Can't you see me?

Бомгю было больно, и никто так и не смог этого заметить. Он спрятался за своей энергичной аурой, что искрилась вокруг светлого парня, но позади, в отражении зеркала, лежал другой парень с похожей болью и отстраненностью во взгляде. Никто этого не признавал, никто не видел. Поэтому он толкнул его вниз, далеко от поверхности, в самую пропасть. Он отвлекся на Ёнджуна. Они целовались. Чхве не знал, как это произошло, на самом деле. Однажды около недели назад они заговорили об отсутствии каких-либо отношений у Ёнджуна, первого поцелуя с мальчиком. Теперь Джун снова и снова стучал в его дверь. Бомгю нуждался в этом отвлечении прямо сейчас. Он, не колеблясь, вытащил Ёнджуна в комнату и закрыл за собой дверь. Джун сел на кровать и Гю тут же соединил их губы, одновременно забравшись к нему на колени. Руки схватили его за талию, когда тот подтянул его ближе. Губы Ёнджуна казались такими знакомыми, теплыми прикосновениями двигались так мягко против его собственных, что он обнаружил, что расслабляется в объятиях старшего. Он стал идеальным отвлечением в течение примерно двух полных минут, но боль в груди Гю снова всплыла на поверхность. Страхи возродились, снова сжимая горло невидимой хваткой. Бомгю схватил по бокам лицо Ёнджуна и укусил за нижнюю губу, потянув за неё так резко, что тот слегка зарычал от проступившей капельки крови. Он облизал губу старшего, наполовину извиняясь и прося разрешения. Джун обязан, раздвинув губы и позволив Бомгю лизнуть рот, его язык прикоснулся к нёбу. Он снова наклонил голову, пытаясь вытеснить плохие мысли из головы, позволив своим рукам блуждать по волосам хёна. Его пальцы вплетались в шелковые светлые пряди и слегка царапали кожу головы старшего. Наконец он отстранился за новой порцией кислорода, немного откинувшись назад и задыхаясь. Ён провел рукой по бокам младшего, его прикосновение создало поток огня вперемешку с мурашками. Ёнджун попытался встретиться с глазами Бомгю, но тот смотрел в сторону окна, глубоко задумавшись, до того момента, как наконец почувствовал хватку на подбородке, заставив их глаза встретиться. - Все в порядке? - Почему ты спрашиваешь? "Сегодня... он просто чувствовал себя другим, эмоционально напряженным или что-то в этом роде. Это было больше похоже на драку и все еще оставалось таким же приятным. По - животному жестоким... Интенсивным." - Не знаю. - Ты не знаешь? Это стало тем самым моментом, что люди называют отвращением, Бомгю разочаровался. Изо всех сил стараясь удержаться от края, Ёнджун приводил его прямо к нему, угрожая оттолкнуть его и захлебнуться в собственной беспомощности. Хотя Гю не позволил бы этому случиться, лишь позволил бы Ёнджуну увидеть его таким уязвимым. Поэтому он направил свой гнев в его сторону и бросился вперед, подталкивая Джуна лечь на спину и сжимая губы вместе. Еще раз почувствовав стеснение в груди, снова покинул губы Ёнджуна в поисках нового отвлечения. Тем не менее, его губы никогда не покидали кожу второго. Он мазал жесткими прикосновениями по его челюсти. Рука старшего ухватила затылок с копной мягких волос, когда младший вычерчивал зону шеи. Бомгю наслаждался, сосредоточился только на реакции старшего от жестокости его хватки за волосы. Но даже сейчас он все еще может чувствовать бесконтрольный страх, заменяя бабочек, которые были там минуту назад. Поэтому покусывал мягкую кожу, заставив своего хёна издать звук удивления. Гю позволил ему оглушить его, пытаясь позволить своему организму заменить боль. Но мысли по-прежнему предавали: вот он, наклонившись над своим «другом», оставляет сильный укус на шее, губы опухают; и не может не думать о том, как легко бывает потерпеть неудачу и никто его не поймет и как он не знает будущего, и как страшно на самом деле. Мысли продолжают мчаться, так как его голова была согнута, уставившись на метку, которую он недавно сделал на парне. Был ли это единственный след, который он оставит в этом мире? И так же, как и отметка, исчезнет ли он однажды? Только воспоминание, которое мимолетно, заставляет других смотреть на мгновение, прежде чем будет забыто так скоро? - Бомгю, ты уверен, что с тобой все в порядке? И не понимал, что плачет, пока голос Джуна не прошелся спасительным громким эхом внутри головы, мгновенно отвлекаясь от бесконечного потока мыслей и увидел первые капли слез, которые упали на плечо хёна. - Ты можешь поговорить со мной, я не стану судить тебя ни за что, мне нужно лишь чтобы ты понимал и осознавал одну вещь: я здесь и я хочу помочь тебе. Затем осознание частично прояснило взор: ему не нужно было ничего говорить, чтобы Ёнджун признал, насколько ему больно. Как будто его наконец-то поняли. Глыбы льда сдвигаются и тают, разбиваются об бесконечный океан сожаления и тревоги, приводящие к глобальной перемене – к долгожданному спокойствию. Он спрятал лицо в груди старшего и плакал, словно ребенок, по-детски схватив воротник рубашки старшего и вцепившись в него. Руки Джуна заботливо обхватили его, слегка бегали вверх и вниз по спине, мягкими поглаживаниями успокаивали и приводили в чувства. Он видел это, он действительно это сделал. Гю подумал о том, сколько раз Ён писал ему после тренировки, спрашивая, нужно ли ему с кем-то поговорить, впоминал о перекусах, которые старший приносил ему после того, как у того был особенно тяжелый день. Он даже не связал тот факт, что Ёнджун был не просто человеком идеальным в его глазах, но что он видел, он смог увидеть боль сквозь стены, которые Бомгю пытался построить. Он нашел окно и всегда видел это. Каждый раз. Младший плакал, пока не замолчал, дрожа от последствий своих внезапно нахлынувших чувств. Несмотря на то, что слезы все еще текли по его щекам, он чувствовал, что кричит. Дрожаще вздохнув и опустив хватку на чужой рубашке, он медленно поднял свой взгляд, пытаясь набраться мужества, чтобы встретиться с его глазами. Джун ничего не сказал, но в его глазах было так много бесконечного сострадания и любви, что Бомгю вытер лицо тыльной стороной ладони и закрыл глаза. - Спасибо. Я не готов... поговорить, но я действительно делаю свои первые шаги... -Я здесь. Я всегда здесь. Гю кивнул и вытер глаза еще раз. -Я люблю тебя. — добавил Ёнджун. И Бомгю почувствовал, как его желудок наполнился чем-то более сильным, чем бабочки. Может быть, колибри или бумажные самолетики... что бы это ни было, казалось, что это прогоняет часть боли. Он наклонился вперед и снова поцеловал Ёнджуна. На этот раз он был медленнее и спокойнее. Ён в свою очередь отстранился и поцеловал каждый сантиметр лица своего младшего. Когда их глаза вновь встретились, оба наконец почувствовали, что видят больше, чем просто лица друг - друга. Теперь они могли видеть свои души, действительно видеть их в отражении чужих глаз. Несмотря на то, что он все еще испытывал боль, боль была намного более терпимой. Ему не нужно было бороться с этим в одиночку. Он больше не был невидимым.