Фейрверк

      Жизнь. Для кого-то это мимолётное мгновение, что осталось в памяти, как яркая вспышка. Смазанная, будто пейзаж, что нарисован дрожащей рукой художника в потёмках. Она имеет свои оттенки и, как правило, на закате лет мы вспоминаем только хорошее, ведь зачем тратить драгоценное время на что-то плохое? Однако… Если ты бессмертен и, к тому же, тебе доводилось умирать, то, пожалуй, можно сохранить не только положительные воспоминания. В конце концов, жизнь — это ведь не только белые полосы, ведь так?       Хэ Сюань знает это. Он помнит. Всё: от начала до настоящего времени.       Его никто не предупреждал о том, что жизнь будет настолько длинной. Более того, нигде не было сказано, что дорога судьбы приносит больше боли, чем разбитые в далёком детстве коленки. Так или иначе, в памяти, как и у всех, надолго сохранились самые яркие воспоминания. Жаль, что не всегда они носили положительную окраску. Впрочем, обо всём по порядку.       До тех пор, пока солнце ещё освещало дорогу жизни Хэ Сюаня, всё… Было даже лучше, чем просто хорошо. Как правило, человеку для постановки галочки напротив строчки «полноценная жизнь» нужно всего-то ничего: крыша над головой, возможность поесть и, чего греха таить, другой человек. Хэ Сюань никогда не имел привычки жаловаться на какие–либо тяжбы. Да и зачем, если ты сам властитель собственного успеха? Он никогда не пенял на везение или веление судьбы, хоть ею и не был обижен. А что? В семье все живы, здоровы, работы всегда хватает, в еде недостатка не имеется, да и на личном всё складывалось довольно удачно.       Первый восход луны жизни Хэ Сюаня произошёл совсем внезапно, но её холодный свет оставил под кожей свой след в виде синяков и ярких вен, что так чётко виднелись на уже истощённом теле. Казалось, что это какой-то злой рок, ведь просто так в один миг потерять вообще всё казалось невозможным. Как выяснилось, случается и такое.       Хэ Сюань, возможно, так и умер бы, оставшись забытым в памяти вселенной, но голос божка-пустослова вызвал в ослабевшем теле волну ярости. Так значит, его прокляли. Значит, всё могло быть иначе. Выходит, что сам он вовсе не властитель собственной судьбы. Это жуткая несправедливость, но именно благодаря ей маленький блуждающий огонёк неупокоенной души однажды смог обрести форму.       Что Хэ Сюань помнил ярче всего, так это голод. Ощущение боли в области желудка и мысли, которые крутились только вокруг одного: где добыть пропитание… Всё это так угнетало и давило, словно каменная плита, положенная на грудь, но Хэ Сюань был слишком слаб, чтобы противостоять этой напасти. Кто угодно может посмеяться над тем, с каким аппетитом остаток жизни парень принимался за еду, но смех в таком случае приравнивался бы к чистой воды издевательству.       Кто знает, сколько бы ещё Хэ Сюань проблуждал бы просто так, вот только следующее воспоминание накатывало ужасающей ударной волной и отдавалось сильным звоном в ушах. Прямо, как и тогда…       Он плохо понимал, что это за гул и почему природа звука так неясна, но если бы все проблемы ограничивались лишь одним шумом, то это воистину не считалось бы дурным воспоминанием.       Демоны. Они собирались маленькими группами и как по забвению двигались в одном направлении — к медной печи. Лишь в тот момент, когда пути обратно уже не осталось, Хэ Сюань осознал, что отныне его беспечным скитаниям по миру пришёл конец.       Видимо, ему досталась несчастливая звезда для возрождения. Иначе как же могло выйти так, что даже после смерти его ждало сплошное разочарование? Медная печь закрылась, но юный демон не знал, что откроется она лишь тогда, когда останется всего один сильнейший. Адское месиво вгоняло в ужасную панику: куда ни глянь, демоны пожирали друг друга, разрывали на куски вонючую плоть, а шум ветра разносил их гоготания и хрюканья далеко-далеко, не давая расслабиться ни на секунду.       Жалел ли Хэ Сюань, что не нашёл в себе достаточно сил, чтобы противостоять призыву? Очень. Однако дороги обратно уже не было, как и отсутствовали возможности исправить эту пренеприятную ситуацию.       Мысли в голове сплетались в тугой узел, центром которого было осознание: здесь либо ты, либо тебя. С этим крепким убеждением Хэ Сюань смог свыкнуться, хоть его тактика выживания и была на редкость избитой и до боли простой. Сколько мог, он отсиживался в пещерах, восполняя энергию и силы лишь тем, что защищал эти небольшие клочки личного пространства. Победы над мелкими демонами и их пожирание приносили не только спокойствие на некоторое время, но и чувство сытости. Вслед за этим уверенно шагало отвращение. Демоны, что ранее поедали людей, имели дурной привкус. Было непонятно: горчит из-за слёз, что не успели пролиться из чужих глаз, или же из-за вопиющего страха, который жертвам пришлось испытать перед тем, как быть съеденными. Поэтому ему решительно не нравился вкус низкосортных демонов, и он поклялся самому себе, что если и выйдет отсюда, то наверняка никогда не опустится до такой вопиющей низости. Лучше ощущать дыру вместо желудка, чем есть себе подобных (мысль о том, что он когда-то был простым человеком никогда не покидала его голову). Мерзко.       Сейчас все эти вспышки воспоминаний только и могут, что напоминать о былой слабости, но во времена, когда это было проживаемым отрезком, не было времени на размышления о собственной силе. Лишь святая вера и желание просыпаться снова и снова.       Мёртвый не чувствует ни холода, ни жары, но вот эмоции вполне себе самостоятельны. Им не составляет труда пробраться под кожу мелкой дрожью и обострить чувство вопиющего страха.       Отсчёт пошёл в обратную сторону, и Хэ Сюань уже не мог придерживаться прежних тактик. Незаметно время утекло сквозь тощие бледные пальцы и рассыпалось песчаной пылью в глаза, разъедая померкшую радужку ветвистой болью. Нужно было бежать. Но куда? Когда ты жертва, запертая в клетке, кажется, что даже стальные прутья способны надломиться от твоей тяги к свободе.       Юный демон не воспрянул духом в один миг, как это случается с теми, кого считаю великими героями. Да и вряд ли он ждал восхваляющих песней о его доблести, которые бы в последствии разлетелись по всему свету. Выбраться из зоны комфорта и отойти от прежней тактики его вынудили обстоятельства.       Имей он столько силы, сколько у него есть сейчас, ему бы хватило одного щелчка пальцев, чтобы зачистить территорию от неугодных. Хотя… И в тот момент Хэ Сюань уже не был тем хиляком, что он мог наблюдать в отражении водной глади.       Его зажали в угол совершенно внезапно, посреди ночи. Было ошибкой выйти из расщелины скалы, чтобы порадоваться холодному лучу лунного света, однако лишь в нём он находил успокоение.       Обуреваемый эмоциями, подобно шторму, он не побоялся распрямить спину в битве против троих сильнейших тварей. Страх отошёл на второе место, уступая ведущую роль животному безумию. Хэ Сюань боролся не только за своё место под небосводом, но ещё и за праведное желание возмездия.       Вооружившись каменным осколком скалы, Хэ Сюань бросался в бой с особым остервенением. Да, в этот момент он не был отличен от того пушечного мяса, что было разодрано в самом начале пути, однако разум его был затуманен не полностью. Этой тяги хватило, чтобы нанести решающий удар. Удар за ударом, сила в его руках только восполнялась. Брызги крови запятнали руки, волосы, лицо и шею демона. Тёмные одеяния, изодранные в клочья, струились под порывами ветра, окутывая дрожащее тело, как утешающие объятия.       Решающая победа не принесла изысканного вкуса и удовлетворения, а лишь напомнила о накопленной усталости, в то время как ярость всё ещё горела единственным живым огнём в груди Хэ Сюаня. Умереть вновь? Да, ему хотелось этого. Отсутствие мыслей и чувств, полное погружение в темноту и забытье — это ли не лучшие дары жизненного цикла?       Хэ Сюань вскинул голову к решету, усыпанному звёздами и в какой-то отчаянной мольбе вопросил: — Так сколько же тебе ещё нужно? Почему ты меня так отвергаешь?!       Небо, к счастью это или же наоборот, всё же услышало хрипящую мольбу и дало уже непревзойдённому демону шанс исправить произошедшее недоразумение. Ведь какой смысл от победы, если она преснее рисовой шелухи?       Хэ Сюань выбрал обитель спокойствия, в прямом смысле залегая на дне. Небожители его не трогали лишь по причине того, что он не трогал их в ответ, что дало значительную фору в его уже созревшем плане мести.       Хозяину тёмных вод было невдомёк, что при краже бога и принятии его личности он поступает так же ужасно, как поступили и с ним. И всё же место на небесах тоже могло быть его, так какой смысл теперь искать виноватых? Правила всё те же: либо ты, либо тебя.       Мелькали и яркие краски воспоминаний и, как ни странно, в таковые цвета их окрасил нежный мелодичный голос, до сих пор отчётливо звучащий в голове. — Мин-сюн! Мин-сюн! — вторил голос снова и снова. — Ну не будь ты такой букой, ты ведь мой друг! А друзья должны всегда быть рядом!       Сейчас, сидя в гордом одиночестве собственных владений, лишь воспоминания о Ши Цинсюане кажутся тем самым солнцем, чей луч мог пройти сквозь тёмную толщу. И он прошёл когда-то. Пробил насквозь измученное тело, оставляя в небьющемся сердце дыру, которую теперь не залатать.       У возмездия вкус такой же, как и у мелких демонов: горький и терпкий. Лишь сожаления режут душу изнутри мелкой крошкой из стекла. Что же до Хэ Сюаня? О, не беспокойтесь о нём, ведь есть ещё тысяча воспоминаний, которые не позволят ему забыть закаты солнца и восходы луны.