любовь до гроба

  Мы все умрём, это прекрасно! Пора пить чай! Правила Гнезда сводились к этому выражению, в некотором роде. Шанс выжить не велик, но сделать ты с этим ничего не можешь, так что заткнись, и иди пахать. Это, конечно, не чай пить, но тоже ничего. По крайней мере, чувствуешь, что жив.  Жану к этому всему не привыкать, в общем-то. Это всё не в первый и не в последний раз, он оказался тут не вчера и уйдёт не завтра.  Мрачную обстановку сего склепа разбавлял этот голубоглазый комок без инстинкта самосохранения. Только и делает, что находит приключений на задницу! То он Рико дерзит, то тренеру поперёк горла встанет, то на тренировку не явиться, просто потому что проспал. Этого Жан не понимал. Но ещё более непонятным оставалось то, что это голубоглазое чудовище живо и по сей день. Как его ещё не прикончили?! Почему до сих пор не размазали по стенке, почему не придушили в раздевалке, почем не утопили в душе?! Самому Жану, конечно, всего вышеперечисленного не хотелось – ему Натаниэль живым нужен. «Здоровым» - сказать язык не повернётся, он всегда в ранах, но вот живым нужен точно.  Хотя у них с Жаном всё сложно, но они друг другу нужны. Спать ночью уже не так страшно, да и вообще – было между ними что такое, чего быть не должно в принципе, не то, что в Гнезде, в Гнезде такого подавно быть не должно. Им, правда, начхать немножко. Пожалуй, только тут Жан плюёт на слова Воронов и на правила. Ему с Натом хорошо, Нату с ним тоже. Ну вот и всё, ну вот и хер на остальных.    - Жан!  Тот отрывается взгляд от чёрного потолка. Стоит окинуть взглядом вошедшего – стонет. Жалеет, что глаза оторвал, что посмотрел.  Рубашка на Нате, конечно, чёрная. Но кровь всё равно хорошо видно.  Что этот мудак сделал, интересно знать.  - Садись, будет тебе очередной мастер-класс!  Жан ругается на французском. Снова эта фраза. В последний раз после неё пришлось вытаскивать из чужого тела стекло – Натаниэль с Рико передрались, и, пока их разнимали, второй успел зацепить какую-то посудину. Нат, как человек невезучести наивысшей, осколки собрал ладонью.  - Я уверен, что не хочу знать.  Но садится. А у него что, выбор есть? Нат и так невезучий, и язык у него, как помело. И если с этим он жить ещё мог, то вот заражение крови точно сократит его дни.  - Да ладно тебе. – Нат улыбается, бросает на кровать бумажный свёрток. – Разверни, будь добр… - Сам принимается расстёгивать рубашку, хотя обычно, Жан знает, стягивает через голову.  В свёртке – бинты и спирт, леска и игла в отдельной упаковке.  - Где ты это берёшь, а?  - Знаю, у кого… Хм, не суть.  - Если ты скажешь, что ради этого встаёшь на колени, то я тебя это иглой до смерти затыкаю!  - Нет, конечно! Жан, ты меня совсем за идиота держишь?  - Да.  - И я тебя люблю.  Садится на край кровати.  - Чем тебя отпиздили?  - Кожаным ремнём с железной бляшкой.  Оно и видно. Полосы на спине алые и широкие, в конце каждой есть кровоточащая ранка.  - Они не все глубокие, только те, что на плечах – там я уже потерял надежду увернуться.  - Я похож на человека…  - Нет, не похож ты на человека, который раны шьёт. Ну, всё приходит с опытом. Из меня неплохой подопытный кролик выходит, согласись? И в постели, и так…  Жан тыкает его локтем под рёбра, не сильно, но ощутимо, что бы замолчал. Придурок. - Заткнись и инструктируй… подопытный кролик.  - Сначала протри всё спиртом хорошенько… - Что ты сделал? Жан не знает, кого отвлекает разговором – себя или Ната. Он просто отвлекал, и всё. Руки дрожали. Ненавидит он это всё… Кровь, раны, Воронов, Гнездо, свою жизнь…  - Заявил, что Рико гибрид пробирочный, получившийся методом научного самотыканья посредством палки с гвоздём, а потом велел ему грести ушами в камыши.  Жан так и замирает с иглой в руках. Кажется, Натаниэль и в самом деле бессмертный.  - Так, дальше что? Или это Рико тебя отпиздил ремнём?  Раны шить Жану и в самом деле не приходилось, но вот с брюками случай был. Кажется, методика схожая.  - Не дёргайся, я начну… Так что дальше?  Нат молчит некоторое время. То ли терпит самые болезненные первые стяжки, то ли вспоминает, что ещё он ляпнул, и от кого получил ремнём. - Потом пришёл Ичиро… Не знаю, что он там забыл, правда… Ну, я тут же заявил, что он чепушок доморощенный. Вот он-то меня и отшлёпал, как маленького… Жан, полегче! Ёжики зелёные, это больнее, чем я предполагал…  Конечно, больнее! У Жана руки дрожат, как после белочки, а от него тут что-то ещё хотят…  Когда урокам хирургии пришёл конец, а в комнате не осталось ничего от подпольной операционной, Жан не выдержал и отвесил этому придурку  знатного такого леща. Может, мозги удастся вбить?  Или он сейчас выбил их остатки.  Ну и ладно.  - Ты - человеческая версия головной боли, Натаниэль Весненски! – Жан давно не повышал голос, но вот сейчас не сдержался. Он, конечно, знает, что Нат тот ещё экстримал, но что бы так… – Как бы не было стыдно это признавать, я порой понимаю Рико! Мне тебя тоже убить иногда охота! Шею свернуть и волосами к коленкам привязать!  - А у тебя изощрённая фантазия на пытки, Моро. – Нат слабо улыбается, в глазах нет ни намёка на раскаяние. – Вывернуть шею и волосами к коленкам… Надо подсказать Рико.  - Будь вы парой, занимались бы BDSM без перерывов!  Вот тут Натаниэль становится серьёзным.  - Нахуй мне Рико, если у меня есть ты?  Он встаёт, походит ближе. Жану приходится опустить голову – Нат сантиметров на двадцать ниже него.  - Не подлизывайся. Ты и сам знаешь, что виноват.  Натаниэль кивнул, подался вперёд, легонько целуя покусанные в кровь губы.  - Научись затыкаться, Нат. – Жан теперь говорит ровно и спокойно. Эти поцелуи всегда делали из него сахарную принцессу, и он ничего не мог с собой поделать. - Со времен, однажды, может, научусь…    Спать в одной кровати им обоим нравилось. И плевать, что места не так уж и много. Зато рядом.  - Нат…  - М?  Тот теребит чёрные, как воронье крыло, кудрявые волосы, иногда целует в макушку.  - Давай исчезнем. Бросим это всё. Зачем нам это?  Натаниэль молчал. Долго, явно что-то обдумывая – его пальцы так и замерли в чужих волосах.  - Мы не можем, ты знаешь.  - Кто сказал?  - Вся жизнь говорит за нас. - Мне казалось, ты и так идёшь против всего.  - Это не то же самое, Жан. -… когда это кончится?  - Не знаю.  - Ты думал о смерти?  - Не вздумай!  Жан фыркнул. А-то он будет кого-то спрашивать, если решит умереть.  - Решу, и сделаю, ты знаешь.  Нат знает. Отлично всё знает, и даже немного понимает. Он думал. О смерти думал. Часто, по долгу, особенно тогда, когда синяки и раны болели сильнее обычного.  - Только вместе. Жан подрывается, смотрит странно, непонимающе и удивлённо.  - Если умирать, то только вдвоём.  Жан давится воздухом. Кажется, Нат надышался спиртом, пока он возились с его ранами.  - Нет уж. Если я и умру, то только один.  -Только со мной, Жан. Я-то без тебя не смогу, знаешь ли. Жан без него тоже не сможет, мгновенья не проживёт.  -  И как же это называется? Двойное самоубийство?  - Это любовь до гроба, Жан. Вот, что это такое.   - Что это?  - Цианистый калий.  - А во второй бутылке?  - Глюкоза. На случай, если передумаем.  Жан усмехнулся.  - Я-то не передумаю. А вот ты… В самом ли деле ты хочешь сунуться со мной в могилу, а, Нат?  Натаниэль кивнул.  - Почему глюкоза?  На улице прохладно, пахнет недавним дождём.  Не совсем так они представляли свой выпускной. - Потому что она отличный антидот цианистому калию.  - Откуда ты всё это знаешь, чёрт бы тебя подрал!  - Просто знаю… Ты уверен? Жан, это не шутки. Да, всё не так хорошо, как могло бы быть, но…   - Я думаю над этим пару лет. И я каждый раз убеждал себя в том, что может быть иначе, что что-то может измениться, что всё прекратится! Ничего не прекратилось, стало лишь хуже! Сколько у меня шрамов? Сколько раз меня насиловали? Хватит. Сил нет. Натаниэль кивает, садится рядом на бордюр.  - Не хочется больше терпеть?  - Сил не больше терпеть. Сколько это может продолжаться?  Нат протягивает ему небольшой флакон из зелёного стекла. На дне – белый порошок.  -Не глотай сразу, идёт? Половины будет достаточно.   Жан прикусывает губу, прикрывает глаза.  - Как долго…  - Учитывая дозировку – меньше минуты. Не бойся. Это не больно. Просто будет клонить в сон.  - Тебе откуда знать?  Он старается не обращать внимание на странный привкус порошка. Он старается успокоить пульс.  Нат сжимает его руку, запрокидывает голову, принимая вторую половину содержимого бутылька. Поочерёдно сгибает три пальца.  Они одновременно позволяют яду попасть в организм.  На языке остаётся противный привкус.     - У нас есть пару секунд передумать. – Хрипло шепчет Нат. Его потряхивает, но отступать он не намерен – тоже устал. Хватит. Жан качает головой. Нет уж, он не отступит. Он слишком близок.  - Поцелуй меня.  Чужие губы тоже с привкусом этой дряни, но это уже не важно.  По телу растекается приятная слабость. Натаниэль прислоняется к стене здания, Жан опускает голову ему на грудь, слушая замедляющейся сердцебиение.  -l'amour jusqu'au cercueil, alors... Ça va…