза, когда кончики пальцев Бриенны медленно ведут по его шее. В солнечном свете его испещренная шрамами плоть кажется еще более красной от воспаления, но в его глазах что-то мягкое. А потом он вдруг спохватывается и пытается уйти… Мне ведь необязательно уходить? Она качает головой. Необязательно, если ты не хочешь. С чего бы тебе уходить? Эти слова почти потрясают его, но затем он снова сворачивается около нее, словно принял какое-то решение. Когда она убирает руки от его шеи, рана на освежеванной шее выглядит получше. * Значит, ты говоришь, что он не так плох, как считают? Бриенна думает о ночах, в которые он забирается в ее постель, и шрамах, которые перестали кровоточить после ее прикосновений, о том, как он говорит, что хоть и не может видеть их, но чувствует, что дела идут получше, о том, как она поняла, что большую часть кровоточащих ран ему нанесла его сестра. Дайте ему шанс проявить себя, миледи. Он не пытается увиливать, рассказывая о том, что случилось с сыном Кейтилин. (Он кажется искренне раскаивающимся) И шрам на его предплечье кровоточит куда меньше после его рассказа. * Твои запястья. А что с ними? Они выглядят хуже всего. Не прекращают кровоточить. О чем ты умолчал? Он трясет головой. Его кадык ходит вверх-вниз. Возможно, ей не следовало спрашивать. Но она знает, что ее лепестки больше не кровят с тех пор, как он поцеловал ее щеку после заживления своего предплечья. Быть может, она просто хочет знать. Он пожимает плечами. Первый раз, когда мы с Серсеей… Нам было по семь… Конюшни… Они обнаружили нас… Я не помню, что случилось… Его руки дрожат. Она берет его запястья и расцеловывает каждое. То, как он смотрит на нее в этот миг, наводит на одну мысль: это словно песня. * В песнях девушки обычно расстаются со своим девичеством, позволяя сильному, нежному и красивому рыцарю забрать его. Когда Бриенна расстается со своим, все наоборот. Джейме лежит под ней, ее руки нежно прижимают его кровоточащие запястья к перине, ее губы скользят по порезам на его лице. Его руки цепляются за шрамы, которые достались ей от Ренли… Она медленно двигается на нем, впитывая в себя каждое мгновение этого, эти теплые, но настороженные зеленые глаза, глядящие на нее так, словно он и правда этого хочет, и это ощущается таким правильным, какими казались только сражения на мечах. Она говорит ему об этом. Кровь больше не идет. * Одну луну спустя порезы на его лице белеют. Запястья кровоточат лишь изредка. Он сказал ей, что лепестки на ее лице зажили тоже. Они перестают притворяться, будто спят в раздельных кроватях. Он правда делает тебя счастливой? Она глядит на свою присяжную леди. А что, если так? Тогда тебе следует держаться за него, пока можешь. Никогда не знаешь, что может случиться. Звучит так, словно она знает, о чем говорит. Бриенна думает о том, как он смотрел на нее этим утром, как будто не мог поверить, что может просыпаться вместе с ней. Я буду держаться за него. Она абсолютна серьезна в своих намерениях. * Теперь за ним закрепится слава перебежчика. Он знает это. Кейтилин Старк знает это. Каждый в Риверране знает это. Люди по-прежнему шепчутся за его спиной. Теперь речь идет не о его бесчестии. Теперь речь о том, как кто-то настолько безобразный может быть его родственной душой, и если уж он трахал свою сестру, то как можно было переметнуться к кому-то столь уродливому. Дурни, думает он. Если Бриенна может видеть его настоящего и все еще не замечает, что из них двоих он уродливей, то она куда крепче любого из них. * Знаешь, раньше Серсея говорила, что вместе мы прекрасны. Что нам так суждено. Если она похожа на… На меня? Похожа. Но она никогда не видела меня таким, каким меня видишь ты. Что ж, ты видишь меня еще более уродливой, чем все остальные, разве не так? Нахер эту чушь! Мои запястья перестали кровоточить? Как бы это ни произошло, ты к этому причастна, я чувствую это. А она их даже не видела. Видела ты. Думаю, этот урок я усвоил. Джейме… Если для них ты безобразна, то для тебя таким должен быть я. И, если бы они могли видеть меня твоими глазами, может, мы могли бы быть безобразными вместе, думаю, это понравилось бы мне больше. И мне бы тоже, но я не думаю, что в тебе есть что-то безобразное. Может, ты и совершал дурные поступки… но это тебя не определяет. Немногие согласятся, а они даже не видят того, что видишь ты. Жаль. Потому что мне нравится то, что я вижу. Правда, нравится. Представь себе, и я не прочь. Когда их губы встречаются, он думает, что ее уста мягче, чем когда-либо были у Серсеи. Он поднимает руку, чтобы коснуться потускневших лепестков на ее щеке. Они кажутся зажившими. Возможно, и он излечился тоже.